- Не в вопросах дело, Тони, я уже на третьей минуте этого бесконечного прессинга хотел забраться к тебе на колени! – он поднял на меня несчастные глаза. – А что будет на концерте? Я просто убегу за кулисы?
- Нет, не убежишь, скажу Майлзу, пусть привяжет тебя веревками и приклеит суперклеем.
Из черных глаз сразу ушла паника, и он улыбнулся.
– Вот. А насчет концерта - ты сразу поймешь разницу между улицей и сценой, но главное не в разнице, а в том, что ты даришь свою музыку. И неважно - толпе прохожих или толпе фанатов. Это просто люди, пришедшие слушать, как играет твоя душа. – Я смотрел, как в его глазах рождается понимание. И он кивает, а потом чуть привстает и накрывает мои губы. Я улыбаюсь в поцелуе. Мягко и не спеша ласкаю его.
- О! Мираж, ты ли это?
Я нехотя оторвался от желанных губ, чтобы повернуться и узреть нахальную морду моего самого ярого поклонника. Лучше б сдох, честно.
- Привет, птица. Не ожидал, что в мое первое интервью после трех месяцев ты испортишь мне настроение своим появлением.
- Как всегда! – воскликнул блондин. – Хотя я смотрю, твое первое появление после трех месяцев ты празднуешь около своей машины, и в прекрасной компании. Уже. – Нагло ухмыльнулся он.
- Позволь тебе представить, мой новый музыкант – Шел. Шел, этот тип - Ворон, самое странное направление в музыке, которое только может быть, но не это его самая страшная беда, поверь.
- Да ладно тебе, Мираж, ты, между прочим, тоже используешь элементы этого направления в музыке.
- Я использую его с умом, а ты как попало.
- Милый у тебя мальчик-пополнение. – Он попытался протянуть руку к Шелу, я почти рыкнул.
- Руки, птица.
- О! Фаворы-фаворы… - засмеялся он.
- Это невежливо, лезть в частную жизнь окружающих людей. – Спокойно произнес Шел. Ворон округлил глаза, а потом, с какой-то даже отеческой улыбкой произнес:
- Первый день в шоу-бизнесе? Понятно. Послушай бесплатный совет, малыш: здесь нет частной жизни, если ты ступил на эту тропу, и тебя не ведут за ручку, то ты рано или поздно окажешься под перекрестным огнем камер, а они умеют оголять тайны и раскапывать самые страшные секреты. Но это все может и обойти тебя, раз ты у нас маленькая слабость самого Миража. – На последнем он заржал и, отсалютовав нам рукой в митенке, удалился.
- Кто это? – тихо спросил Шел.
- Назойливая блонда. – Меланхолично ответил я. – Солист кошмарной группы «Engrais», я даже не смогу сказать, в каком стиле они играют, но эти шоу меня иногда вдохновляют на тексты моих песен. Только не говори ему, он раздуется и будет трубить повсюду, что он моя Муза.
- Он забавный, – хихикнул Шел.
- Нет, он страшный и ужасно приставучий. Но, чтобы я о нем лично не думал, он прав.
- В том, что ты ведешь меня за ручку? – улыбнулся Шел и поднял наши сплетенные ладони, а я удивленно смотрел на это, я даже не заметил, когда взял его руку.
- И в этом тоже, Мыш. Поедем домой, а то еще надо собраться в клуб.
- Поедем. – Тихо ответил он, прижимаясь к моему плечу. – Мне нравится быть твоей маленькой слабостью.
Я не ответил.
Зачем, если я сам пока не могу понять, что происходит со мной, и что я ощущаю, когда в моих объятиях это сексуальное существо. Наверное, стоит уже признаться самому себе, что внутри становиться тепло, и это тепло связано именно с ним. Загадочный. Вроде открытый, милый, стеснительный, и в то же время сексуальный и развратный, игривый.
Я испытывал однажды такое чувство. В далеком детстве, там, где у меня все было, и я никогда не нуждался, играл в самые дорогие игрушки и ел все что хотел. Не мучился от голода и холода. Там у меня была мечта.
Я и сейчас мечтаю. Но сейчас мои желания отличаются от того, о чем я мечтал в детстве. Я мечтал о друге. Не об игрушках, не об одежде от кутюр, не о чем-то подобном, а о друге. Чтобы можно было играть и делиться. Он появился у меня поздно, мне было семь, это было как затмение, я боялся отпустить его от себя, боялся, что ему будет плохо, постоянно бегал в соседское имение к нему. И однажды ранним весенним утром его мама сказала, что его больше нет. Мне было двенадцать. Я тогда не знал, что такое лейкемия.
А через год меня отправили в школу для мальчиков. И там горе потери немного притупилось, стало легче дышать. Но я навсегда запомнил тусклые карие глаза моего единственного друга, который всегда понимал меня. Может быть, из-за этого я так хотел дружбы Терри, может быть, из-за этого я создал группу из детдомовских ребят. Чтобы хоть они не нуждались и были счастливы. И возможно, я хочу быть с Шелом не потому, что он так сильно напоминает мне моего умершего от страшной болезни друга, а потому что… хочу опять почувствовать себя нужным, желанным. Его.
Мне страшно признаться самому себе, что этот мальчик одним взглядом заставляет меня плавиться. Заставляет быть тем, кем я был тогда, в свои семь. Заставляет делиться…
Я улыбнулся.
- Что? – непонимающе спросил Шел.
- Вспомнил кое-что. Не голодный?
- Нет. Мы же завтракали.
- Завтраком ты назвал горелые тосты Кота?
Шел засмеялся.
- Нет, сырники Бета.
- А, ну тогда ладно. Надо в магазин еще заехать и позвонить в службу охраны, чтобы прислали парней. Сколько ж дел…
- Помочь? – искренне спросил он.
- Да, – кивнул я, и затормозил около гипермаркета. Достал с заднего сидения очки и кепку. Надел. – Будет быстрее, если мы разделимся. Я по овощам и фруктам, ты в мясной. Бери все что понравится по дороге к нему.
Он тоже кивнул и надел очки. Ему, конечно, еще не надо скрываться, но мышонку безумно они шли.
Через сорок минут мы вошли в студию, ребята носились с лаком и фенами, Кот красил ногти черным лаком и одновременно с этим глаза.
- Это что? – испуганно спросил Шел.
- А это «L'iris noir» готовится к выходу в свет! – воскликнул я. Мимо пробегал Марс, схватил совершенно потерявшегося Шел за локоть и потащил наверх.
- Тони?
- Нормально все, он тебе поможет собраться.
- Ладно! – услышал я уже сверху.
Занес продукты на кухню и убрал утренний бардак, который, конечно, никто не удосужился прибрать. Аделаида была на работе с Ханной. Мне утром Ханна сообщила, что девочка очень смышленая, и она берет ее в штат. Я вздохнул с облегчением. Конечно, я мог в приказном порядке заставить Ханну взять Ад в штат, но лучше, когда оно все приходит как бы со стороны, но кажется, что она сама приняла решение. Женщины.
Я поднялся к себе и принял душ, взглянул на себя в зеркало и сглотнул. Есть еще одна проблема, о которой знает пока только Бетховен. И хорошо, что так. Не только Коту придется тяжело на предстоящем концерте. Я печально улыбнулся и качнул головой. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Нужно устроить Шелу дебют. А там потом посмотрим.
Через час в комнату постучали, я как раз надел последний браслет и пытался вставить пирсинг в язык.
Я обернулся и снова завис.
На нем были черные джинсы и обтягивающая как вторая кожа футболка, высокие сапоги, явно принадлежащие Коту, и митенки, также на запястьях были кожаные напульсники. Волосы решили не трогать, потому что пока еще держалась укладка Марселя, а вот сережки в милых маленьких ушках были другие. Черные висюльки в форме крестов. Я убрал руки и улыбнулся.
- Ну, как?
- Ты задавал этот вопрос, и я ответил на него утром. Прекрасно. Не поможешь мне?
- Чем?
- Вставь мне штангу.
Он подошел и удивленно посмотрел на меня, взял пирсинг.
- У тебя проколот язык?
- Да. – Я открыл рот и высунул язык, он аккуратно вставил штангу с первой попытки и вдруг вжался в меня. В сапогах он был чуть выше. И мне даже не нужно было наклоняться, я захватил его губы в поцелуй. Благодаря за помощь. Он был такой податливый сейчас, совершенно не робко проскользнул язычком в мой рот, коснулся штанги и застонал.
- Вкусно. – Оторвался он от моих губ.
- Я часто забываю ее.
- Теперь не забудешь о том, что мне нравится. – Улыбнулся мышонок. Я прикусил ему мочку ушка повыше проколотых недавно дырочек и отступил.
- Теперь нет. Ребята готовы?
- Да, они прислали меня сообщить тебе, что, цитирую: «Мы ожидаем тебя, о Величество».
- Стукни, пожалуйста, Кота от моего имени. – Засмеялся я.
Клуб встретил нас громкой музыкой и табачным дымом, хотя это место было не совсем обычным, здесь часто выступали звезды и звездульки. И его хозяин был мой старый знакомый. Почему я выбрал именно это место? Потому что тут, еще ко всему прочему, тусуется вся богема.
На Шела смотрели оценивающе, на меня как обычно, Кот растворился в толпе фанаток, остальные также занялись своими делами. Два огромных шкафа, именуемые в быту охрана Господина, не отставали от нас.
Шел нервно теребил напульсник.
- Шел, успокойся. – Наклонился я к нему. Наш столик был свободен всегда, вот к нему я и продвигался. Не здороваясь ни с кем и не останавливаясь. Он шел за мной с гордо поднятой головой и с непроницаемым взглядом. Но я знал, пальчики на руках моего мышонка судорожно сжаты и дрожат.
- Почему мы не остановились и ты не говорил ни с кем? – садясь за столик, спросил он. Я вальяжно развалился на диванчике насыщенного серого цвета.
- Потому что здесь так не принято. Кому интересно - сами подойдут и спросят, и поверь, интересно всем, поэтому не пройдет и часа, как все здесь будут знать кто ты.
- Я?
- Шел, мышонок мой, ты сегодня у нас звезда вечера. – Спокойно уведомил его я. Он сидел с ошарашенным лицом и смотрел на толпу вокруг. Я нежно перехватил дрожащие пальчики и сжал.
Малыш, это шоу-бизнес.
Глава 10. Мышонок и первый шаг.
Через полчаса мой мышонок был раздражен. Я даже немного удивился, но потом понял - внимания Шел не любит. Вообще.
Вот и сейчас к нам подошел очередной любопытный и склонился к нему.
- Приветствую такую красоту в нашем логове. – И хотел протянуть ручки к моему мышонку, я уже открыл рот для того чтобы отбрить, как услышал сдавленное.
- Руки уберите.
Я хмыкнул.
- Мираж, это что же за чудо такое? В газетках пишут - твой новый любовник… - с наглой мордой сообщил Корбин, продюсер одной из певиц, как же ее там зовут, да и неважно. Шел даже ухом не повел на явную провокацию, а я как всегда кровожадно улыбнулся и мягко положил руку Шелу на плечо.
- Шел, мы ведь любовники? –
Он повернулся немного и с точно такой же улыбкой ответил:
- В твоих мечтах, Мираж. – Корбин вопросительно поднял бровь.
- Что? Я не знаю как ты, но я - со своими музыкантами не сплю. И еще, почитай что ли, вечерний выпуск газеток.
Корбин ухмыльнулся и, развернувшись, пошагал к своей певичке, обнял ее за талию и тут же засосал.
- Это нормально? – тихо спросил меня Шел.
- Нормально, не обращай внимания. Пойми, Шел, мне не важно, что они думают обо мне, но тебя я проведу в мир шоу-бизнеса только твоим талантом. Мы не любовники, ты вообще у меня традиционной ориентации.
Он лишь кивал на мои слова и мило улыбался.
– Но если я увижу хоть одни взгляд в сторону…
- Он улыбнулся шире.
- Мираааж… - пропели рядом, я снова скривился. – Какой у тебя мальчик! И откуда такой взялся?
- Миранда, крошка, а где твой муженек, опять по мальчикам, а ты в одиночестве?
Шатенка сморщилась.
- Мираж, ты всегда такой зануда.
Она протянула руку Шелу.
– Миранда Моро, журналист.
- Шел. – Пожал он руку этой акуле и грозе всех геев и лесбиянок в тусовке. Миранда сверкнула глазами.
- Мира, он не по твоей части.
- Я знаю, Мираж, все твои секреты, и то, что ты постоянно все пытаешься скрыть, но знаешь, я ведь не слепая и отлично умею разбираться в людях. – Она мило улыбнулась. – И благодари моего спутника, что уговорил меня сегодня прийти сюда как гостье, а не как журналистке. И еще… - она наклонилась, показывая грудь в декольте, неплохую такую грудь, - …если ты не знаешь, твой мальчик стопроцентный гей.
И упорхнула, я улыбнулся. На самом деле это не страшно, потому что, если Миранда Моро не сказала это во всеуслышание, то этого пока никто не узнает.
- Хочешь коктейль? – спросил я притихшего парня. Он кивнул.
– Шел, расслабься, будет еще много разных людей, если будешь нервничать из-за каждого - надолго тебя не хватит.
- Как ты так держишься?
- Я их всех ненавижу. – Просто ответил я и встал. – Посиди, я сейчас принесу нам выпить, да и ребят найду, а то они уже слишком загулялись.