— Когда ты читаешь газеты и слушаешь новости будь осторожна. Ты слышишь ту или иную новость о том, что происходит в мире, потому что кто-то хочет, чтобы ты услышала ее именно так. Задумайся над этим, Джули, почему мы слышим, что Джастин Бибер задержан за некоторые незначительные нарушения по двадцать раз на дню? Что нет ничего более важного, что произошло в этот день?
Я хмурюсь. Задержание Джастина Бибера является важной новостью, ну, по крайне мере, я хочу знать об этом. Они специально повторяют эту новость, чтобы ее услышали много миллионные поклонники. Я бросаю быстрый взгляд на Билли, но она согласно кивает. Я кажусь себе среди них лишней.
— После того, как умерла моя мать, — продолжает Лана, — я увидела своих соседей, обычных иранцев совершенно, с другой стороны. Я испытывала грусть и боль и до этого, но, когда ее внезапно не стало, я растерялась. Я ничем не могла заняться, просто сидела и смотрела на стену целый день.
— Я знаю, ты не понимаешь, но с годами наши роли изменяются. Я не была уже больше ребенком, я была уже матерью, поэтому оплакивала ее, как мать плачет над своим ребенком. Я не могла смотреть на ее покалеченное тело, но соседи, они были потрясающими. Хотя она не относилась к их вере, потому что они все мусульмане, они стерли красный лак, покрасив ее ногти в бледно-розовый, припудрили лицо, накрасили губы ее любимой помадой, и положили в руки ее любимые четки.
Вероятно, воспоминания даются Лане очень болезненно, потому что в ее глазах блестят слезы. Наклонив голову, она какое-то время молча смотрит на скатерть.
— Они начистили мои туфли, Джули! А мужчины все организовали. На гробе была табличка с именем и внутри убрано все атласными кружевами, похороны происходили в солнечной часовни, на христианском кладбище, место на совершенно другом конце города. Все было сделано правильно, с большим уважением. Они даже положили одну из игрушек Сораба внутрь гроба.
Она качает головой восхищаясь людьми, которые я была уверена, верят, что на завтрак достаточно иметь стакан воды и смесь для блинчиков.
— В первые дни после похорон женщины приносили три раза еду мне, они взяли на себя заботу о Сорабе, нашли кормилицу, потому что у меня пропало молоко, они прибирались в доме, делали покупки и готовили. Они самые добрые, самые красивые люди, которых я когда-либо встречала, и если у тебя когда-нибудь появится шанс поехать в Иран, то ты сама решишь террористы они или такие же обычные люди, как мы с тобой.
Нам приносят еду, ее слишком много, но никто из них двоих, похоже, так не думает. Билли и Лана умеют есть палочками. Я же прошу вилку и ложку. Я наблюдаю, как Билли целиком погружает дим-сам в соевый соус и кладет в рот. Я беру блестящий белый пельмень, сквозь тонкое тесто видно... свинину, креветки и, наверное, мясо краба, кладу к себе на тарелку. Я чувствую такой голод, что во рту появляются слюни, но я все равно отрезаю крохотный кусочек и пробую его. На самом деле это очень вкусно, мои глаза изумленно округляются.
— Хорошо, не правда ли? — спрашивает Лана.
Я киваю и отрезаю еще кусочек.
Я медленно жую и наблюдаю за Ланой, которая достает из сумки небольшой пластиковый контейнер и ложку.
— Мы будем есть ланч? — говорит она высоким поющим голосом, многие так обычно разговаривают с младенцами и животными, повязывая слюнявчик ребенку. Он улыбается, она подносит наполненную ложку к его рту. — Если ты съешь все, то сможешь получить от тетушки Билли немного жареного мороженого.
Остальная часть обеда — это полный стресс, изнурительные мытарства, потому что я все время притворяюсь, что ем столько же, сколько и они. Поверьте, это настоящий подвиг, учитывая, что в маленькой пиале всего три штуки этих димов. Двое оказываются у меня в ладони под столом, а затем отправляются в мою сумочку. Несмотря на все их попытки втянуть меня в разговор, я чувствую себя обделенной и испытываю безумную ревность к их, безусловно, тесной дружбе. Прибывает жареное мороженое, и я вздыхаю с облегчением. Со своего места я чувствую аромат обжаренного теста с ванилью. Смелая комбинация ничего не скажешь, это заставляет меня напрячься. Малышу дают немного попробовать, мне кажется, он любит его. Как только мы заканчиваем десерт, Билли встает.
— Я пойду пососу чинарик, — говорит она, взяв пачку сигарет.
У меня появляется легкая паника от мысли остаться наедине с Ланой.
— От курения бывает рак.
— Здорово, но нет уж увольте меня умереть от скуки, — язвительно замечает она и уходит.
Я смотрю на Лану, которая вытаскивает из коробки влажные салфетки и протирает руки ребенку. В ужасе от неловкости за молчание, я ляпаю первое, что приходит в голову.
— Сколько ему сейчас лет? — как будто мне это интересно.
— Завтра будет четырнадцать месяцев.
— Он очень спокойный ребенок, да?
— Да, он копия своего отца. Первый язык Блэйка был молчание, — она с улыбкой поглядывает на меня. — Когда он был маленьким, то в большей степени молчал, и его родители стали беспокоиться, что с ним что-то не так.
— Как ты думаешь, у вас будут еще дети?
Лана светится.
— Конечно. Как минимум еще двое, но скорее всего трое.
— Да, — ее похоже не волнует, что от такого количества детей может испортиться фигура? Ну, у нее есть деньги, и поэтому она может пойти на это, а потом переделывать свое тело, как захочет.
— Вот видишь, все вытерли, — говорит она своему сыну, а потом обращается ко мне:
— Он ненавидит, когда что-нибудь у него грязное, — она начинает вытирать этой же салфеткой на столе. — У меня есть небольшой подарок для тебя, в благодарность, что ты согласилась быть моей подружкой на свадьбе, но я в такой спешке этим утром собиралась, благодаря все ему, — она бросает взгляд на сына, — что забыла принести его. Если у тебя ничего не запланировано сегодня на вечер, может быть, ты захочешь пойти со мной домой после примерки? Мы могли бы выпить чаю.
Я не могу в это поверить, потому что я умирала от желания, увидеть, где сейчас живет Лана. Но я заставляю свой голос звучать так, что как бы не слишком хочу.
— Ну, не знаю, возможно могла бы.
Лана оплачивает счет и наконец-то, мы выходим из ресторана. Я делаю глубокий вдох прохладного воздуха. Это первый и думаю последний раз, когда я посещаю с ними ресторан.
Bentley подъезжает, и мы все залезаем в него. Внутри у меня просто нет слов, чтобы передать весь этот комфорт. Я располагаюсь на мягком сиденье, и нас везут на девичью церемонию, называемую примеркой свадебного платья.
5.
Я краду секреты, ибо я изучила ритуал получения их.
В какой-то момент я могу становиться невидимой,
и люди забыв обо мне, начинают открывать
свой лабиринт тайн.
Джули Сугар
Лана исчезает в примерочной кабинке со швеей по имени Рози и ее помощницей, имя которой я не расслышала. Странно, но я признаюсь сама себе, что начинаю испытывать прилив возбуждения. Интересно, какое это свадебное платье? Большинство из них сшиты, как по шаблону и еще... конечно, присутствуют идеи невесты. Я пытаюсь представить, каким может быть платье Ланы. Очевидно, оно будет длинное до пола. Но я никогда не видела сшитое на заказ платье, которое бы перелетало через полмира дважды и требовалось четыре примерки. Как пояснила Лана в машине — первая примерка была, когда была только «основа платья», скелет, вторая — когда оно было наполовину сделанным, третья — когда оно могло почти на равных конкурировать, и четвертая и последняя примерка, когда его остается только застегнуть.
Проходят пять минут.
Сораб спит в своей коляске, а Билли, развалившись на одном из длинных диванов, играет со своим телефоном. Я хожу туда-сюда по огромному помещению, которое принадлежит другим дизайнерам, но дизайнеры Ланы, два австралийца, арендовали его на день. После полуденное солнце опускается по небу, распространяя мягкий серебряный свет. Я подхожу к окну и смотрю вниз на улицу.
Вид из окна представляет собой заднюю стенку серого здания, но я люблю Лондон. Каждый раз, когда я приезжаю сюда, начинаю чувствовать себя живой. Мой взгляд останавливается на двух мужчинах, стоящих внизу у фонарного столба, небрежно посматривая по сторонам. Я узнаю их, они были и в ресторане. Сзади я слышу мягкий шелест брюк Билли.
Я оборачиваюсь и смотрю на нее, но она по-прежнему возиться со своим телефоном. Я отхожу от окна, перейдя к длинному столу, стоящему в конце комнаты и смотрю на предметы, лежащие на нем. Мелок портнихи, эскизы, образцы тканей, изогнутая линейка, ножницы, сантиметр.
А я почему-то продолжаю думать про двух мужчин, стоящих на улице.
— Она выходит, — произносит Рози с сильным австралийским акцентом, открывая занавеску примерочной.
Билли подскакивает ближе и комично начинает петь: «Встречаем невесту». Но она останавливается на полуслове, замирает, обхватив руками свои щеки, когда Лана, немного опустив голову, из-за свисающей фаты, выходит из-за примерочной кабинки. Мой рот просто раскрывается от беззвучного возгласа. Платье настолько потрясающе изысканное, полностью видно, что от выдающихся кутюрье, и Лана, Лана какая-то невообразимо, невероятно прекрасная.
Я буквально никогда не видела ничего столь прекрасного в своей жизни.
Рози начинает описывать платье. Я с трудом слышу какие-то обрывки фраз — лиф сделан из французского кружева с замысловатой вышивкой, антикварные мелкий жемчуг, кристаллы Swarovski, ручной работы итальянский шелк.
Я лучше опишу его вам сама. Платье имеет воротник — тонкую ленту, обернутую вокруг шеи и небольшой вырез спереди. Лиф выполнен из французского кружева, с замысловатой вышивкой, украшенный антикварным мелким жемчугом и кристаллами Swarovski, а также итальянским шелком ручной работы. Материал настолько органично облегает все ее тело, что нигде не видно никакой ни складки, ни морщинки, это действительно реально здорово. Где-то наверху ее бедер оно превращается в бальное платье за счет тюли и множества, наверное, сотни слоев органзы. Такое мастерство несомненно поражает. Неудивительно, что ей понадобилось четыре примерки.
— Ох, Лана, ты такая красивая, — восклицает Билли, ее голос звучит несколько сдавленно.
Лана счастливо улыбается, и смотрит на меня.
— Это фантастика. Ты выглядишь...по-королевски, — с искренним восторгом пораженно говорю я, испытывая настоящее благоговение от ее вида. И именно в этот момент я не чувствую себя аутсайдером. Мы, как бы все вместе, участвуем в красивом ритуале. Словно трое друзей, которые отправились оценить свадебное платье Ланы, каким-то образом, она смогла соединить нас. Я на самом деле чувствую слезы, которые собираются в уголках моих глаз. Раньше никто никогда не приобщал меня к своим планам.
— Повернись, — командует Билли, Лана молча поворачивается.
Теперь моя очередь задохнуться от восхищения. Платье имело смелый вырез чуть ли не до ее маленькой пояснице, откуда неожиданно превращается в романтические лепестки розы. Все лепестки в большинстве своем искусно с большим талантом исполнены и точно представляют собой настоящую розу. Концы некоторых лепестков потерты, чтобы создать впечатление блестящей нежности. Слои ткани, в заключении, резко спадают вниз от верха низа юбки образуя шлейф платья, настолько смелый и превосходный.
У всех приглашенных гостей челюсть просто отпадет.
Двое портних помогают Лане взойти на возвышение, приподнимая шлейф платья с пола.
— Серебряная монета в шесть пенсов зашита в слои платья, — говорит нам Лана.
Рози с удовольствием кивает.
— Разве она не великолепна?
— Это вызовет восторг, уверяю тебя, лучшее платье, которое ты когда-нибудь носила, — заявляет Билли.
— Это самая ослепительная вещь, которую я когда-либо видела, — соглашаюсь я.
— Как вы думаете, вырез на спине не слишком низкий? — спрашивает Лана, слегка поворачиваясь, чтобы мы еще раз увидели ее спину.
— Абсолютно не низкий, — говорю я твердо.
— Блейку будет чертовски тяжело в церкви, — с каменным лицом добавляет Билли.
Лана прыскает от смеха, и он настолько заразный, что обе — я и Билли начинаем заливаться, словно легкомысленные подростки. Она выглядит такой счастливой. И впервые в своей жизни я не завидую этому ее счастью. Возможно, потому, что теперь, я как бы являюсь частью его. Это воспоминание останется навеки и будет периодически всплывать в моей голове.
Мы по-прежнему стоим, излучая теплые лучи прежних дружеских отношений, когда помощница Рози на металлических вешалках приносит платья подружек невесты. Мое платье было длинное из шелка до пола и органзы, окутывающее бедра и сужающееся книзу, словно русалка, с декольте и цвета, который я люблю больше всего — мягкий розовый, ну, вы можете себе представить, какого именно. Рози называет его, как румянец. Хотя Рози и ее помощница суетятся и поправляют совершенно попусту вокруг абсолютно идеального платья Ланы, мы примеряем наши платья и надеваем туфли, выполненные из такого же материала.
Выходим из примерочных кабинок, и Лана хлопает от восторга в ладоши. Я смотрю на себя в зеркало и вынуждена с ней полностью согласиться. Оба платья божественно прекрасные с кристаллами, разбросанными по лифу и груди. Эффект «румяной» органзы крутится вокруг шелка, окутывающего ноги, создавая почти воздушное облако. Наши взгляды, как по мановению, прикованы к трехслойной зеркальной поверхности органзы и кристаллам Swarovski, мы однозначно соответствует и дополняем прекрасно платье Ланы.
Впервые, я могу сравнить, как выгляжу рядом с Ланой. Мне всегда казалось, что я намного крупнее, особенно в тот момент, когда она сильно похудела и стала такой тоненькой, но теперь похоже, мы обе примерно одного размера. Возможно даже, я по секрету скажу вам, я немного тоньше. Прямо скажу, я воодушевлена своим открытием.
— Двое мужчин снаружи телохранители? — спрашиваю я.
— Да, — слегка смущенно признается Лана. — Но они в основном для Сораба.
И еще она обменивается с Билли мимолетным взглядом.
Здесь точно есть секреты. Я плавно делаю несколько шагов назад, и теперь больше не отражаюсь в зеркалах. Там только Лана и Билли, я же стала невидимой.
— Она снова пыталась связаться с тобой? — спрашивает Билли.
— Нет, но на прошлой неделе я увидела ее через дорогу. Она просто стояла и в упор смотрела на меня. — Лана вздрагивает от воспоминаний.
— Ты сказала Блейку?
— Нет. Что я могу сказать? Она не сделала мне никакого плохого. И не думаю, что собирается.
— Сколько раз я должна говорить тебе? Хватит судить людей по своим стандартам. Просто если ты не будешь что-то делать, не значит, что этого не будет делать кто-то другой. Она все равно будет пытаться навредить тебе. Ты должна сказать Блейку.
— Я не уверена, Билл. У него очень высокое мнение о ней. Они были друзьями с детства, и я боюсь, что он подумает, что я мелочная и ревнивая.
— Послушай, если ты не скажешь ему, то скажу я.
— Ладно, ладно, я скажу.
— О ком вы? — мягко спрашиваю я.
Обе девушки смотрят на меня несколько удивленно, они совершенно забыли, что я тоже здесь.
— Виктория, бывшая Блейка, — осторожно говорит Лана.
— Сумасшедшая бывшая Блэйка. Она, словно Клеопатра и змея, причем в одном флаконе, — великодушно добавляет Билли, но ее голос очень злой.
6.
Билли целует спящего ребенка, Лану и меня, именно в таком порядке, и садится в черное такси. Шофер помогает посадить Сораба в детское кресло, установленное спереди, потом Лана и я забираемся назад в автомобиль. Поездка к ней в апартаменты становится для меня менее комфортной, чем я предполагала, потому что впервые вижу, как Лана отвечает, на телефонный звонок Блейка. Я просто понимаю, что это он, по тому, как смягчается ее голос и небольшая улыбка играет на ее губах, поэтому отворачиваюсь к окну, делая вид, что не слушаю.