– Нет, – сказала Энн, – все хорошо. Все хорошо, любимый. Все хорошо.
До этого он ни разу не плакал. Он кричал, когда был не в состоянии сдержать себя, стонал и мычал, а потом злился, страдал в одиночестве и стойко терпел. Но он никогда не плакал.
А сейчас он не мог сдержать слез. Энн держала его в объятьях и утешала, словно обиженного ребенка. И, как обиженный ребенок, он находил утешение в ее руках, ее тепле, ее шепоте. Наконец рыдания перешли в икоту, а потом и вовсе прекратились.
– Боже мой, Энн, – сказал он, отодвигаясь и шаря в кармане в поисках платка. – Прости меня. За кого ты теперь меня принимаешь?
– За того, кто преодолел все виды боли, за исключением самой глубокой.
Сид вздохнул и внезапно осознал, что идет дождь.
– Пойдем в укрытие, – он взял Энн за руку и увлек под крышу павильона. – Мне так жаль, Энн. Это утро просто выбило меня из колеи. Но я рад, что сделал это. Дэвид был счастлив. И он обязательно добьется успехов в рисовании маслом.
Их пальцы переплелись.
– Ты должен посмотреть в лицо последней, самой глубокой боли. Даже более того. На самом деле, ты только что уже сделал это. Но ты сделал это с отчаяньем. Должна быть надежда, Сиднем. У тебя есть художественное видение и твой талант. Этого достаточно, чтобы побудить тебя двигаться вперед, даже без правой руки и одного глаза.
Сид поднял их переплетенные руки и поцеловал тыльную сторону ее ладони, прежде чем отпустить. И попытался улыбнуться
– Я буду учить Дэвида. Стану ему отцом во всех отношениях. Буду ездить с ним верхом. Буду…
– Ты сам должен рисовать вместе с ним. Ты должен рисовать.
Но хотя он достаточно успокоился, внутри него все еще оставались холод и боль, о которых Сид не осмеливался думать годами с тех пор, как вернулся с Полуострова.
– И тебе, – сказал Сиднем, с ослепительной ясностью внезапно осознав то, о чем до этого мгновения даже не думал, – надо поехать домой, Энн.
Последовало короткое, напряженное молчание. Лишь снаружи доносился тихий шелест дождя и плеск воды в озере.
– В Ти Гвин? – спросила она.
– В Глостершир.
– Нет.
– Иногда, чтобы двигаться вперед, необходимо сначала вернуться назад. По крайней мере, я думаю, что так надо, как бы нам этого и не хотелось. Полагаю, нам обоим нужно вернуться назад, Энн. Если мы сделаем это, то у нас появится надежда. Не уверен насчет этого в моем случае, но я должен попытаться.
Повернувшись к ней, Сид обнаружил, что Энн с непроницаемым выражением лица пристально смотрит на него. Она была очень бледна.
– Это то же самое, чего ты хочешь от меня.
– Но… – она надолго замолчала, – я не могу и не поеду домой, Сиднем. Это ничего не изменит и не решит. Ты ошибаешься.
– Пусть будет так, – он снова взял ее за руку.
Они сидели молча и смотрели на дождь.
ГЛАВА 19
Энн со страхом наблюдала за лошадьми. Они выглядели такими огромными и полными сил, казалось, что конюшенный двор был забит ими. Последний раз она ездила верхом уже довольно давно. Но сегодня утром она сделает это с благой целью. Энн взглянула туда, где Сиднем и Кит следили за взбирающимся на лошадь Дэвидом. Успешно выполнив эту задачу, ее сын, торжествующий и счастливый, взглянул на обоих мужчин, а затем – через конюшенный двор – на нее.
– Посмотри на меня, мама! – крикнул он.
– Я смотрю,- заверила его Энн.
Кит сосредоточил все свое внимание на Лорен, подсаживая ее в дамское седло, а затем, устраивая там же Софи.
Сиднем подошел к Энн.
– Верховая езда – это не то, что можно забыть, – заверил он жену, правильно истолковав выражение ее лица.
Он улыбнулся ей, кривовато и мило.
– К тому же Кит выбрал для тебя хорошую лошадь.
– Это значит, что она – весьма преклонного возраста и хромает на все четыре ноги? – с надеждой спросила Энн.
Он рассмеялся.
– Поставь свой ботинок на мою ладонь, и ты сразу же окажешься в седле.
– Позволь, я помогу, Сид, – предложил Кит, подходя к ним.
– Я думал, что уже давно отучил тебя от этой привычки, – все еще усмехаясь, заметил Сиднем.
– От преуменьшения твоих возможностей? Тогда давай, действуй. Покажи своей молодой жене, на что ты способен. Порази нас всех.
Он тоже тихонько посмеивался.
Энн встала своим ботинком на ладонь Сиднема и обнаружила, что та столь же устойчива, как подставка для посадки на лошадь. Несколько мгновений спустя она уже сидела в дамском седле, улыбаясь и оправляя юбки. Кит хлопнул брата по плечу. Они оба смеялись.
– Ты доказал это, – сказал Кит. – Никому не нужны две руки. Вторая – явно лишняя.
Только вчера днем Энн сидела в мраморном павильоне на берегу озера и отчаянно страдала. Шел дождь, она была убеждена, что совершила ужасную ошибку, выйдя замуж за Сиднема, что то, что она совершенно спонтанно высказала ему, причинило Сиду огромную боль, и что он глубоко ошибался, утверждая, что они – не только он, но и она – должны вернуться назад прежде, чем двинуться вперед.
Вернуться назад невозможно, человек способен лишь постоянно идти вперед.
Но потом, когда дождь кончился, они возвращались назад через мокрую рощу и шли бок о бок по длинной подъездной дорожке. Дэвид встретил их в холле взволнованным рассказом о своей первой самостоятельной поездке верхом. Сначала его лошадь вели за поводья, а потом он катался самостоятельно за пределами паддока – до границ парка и обратно, и как их застиг дождь, прежде чем они успели вернуться в конюшню.
– Ты бы видела меня, мама! – возбужденно воскликнул Дэвид. – И вы тоже, сэр. Дядя Кит говорит, что у меня хорошая посадка.
– Я заметил это вчера, – Сиднем протянул руку, чтобы взъерошить волосы мальчика, и Дэвид радостно улыбнулся ему.
И внезапно отчаяние исчезло.
И внезапно, безо всякой видимой причины, ей показалось, что надежда все-таки есть.
Этим утром они собирались отправиться верхом в Линдсей-Холл, чтобы нанести визит герцогу и герцогине Бьюкасл. Когда, после завтрака, они упомянули о своих планах в детской, Дэвид начал умолять взять его с собой, даже после того, как Энн объяснила, что все дети, с которыми он играл в Глэнвир, разъехались по своим домам.
– Но Джеймс будет там,- напомнил Дэвид. – Можно мне поехать, мама? Пожалуйста, сэр!
И тогда, конечно же, захотелось поехать и Эндрю. И Софи, которая ползком добралась до них и дернула за кисточку на гессенских сапогах Сиднема, чтобы привлечь его внимание.
Да, это утро, несмотря на ночь, проведенную на противоположных сторонах постели, и отсутствие видимых путей решения их проблем, наполнило Энн надеждой. Солнце сияло на безоблачном небе, воздух согревал теплом.
Эндрю уселся на своего пони, которого должен был вести в поводу Кит, на том условии, что мальчик будет ехать сам, сколько сможет, а затем отец возьмет его к себе в седло.
Оба мужчины сели на своих лошадей последними.
Энн наблюдала за Сиднемом, заново оценивая силу его ног, его чувство равновесия и контроль над лошадью, норова которой, он не знал. Он выпрямился в седле и взял поводья в руку.
– О, – восхитился Дэвид. – Как вы это сделали, сэр?
– Нет почти ничего, что человек не смог бы сделать, было бы желание, – Сиднем улыбнулся мальчику и взглянул на Энн. – В конце концов, лошадью управляют не руками, а бедрами. Я слышал, как дядя Кит говорил тебе об этом позавчера.
– Я тогда не знал, что вы можете ездить верхом, или, что вы могли бы учить меня этому.
– Я не мог бы выполнять свою работу в Глэнвир, не умея ездить верхом, не так ли? Но теперь, когда ты научился ездить верхом, ты сможешь сопровождать меня всякий раз, когда захочешь.
– Правда?- заинтересованно переспросил Дэвид.
– Конечно. Ты же – мой мальчик, разве нет?
Сид и Дэвид ехали рядом, следуя за Китом, Лорен и Эндрю. Энн на своей кобыле плелась неподалеку от них. Сиднем улыбнулся ей, и она ответила ему. Ей подумалось, что в таком бессловесном общении была неподдельная теплота. Они были семьей.
Они ехали очень неторопливым шагом весь путь до Линдсей-Холла, к большому облегчению Энн, хотя она и подумала, что мужчины могли находить такой темп утомительным. Когда они уже почти приехали, Лорен оглянулась и окликнула Энн.
– Я всегда благодарна, когда Эндрю отправляется вместе с нами на верховую прогулку, – сказала она. – В этом случае меньше вероятность, что Кит бросит мне вызов, предложив устроить скачки.
Они обе рассмеялись.
– Скачки? – воскликнул Кит. – Силы небесные! Скачки наперегонки с Лорен предполагают весьма умеренную рысь. Этого достаточно, чтобы любой разрыдался, клянусь тебе, Сид.
Но вскоре внимание Энн было отвлечено на ведущую к Линдсей-Холлу подъездную дорожку – прямую, обсаженную по обеим сторонам деревьями. Должно быть, именно по этой самой дороге Клодия шагала в тот день, когда отказалась от места гувернантки леди Холлмер. Сам дом, огромный и как-то своеобразно расползшийся, являл собою смешение различных архитектурных стилей – свидетельство его весьма почтенного возраста и попыток предыдущих герцогов расширить и улучшить его. Это было весьма впечатляющее и удивительно красивое здание. Перед домом располагалась огромный круглый цветник, все еще полный красок, несмотря на то, что на дворе стояла поздняя осень. В центре него возвышался массивный каменный фонтан, который был выключен, должно быть, из-за наступающей зимы.
Спешившись около конюшен, они поручили лошадей заботам конюхов и прошли в дом. У Энн перехватило дух при виде его средневекового великолепия: украшенной замысловатой резьбой галереи менестрелей, огромного камина и побеленных стен, увешанных щитами и стягами, а также дубового обеденного стола весьма внушительного размера.
Но им не дали времени вдоволь насмотреться на всю эту красоту. Всего лишь через пару минут после того, как дворецкий ушел доложить об их прибытии, в холл поспешно вошла герцогиня. Она протянула к ним руки.
– Лорен, Кит! И Эндрю, и Софи. Какое счастье! И мисс Джуэлл – это и, правда, вы! И Дэвид. И мистер Батлер. – Она рассмеялась. – О, что это значит? Скажите мне.
– Уже не мисс Джуэлл, а – миссис Батлер, ваша светлость, – сказал Сиднем.
Герцогиня прижимала руки к груди и лучезарно улыбалась, переводя взгляд с одного на другого. Но прежде, чем она смогла сказать что-то еще, в холле появился герцог Бьюкасл. Его брови были удивленно приподняты, а монокль в руке застыл на полпути к глазу.
– О, Вулфрик, – герцогиня поспешила навстречу мужу и взяла его за руку, – здесь Лорен и Кит с детьми. И мистер Батлер все же женился на мисс Джуэлл. Видишь, мы были правы, а ты ошибался.
– Прошу прощения, любовь моя, – его светлость слегка поклонился гостям, – но я должен выступить в свою защиту. Не припомню, чтобы я когда-либо утверждал, что ты или мои братья и сестры и их супруги были неправы. Я сказал, если помнишь, что сватовство – это недостойное и ненужное занятие, когда два умных человека вполне способны сами устроить свое счастье. Так что получается, что я был прав. Так ты взял отпуск, для того чтобы жениться, не так ли, Сиднем? Мои поздравления, сударыня.
Он снова поклонился Энн.
– И у нас будет малыш! – радостно выпалил Дэвид.
Руки герцогини взлетели ко рту, хотя ее глаза сверкали весельем. Кит и Лорен молчали. Герцог поднес к лицу монокль и взглянул через него на Дэвида.
– В самом деле? – холодно заметил он. – Держу пари, мой мальчик, что это был секрет твоей мамы. Сомневаюсь, что ты бы пришел в восторг, если бы она выдала какой-нибудь твой секрет.
Герцогиня опустила руки и шагнула ближе, чтобы обнять Дэвида.
– Но это самый лучший в мире секрет. И он принадлежит всей вашей семье, а не только твоей маме. Но почему мы стоим здесь, словно у нас нет детской, где дети могут поиграть, и нет гостиной с камином, где все остальные могли бы выпить кофе? Мама и Элеонора уже там и будут рады встретиться с вами.
Энн испытала то же чувство, что и по прибытии в Элвесли. Почему перед приездом сюда ей не пришло в голову переговорить с Дэвидом? Она беспомощно взглянула на Сиднема, и тот подмигнул ей в ответ. Негодник! Он по-настоящему наслаждался всей этой ситуацией!
Герцогиня взяла Энн под руку и увлекла к лестнице.
– Я очень рада за вас, миссис Батлер. Разве может быть что-то чудеснее, чем обнаружить, что ждешь ребенка? Когда мы с Вулфриком решили пожениться, то думали, что не сможем иметь детей. Джеймс – наше чудо, маленький проказник. Вчера он своим криком полночи не давал спать няне, а утром мгновенно заснул после кормления, как раз тогда, когда мне так хотелось с ним поиграть.
Они обсуждали возможность нашего с Сиднемом взаимного увлечения, подумала Энн, все Бедвины – там, в Глэнвир. Они пытались свести нас.
Она не знала об этом.
Она бы умерла от смущения, если бы знала.
Энн обернулась, чтобы взглянуть на Сиднема, и, к собственному удивлению, обменялась с ним улыбками.
Он знал?
Он не возражал?
Он хотел ухаживать за ней? Когда он сделал ей предложение в Ти Гвин, то имел в виду именно это?
Хотел ли он, чтобы она сказала «да»?
Это все меняло, если ответ на все эти вопросы был положительным.
Но если все было именно так, то почему он сделал предложение таким образом?
«Если хотите, Энн, мы поженимся».
Но она в любом случае отказала бы ему. Точно так же, как должна была бы поступить и в Бате, если бы это касалось только ее. Но как она могла отказать ему тогда?
У них будет малыш, и этот ребенок был намного важнее, чем она сама или Сиднем.
Несмотря на радушную встречу, они задержались в Линдсей-Холле ненадолго. Было очевидно, что герцогиня вне себя от восторга. И даже Бьюкасл остался в гостиной, чтобы выпить вместе со всеми чашечку кофе.
Домой возвратились прямо к ленчу, и Сиднем, почувствовал, что, наконец, готов сделать то, на что решился еще вчера. Когда в мраморном павильоне он сказал Энн, что, прежде чем двигаться вперед, им обоим нужно вернуться назад, он не знал, как применить эти слова к самому себе. Он думал, что это означало просто не забывать – позволить себе вспомнить, чем именно так волновала его живопись, что это такое – уловить образ и воплотить его кистью на холсте. Будет больно. Много лет он не разрешал себе вспоминать.
Оказалось, что были не только воспоминания.
Когда они, почти не разговаривая, шли домой после того, как дождь закончился, – Сиднем пробирался через рощу впереди Энн и придерживал ветки, которые могли ее обрызгать – он произнес одну фразу:
– Хотел бы я увидеть хоть одну из своих старых картин. Но все они уничтожены.
– О, нет, это не так, – возразила Энн, принимая ветку из его руки, чтобы он прошел вперед. – Их убрали на чердак. Так мне сказала твоя мать.
Он отвернулся без единого слова и больше об этом не говорил. Вернувшись в дом, Сиднем убедил себя, что уже слишком поздно, чтобы как следует рассмотреть картины. А этим утром он посчитал нужным нанести визит в Линдсей-Холл. Но теперь, час настал, хотя он ухватился бы за любую предоставленную возможность не делать этого.
За ленчем Энн сидела на другом конце стола, слушая рассказ его матери о первом визите герцогини в Элвесли, до того, как у всех зародилось подозрение, что Бьюкасл ухаживает за ней.
– Мы уже и не ждали, что Бьюкасл женится, – говорила графиня, – и Кристина так отличалась от невесты, которую он мог бы выбрать. Мы и не мечтали, что это случится. И хотя герцог так же сдержан, как и всегда, но я уверена, что он доволен супругой.
– О, более того, мама, – вмешалась Лорен.- Он обожает ее.
– Мне придется согласиться, – сказала Энн. – Однажды ночью в Глэнвир я видела их из окна своей спальни, идущих вместе к скале над морем. Он обнимал ее за плечи, а она его за талию.
Она улыбнулась Сиднему.
– Я иду наверх, – сказал он Энн, когда ленч подошел к концу, и они вместе вышли из столовой.
– Отдохнуть?
– Нет. Не в наши комнаты.