Где-то через пару лет Митькиных отношений с Заком во время нашего совместного отдыха в Испании я обнаружила на правом предплечье друга странную татушку в форме эллипса, всю испещренную загадочными символами и письменами. Я не особый любитель подобной нательной живописи, но на мое скептическое "фи" вместо вразумительных объяснений получила лишь мечтательную улыбку. Допытываться, что да как, я не сочла нужным, в конце концов, у каждого свои тараканы в голове. У Митьки на тот момент они были размером с лошадь.
А потом у меня случился бурный роман с Сергеем. Митька естественно был в курсе событий. В один прекрасный день я познакомила их, и они быстро подружились. С Митькой всегда было легко.
В период моей жизни с Сергеем Зак дважды исчезал. Последний раз мне пришлось привезти почти невменяемого от горя друга в Москву. Всю дорогу он лежал на заднем сидении моей машины, свернувшись калачиком, и тихо шептал, что Зак в смертельной опасности и может погибнуть. Не выдержав, я затормозила на обочине, залезла к нему и, встряхнув хорошенько, почти приказала все рассказать. Но Митька твердил, что это не его тайна, что он наконец-то знает, кто такой Зак, но говорить ничего не будет, ибо я сочту его за сумасшедшего и немедленно закрою в ближайшем дурдоме.
Мысль показалась мне вполне разумной. Митька пошевелился, и в распахнувшемся вороте рубашки я заметила у него на шее тяжелую золотую цепь. Обычно он носил только крестик на тонкой цепочке, но эта вещь была очень дорогой и очень старой. Мне нравится антиквариат, и я немного в нем разбираюсь, во всяком случае, с легкостью могу отличить турецкий ширпотреб от действительно качественного золота. Цепь на Митькиной шее была ОЧЕНЬ качественной.
- Митя, это что у тебя? - я осторожно потянула за цепочку.
Он отвел мою руку и сам вытянул цепь из-под рубашки.
- Это подарок Закарии.
Я, мягко говоря, охренела! На цепочке висел умопомрачительной красоты старинный перстень, явно ручной работы. Такая безделица на каком-нибудь аукционе стоила бы чертову уйму денег. На червленом золоте в обрамлении каких-то драгоценных синих камешков, которых я в жизни своей не видела, сплелись в причудливом танце две змеи, настолько искусно вырезанные, что казались живыми. А по бокам мелкими бриллиантами были выложены вензелем две буквы, напоминающие латинские Z и M. Это было похоже на фамильную драгоценность, которую люди передают из поколения в поколение. И вот эту безделушку, стоимостью в пару миллионов долларов, таинственный Зак подарил моему другу. Признаться, я его даже зауважала, хотя Митька мой бесценен.
Я спрятала цепь с перстнем Митьке под рубашку и наглухо застегнула воротник.
Не приведи Господь, кто-нибудь увидит его! У нас в стране убивают и за сто рублей.
Я привезла Митьку в Москву. Весь день мы с Серегой развлекали его, как могли: сводили в любимый ресторанчик, прогулялись по Арбату, а вечером играли в монополию. Митька старательно делал вид, что ему весело, видимо, чтобы нас не обидеть. В половине двенадцатого он встал из-за стола, почему-то пожал руку Сереге, чуть задержав её в своей, а потом подошел ко мне и поцеловал. В губы. На моей памяти так мы с ним целовались лет в четырнадцать и то несколько раз просто затем, чтобы научиться.
Пожелав нам спокойной ночи, он прошел в комнатку, где ночевал, когда приезжал ко мне в гости, и на пороге обернулся.
В моей голове что-то назойливо свербило и никак не оформлялось в связную мысль.
Поздно ночью, уже почти засыпая в объятиях Сергея, я наконец поймала ускользающую от меня на протяжении двух часов мысль - он ПРОЩАЛСЯ.
Вскочив с кровати, как ошпаренная, я полуголая понеслась в комнату Митьки.
Сергей бежал за мной. Я первая ворвалась в крохотную комнатку.
На дворе стоял промозглый и дождливый октябрь. Окно в комнате было закрыто наглухо и задернуто плотными шторами. Митьки в комнате не было.
Его не было вообще нигде. Мы перевернули всю квартиру. Меня колотило в истерике, пока Серега не влепил мне пощечину и не приказал успокоиться.
Я стояла посреди разворошенной квартиры, прижимала к груди Митькины куртку и ботинки, а по щекам безостановочно лились слезы. Мой друг исчез из моей собственной закрытой квартиры в одной рубашке и тапочках. Куда? Это было известно только Богу и еще Закарии...
... Из воспоминаний меня выдернул тихий голос Сергея.
- Лар, может, ты здесь ляжешь? Поспишь пару часиков и поедешь.
- Спасибо, но я домой, - я залпом допила остывший кофе и поднялась.
Воспоминания о пропавшем Митьке всегда ввергали меня в тоску и уныние.
Мы искали его везде. Родители сходили в милицию и объявили Митьку в розыск. С тех пор прошло уже два года, а он до сих пор числился пропавшим без вести. Я чмокнула Сергея в щеку и поплелась в ординаторскую переодеваться.
Смыться по-тихому не удалось. У самых дверей реанимации Сергей догнал меня.
- Ключи, - потребовал он и протянул руку.
- Что? - прикинулась я валенком.
- Ключи от машины.
- Сережа, пожалуйста...
- Никаких "пожалуйста", - его тон был сухим и непреклонным и не предвещал ничего хорошего. - Хочешь пополнить ряды наших пациентов? Ключи, я сказал!
Я вытащила из кармана куртки ключи от Туарега и подала ему. Спорить было бесполезно.
- Тачка ждет у главного входа, - сказал он мне вслед. - Приедешь домой - немедленно в постель!
- Слушаю и повинуюсь, папочка! - огрызнулась я, злорадно прикидывая, что завтра ему придется перегонять еще и мою машину.
У входа в больницу меня действительно поджидало такси - задрипанная "Волга", выпущенная вероятно еще в год моего рождения. Скептически оглядев чудо советского автопрома, я подумала, что в этом корыте гораздо больше шансов оказаться на больничной койке, чем в надежном внедорожнике. Но выбора все равно не было. Бросив прощальный взгляд на свою машинку, припаркованную рядом и терпеливо ожидавшую хозяйку, я мысленно сказала ей "прости" и, плюхнувшись для безопасности на заднее сиденье, назвала адрес.
Дом встретил меня тишиной и уютом. Сил на ванну уже просто не осталось. Я быстро приняла душ и, облачившись в любимую пижаму, рухнула в постель. Уснула я, наверное, уже по пути к подушке.
Глава 3
Разбудил меня телефонный звонок. Потянувшись к мобильнику, мельком взглянула на будильник на прикроватной тумбочке. Часы показывали без четверти восемь. Я продрыхла весь день. Очаровательно!
Не глядя на дисплей, нажала кнопку и поднесла трубку к уху.
- Алло.
- Лара...
Я моментально села в постели, а затем и вовсе вскочила на ноги. Сон как рукой сняло.
Из трубки, далекий и хриплый, раздавался голос моего пропавшего друга. Моего Митеньки.
- Митька! Митенька! - заорала я как ненормальная. - Ты, где был, Митька?!
Миллион вопросов роился в голове, и я не могла решить, какой задать первым. Но Митька не дал мне озвучить ни одного.
- Ты можешь приехать через час? - перебил он меня и назвал адрес тихого сквера, находящегося где-то на задворках Якиманки, но по счастью не слишком далеко от моего дома. Его голос звучал глухо, словно из могилы, но меня ничего не волновало. Он нашелся, и это сейчас было главное.
- Я буду через полчаса, - по моим щекам бежали счастливые слезы. - Митька, ты нашелся! Господи!
- Будь там ровно в девять. Мы придем. И он повесил трубку.
Я недоуменно уставилась на разом притихший телефон. Потом потрясла головой. Может, мне приснилось. Нет. Звонок был реальный. Я заглянула в папку входящих. Да, звонок был, но номер скрыт. Черт! Опомнившись, я бегом кинулась в ванную. Времени, чтобы умыться, одеться и не опоздать, было не так уж и много. Меньше, чем через час я увижу Митьку, а дальше разберемся по обстоятельствам.
Я примчалась в сквер за десять минут до назначенного срока, нервно закурила, стоя под фонарем, и стала озираться по сторонам. Местечко было довольно ухоженное. Стояло несколько довольно удобных скамеек, в центре размещался небольшой фонтан, не работающий по случаю ранней весны, в окружении клумбы, на которую летом высаживали цветы. Вероятно, днем скверик был любимым местом прогулок для мамаш с детишками и пенсионеров. Но сейчас, не смотря на довольно непоздний для марта вечер, в небольшом сквере кроме меня не было ни души. Лишь со стороны улицы доносился обычный городской шум.
Я докурила сигарету и уже собиралась дойти до ближайшей урны, чтобы выбросить окурок, как вдруг все звуки разом исчезли, и меня будто пригвоздило к месту. Ощущение было такое, словно меня накрыли прозрачным звуконепроницаемым колпаком. Я машинально разжала пальцы, и окурок упал на мерзлый асфальт. Фонарь надо мной замигал и погас, в воздухе ощутимо запахло озоном. Мне стало страшно. Я чувствовала, как между лопаток потек холодный пот, а следом по спине пробежала волна мурашек. На уровне моих глаз появилась ослепительно белая точка, которая стремительно увеличивалась в размерах, образуя нечто вроде сферы, затем послышался приглушенный хлопок и передо мной прямо из воздуха материализовались две фигуры, закутанные в черные балахоны. Они стояли друг за другом. Один из них крепко, но бережно прижимал другого к себе. В руках у второго была, как мне тогда показалось, корзинка для пикника. Вокруг стояла полнейшая тишина. Оба незнакомца одновременно подняли правую руку, сбросив с головы глухие капюшоны, скрывающие их лица. В стоявшем ближе ко мне я с трудом узнала Митьку. Нет, это, конечно же, был мой пропавший друг, но он изменился. Митька вытянулся, теперь он выглядел выше и еще тоньше, чем был раньше. В его фигуре сквозила какая-то неземная легкость. Почти прозрачная кожа, тонкие черты лица - всё обострилось, словно то, что было в нём заложено от природы, довелось до совершенства, до абсолюта. Его зелёные глаза сияли на лице, как два цельных изумруда, а взгляд казался глубже и мудрее что ли. Да и сам он весь будто светился изнутри. И ещё, создавалось впечатление, словно он только что с кем-то дрался. Это Митька-то! Вечный пацифист, который даже комаров не убивал, а просто отмахивался от назойливых мошек. Он был какой-то взъерошенный, правую щеку пересекала большая царапина, а левая рука замотана не очень чистой тканью, сквозь которую проступала кровь.
Его спутник тоже выглядел весьма потрепанным, но все равно он был невероятно, невозможно красив. Высоченный (я упоминала, что без ума от высоких мужчин?), хотя при моем метре пятидесяти шести все, кто выше ста семидесяти сантиметров, уже кажутся мне высокими. Но Зак, а судя по всему, это был именно он, был действительно очень высоким. Густая грива светлых, почти белых волос была собрана в длинный хвост. В глазах цвета темного шоколада полыхал такой яростный огонь, что казалось одной его силой можно рушить стены. Рука Закарии обвивала талию Митьки, но так будто он в любую секунду был готов рвануться вперед и загородить юношу своим телом, и его поза недвусмысленно давала понять, что значит для него тот, которого он прижимал к себе. Его фигуру, завернутую в черный балахон, я не могла рассмотреть. Зато очень хорошо разглядела его уши, заостренные кончики которых не смогли скрыть несколько выбившихся из хвоста прядей, спадавших ему на плечи. Господи, помоги мне! Передо мной стоял эльф!
Несколько коротких мгновений я смотрела на них, смаргивая слезы, поражаясь тому, как целостно, как, черт возьми, совершенно и прекрасно они выглядели...
Я дернулась навстречу Митьке, пытаясь подойти и обнять его, но не смогла сделать даже шагу. Друг грустно улыбнулся мне и покачал головой, мол, не надо. Затем его губы сложились в слова, и я смогла прочесть: "помоги нам".
Закария через Митькино плечо склонился над корзинкой и что-то произнес. В тот же миг свет будто чуть отступил, Митька быстро наклонился, и корзинка оказалась вне сверкающей сферы. Сияние вокруг них начало угрожающе потрескивать, потом тускнеть, Митька еще раз ободряюще улыбнулся мне на прощание, и все пропало. Вернулись звуки улицы, по-прежнему, горел фонарь, со стороны входа в сквер слышались какие-то голоса.
Я больно ущипнула себя, все, что произошло меньше минуты назад, никак не могло быть реальностью, потом посмотрела на запястье, думая, что торчу тут уже как минимум полчаса, однако прошло каких-то пять минут. Я потрясла головой, все еще не веря в происходящее. Окончательно я вернулась в свой мир, когда услышала странный звук. Я опустила глаза вниз. У моих ног стояла вполне себе реальная корзинка, из которой доносился слабый писк. Наклонившись, я подняла её с земли и осторожно приоткрыла крышку. Из вороха меха, завернутый в нежно-голубую простынку, обрамленную белоснежными кружевами, на меня таращился крохотный младенец. Я захлопнула крышку, попятилась и рухнула на ближайшую скамейку. Ноги совершенно отказывались мне служить.
Следующие события начисто выветрились из моей памяти, ибо обратный путь до дома я и до сих пор не могу вспомнить. Очнулась я в собственной квартире, сидя на пуфике в прихожей. Истошно звонил дверной звонок, а в моем кармане заходился "металликой" сотовый. Звонил Сергей. По ходу, и в дверь, и на мобильный. Видимо, я набирала его, но совсем ничего не помнила. Из корзинки доносился отчаянный детский плач. Я поднялась с пуфика, по-прежнему намертво вцепившись в ручку корзины, и открыла дверь. В прихожую вломился перепуганный Серега.
Схватив меня за плечи, он сильно встряхнул меня и рявкнул:
- Лариса, что у тебя стряслось?
Полным именем он называл меня, только если сильно злился или нервничал. Сейчас, похоже, происходило и то, и другое.
Я молча опустила глаза на рыдающую корзину. Он довольно грубо выдернул её у меня из рук и открыл крышечку. Надо было видеть Серегины глаза, когда он заглянул внутрь! Но он быстро взял себя в руки, схватил меня за рукав куртки, потащил в комнату и усадил в кресло. Поставил корзинку на стол, прошел в кухню, что-то бормоча под нос, чем-то погремел там и вернулся со стаканом воды и мензуркой, из которой жутко несло валокордином.
- Пей.
Я попыталась отказаться, но он угрожающе посмотрел на меня:
- Выпей, я сказал, а то силой заставлю.
Я покорно выпила лекарство, и Сергей повернулся к столу. Очень бережно он достал из корзинки ребенка вместе с пушистым одеяльцем и аккуратно развернул его. Вытянув шею, я наблюдала за его действиями.
Да, я женщина, но у меня никогда не было детей, и я совершенно не умела с ними обращаться. Сергей же после окончания института одно время хотел быть неонатологом и даже прошел интернатуру, к тому же у него была трехмесячная Алинка, поэтому он ловко управлялся с малышом, что-то ласково ему приговаривая.
- Ларка, откуда у тебя ребенок? - спросил Серега, выпутывая младенца из пеленок и осматривая.
Я уже почти пришла в себя. Сбросив куртку в кресло, подошла ближе.
- Митька, - пробормотала я, рассматривая малыша. - Это его ребенок. Он отдал его мне. Сереж, давай позже, а?
Сергей посмотрел на меня как на умалишенную, но головой кивнул утвердительно, продолжая осмотр.
По словам моего друга, ребенку от роду было не больше недели. И это был мальчик - крошечный, но совсем не сморщенный и красный, как обычные новорожденные. Белоснежная кожа, темные волосики, синие глазки, крохотный носик - весь он был такой хорошенький и хрупкий, словно стеклянный. Я осторожно протянула руку, коснулась шелковистых волосиков и открыла ушко. Оно было абсолютно нормальным, не таким, как у Зака. Если это и был эльфийский младенец - внешне он был очень похож на обычного человеческого кроху. Мой взгляд упал на красивую кружевную пеленку. Материал напоминал тончайший батист, но структура ткани была немного иная. Я потрогала уголок, ткань была шелковистой на ощупь и почти невесомой. И тут я обратила внимание, что в углу был вышит какой-то рисунок. При ближайшем рассмотрении рисунок оказался гербом с монограммой. Две змеи, свившиеся в причудливом танце и незнакомые буквы. Где-то я уже такое видела... Минут пять малыш лежал спокойно в руках Сергея, будто позволяя себя осмотреть со всех сторон и убедиться, что с ним все в порядке, но потом опять зашелся криком. Боже!