В конце концов она была вынуждена признать, что их обед с тайной перестановкой тарелок не был неприятным.
Когда официант убрал тарелки, Эмма заметила, что женщина, сидевшая за соседним с ними столиком, попросила извинения у своего спутника и отошла. Именно так всегда поступают обычные смертные женщины. Поев, они кладут на колени сумочку и, похлопав по ней, идут в туалет, подкрасить губы и сполоснуть рот. Уж если притворяться…
Но у Эммы не было сумочки. Ее сумочка была безнадежно испорчена, когда вот этот оборотень, сидящий напротив нее, швырнул ее на раскисшую от дождя землю. Она нахмурилась – но все равно встала.
– Я иду в дамскую комнату, – тихо сказала она.
– Нет.
Лахлан потянулся к руке.
– Прошу прощения?
– Зачем тебе это понадобилось? Я ведь знаю, что у тебя нет этих потребностей.
Смутившись, Эмма даже начала заикаться:
– В-вы ничего обо мне н-не знаете! И я бы хотела, чтобы так было и дальше.
Он откинулся на спинку дивана, заложив руки за голову и оставаясь совершенно спокойным, словно в такой теме не было ничего личного.
– Так они есть? Эти потребности?
У Эммы вспыхнули щеки. Потребностей у нее действительно не было. И насколько она знала, у других вампиров дела обстоят так же. У валькирий определенно не было, потому что они… ну… не ели.
– Твой румянец ответил за тебя. Значит, нет. Неужели его вообще невозможно смутить?
Эмма встревожилась, увидев на лице Лахлана пытливое выражение – то самое, с которым он заставлял ее почувствовать себя насекомым, которого за крылышки распяли под микроскопом.
– А чем еще ты отличаешься от смертных женщин? Я знаю, что у тебя розовые слезы. А ты потеешь?
Конечно, она может это делать!
– Не по полтора часа в неделю, как рекомендует министр здравоохранения.
Господи, ей удалось поставить его в тупик! Но ненадолго.
– Пот тоже розовый?
– Нет! Слезы – это отклонение. Ясно? Я совершенно такая же, как другие женщины, если не считать тех деталей, о которых вы так бестактно напомнили.
– А вот и нет. Я смотрю рекламу по телевизору. Днем она вся для женщин. Ты не бреешься, но кожа у тебя гладкая в тех местах, которые они бреют. Я просмотрел твои вещи и обнаружил, что ты не возишь с собой обычный запас женских принадлежностей.
Когда до Эммы дошло, о чем он говорит, ее глаза округлились от изумления. Она напряглась, готовая выскочить из-за стола, но в эту секунду он вытянул ногу и отрезал ей дорогу.
– Ходили слухи о том, что женщины вампиров стали бесплодными. Стоит вампиру-мужчине найти свою невесту, он сохраняет ей верность, так что твой вид начал вымирать. Разве не из-за этого Деместриу попытался убить всех женщин Орды?
Эмма этого не знала. Она опустила взгляд на стол, который стал странно качаться и расплываться.
Значит, у нее никогда не было месячных, потому что… что она бесплодна?
– Это правда? – повторил Лахлан свой вопрос. Она пробормотала что-то невнятное.
– Кто знает, о чем мог думать Деместриу? – в конце концов ответила Эмма.
– А ты, значит, не совсем такая, как они? – спросил Лахлан.
– Наверное. – Она выпрямила спину. – Но у меня все равно есть потребности: например, не мешало бы поправить прическу. Так что сейчас я пойду в туалет.
– Но сразу возвращайся ко мне! – приказал Лахлан.
Эмма бросила на него гневный взгляд и поспешно ушла.
У ресторана и бара туалет был общим, так что ей пришлось пробираться через толпу мужчин, слонявшихся рядом. Это было похоже на лабиринт компьютерной игры, где постоянно встречаются враги, и любой из них может оказаться вампиром, но ради передышки Эмма готова была рисковать.
Укрывшись в дамской комнате, она прошла к ряду умывальников, чтобы вымыть руки. Взглянув в зеркало, она заново поразилась собственной бледности. На лице заострились скулы – за эти несколько дней она сильно похудела и очень устала. Дьявол, да она просто ходячая иллюстрация уязвимости!
Эмма давно знала, что она слабая. Свыклась с этим. Как свыклась с тем, что даже не способна защищаться с помощью оружия. Она почти не владела мечом, ее меткость при стрельбе из лука была просто-смешной (о чем свидетельствовало то, что все над ней смеялись, когда она пыталась тренироваться), а ее рукопашный бой? Что и говорить: она не обладала боевыми навыками валькирий.
Но она не знала о том, что никогда не сможет иметь детей…
– И что мы знаем? – спросила Анника.
Она глубоко вздохнула, поморщившись от бурного протеста в своих заживающих ребрах, и посмотрела на собравшихся валькирий. Люсия, Реджин, Кэдрин и другие – все готовы были действовать и ждали распоряжений от Анники.
Никс среди них не было – скорее всего она снова забрела на территорию соседнего участка. Реджин сидела за компьютером и изучала базу данных ковена, исследуя появления Айво и других вампиров.
– Гм… Точно можно утверждать все две вещи, – сказала Реджин. – Айво Безжалостный ищет кого-то среди всех валькирий. И он все еще не нашел ее – кто бы она ни была, – потому что стычки не прекращаются. Наши сестры из новозеландского ковена пишут, что они окружены вампирами.
– Нам надо определить цель Айво, – заметила Анника.
– Мист вырвалась из его темницы пять лет назад. Может быть, он хочет ее вернуть? – спросила Кэдрин.
– Все это – только для того, чтобы снова ее захватить? – усомнилась Анника.
Мист Желанная, считавшаяся самой прекрасной из валькирий, находилась во власти Айво. Ей удалось обрести свободу, когда вампиры-повстанцы захватили замок. Эта ситуация всегда приводила Аннику в бешенство: между Мист и Росом, предводителем повстанцев, случилось нечто вроде романа.
Еще два дня назад Анника была уверена в том, что Мист оставила в прошлом этого вампира и всю отвратительную ситуацию. Однако вряд ли она забыла своего предводителя. Может быть, Айво тоже не забыл свою ослепительно красивую пленницу?
– А может, ему нужна Эмма? – предположила Реджин. Анника бросила на нее быстрый взгляд:
– Он даже не знает о ее существовании!
– Ты в этом уверена? Анника с силой потерла лоб.
– Куда подевалась Никс, черт побери? – Для предположений время было неподходящее: им необходимо было предвидение Никс. – Еще раз проверь кредитку Эммы. Она делала новые покупки?
Реджин вызвала банковские счета ковена и в считанные минуты получила отчет по операциям с карточки Эммы.
– Записи отстают надень, но тут есть покупки одежды. Может ли она находиться в серьезной переделке, если покупает одежду? И еще ресторанный счет из отеля! Надеюсь, этот жмот, ее ухажер, с ней расплатится?
– А зачем Айво могла понадобиться Эмма? – поинтересовалась Люсия. Она привычно ударила по туго натянутой тетиве своего лука, как делала всегда, когда обдумывала варианты. – Даже если она последняя женщина-вампир, она не чистокровка!
– Если рассуждать логически, то, вероятнее всего, это Мист, – сказала Кэдрин.
Анника вынуждена была с ней согласиться. Если вспомнить, как ошеломляюще хороша Мист, то как Айво мог не пожелать ее вернуть?
– И есть еще кое-что, что склоняет чашу весов в пользу Мист, – добавила Кэдрин. – Она не вернулась со своей охоты – и не позвонила.
Итак, вопрос был решен. По крайней мере на данный момент.
– Старайся отслеживать перемещения Эммы. А мы начнем разыскивать Мист.
Реджин осмотрелась, оценивая разрушения, которые претерпело поместье.
– Мне возобновить охранную надпись у ведьм?
– Мистическую защиту можно взломать, как мы все прекрасно знаем. Только одна опека гарантированно надежна. – Анника устало вздохнула. – Придется призвать древний бич.
И духам придется платить той валютой, которую они потребуют.
Реджин вздохнула:
– Проклятие! А я успела привязаться к своим волосам!
Глава 11
Сумерки опускались на южную Шотландию, отбрасывая последние блики света на гостиницу. Эмма спала, а Лахлан сидел на кровати рядом с ней, допивая очередную чашку кофе.
Он намеренно заполнил большую часть дня делами, чтобы не спать. Теперь он устроился на кровати рядом с ней, оставив на себе только джинсы. Он читал один из современных романов из гостиничной библиотеки и вполуха слушал новости. Он даже мог бы чувствовать полное умиротворение – если бы прошлой ночью Эмма отдалась ему.
Но этого не случилось.
К тому моменту, когда они добрались до гостиницы в конце ночи, Эмма была в полубессознательном состоянии от усталости и даже не протестовала, когда он раздел ее до нижнего белья и сел с ней в ванну. Конечно, ему снова пришлось бороться с невыносимо сильным желанием. Но, как это ни удивило его самого, он не стал наказывать ее за это.
После ванны он ее вытер, надел на нее ночную сорочку (малышка опять попросила его рубашку!) и уложил в постель.
Взглянув на шторы, Лахлан не увидел под ними света. Прошлые две ночи Эмма просыпалась точно на закате. Не было ни зевоты, ни потягиваний: она просто открывала глаза и грациозно поднималась, моментально проснувшись, словно возрождаясь к жизни. Лахлан вынужден был признаться, что это непривычное свойство кажется ему… странным. Конечно, ему прежде не случалось такого видеть: в прошлом любой вампир, спавший в его присутствии, никогда больше не просыпался.
Еще секунда – и ее глаза откроются. Лахлан отложил книгу, чтобы не пропустить это зрелище.
Солнце село. Шли минуты. Эмма по-прежнему продолжала спать.
– Вставай! – приказал Лахлан, потеребив ее за плечо. Она не отреагировала – и он встряхнул ее сильнее. Им пора отправляться в путь. Он рассчитывал этой ночью приехать в Кайнвейн.
Эмма уютно закуталась в одеяле.
– Дай… мне… поспать.
– Если ты сейчас же не встанешь, то я сорву с тебя всю одежду и лягу с тобой!
Когда она никак не отреагировала даже на это, Лахлан встревожился – и пощупал ей лоб. Ее кожа оказалась холодной как лед.
Он приподнял Эмму – и ее голова бессильно поникла.
– Что с тобой? Говори!
– Оставьте меня в покое. Мне нужно поспать еще часок.
Он снова уложил ее в постель.
– Если ты больна, тебе надо пить.
Спустя секунду Эмма открыла глаза.
К нему пришло понимание – и его тело окаменело.
– Это от голода?! – взревел он.
Она молча моргала.
– Ты сказала мне, что ела в понедельник. Как часто тебе это нужно делать?
Она не ответила – и он с силой встряхнул ее.
– Каждый день?
Он едва успел выпустить ее плечи – его руки невольно сжались в кулаки. Она была голодна. Его подруга страдала от голода, находясь под его защитой?! Он понятия не имел, что делает…
Проклятие! Он не в состоянии о ней заботиться! Она не только голодала два дня – понятно, что он не пускал ее охотиться, – но ей необходимо находить жертву, чтобы пить каждую ночь! Им придется проходить через это еженощно…
Неужели она убивает каждый раз, как это делают все вампиры?
– Почему ты мне не сказала?
Ее глаза снова начали закрываться.
– Чтобы вы могли заключить со мной еще один «договор»?
Может ли он допустить, чтобы она выпила его кровь? В его клане давать кровь вампиру считалось позором и осуждалось, как самое грязное дело. Даже если оборотень сделал это не по своей воле, ему приходилось испытывать ужасный стыд. Но разве у него есть выбор? С тяжелым сердцем Лахлан сказал:
– Отныне ты будешь пить только мою кровь.
Его ни разу не кусал вампир. Деместриу обсуждал такой вариант, спорил со своими старейшинами относительно этого решения. Почему-то в конце концов он отказался от этой мысли и предпочел вместо этого подвергнуть Лахлана пытке.
– Нельзя пить из вас, – промямлила она. – Нельзя прямо из источника.
– Что? Мне казалось, что твои родичи получают от этого наслаждение.
– Никогда не делала такого. Невероятно.
– Ты никогда ни из кого не пила кровь? Никогда не убивала?
Она посмотрела на него с мукой. Его вопрос больно ее ранил.
– Конечно, нет!
Она не хищница? Ходили слухи о небольшом отряде мятежных вампиров, которые не убивают. Конечно, сам Лахлан этому отказывался верить. Как их называли? Воздерживающиеся? Неужели она из таких? Но он тут же нахмурился:
– Тогда откуда ты брала кровь?
– Из банка крови, – пробормотала Эмма. «Это что – шутка?»
– Какой такой банк? Такой есть рядом? Она покачала головой.
– Тогда тебе надо взять у меня. Потому что я только что вызвался стать твоим завтраком.
Она показалась ему слишком слабой, чтобы прокусить шею, и поэтому он просто разрезал себе палец. Эмма отвернулась.
– Налейте ее в стакан. Пожалуйста!
– Боишься, что я превращу тебя в оборотня? – Он ни за что не станет пытаться провести над ней этот тяжелый ритуал. – Или считаешь, что превратишь меня?
Не может быть, чтобы она действительно так думала! Единственный способ стать вампиром – это умереть в тот момент, когда в тебе находится кровь вампира. Только люди верили в то, что можно превратиться из-за укуса вампира: все создания Закона знали, что вероятность превращения гораздо выше, если вампира кусаешь ты сам.
– Дело не в этом. Стакан…
Сначала он не мог понять, в чем разница, – а потом его глаза опасно сузились. Может быть, ей неприятна мысль о том, чтобы пить кровь именно у него? Это горько! Она даже не представляет себе, чем он ради нее жертвует. Лахлан рявкнул: «Пей сейчас же!» – и капнул кровью ей на губы.
Эмма сопротивлялась дольше, чем он смог бы, умирая от голода, но в конце концов провела кончиком языка по губе, а потом облизнулась. Ее глаза стали серебряными! Лахлан потрясенно почувствовал, что моментально налился желанием.
Ее аккуратные клыки стремительно удлинились. Она погрузила их ему в руку настолько быстро, что он и глазом моргнуть не успел.
При первом же глотке ее веки опустились – и она тихо застонала. Лахлан почувствовал головокружительно острое наслаждение на грани пика. Потрясенный, он тоже застонал, вытянул свободную руку и рванул сорочку Эммы вниз, обнажая грудь. Одну он сразу же накрыл ладонью и сжал – сильнее, чем намеревался. Когда он поспешно убрал руку, она выгнулась, подставляя грудь ему под ладонь. Ее бедра покачивались – и она не прекращала сосать.
Снова застонав, Лахлан нагнулся и убрал руку, чтобы захватить ее сосок губами. Его язык быстро чертил круги у пульсирующей вершинки. Когда он забрал бутон глубже в рот, то почувствовал, что ее язык прикасается к его коже в том же ритме.
Наслаждение, которое он испытывал, было неописуемым – и с каждым ее глотком оно все нарастало. Эмма так чудно цеплялась за его руку, удерживая ее между своими грудями! Можно подумать, он собирался ее убрать! Ее сосок у него между губами стал совсем твердым.
Он положил руку ей между ног и повел ее вверх, но Эмма моментально убрала клыки и стремительно вывернулась, перекатившись по кровати. Лахлан в шоке присел на корточки, пытаясь успокоиться, озадаченный такой реакцией.
– Эммалайн! – проговорил он срывающимся голосом и, взяв ее за плечо, перевернул на спину.
Ее глаза расширились, а клычки уменьшились. Цвет ее глаз снова стал голубым – и они закатились в явном экстазе. Эмма упала на спину, закинув бледные руки за голову. Она тянулась и извивалась – и ее соски напряглись. А потом она посмотрела на него, изгибая свои полные, алые губы. У Эммы оказалась такая улыбка, какой он никогда не видел…
Эйфория. Вот что он наблюдал сейчас. Ее кожа розовела. Плоть Лахлана мучительно напряглась: вид того, как нагревается кожа Эммы, оказался невероятно эротичным. Ее лицо стало мягче, тело – полнее и (Господи, помоги!) женственнее. И каким-то образом волосы стали еще более сияющими.
Он дал себе слово, что отныне она будет пить у него – и только у него.
Иисусе Сладчайший, ей ведь надо пить каждую ночь!