Каждый раз, когда она смотрела на Анку и видела незнакомца, ее охватывала дрожь. Не то что бы парень плохо выглядел. Он, конечно, был красавчик, и если бы она не была так... околдована Анкой, то вполне могла бы увлечься им. Как бы там не было, но сложившаяся ситуация уже начинала действовать ей на нервы.
Я привыкну к нему, говорила она себе.
Я могу это сделать... для него. Я хочу сделать это.
Мужчина никогда не вспомнит, что с ним случилось. Ну, подумаешь, провал в памяти на несколько дней. И можно не сомневаться, он испытывает такое же удовольствие от происходящего, как и Анка. Что значит потеря нескольких дней, в конце концов? Интересно, он действительно испытывает такое же удовольствие, как Анка?
Это было неправильно, очень, очень неправильно, но разве у нее был другой выбор?
Она откашлялась.
- Этот мужчина... У него есть своя жизнь, - сказала она для начала.
Анка пожал плечами, разглядывая шампунь. Затем он вылил себе на ладонь щедрую порцию пахучей жидкости и принялся намыливать свою грудь.
- Он здесь, со мной. Ему ничего не угрожает.
Габи забрала у него бутылочку, а взамен протянула кусочек мыла.
- А он об этом знает?
- Да, - ответил он рассеянно, принюхиваясь к мылу. Не удовлетворившись запахом, он отложил мыло в сторону и опять взял шампунь.
Габи нахмурилась.
- Это для волос, а не для тела. Я полагаю, он очень зол?
Он вопросительно приподнял брови, и принялся наносить шампунь на волосы.
- Он был зол. Однако ему понравилось то, чем мы занимались в постели. Сейчас он... отдыхает.
Габи уставилась на него в немом изумлении и, наконец, откашлялась.
- Он тоже... принимал в этом участие?
- В противном случае, ему бы не понравилось, - ответил Анка, отмахиваясь.
Габи через силу улыбнулась.
- Ого, два в одном. А я и не знала, что за разврат мы тут устроили.
Он выглядел недовольным ее замечанием.
- Мне показалось, что будет неправильно, использовать его тело и при этом вытеснить его разум.
- Потому что, так оно и есть, - сказала Габи твердо, стараясь не замечать, как затрепетало ее сердце в ответ на его небрежное утверждение.
- Но мне не нравиться делиться с кем бы то ни было.
Габи пытливо посмотрела на него.
- Ты просто... «одолжил», да? Вроде как... на ночь?
- Мы неплохо покувыркались, но ты не забеременела. Сейчас не время, - добавил он многозначительно. - Тут даже я ничего не могу поделать.
Габи почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. А ведь она так надеялась, что сможет сделать его счастливым. Глупая! Именно поэтому в прошлом она старалась избегать любых отношений. Она подозревала, что рано или поздно, все упрется к ее женскому предназначению, и она окажется у разбитого корыта.
Указательным пальцем он прикоснулся к ее подбородку и заставил посмотреть на себя.
- Ты мне не доверяешь, Лунный Цветок.
Она смотрела на него беспомощно. Она не хотела ссориться с ним. Ей так его не хватало. Она просто хотела наслаждаться его присутствием, не оглядываясь на обстоятельства... еще немного. Она, которая никогда не имела ничего своего в жизни, теперь боялась, что хочет слишком многого. Какая же она эгоистка. Она понимала это, но прежде чем муки совести лишат ее сна и покоя, она хотела один единственный раз сделать хоть что-то для себя, если даже ей придется заплатить позднее.
Несмотря на эти мысли, Габи еле сдерживалась, чтобы не попытаться образумить его, объяснить ему что то, что он делал, было неправильно. У мужчины была своя жизнь, может даже семья, друзья, и, конечно, работа. Он мог потерять все, а Анка использовал его, словно он был... марионеткой.
- Тебе не понравилось, когда я принес мертвеца, - сказал он напряженным голосом, явно пытаясь обуздать свой гнев.
Но дело было совсем не в этом. Она была раздражена, разочарована... и совсем запуталась в их отношениях.
Она отрицательно покачала головой. Прежде чем она попыталась объясниться или обвинить его в очередном вторжении в ее мозг, раздался звонок в дверь.
Габи почувствовала облегчение.
- Это пицца, - сказала она, ополаскиваясь и хватая халат по пути из ванной.
Пицца вернула ему хорошее настроение... почти. Было очевидно, что он вовсю наслаждался возможностью осязать и ощущать, и не на последнем месте в его списке удовольствий находились гастрономические изыски.
Диетическая содовая ему явно не понравилась. Как только он сделал большой глоток, на его лицо невозможно было смотреть без смеха.
- Ты привыкнешь к ней, - сказала Габи весело.
- Вопрос в том, зачем мне это надо?
Она взглянула на свою пиццу и почувствовала, как сводит живот от тревоги. Аппетит пропал совсем, а ведь она только успела откусить пару раз от своего куска.
- Когда ешь много вкусной и калорийной еды, то рискуешь собственным здоровьем и фигурой. Я урезаю себя, где можно, что бы потом иметь возможность насладится той едой, которую люблю. В диетической коле нет настоящего сахара, но на вкус она мало отличается от обычной.
Он поднял банку и начал задумчиво изучать ее, и она внезапно, без всяких там телепатических мыслеподглядываний, догадалась, что он понял, о чем идет речь.
- Что бы привыкнуть к ней, необходимо какое-то время, - добавила она, помолчав. Он кивнул головой. Казалось, он уже не злился так сильно, как раньше, но она видела, что его что-то беспокоило и мешало полностью расслабиться.
* * *
Габи не знала, смеяться ей или плакать, когда поняла, что Анка перебрался в ее квартиру и воспринял это как нечто само собой разумеющееся. Он неплохо устроился на новом месте, но при этом забыл уточнить ее мнение.
Ее просто сбивал с толку тот факт, что она прожила всю свою взрослую жизнь в одиночестве, а теперь приходила домой и видела там мужчину, который валялся на диване с пультом от телевизора и смотрел мыльные оперы.
Он нашел их увлекательными, по причинам непонятным ей, но к ее удивлению, без каких-либо затруднений сразу понял, что это игра. Он без труда отличал постановочные программы от «реальных» документальных, и она, поначалу не придала этому значения, но вскоре призадумалась: он ведь никогда раньше не видел ничего подобного.
И дело было не в самом телевизоре, который он до этого и в глаза не видел. Лицедейство и устное творчество зародились очень давно, но ей казалось маловероятным, что подобные вещи уже существовали в его эпоху. Она больше склонялась к мысли, что религиозные центры в то время служили одновременно и для проведения ритуалов и для развлечений и скорее всего, были единственной отдушиной в каждодневной борьбе за выживание.
Она никогда не думалао нем, как о примитивном существе, поскольку он был явно не глуп. Она принимала это как данность, несмотря на то, что в его образовании были многовековые пробелы. Однако она совсем не ожидала, что он будет так легко впитывать полученную информацию.
И была поражена тому, как быстро он учился.
На третий день после того как он возник на пороге ее квартиры в новом качестве, она вернулась домой, и обнаружила его не как обычно на диване, а в кухне. Звуки и запахи готовки, сопровождающиеся приглушенным голосом, заинтересовали ее. Когда она заглянула на кухню, то сначала подумала, что там прошелся торнадо. Небольшой, портативный телевизор находился на столешнице. Анка стоял возле плиты, держа в руке сковородку, и внимательно смотрел кулинарный канал.
Вся кухня была завалена ингредиентами и всевозможными готовыми блюдами, многие из которых выглядели как головешки, но некоторые издавали вполне аппетитные запахи.
Ее сердца на мгновение замерло, когда она поняла, что Анка открыл для себя кулинарный канал.
Похоже, у нее будут серьезные неприятности, если он решит посмотреть канал по обустройству дома! Хозяин ее квартиры будет визжать, как недорезанная свинья, если Анка решит «улучшить» планировку и сломает пару стенок.
Решив, что она не в настроении разбираться с беспорядком на кухне и с тем фактом, что Анка опустошил ее холодильник и все кухонные шкафчики в своем стремлении стать кулинарным гуру, Габи развернулась и без единого слова отправилась в ванную.
Обычно она была очень терпеливой по отношению к другим людям. Но теперь чувствовала себя неуютно, словно неприятель вторгсяна ее территорию.
Она решила, что неприятное чувство вызвано тем, что она не привыкла делить свое жилище с другими. А если быть совсем уже точной, то просто забыла, как это делается. Подростком у нее не было своегоугла. Мало того, что ей пришлось делиться всем с бесконечной чередой незнакомцев, поскольку дети постоянно то уходили, то приходили, ей никогда не удавалось ощутить того, что приют был ее домом. Она не помнила, чтобы жила где-то еще, но всегда твердо осознавала, что приют был всего лишь государственным учреждением.
«Анка прав», - подумала она невесело, настраивая душ и заходя в кабинку. Ей очень трудно угодить.
И, по правде говоря, Габи не могла понять, в чем ее проблема. Ей нравилось быть с ним. Нравилось его присутствие в ее квартире, даже когда он просто смотрел телевизор, а она занималась своими делами. Или когда он спал рядом с ней ночью. Ей становилось уютнее при мысли, что он был дома, даже если его самого не было рядом.
А секс с ним был просто потрясающим!
И Габи не могла пожаловаться, что он давит не нее своим присутствием. Он как будто знал, когда она не хотела разговаривать, или когда хотела побыть одна, чтобы почитать или поработать.
Наконец, она поняла, что это был страх. Она боялась, что привыкнетк такой жизни, и, когда он уйдет, ей придется привыкать к одиночеству.
Это так типично для нее, думала Габи с отвращением. Она никогда не умела наслаждаться жизнью, не беспокоясь при этом о последствиях или, наоборот, слишком переживала уже потом, когда ничего нельзя было исправить. Она хотела знать, была ли она «белой вороной» или другие тоже хоронили себя заживо, страшась неизвестности. Она ничего не могла с собой поделать, и ненавидела себя за это. Она знала, как много потеряла в жизни, только потому, что не умела жить одним днем.
Или, может быть, она просто была жадная? Отказывалась надкусить здесь, откусить там, раз уж не получалось заполучить весь пирог целиком.
Как бы там ни было, но эта черта ее характера явно была не в ее пользу и мешала их отношением. Она словно находилась внутри огромного пузыря, в любой момент, ожидая, что пузырь лопнет, а она даже не успеет насладиться его теплом и уютом!
Глубоко вздохнув, она решила попытать счастья. Даже если придется заниматься медитацией, самовнушением, и при этом подбадривать себя на каждом шагу, она проведет с ним так много времени, как сможет.
Габи едва успела намылить волосы, когда Анка присоединился к ней в душе. Она почувствовала, как его руки скользят по ее ягодицам и встала под струю воды, чтобы смыть с лица мыльную пену.
Глава 9
- Ты уже стал шеф-поваром? - с иронией спросила Габи, повернувшись. Она посмотрела на Анку и одновременно наклонила голову под струю воды, чтобы прополоскать волосы.
Его взгляд был прикован к мыльным пузырям, скользившим по ее груди.
- Я считаю, для этого надо много практиковаться, - пробормотал Анка рассеянно, приподнимая ладонями полукружья ее грудей и потирая большими пальцами соски, пока те не набухли и не затвердели.
Внизу живота разлилось тепло, как только он, наклоняясь, потянулся к ней, чтобы поцеловать. Закрыв глаза, Габи привстала на цыпочки, встретив его на полпути, и приоткрыла рот в безмолвном приглашении. Прикосновения его рта и губ, толчок его языка оказались нежными и чувственными, а не жадными и требовательными, как обычно.
Немного удивленная такими изменениями Габи почувствовала, как тепло превращается в жар. Они приблизились друг к другу, и он углубил поцелуй, изучая ее рот так тщательно и неторопливо, что ее сердце не выдержало и пустилось вскачь. Она застонала от удовольствия и обняла его за талию, в то время как он, подхватив руками под ягодицы, притянул ее выше к своей эрекции зажатой между ними. Она ритмично крутила бедрами, и терлась сосками о его грудь, чувствуя, как с каждым движением разгорается в ее теле огонь страсти.
Когда Анка прервал поцелуй, Габи с трудом подняла отяжелевшие веки и посмотрела на него. В его затуманенном взгляде застыло желание и ожидание. Она встала на ноги и ее губы проложили дорожку поцелуев вниз от его шеи и груди, пока, наконец, она не опустилась на колени и, взяв обеими руками его член, принялась дразнить головку губами и языком. Он заурчал от удовольствия, вплетая пальцы в ее волосы и притягивая ее голову ближе, в то время как она целовала и посасывала его, не забывая проводить язычком вокруг чувствительного местечка расположенного возле головки.
Пик ее возбуждения приближался, пока она ласкала его напряженную плоть, доводя его игрой губ и языка до умопомрачения. Повинуясь этому безотчетному чувству, она принялась с большим пылом гладить его член руками и ртом, каждый раз погружая его все глубже и плотнее обхватывая губами. Нежно подхватив мошонку рукой, она поочередно ласкала член и яички, затем опустилась еще ниже, чтобы захватить яички в рот целиком. Он дрожал, его руки вцепились ей в волосы. Его желание нарастало, дыхание стало прерывистым и затрудненным, воздух со свистом вырывался из легких.
Габи была разочарована, когда он внезапно отдернулся, отстраняя ее, но недовольство длилось недолго. Быстро подняв, он прижал ее спиной к стенке кабинки и начал целовать с ожесточенностью голодающего, руками лихорадочно лаская ее тело.
Она ослабла от силы собственного желания, и едва держалась на ногах, когда Анка, наконец, отстранился от нее, выключил воду, и, выйдя из кабинки, потянул ее за собой. Вручив ей полотенце и, взяв одно для себя, он слегка обтерся и затем подхватил ее на руки. Оба были все еще влажными, когда упали в кровать. Габи потянулась к нему, как только он полулег рядом, поглаживая его мускулистое тело, в то время как он ласкал ее руками, ртом и языком, не оставляя своим вниманием ни одного чувствительного местечка.
- Сейчас, пожалуйста, - задыхаясь, прошептала она, чувствуя, что достигнет оргазма еще до того, как он войдет в нее. - Хочу, чтобы ты был во мне.
Он проигнорировал ее мольбу, продолжая неторопливый спуск от ее груди к животу, затем ниже, покусывая по очереди внутреннюю сторону то одного, то другого бедра. Она знала, куда он двигался, и ее душу раздирали противоречия. Она хотела чувствовать его рот, там, внизу, и, в то же время, не желала отказываться от глубокого проникновения. Но он не оставил ей выбора. Он развел ее бедра шире и накрыл ее пульсирующую плоть ртом. Его дерзкий язык томительно прошелся по влажной расщелине, раздвигая ее и вызывая внутри пожар. Тело пронзило дрожью возбуждения, когда он добрался до клитора и сжал его губами, играя с ним кончиком языка до тех пор, пока Габи не подумала, что теряет рассудок.
Она выгнулась, задыхаясь и извиваясь под ним, с огнем сжигающим ее изнутри. Ее тело боролось с неминуемой разрядкой и одновременно жаждало ее. Желание стало невыносимым, но она хотела чувствовать его внутри.
Он внезапно остановился и, переместившись, направил член в ее влажные глубины, врываясь в ее тело с лихорадочной поспешностью, что свидетельствовало о приближении его собственной разрядки. Она стонала, чувствуя как он, погружаясь короткими рывками, заполнил ее полностью и моментально подвел к краю, Когда первая волна оргазма накрыла ее, она вонзила ногти ему в спину, крича от наслаждения.
Она услышала, скрежет его зубов, словно он боролся за контроль над своим телом. Чувственная дрожь сотрясала его, пока он пытался выдерживать заданный темп и ритм. Стон, казавшийся больше стоном отчаяния, чем удовольствия вырвался у него. Он содрогнулся, войдя глубоко в последний раз, и она почувствовала, судорожные толчки его члена внутри нее в мучительно-сладких спазмах собственной кульминации.
Блаженство затопило Габи, когда ее собственный оргазм догнал его и достиг пика, посылая трепещущие волны тепла и растворяясь в трепете наслаждения. Она вцепилась в него, задыхаясь. Вместе с последними силами напряжение постепенно покидало ее разгоряченное тело.