Он подскочил, когда в дверь громко забарабанили.
— Кто там?! — спросила я, совершенно не представляя, кого принесло.
— Привет! Это Элвин! Открой, пожалуйста!
— Входи, открыто.
Я возликовала: Анткорт не станет зазывать меня в бордель при посторонних. Он все еще блюдет свою репутацию честного человека.
— Привет! — Элвин робко улыбнулась. — Я помешала, да?
В руках она держала что-то, завернутое в бумагу.
— Нет! Проходи! Это…это мой знакомый.
Анткорт, не стыдясь ничего, рассматривал Элвин, и я знала этот взгляд: он уже оценивал принцессу как потенциальную сотрудницу. Хотелось ударить его, но потом, вспомнив, что Элвин — не просто девочка, живущая по соседству, я успокоилась. Уж ей-то точно не придется отбиваться от старосты.
— Извините, господин Анткорт, — сказала я, — но я отказываюсь. Я хочу работать на фабрике.
— Запомните, что я сказал вам, — холодно произнес мужчина. — Я не шутил.
Я промолчала, закрывая за ним дверь. Но страх поселился надолго.
— Какой странный, — хмыкнула Элвин.
— Не обращай внимания, — я отмахнулась.
Не хватало еще посвящать принцессу в свои проблемы. А ну как подумает, что я от нее помощи жду? Ее уж, наверное, достали с подобными попытками.
— Я извиниться пришла, — улыбнулась Элвин. — Я неправильно себя вела у домика. Прости.
— Это я виновата, — я улыбнулась ей в ответ. — Привыкла к тому, что все смеются. Мне кажется, ты не хотела обижать меня.
— Верно, не хотела. Вот, — словно спохватившись, рыжая протянула мне сверток, — это кекс, мама испекла для тебя. Я даже немного помогала!
— Ой, — я вдруг испугалась.
Для меня испекла кекс сама принцесса Дейнатара… Не говоря уж о том, что я полгода сладостей не видела.
— Элвин, а как тебя отпустили так поздно ко мне?
— Меня проводил мамин телохранитель. Тар ждет снаружи и отведет меня домой в любое время. Ему никто не страшен, поверь.
— Тогда давай пить чай.
Чай у нас был самый паршивый, один из тех сортов, что намертво окрашивает светлую посуду. Мне было стыдно перед Элвин, когда я наливала темно-коричневую жидкость в две старые кружки. Но сама принцесса не выказывала ни отвращения, ни презрения и постепенно я расслабилась. Тем более что кекс оказался удивительно вкусным: нежным, тающим во рту, с кусочками шоколада.
Вскоре я заметила, что Элвин совсем не ест. Чай в ее кружке убывал быстро, но к кексу принцесса и не притронулась.
— А почему ты не ешь? — спросила я, надеясь не показаться бестактной.
Элвин тяжело вздохнула.
— Мне нельзя сладкое. Я в детстве очень много болела…что-то с кожей. Поэтому теперь не ем сладкое и мучное. Вот, смотри.
Она убрала с шеи волосы, и я увидела, что ее шея покрыта маленькими шрамиками, которые, судя по всему, спускались на спину.
— Такие дела. Последствия аллергии. Жуткое было время…вся спина болит, повязки с кровью отдирают. Ух, сколько я орала. Даже отец впечатлился.
— Извини, я не знала.
— Да все хорошо, — хмыкнула Элвин. — Я же никогда не ела кексов, поэтому не осознаю потерю.
— У меня, увы, нет ничего, чем я могу тебя угостить…
На меня как-то странно посмотрели.
— Ты и не должна меня чем-то угощать. Впрочем, от добавки чая не откажусь. Что ты делаешь завтра? Может, покажешь мне ваши места?
— Хорошо. Покажу. Правда, у нас не так много красивых мест.
— А кто был тот мужчина? — спросила Элвин. — Противный с виду тип.
— Наш староста, — я пожала плечами, стараясь, чтобы это выглядело как можно более небрежно. — Предлагал мне работу.
— Понятно, — Элвин не стала спрашивать — я видела это — из вежливости.
Мы поднялись одновременно. Я — чтобы убрать кекс, оставленный для мамы. Элвин — чтобы уйти.
— Спасибо тебе, что не обижаешься, — принцесса тепло улыбнулась.
— Тебе спасибо. Что пришла и…вообще.
Я не смогла поблагодарить ее за кекс. Почему-то признаться, что нам почти нечего есть, для меня значило навсегда потерять это новое чувство зарождающейся дружбы.
Мы молчали, и ни одна не могла попрощаться.
— А тебе домой нужно? — вдруг спросила я.
Элвин задумалась.
— Если Тару скажу, что останусь, он передаст маме и меня не хватятся.
— Может, останешься?
Она заулыбалась.
— Давай! Я пойду, скажу Тару!
Мне было любопытно, что там за телохранитель такой, но я решила не высовываться. Ночь обещала быть веселее, чем я думала. И менее страшной.
Кровать у меня была лишь одна, а потому мы с Элвин решили ее не расправлять. Лето же, можно и поспать подольше. Вот мама придет, отправимся в заброшенный домик и там как следует выспимся, на природе, под пение птичек.
— Расскажи о своих родителях, — попросила я.
— Мама хорошая. Она веселая и всегда меня поддерживает. У нее…богатая история. Папа…папу я иногда боюсь. Он суровый. Мама частенько скрывала мои хулиганства от него.
— У них плохие отношения?
— Нет, — рассмеялась Элвин, — у них отличные отношения. Любовь там вечная, чего еще в книгах пишут…ну, совместные выходные без детей и слуг, поцелуйчики по углам. Мама моложе папы, вот и сдерживает его желание не отпускать меня ни на шаг. Знал бы ты, как он противился тому, что я поехала сюда. Но мама его уговорила. Она считает, что я должна учиться жить. Мало ли что произойдет? Нужно быть готовой ко всему.
— Она права, наверное.
— Она исходит из реалий. Я — трудный ребенок. Болела, постоянно мучилась от кошмаров. До сих пор боюсь темноты.
— Я тоже боюсь, — призналась я. — С детства.
Мы улыбнулись друг другу.
— Папа говорит, что детские кошмары обусловлены нехваткой родительского внимания. А я им хоть и показывала это, не сказала, откуда взялось.
Она закатала рукав кофты и показала мне небольшой тонкий шрам, словно от когтя.
— Иногда детские кошмары — не просто кошмары, — принцесса вздохнула. — Я до сих пор не знаю, кто это был и что ему от меня надо было. Но мама не верит в то, что в шкафах, за окнами и в темноте что-то есть.
Я поежилась и бросила быстрый взгляд в сторону окошек. Мне почудилась тень, промелькнувшая перед деревьями.
— Хватит, Элвин, — попросила я. — И так не по себе.
Мы берегли свечи, а потому редко после наступления темноты зажигали свет.
— Не бойся, — принцесса рассмеялась. — Снаружи дежурит Тар. Через него не пройдет никто и ничто!
— Похоже, твой Тар — крепкий парень.
— Не то слово, — хмыкнула Элвин.
Принцесса мне очень нравилась. И я, не избалованная вниманием сверстников, уже готова была назвать ее своей подругой, хоть и понимала, что знакомы мы всего ничего.
И все-таки мы уснули, как были, в одежде, благо, что без обуви, на не разобранной постели. И спала я без кошмаров.
* * *
— Вставай! — я сквозь сон услышала чье-то счастливое пение.
Элвин скакала вокруг стола, разливая чай.
— Хватит спать, Сельма! Уже семь утра!
— Сколько?! — поразилась я.
Мама должна была прийти только через полтора часа.
— Семь! — нисколь не смутившись, ответила Элвин. — Вставай!
— Так рано… Каникулы же!
Я нехотя пыталась оставить глаза открытыми. Организм сильно хотел спать: мы накануне проговорили едва ли не до середины ночи.
— Вставай! — принцесса не сдавалась.
Пришлось вылезти из постели и потопать к умывальнику. Даже хвост в такую рань не желал шевелиться и просто волочился за мной по полу.
Элвин вдруг рассмеялась.
— Что? — хмуро глянула я на нее.
— У тебя такие уши лохматые. И хвост, — смеялась девчонка. — Сонная такая.
Я вяло махнула хвостом, предоставив ей веселиться в одиночестве, и стала умываться.
— Знаешь, — задумчиво сказала Элвин, — в твоем поведении есть что-то…кошачье. Ты даже умываешься, как кошка.
— Языком что ли?
— Нет. Руки держишь, будто лапы.
— Ты вообще кошек когда-нибудь видела? — у меня закралось сомнение. — И то, как они умываются?
А потом я заметила стол, заставленный всякими чашками и коробками. Заметив мой взгляд, Элвин покраснела.
— Прости, что я свою еду притащила, — пробормотала она. — Просто моя болячка — штука такая, лишний ингридиент, какая-нибудь местная специя — и поминают принцессу Элвин во всей Империи. Папа тогда точно маму убьет. Ты не злишься?
— Нет, — подумав, ответила я.
Объяснение звучало более чем логично, но мне почему-то показалось, что смутилась Элвин не этого. Да и мне было неловко, ведь кроме капустной каши у меня в доме ничего не было. Ну, еще остатки вчерашнего кекса который, как мы выяснили, она не ест. Ситуация получалась двусмысленной: если я попрошусь присоединиться к ее завтраку, выглядеть будет это…не очень. А если начну в гордом одиночестве есть капустную кашу…готова буду провалиться сквозь землю.
— Ты любишь йогурт? — тем временем спросила Элвин, протягивая мне глубокую чашку, наполненную какой-то густой белой массой.
— Никогда его не пробовала, — призналась я.
— Да? — Элвин явно удивилась. — Тогда попробуй. Он вкусный. И еще Тар принес печенье…кажется, земляничное. С йогуртом очень вкусно. Я решила, что раз уж некоторое время мне не стоит есть местную еду без присмотра мамы, то угощу тебя нашей. Кухни все же разные.
Ага. Империя питается чем-то съедобным. А мы — тем, что можем вырастить сами. Конечно, поставки из казны есть, но оседают они явно не в карманах поставщиков продовольствия. А у Арлангора и людей, подобных Анткорту. Наше счастье, что папа сумел добыть большое количества семян и зарегистрировать их. Хотя бы была капуста, морковь и свекла. Правда, в этом году свекла и морковь закончились очень рано, а новые еще не поспели. Все это удачно совпало с задержкой маминого жалования.
Я уселась рядом с принцессой и без особенного энтузиазма принялась ковыряться ложкой в йогурте. Хотя попробовать очень хотелось, было стыдно.
— Не вкусно? — Элвин заметила, что я ничего не ем.
— Вкусно.
Она вздохнула и отложила ложку.
— Сельма. Знала бы ты, как я устала от этого.
— От чего? — не поняла я.
— От того, что вы все стесняетесь того, как живете. И того, что делаю я. Я принцесса. У моей семьи куча денег. И я не выбирала, где родиться. То, что я пытаюсь тебя угостить, не значит, что я смеюсь над тобой. Я пытаюсь поделиться тем, что есть у меня. Потому что, честно говоря, когда оно есть у тебя, а ты сидишь в одиночестве, оно совсем не нужно.
— Элвин, я не…
Ну ладно, я стеснялась. И старого домика. И капустной каши. И серого домашнего платья, которое на фоне брючного костюма Элвин выглядело еще более уродливым.
— Сельма, я не желаю есть в одиночестве. Я ведь даже не смеялась над тобой! И не думала!
— Просто это тяжело, — я пожала плечами. — Мы привыкли друг к другу, мы так живем. Тот, кто живет лучше…заключает с совестью сделки. А ты как из другого мира. Это непривычно и пугает.
— Ну, в печенье нет ничего страшного, — Элвин протянула мне тарелку с печеньем, от которого шел умопомрачительный аромат.
Мы дружно рассмеялись и принялись есть. А йогурт действительно оказался вкусным.
* * *
Когда Элвин уходила, мне действительно жаль было расставаться с ней. Новое, до сих пор не испытанное чувство заставляло улыбаться. Чувство, когда кто-то хочет с тобой дружить. Да ладно, дружить. Когда кто-то относится к тебе по-доброму, не издевается и не смеется.
— Прости, — вздохнула принцесса. — Мама отпустила меня на ночь с условием, что я весь день пробуду с семьей. Так что просмотр местных достопримечательностей лучше оставить на завтра.
— Ничего, — главное было то, что мы увидимся. — Заходи, как захочешь. Каникулы, так я совсем не занята.
Я знала, что сутками буду сидеть дома, лишь бы не пропустить ее приход.
Элвин вдруг о чем-то задумалась.
— Кстати…я обещала маме, что познакомлю тебя с ней. О нет, — воскликнула она, заметив, как я побледнела, — не пугайся так. Просто маме интересно. Я описала ей тебя. Она хорошая, не бойся.
— Она — принцесса. И сестра Императора.
— Она выросла в простой семье. Так что не беспокойся. Просто ей интересно, чем я занимаюсь в свободное время. Так что приглашаем завтра тебя и маму на обед. А потом сможем заняться чем-нибудь у меня. Или даже на ночь остаться. Порисуем…и приготовим торт!
Мне очень хотелось согласиться…
— Элвин, мы будем глупо смотреться в вашем доме…
— Он немногим шикарнее вашего. Мы приехали в гости к бабушке с дедушкой. Не стесняйся, Сельма. Никто вас с мамой не обидит. Приходите. Пожалуйста.
Чуть помедлив, я кивнула. До сих пор Элвин не сделала ничего плохого. И о матери она отзывается тепло.
— Мы придем, — сказала я, чуть улыбнувшись.
— Славно! — просияла принцесса. — Вот адрес.
Она сунула мне в руку клочок бумаги. Адресов, как таковых, у нас не было, но Элвин нарисовала карту. Вполне понятную и простую. Как и ожидалось, жили они в самом благополучном месте. Всего через пару домов стоял особняк Анткорта.
— Тогда до встречи. И запомни: если ты не придешь, я тебя притащу!
Глава вторая, в которой Сельма переезжает в Империю
— Пожалуйста! Пожалуйста! Мама, ну, пожалуйста! — я ходила за ней хвостиком, монотонно бубня эти слова.
Она в очередной раз закатила глаза.
— Элвин, это незаконно!
— Мам, но ты не видела, как они живут! Это ужасно.
Взгляд ее смягчился.
— Я знаю, родная. Но ничего поделать не могу. Это не территория Империи, здесь у меня нет власти. Именно поэтому мы приезжаем сюда инкогнито.
— Она такая хорошая! И одинокая! — я в отчаянии упала на диван.
— Элвин, это незаконно, я еще раз тебе повторяю. Это преступление!
— Неужели ничего нельзя сделать?
Мама села рядом и ласково погладила меня по волосам.
— Нет, Элвин. Нельзя. Если хочешь, будем помогать Сельме деньгами, или продуктами. Если она возьмет, конечно. Но забрать ее с собой мы не имеем права.
— Тар? — я перевела взгляд на телохранителя, который вообще изображал из себя статую и тихонько читал какую-то брошюру.
— Твоя мать права, Элвин. Мы не сможем увезти Сельму и не нажить проблем.
— Отвратительный мир, — пробурчала я. — Очень отвратительный.
Мама рассмеялась.
— В моей молодости мир был еще более отвратительным, детка.
Я хмыкнула.
— В молодости, — передразнила я ее. — Она была не так уж и давно. Папа говорит, что ты так и осталась девочкой-студенткой.
Лицо мамы приобрело удивленное выражение.
— Он так сказал? Интересно… Что ж, в свою очередь могу тебе сказать, что твой отец так и остался моим преподавателем. И до сих пор не может понять, что мы не в университете.
Тар фыркнул из своего угла. Я знала, что мамин телохранитель учился с ней в Риверском. Он мог занимать куда более солидную должность, но предпочитал защищать маму и меня, что не могло не радовать папу. Он частенько говорил, что Тар — один из лучших боевых магов Империи. Правда, я думаю, папа просто выпендривался, ведь Тар был его учеником.
— Демон! — я выругалась, за что мама наградила меня возмущенным взглядом.
— Элвин, это не конец света. Ты хочешь помочь новой подруге, я понимаю. Но она не умирает, и не нуждается в лечении. Мы поможем им всем, чем сможем. Но твой дядя не воспримет хорошо то, что ты собираешься нарушить закон.
— Я знаю. Просто…когда я ночевала у Сельмы, я видела контракт. Ей принес его местный староста. Говорят, он хозяин борделя. Сельме семнадцать, она еще не может работать, а школу уже закончила. Мать трудится на фабрике и почти не получает жалование. Они едят одну похлебку. И этот…староста, как я поняла, предлагает ей работу.
— В борделе? — уточнила мама.
— Ты бы видела этот контракт, — меня передернуло при воспоминании о пачке листов, лежащей на столе у Сельмы. — Рабство какое-то. Все услуги перечислены, расценки стоят. Ей гроши платить будут! Да и ужас там написан. Условие: нельзя портить ее уши и хвост, остальное — хоть что делай. Я даже перечислить ЭТО не смогу. Мерзко. Мне кажется, он ей угрожал.