- Я не пойду, я сплю! Что-то не ясно?! - зло заорал я в трубку.
На том конце повисла тишина. Они от меня такого всплеска негатива не ждали, привыкли, что я им в рот заглядываю. А вот теперь хренушки.
- Кир, у тебя какие-то проблемы в институте? - осторожно спросил Сережа.
- Нет, проблемы у меня только с вами! - я сбросил вызов.
Через мгновение телефон запиликал снова. Я переборщил, очевидно. Но и разговаривать сейчас я с ними не хочу. Выключил звук, накрыл голову подушкой и зажмурил глаза, убеждая свой организм уснуть. Я ждал, что они приедут, захотят выяснить, что у меня случилось, но нет. Я проворочился до трех часов ночи, но никто не приехал и даже больше не звонили. Остаток ночи до утра я проплакал, как брошенная девчонка, жалея себя любимого и кроя матом своих парней.
Утро было хреновое, день еще хуже. Вечером я бросался на всех и на все. На следующий день напоминал агрессивного психа в период обострения. Владимир и Сергей исчезли. К выходным был готов сам звонить и просить прощения. Но гордость не позволяла. Только гипнотизировал взглядом дорогущую игрушку, прося ее зазвонить, просматривал редкие фотографии и душил слезы.
В понедельник приехал в институт с красными глазами и огромными синим кругами под ними. Около главного входа еще издали заметил черный джип и едва не подпрыгнул от радости. Я не ошибся, это была машина Сергея, а стоило мне подойти ближе и он сам нарисовался, щуря глаза от солнца, очки он вертел в руке.
- Какая муха тебя укусила? - спросил он, а я замер от холода в его голосе.
Сережа никогда таким не был, он всегда говорил так, словно насмехался над жизнью, энергия била из этого озорного человека ключом, затапливая все вокруг, он всегда называл меня «котенком», не иначе.
- Никто меня не кусал.
- Успокоился? - Сережа подошел ближе и приподнял за подбородок, чтобы я смотрел на него, а не любовался асфальтом под ногами.
- А не видно? - обида навалилась еще с большей силой, зачем он так со мной? Можно было просто обнять и сказать «я соскучился, котенок». Я бы растаял.
- Видно обратное, - хмыкнул он. - Придешь в себя, позвони.
Сережа уже собрался сесть в машину и уехать, но замер, внимательно разглядывая что-то за моей спиной. Я обернулся. Там стоял Ян Георгиевич и сверлил Сережу тяжелым взглядом голубых глаз.
- Соломин, ты опаздываешь на мою пару, - тихо произнес преподаватель.
- Простите, Ян Георгиевич, я сейчас иду.
- Сейчас же, Соломин, - строго сказал мужчина, игнорируя Сережу и ушел, легко поднявшись по ступеням.
- Ян Георгиевич, значит, - Сергей проводил широкую спину преподавателя злым взглядом, повернулся ко мне и криво усмехнулся. - Ну-ну, Кир. Далеко пойдешь, проблем на сессии не будет.
С этими словами Сережа сел в машину, взвизгнули шины, и джип сорвался с места. Я похлопал глазами, раздумывая над словами Сергея и впился ногтями в ладони, чтобы не завыть. Он решил, что я сплю с Яном и дал понять, что считает меня шлюхой. Звонить Владу, вообще, нет смысла, даже боюсь представить, как эту ситуацию преподнесет ему Сережа. Надо было что-то делать. А лучшая защита — это нападение. Сорвался с места и пулей побежал к метро, надеясь, что Сережу задержат утренние московские пробки, и я успею первым. По подземке бежал, сбивая зазевавшихся пассажиров, к офису тоже бегом, мельком бросил взгляд на стоянку, мне повезло, джипа еще не было.
Хвала небесам, охранник был старый и не задавая вопросов, пропустил на бывшее место работы. Секретаршу Владимира просто проигнорировал, не постучал, влетел в кабинет и с грохотом захлопнул за собой дверь. Влад лениво оторвал взгляд от документов и посмотрел на взъерошенного и растрепанного меня.
- Вышел отсюда, - тихо сказал мой мужчина, мой!
- Влад, - слова застряли в горле, сглотнул, расстегнул пиджак и подошел ближе к столу. - Я хочу поговорить.
Сумка осталась лежать у входа в кабинет. Здесь ничего не изменилось с последнего раза, когда я был тут, да и времени прошло всего ничего, только отношения разлетелись в дребезги. Не хочу их терять. Наверное, я люблю, потому что готов бороться до смерти, чтобы сохранить хотя бы то, что было. Клянусь, что не буду просить о большем.
- И о чем? - он скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла — любимая поза, я это уже запомнил.
- Прости меня за то, что сорвался тогда, - виновато опустил голову, главное я уже сказал.
Тишина не затягивалась. Сквозь грохочущее сердце я хорошо слышал, как он встал и подошел ко мне. Я так и продолжал смотреть в пол, а Владимир снял с меня пиджак, расстегнул ремень, спустил брюки, зашел за спину и подтолкнул вперед. Я едва не упал, но подошел к его столу так близко, чтобы мог опереться на него руками. Секретом его намерения не являлись. Меня сейчас в очередной раз просто трахнут, без слов. К чему разговоры, когда можно действовать? Закусил губу и зажмурил глаза, чтобы не позволить пролиться горячим слезам, пусть лучше выжигают все внутри. Владимир быстро растянул меня скользкими от смазки пальцами и резко вошел. Я подавил вопль боли, столько дней без секса и такая бесцеремонность. Мне, черт возьми, больно!
Двигался он резко, исчезая и вновь заполняя до предела, сжимая руками талию до синяков. Я скрипел зубами, но упорно молчал, о возбуждении и речи не шло, я просто терпел. Терпел близость со своим мужчиной тем, к которому осознал чувства. Горько. А еще понятно, что Сергей уже все рассказал, Влад знает о Яне Георгиевиче, знает домысел, но оправдываться я не буду, не поверит. Да и все равно уже. Он даже не обратил внимания на тихий щелчок двери, кто-то вошел, но Владимир продолжал ритмично двигаться во мне, причиняя боль, а не удовольствие. Сергей упал в кресло генерального и поймал мой взгляд.
- Быстрый какой, - презрительно хмыкнул мужчина. - Зачем ты сюда приехал?
- Вероятно, за этим, - хмыкнул за спиной Владимир и толкнулся особенно глубоко, кончая.
- Препода тебе одного мало, да? - продолжал издеваться Сергей.
- Сереж, ты как? - Влад не выпускал меня из своих рук.
- Трахнуть его? - светлые брови изогнулись, а в следующий момент Сережа скривился, словно съел лимон. - Не, спасибо, воздержусь.
Влад отпустил меня. И надо отдать должное самому себе, я не упал. Устоял на ногах и не распластался на столе. Пара вздохов, наклонился и подтянул одежду, еще одно биение сердца и я решаюсь уйти, слишком больно, слишком много силы приложили эти двое, чтобы меня оттолкнуть. Не говорю ничего, иду к двери, подхватываю сумку, забывая про пиджак, но он мне и не нужен, на улице еще довольно тепло. Ухожу. Никто не окликает, не останавливает. Они наигрались, я им больше не нужен.
На улице солнечно и ясно, засовываю руки в карманы, в одном из них лежит проклятый телефон. Теперь мне ясно, зачем они так тратились, дорогие подарки для исполнительной шлюхи. Кидаю "яблоко" на асфальт и втаптываю в прогретую поверхность, вымещая ненависть и злость. Не помогает. Болит все: тело, душа, сердце, грудная клетка, в легких не хватает воздуха, никак не могу получить необходимую порцию кислорода, глаза режет от слез, разъедает из-за соли, губы истерзаны. Вытираю рукавом бежевой рубашки, оставляя красно-бурые разводы.
А потом я просто пошел вперед. Мимо шли по своим делам люди, ехали машины, толкались в пробках, над головой шумел ветер, путаясь в еще зеленых кронах деревьев. Поезда в метро проносились с характерным гулом. Мир жил, а моя любовь умирала. Я не пытался раскладывать по полкам или анализировать наши поступки, гадать кто прав, а кто виноват. Все уже случилось, мне все доходчиво объяснили. Если бы я не ушел, то, возможно, все было бы, как раньше. Я смог бы все объяснить, доказать, что Сергей ошибся. Они извинились бы, я получил бы очередную дорогую ненужную вещицу. Но в этом не было смысла. Они, может, любят друг друга, может, просто двум акулам комфортно в одной заводи. Но мне на это насрать. Мне показали мое место, а я не хочу его занимать. Роль дорогой бляди меня не устраивает. Я думал, что правильно так, как было у нас. Но у Миши все иначе, его любят и он отвечает взаимностью. Бывает по-иному. Будь проклят этот манерный пацан за то, что рассказал мне о своих чувствах. Нельзя делиться своим счастьем с людьми, потому что они тоже хотят получить его частичку. Где справедливость? Почему ему? Почему не мне? Чем я хуже? Тем, что люблю трахаться и не скрываю этого? В таком случае мне должно воздаться за честность перед самим собой и перед людьми. Тогда за что я медленно морально дохну, разочаровавшись в своих надеждах?
Я приехал в парк недалеко от института, тихое и спокойное место. И приехал я сюда не за умиротворением и поиском своего рыдающего «Я». Цель одна – надраться до беспамятства. Я не человек-идеал, не супер правильный мальчик, не маменькин сынок, я обычный подросток. И как любой обычный подросток, переживший трагедию первой любви, я хочу ужраться водкой. Бутылку я уже купил и пакет апельсинового сока, закусывать не буду.
Поплутав по дорожкам, нашел уединенную лавочку и сел на нее верхом, достал из сумки бутылку, пластиковый стаканчик, открыл сок, плеснул водки в стакан, выдохнул и опрокинул в себя. Господи, как люди пьют эту дрянь?! Вдох получилось сделать с трудом, горло драло, слезы катились по щекам, быстро схватил сок и выхлебал половину. Эффект почувствовал сразу, в голове зашумело, а мысли касались всяких незначительных мелочей, но не возвращались на сорок минут назад. Я думал о том, почему никто не перекрасил лавочку, почему не собрали мусор, почему в траве так много еловых иголок, когда я сижу под кленом. А не правда ли интересно, почему именно у этого дерева листья напоминают звезду? С третьим стаканом я научился пить, даже сок был не нужен. А еще я понял, почему люди пьют, когда у них в жизни возникают проблемы, ответ прост, после определенного количества влитого в организм алкоголя становится плевать на весь окружающий мир. Я не встану с этой лавки даже, если у меня перед носом упадет метеорит. Мне глубоко поебать!
Так я и пил на протяжении всего дня, оценил отсутсвие телефона, так классно, что тебя никто не дергает, не пытается вызнать, где ты и, что с тобой. Из парка я выбирался в кромешной темноте, вышел явно не там, где зашел, но мне повезло наткнуться на продуктовый магазин, купил еще пол-литровую бутылку, потому что к вечеру градус выветрился и в тонкой рубашке я ощутимо замер, но самый тревожный звоночек был, когда в мою голову забралась мысль о том, ищут ли меня Владимир с Сережей или и думать забыли. Поймав за хвост эту вертлявую пакость, которая называется думой, решил, что мне немедленно стоит уйти в состояние эйфории, когда мыслей нет.
Я шел по тротуару, держа в одной руке бутылку водки, к которой периодически прикладывался, делая маленькие глоточки сорокоградусной дряни, а второй придерживал сумку, чтобы не била по ногам. Мимо проносились машины, путь мой освещали огромные уличные фонари, чьи столбы уходят высоко в черное небо. Звезд нет. Печально, но факт. Скоро идти по асфальтовой дорожке стало неинтересно, пресно и скучно, я перешел на бордюр ближе к проезжей части, раскинул руки в стороны и представил себя канатоходцем. Тут же занесло вправо, я качнулся, расплескав свое пойло, но устоял на ногах. Чертыхнулся и повторил попытку. Она оказалась более удачной, я долго шел по тонкой дорожке, внимательно переставляя ноги, иногда вздрагивая из-за проезжающих мимо автомобилей. Мне нравилось и было забавно лавировать, пытаться сконцентрироваться и не падать, особенно понимая, что ты пьян в стельку. Но дорога вскоре начала поворачивать, я четко шел по её направлению, пока навстречу не выскочила машина, ослепив меня ярким светом фар. Я закрыл глаза руками, выронил бутылку и оступился, полетев на дорогу. Позади меня что-то взвизгнуло, а мое легкое тело отбросило вперед. Стало темно, совсем, словно кто-то взял и резко щелкнул выключателем. Я плавал в этой темноте, раскинул руки и плыл на спине. Мне было хорошо, ровно до тех пор, пока кто-то не начал меня теребить и звать по имени. Я буркнул что-то нечленораздельное, призывающее к тому, чтобы меня оставили в покое. Тормошить меня перестали лишь на пару мгновений, потом лица коснулось что-то холодное и мокрое, я попытался отмахнуться и завалился вбок, ударился головой и от удивления распахнул глаза. Я лежал на асфальте в пятне фар от автомобиля.
- Кирилл, как ты? – кажется, перед глазами появилось лицо Миши.
- Миш, он пьян, - это уже Ян Георгиевич.
- Но мы его сбили!
- Он упал.
Они спорили, а я закрыл глаза и решил отрубиться, там в темноте было уютнее и голоса не раздражали, потому что там было и тихо тоже. Но нырнуть в спасительное небытие мне не позволили, вновь начали тормошить и о чем-то спрашивать. Что вам надо? Что? А-а-а, телефон где? Нет телефона! Я что-то отрицательно проблеял, язык словно распух и отказывался ворочаться во рту. Телефон я, вообще, разбил, но вам об этом не скажу, потому что никто не бьет в дребезги «яблоко», только идиот. Противный препод не унимался, теперь он начал спрашивать о каком-то номере.
- Что вам от меня надо? – чудо, я выдавил из себя предложение!
- Кир, продиктуй свой домашний номер, пожалуйста, - Миша сидит рядом со мной и обнимает, заглядывает в лицо и тихо говорит в ушко.
- Нет, - мотаю головой.
Как он не понимает, нельзя домой, там мама! А к маме в таком виде нельзя. А Миша настоящий друг, видит мою немую проблему.
- Родители, да? – сочувственно спрашивает парень.
- Угу, - черт, он такой теплый, хочу спать.
- Ян, давай его к нам, а?
- Внимательно на него посмотри, - мужчина скривился, даже по голосу заметно. – Он пьян в дым. Скоро у него начнется отходняк, его будет тошнить, начнутся и все остальные прелести. Ты готов провести рядом с ним бессонную ночь?
- А куда его? – Миша вздохнул и позволил положить голову к себе на плечо.
Про тошнить Ян Георгиевич верно заметил, окружающий мир уже начинает кружиться, стоит только закрыть глаза. Ой, нет! Лучше держать их открытыми! Я часто задышал, чтобы вернуть все содержимое желудка туда, где ему самое место. Вроде отпустило. Препод присел напротив меня на корточки и попытался поймать взгляд.
- Тот мужчина на джипе твой парень? – тихо спросил он.
Я кивнул, как-то не сразу сообразил, что Сережа уже бывший.
- Помнишь его номер? – продолжал допрос Ян Георгиевич.