— Влюбленные — это не маска, это роль. На весеннем карнавале их играют, как правило, Арлекин — веселый и бесшабашный, и Изабелла — спокойная, нежная и рассудительная. Они словно уравновешивают друг друга. А на осеннем, соответственно, Коломбина и Бригелла. В такой паре тоже есть свое равновесие. В комедии Дель Арте, как ты скоро увидишь, они — главные действующие лица. Именно вокруг них вертится весь сюжет. Причем, даже не сколько вокруг них самих, сколько вокруг их любви друг к другу. Именно в ней и заключается главная интрига.
И все же, на сцене куда чаще можно увидеть слуг, их еще называют Дзанни или Джованни. Великолепная четверка — Арлекин, Коломбина, Бригелла и Изабелла. Каждый из них преследует свои цели. Например, только что закончили свой диалог Бригелла и Изабелла, первый — тот еще пройдоха и хочет нажиться за счет личного счастья своего господина, ведь, если счастлив хозяин, то и слуга вряд ли может пожаловаться на житье. К тому же, невеста, которую он выбрал для своего хозяина, дочь состоятельного господина доктора, значит, прозябание и нищета им с господином теперь не грозит. В тоже время Изабелла — романтическая натура, слушая его речи, по наивности своей, не видит в них тайного умысла, а искренне считает, что её сердечный друг задумал это все только лишь во имя любви, о которой его господни пока и не подозревает, в то время как её госпожа…
— Извела на платочки восемь шелковых простыней? — осторожно процитировал Эр и неожиданно искренне улыбнулся, лишь краем глаза следя за происходящим на сцене, где место Изабеллы и Бригеллы заняли Арлекин и Коломбина — слуги, которым, как оказалось, полагалось в противовес первой паре Дзанни, всячески мешать счастью будущих влюбленных.
— Ты что-то понял? — Уточнил Макилюнь, отечески потрепав дракона по светлым волосам.
— Ну, не совсем я, — честно признался тот. — Это Ставрас. Он говорит, что изначально мы ничего не поняли, так как не подумали, что это в жизни вы все такие жуткие, а в комедии этой способны играть безобидные и даже по-настоящему уморительные роли.
— А конкретнее? — Рискнул уточнить палач.
— К примеру, этот старик Панталоне, о котором упомянул Бригелла, это ведь одна из сильнейших масок, даже сильнее Арлекина, хоть те и самые лучшие маги, а тут он…
— Волочиться за каждой юбкой и на старости лет пристает к молоденьким служанкам? — Макилюнь улыбнулся, не скрывая облегчения. — Никому и в голову не пришло, что вы не сможете этого понять.
— Но мы ведь поняли, — запротестовал пристыженный Эр.
— Да, но в следующий раз…
— Лучше будет сделать программку, — голос Стараса раздался над самым ухом палача. Тот посторонился, давая ему возможность встать у края помоста вместе с ними.
— Программку? — Заинтересованно уточнил Макилюнь.
— Я видел такое в одном театре. Это такая небольшая печатная брошюрка, в которой написан состав актеров и кратко изложен сюжет пьесы.
— Где ты нашел такой театр? — Искренне изумился палач.
Лекарь хитро улыбнулся и, не отрывая взгляда от происходящего на сцене, небрежно обронил:
— Не в этом мире.
Макилюнь укоризненно покачал головой. Похоже, Драконьему Лекарю передались некоторые из замешек его Арлекина. Зачем же надо было так пугать?
Почему палач испугался? Потому что комедия Дель Арте для масочников всегда было особым таинством, которое, несмотря на то, что вызывало смех и развлекала, в тоже время давала им возможность еще какое-то время продержаться в этом мире. С подмостков снисходила особая магия. Её рождали все маски, собранные воедино на праздничном лугу перед могильным холмом. И если бы кому-то в этом мире удалось повторить это действо, еще неизвестно, какой оно могло вызвать резонанс. Как бы отреагировал мир, и как это сказалось на самих масочниках. Но слова лекаря его несколько успокоились. И он снова увлекся постановкой.
— Это все импровизация? — Видя, как на сцене впервые появился Шельм, поинтересовался Радужный дракон.
— Да, — Шепотом откликнулся Макилюнь, и, не утерпев, поинтересовался. — А теперь что остальные думают об этом?
— Теперь лучше. — Ожидая явление юной возлюбленной своего шута, отозвался лекарь. — Король сказал, что весьма недурственная история выходит. Королева с ним согласна.
— А драконы?
— Кузя принимает ставки.
— На что? — Удивленно выдохнул палач.
— На то, с кем останется Шельм.
— В смысле, с застенчивой юной влюбленной или её второй служанкой — изворотливой кокеткой Коломбиной?
— Со мной или с ней, — ответил Ставрас и кивнул на юную особу, взошедшую на помост. Это была та самая Изабелла, с которой в конце представления предстояло танцевать Шельму.
Макилюнь оглушено молчал. Он так и не смог разгадать, что было в словах лекаря — самоирония или обычная шутка. Поэтому не нашел, что ему сказать на это. Но в тоже время, он был возмущен поведением зеленого дракона Дормидонта.
"Передай Кузьме, что это…" — Начал он, в мыслях обращаясь к Эру, но тот его перебил, что позволял себе довольно редко.
"Он знает все. Просто… — дракон сделал паузу, подбирая слова, потом продолжил, — Нам всем немного грустно. Он ведь Вольто, он у вас теперь самый главный, и Ставрас ради него к миру взывал. Это нечестно".
"То, что он не сказал ему о роли влюбленных?"
"Да!" — Эр повернулся к нему и в глазах своего дракона палач прочитал вопрос, — "Неужели было так трудно сказать?"
"Не думаю, что Радужный нуждается в вашей жалости".
"Это не жалость", — Совершенно неожиданно в голове Макилюня прогудел голос не Эра, а Тиля, королевского дракона. — "Это солидарность с сородичем, которому не посчастливилось полюбить вашего Арлекина".
"Я думаю, что это вовсе не очередная арлекинья шутка и, уверен, что Шельм сам ему все объяснит".
"Когда станцует с этой… этой…" — Черный дракон, глядя с высоты своего роста на девушку на подмостках, не нашел для нее подходящего определения.
Зато поддакнул Эр.
"Разлучницей?"
"Уверен, — еще тверже, чем до этого, обрубил Макилюнь, — Ничего подобного не произойдет".
"Откуда ты знаешь?"
"Мальчик искренне влюблен в нашего", — Палач сделал особое ударение на этом слове, чтобы напомнить драконам о том случае, когда они все дружно возмущались, что масочники до сих пор делят их на наших и ваших. — "Лекаря. Поэтому вместо того, чтобы паниковать, лучше бы верили в них".
"А вы, верите?" — Это была Жерель, дракониха королевы.
"Да". — Честно ответил ей палач, до сих пор недоумевающий, как это драконам удается говорить с ним всем вместе. И добавил, — "И еще одно, в качестве оправдания для Шельма. Изначально в пару влюбленных ставили тех, кого планировали в самом ближайшем будущей поженить, считая удачной парой не в плане их любви друг к другу, а в интересах продолжения рода. Думаю, Алекс мог умолчать о тонкостях своего танца еще и поэтому".
И тут, удивив всех, так же молча, чтобы не мешать представлению, через их с Лием маленькую дракониху заговорил Тай.
"Он думает, что ты заставишь его жениться. И нарожать детишек, как другого своего парня".
"Что?!" — Одновременно вскричали все старшие драконы, даже Эр не утерпел.
"Какого парня?" — Запоздало вопросил Макилюнь.
"Он имеет в виду Августа", — А это вмешался король. И все притихли. Его Величество, помолчав, сказал. — "Он хоть и прародитель всей нашей династии, думаю, в случае с шутом не самый лучший пример для подражания".
"Я учту" — Сухо ответил королю лекарь так, чтобы все услышали и поняли, что разговор окончен.
А Шельм, тем временем, играл на подмостках. Шутил, пререкался со слугами, безостановочно импровизировал. Конечно, его маской был Арлекин, а маской его партнерши Изабелла, но сейчас они были возлюбленными, и роли Арлекина и Изабеллы исполняли члены совета Иль Арте. Комедия была хороша. Зрители сопереживали и впитывали в себя магию слов, игры и действия. Магию масок. И проживали вместе с актерами выдуманные роли. Кто их выдумал? Никто. Сам мир вел их всех по таинственному пути импровизации и сатиры, сама судьба, что не властна над племенем драконов, но всегда где-то рядом, бродить поблизости, наблюдает, грозит. И действо захватило всех от мала до велика. А, подойдя к концу, разверзлось бездной танца.
Кульминацией танца стал поцелуй. Он был так уместен, так логичен. Идеально завершал сюжет пьесы. Ни у кого даже сомнения не возникло, что театральное действо могло закончиться как-то иначе. Изабеллу, что целовала Шельма, звали Анна Душицарими Имир. Об этом Ставрасу сказал Байрон Икуф, незаметно подошедший к нему во время представления. В голосе отца Алекса лекарь распознал просительные нотки. Его можно было понять. И радужный понимал, но смотреть на происходящее на сцене все равно было больно. Он кивнул в ответ на слова главы клана Икуф, и промолчал.
С Августом было проще. Он точно знал, что между ними ничего нет и быть не может. Даже дружба между драконоборцем и драконом — весьма сомнительное предприятие. Но Шельм — не Август. С ним было все и даже больше. От этого было вдвойне трудней возродить в душе забытое спокойствие, с помощью которого ему когда-то удалось отпустить Августа, уйдя, когда стало понятно, что он больше не нужен.
Они так идеально подходили друг другу, что у лекаря перехватило дыхание, когда он вместе с другими смотрел, как в центре сцены двое влюбленных на бесконечно томительное мгновение замерли друг напротив друга, а потом одновременно, не сговариваясь, потянулись за поцелуем. Это было красиво. Анна была на голову ниже Алекса. Её волосы, цвета мякоти персика, трепал ненавязчивый ветерок, губы призывно алели. Глаза, темно-карие и глубокие, взирали на избранника с таким неприкрытым восторгом, что Ставрас помимо воли отвел взгляд. Не смог смотреть. Ему было жалко эту девочку. Ведь со стороны Шельма, несмотря на всю безупречную игру Арлекина, не было такого же ответного света. Лекарю бы радоваться, но он загрустил. Затосковал по тем временам, когда был свободен и не обременен обязательствами, которые сейчас вдруг начали тяготить его.
Он ушел до того, как участники комедии закончили кланяться под громогласные аплодисменты толпы. Не было сил смотреть, не было желание объясняться. Небо расцветили огни фейерверка. На лицах, спрятанных за фарфором масок, заплясали разноцветные блики. Ставрас стянул свою маску. Пусть карнавал не окончен. Пусть праздник только начался. Но это роль была не для него.
— Ставрас ушел, — Пробормотал Лий, единственный из присутствующих заметивший уход лекаря.
Тай, стоявший рядом с ним, встрепенулся и принялся озираться. Но вокруг них стояло столько народа. Разумеется, Ригулти он так и не засек. Снова повернулся к помосту, на котором Шельм, Анна и Совет Иль Арте раскланивались перед публикой, и неожиданно для Савелия принялся дергать его за рукав, словно пятилетний ребенок, а не совершеннолетни масочник.
— Слушай, а Август — это кто?
Если бы на них со всех сторон не напирали толпящиеся у сцены масочники, Савелий мог бы сесть на траву прямо там, где стоял. В его голове просто не укладывалось, что кто-то мог этого не знать.
— Тай, ты что? — Выдавил из себя Лий, изумленно взирая на Арлекина, — Чему вас только в школах учат?
— А с какой это стати в Семинарии Масок нам должны были про бывшего парня Ставраса рассказывать?
— Да, никакой он не бывший парень! — Взвыл Савелий, радуясь тому, что за шумом аплодисментов не слышно его воплей, — Он первым из людей смог поладить с драконом, а потом создал все наше королевство, став основателем династии нынешних королей. Как такое можно не знать?
— Постой, — Тай озадаченно поскреб в затылке, — А лекарь наш тут при чем?
— Так он и был тем самым первым драконом, который с людьми на мировую пошел!
— И что, у них с этим Августом любовь, что ли, была?
— Ну, — Савелий замялся, ему еще ни разу не приходило в голову рассматривать союз Августа первого и Радужного дракона с этой стороны. И вообще, по его мнению, подобные разговоры граничили с кощунством, но как еще он мог все объяснить необразованному, как оказалось, масочнику? — Кто знает, как там все было на самом деле. Но, раз Август смог стать основателем династии, то…
— Ставрас благополучно его женил, так? И отправил в свободное плавание, дескать, выплывай, любимый, как знаешь? — Тай явно начал закипать, и Савелию это совсем не нравилось. Он уже был свидетелем того, во что может вылиться возмущение подлинного Арлекина.
— Послушай, я ведь и сам знаю только то, что нам…
— Дурак он, — перебив человека, припечатал масочник, — дурак и трус!
— Не смей, — вжав голову в плечи, зашипел на него Савелий, намертво вцепившись в рукав зеленого Арлекина.
— А? — Тай подчеркнуто невинно захлопал глазами, под маской было невидно, но по его тону Савелий был уверен, что это было именно так.
— Не смей так говорить, — еще тише, но все так же холодно, отозвался человек. — Я, между прочим, пока тебя не встретил… — И запнулся, не зная, как продолжить, как словами выразить то, что собирался сказать.
— Э, брат, — Тай паясничал, являя миру арлекиний характер, и это было заметно даже без характерных ужимок, скрытых под маской. — Ты меня вообще случайно встретил, если бы не Маришка твоя…
— Не смей! — Не выдержав насмехательств, Лий схватил масочника за грудки и впился в прорези маски бешеным взглядом.
Тай улыбался. Ему, как Арлекину, было все нипочем.
— Не смей говорить плохо о моей сестре! — Наконец выразил свою основную мысль Лий.
— Да, кто ж о ней плохо говорит? — Невинно протянул Арлекин, силясь высвободить из рук человека жалобно трещащую ткань ритуального одеяния.
— Ты… все… — Задыхаясь, прошептал Лий и, отпустив, отвернулся.
Заиграла музыка. Бумажные фонарики, развешенные на деревьях и просто расставленные то тут, то там на специальных плетеных подставках, ярко вспыхнули, впитав в себя Магию Масок, которая с завершением комедии Дель Арте рассеялась вокруг. Масочники стали расходиться. Кто-то прямо возле помоста разбился на пары и пустился в пляс, поймав лихой мотив веселого танца. Кто-то вернулся к своим семьям, кто-то отошел к накрытым праздничным столам, кто-то принялся развлекать толпу нехитрыми фокусами, последним занимались в основном неугомонные арлекины. Совет спустился с помоста. А вместе с ним и Шельм с Анной. Но девушка слишком быстро затерялась в толпе. Это было странно, обычно, после отыгрыша Арлекину или осенью Бригелле полагалось станцевать с партнершей по комедии как минимум еще один танец. Но в этот раз все были так заняты знакомством с новыми действующими лицами карнавала, что не обратили на это внимание. Драконы — вот кто занимал умы всех без исключения масочников на этом празднике. И, разумеется, их люди, которые были вместе с ними приглашены на праздник масок.
— Ну и правильно, — Вдруг на удивление серьезно произнес Тай и положил на плечо Лия руку. Сжал, в попытке поддержать, такой не свойственной для Арлекина. — Что сестру в обиду не даешь.
— Ты тоже считаешь её легкомысленной? — Пробормотал Лия, жалея, что спрашивает, но ему так давно хотелось хоть с кем-то поделиться.
Родители всегда были озабочены лишь тем, чтобы все в их семье вели себя так, как подобает, что совершенно не замечали, во что по их милости превратились их дети. Лий, и он прекрасно знал это за собой, из скованного и застенчивого парня, стал драчуном и задирой, которому регулярно приходилось притворяться не собой и бить морду всякому, кто позволит себе дурно отозваться о его сестре. А ведь она… она, и правда, была гулящей. В тайне от родителей гуляла с кем хотела, и слышать ничего не желала, когда брат принимался её убеждать, что не следует, к примеру, ехать с виконтом Арбидоном в его поместье, и с сыном графа Строцкого не стоит пропадать ночами у Черной речки.
— Да, нет, — Озадачено отозвался Тай, — У наших девушек это в порядке вещей.
И не успел он договорить, как к ним откуда не возьмись подскочили две юные масочницы. Судя по маскам, которые Тай старательно учил Лия различать, одна была Коломбиной, а вторая Скарамучча.
— Потанцуем? — Воскликнула та, что была по природе своей первоклассным воином.
— Конечно, потанцуем! — Поддержала её Коломбина, подхватывая под локоток Савелия, растерявшегося от такого поворота событий. И тут же кокетливо добавила, — Разве таким красавицам, как мы, можно отказать?