Он зыркнул на меня глазками а-ля вампир и скривился, как от лимона:
- Чему радоваться то? Твоему приходу, что ли?
- О, прогресс!
- Какой?
- Ну как же, огрызаешься и перешёл на «ты». Значит, выздоравливаешь.
- Я, вообще-то, и не болел.
Я, улыбаясь, накинул на него свою куртку и потащил к машине. Мне нравилось его ершистое настроение, все лучше, чем депресняк.
- Куда ты меня тащишь, отрыжка общественности?
От такого ругательства я даже притормозил. Еле сдерживая смех, с серьезной рожей поинтересовался:
- Будь добр, переведи на нормальный мат, а то я не понял, кем ты меня обозвал.
Данька совершенно невинно, с улыбочкой на потрескавшихся губах, перевел, загибая поочередно пальцы:
- Козел, урод, гандон, гомофоб недоделанный и ещё раз козел.
- Ну, спасибо на добром слове. Хорошо, хоть на три российских не послал. Ты есть хочешь, гордость общественности?
«Гордость» задумался, положил руку на живот и зачем-то надавил.
- Думаю, уже влезет.
- Что влезет? - Не понял я.
- Жрачка влезет. Вроде пока спал, переварилось.
- Ну, раз влезет, поехали, пожрем.
Уже сидя в машине, он, зевнув, поинтересовался:
- Чем кормить будешь?
- А ты что хочешь?
- Фуа-гру с трюфелями в белом вине, запеченное мясо лангуста с морским языком, э…
- Выйдешь из больницы, будет тебе и лангуст, и фуа-гра, и языки, и гребешки, а сейчас давай пожрем по-человечески, по-русски.
- Жмот.
- Я не жмот, я жрать хочу. Меня сегодня не кормили.
Практикант довольно оскалился:
- Что, обломили тебя девчата без меня? Пирожками с тортами не угощают?
- И не говори. Глядишь, так и похудею, пока ты в больнице ласты сушишь.
- И где мы жрать по-русски будем? Жинка твоя расстаралась?
- Ну, если ты любишь яйца вареные и жареные, то можно и к жинке.
- Вот почему ты мечешь всё, что девчата приносят! И в чем тогда плюс женатого гомика?
- Плюс заключается в том, чтобы не быть отрыжкой общественности.
Данька сразу притих и отвернулся к окну.
- Я не отрыжка общественности, понял? И никому не собираюсь доказывать это, женившись.
Я проклинал свой язык. Остановив машину у кафе «Славянская кухня», повернулся к нему:
- Дань, ты моложе меня, у тебя другие взгляды на жизнь. Ваше поколение проще относится к сексуальной ориентации. Агрессии тоже конечно еще хватает, но все же меньше, чем во время моей юности. А она у меня, как раз проходила во времена крутых и братков, и пидорство считалось не ориентацией, а опущением. Слово «ориентация» даже не рассматривалось, были просто пидоры, извращенцы, которых гнобили. Которым место только у параши. И даже по другую сторону баррикады, то есть в органах, считали так же. Так что ты от меня хочешь? Чтобы я резко перестроился, убрал все свои комплексы и поверил, что общество примет меня, таким, какой я есть? Что на работе у меня не будет проблем, и наш генерал так же будет со мной здороваться по ручке? Ты сам-то в это веришь? Сам сможешь открыться, что ты гей? Родителям, дядьке, девчонкам на работе, друзьям в институте? Сможешь?
Я смотрел на него отвернувшегося, глядящего в окно, и видел в отражении стекла, как с каждым моим словом, глаза его все больше блестели.
Наконец, он повернул голову ко мне и вздохнул:
- Нет. Не смогу. Прости, ты прав, конечно. Это твое дело, как тебе жить, но я считаю, что портить человеку жизнь только потому, что ты выбрал её в свои щиты, неправильно. Она тоже заслуживает счастья, и чтобы её любили. Ты мужик, ты сильный, мог бы обойтись и без такого щита. – С этими словами он вышел из машины и зашел в кафе.
. Глава 20
Данил занял столик почти у самого входа. Я предпочитаю в углу - подальше, поглубже. Он как будто специально решил показать всем свою побитую физиономию, загипсованную ласту и домашние тапочки с трико. Народу было мало, но пялились на него все без исключения.
Как только я уселся рядом с ним, к нам направилась девушка-официант.
Чтобы хоть как то разнообразить Машкины яичницы, я частенько сюда наведывался. Кухня здесь превосходная. Много здесь чего можно отведать по старинным рецептам
Девушка, стараясь не смотреть на Данила, приняла наш заказ.
Уже собравшись уходить, все же не сдержалась. С сочувствием глядя на Даньку, вздохнула:
- У меня мужа тоже в прошлом месяце какие- то уроды избили. Печатку сняли, забрали телефон и всю получку. Сломали челюсть, нос и несколько ребер. До сих пор ходит с шинами.
- Сочувствую. Уродов сейчас точно хватает, - откликнулся Данил.
Девушка кивнула и удалилась.
Практикант сидел насупленный и опять чем-то недовольный.
- Ну, и чего ты снова набычился? Хочешь, поговорим о щитах и остальном? Я тебе кое-что объясню. Ты по своей молодости слишком идеализируешь.
- И что же я идеализирую?
- Ну, например, возьмем отношения гетеросексуальных пар, где мужикам уж точно щиты не нужны.
- И?
- Я так, Дань, понимаю, что ты воспитывался в полной семье, причем единственный в ней ребенок, которого мать с отцом обожают. А сколько в твоем, например, классе, было таких счастливых семей? Уверен, что каждый третий жил с одной мамой, а папа, в лучшем случае, платил алименты и брал ребенка на выходные.
Данил отвернулся, и я еле расслышал его ответ.
- Скорее, каждый третий жил в полной семье, а каждый первый и второй - с мамой.
- Вот видишь. А теперь взять этот процент полных семей. Как ты думаешь, сколько из них жен терпит и закрывает глаза или вовсе не знает о похождениях своих мужиков? Из этих полных семей каждый второй мужик когда-нибудь, да ходил налево. И как тогда назвать их счастливых жен? Как думаешь, счастливы они, что их мужики гуляют с другими бабами? А в чем тогда разница между гетерогуляками и мной?
Он усмехнулся, глядя на меня:
- Ишь, как лихо ты все перевернул! Ну, хорошо, в этом вы схожи. Но одного я понять все равно не могу, если тебя на женщин не тянет, ну, нахрена ты женишься? Тебя же не заставляет никто. Мало женам любовниц, надо их еще и любовниками наградить, да?
- Дань, а ты никогда не задумывался о детях? О семье, как у вас? Ну, сам посуди, с парнем встречаться можно, но жить с ним - это ведь нереально. Как ты объяснишь своим маме и папе, что живешь с мужиком?
Данька не успел мне ответить, подошла официантка с заказом.
Мы молча принялись за еду.
Наконец, практикант поднял на меня взгляд.
- В общем, я понял, ты хочешь и рыбку съесть и на... сесть. Удобно, конечно, жена под боком, детей народил и парня завел. А если этому парню, в отличие от тебя, не нужна жена, а нужны постоянные и крепкие отношения с партнером своего пола, и он не захочет идти в любовники? Что тогда? Так и будешь всю жизнь по сайтам лазить и трахаться, с кем придется?
Что-то заскребло, кольнуло там, внутри. Я не знал, что ответить ему. Сказать, что ради него я брошу Машу, что если он хочет, то мы будем жить вместе. Но я не знал, смогу ли. Встречаться - да. Но вот жить. Даже если мы и расстанемся с Машей, вряд ли я смогу жить с парнем под одной крышей. Это же бочка с порохом. Рано или поздно нас вычислят. Соседи, его родители.
Посмотрев на сосредоточено жующего и вновь уткнувшегося в тарелку Данила, я честно ответил:
- Не знаю. Не пробовал по-другому. Ты мне нравишься, Дань. Чем-то ты меня зацепил. Такого ещё не было, понимаешь? Чтобы вот так, сильно. Я знаю, что глотку за тебя любому порву, а вот смогу ли все бросить и жить вдвоем, честно скажу – не знаю. Для тебя это очень важно? Без этого никак?
Данил уставился на меня заплывшими глазами:
- Ты совсем дурак? С чего ты взял, что я о себе говорил? И с чего ты решил, что я вообще собираюсь отвечать на твоё - «ты мне нравишься»?
У меня пропал дар речи. Этот сучара вынес мне уже весь мозг. Хренов обломщик. Его сам черт не разберет, чего он, в конце-то концов, хочет.
Я начинал потихоньку закипать.
- Дань, я понимаю, конечно, что я не ангел, и делов по отношению к тебе наворотил, но шанс-то ты мог бы мне дать.
- А как ты представляешь наши с тобой отношения? Ты же только что втирал мне, что конспирация превыше всего. Не напрямую, конечно, это говорил, но и так понятно. А мне еще практику у вас заканчивать, и после окончания универа, я, вообще-то, планировал работать на Хладике. Макаровна берет меня на постоянку. И что, будем там тереться бок о бок? Делать вид, что терпеть друг друга не можем? Или ты уволишься?
- Давай решать проблемы по мере их появления. Уволиться я, конечно, не уволюсь, не тот возраст работу менять. А вот тебе место могу помочь найти. Хотя в том, что мы вместе будем работать, я не вижу никаких проблем. Мало ли любовников и любовниц на предприятиях. Нужно учиться держать себя в руках. И то, что ты будешь у меня на глазах, мне даже нравится.
- Зато мне не нравится. И вообще, пожрал? Поехали в больницу, а то меня там потеряли уже.
До больницы ехали молча. Данька всю дорогу сидел, отвернувшись к окну.
Я его решил не тормошить. Наверное, ему нужно переварить, привыкнуть, подумать, прежде чем принять какое-то решение.
Да и не сразу Москва строилась. Ничего, прорвемся. Я его все равно допеку, никуда он от меня теперь не денется.
У больницы я отдал ему пакет с передачкой.
Он зажал его между ног, сунул в него нос, хмыкнул довольно и заулыбался.
- Спасибо. Целовать в благодарность не буду.
- Да я и не надеялся. Я приеду завтра?
- Опять кормить повезешь? Меня скоро родная мать не узнает, я в больничные двери так не пройду. Только и делаю, что жру целыми днями.
- Ничего, выйдешь из больницы - похудеешь. Секс лучше всяких тренажеров жиры сгоняет, - подмигнул я ему.
- Пошел ты.
- Смотря куда, а то я с удовольствием.
- Не туда, куда тебе хочется. Ладно, пока. - Он вылез из машины и пошел к больнице. Я хотел было догнать его, накинуть куртку и проводить, но Данил бросил через плечо:
- Провожать не надо. Не холодно, дойду.
- Ну, так я приеду завтра после работы?
- Как хочешь. – Так и не повернулся.
Он зашел в дверь больницы, которую услужливо открыла ему какая-то курившая на крыльце девчонка.
Я тоже закурил. Все же шанс у меня есть. Мне не сказали:«Не приезжай».
Глава 21
Странно, но встречи с практикантом положительно влияли на мою семейную жизнь.
После нашего последнего разговора о щитах и неправильности женитьбы я смотрел на свою Машку немного иначе, чем прежде.
Конечно, я и раньше прекрасно знал, что несправедливо использовать по-настоящему любящего меня человека в своих интересах.
Знал и, наверное, от этого только больше раздражался. Сейчас же у меня к Машке было чувство нежности и благодарности. Я даже понял, что привязался к ней и испытываю что-то сродни любви.
С Данькой мы не виделись уже больше недели. На следующий день после нашего с ним разговора в кафе я, приехав в больницу, застал у него дядьку.
Иван мне понравился – простой, весёлый мужик.
Данил смотрел на меня с усмешкой, пока мы пожимали друг другу руки и знакомились уже не по телефону.
Поинтересовавшись у практиканта здоровьем, передав привет от девчат и передачку, я поехал домой не солоно хлебавши.
Прощаясь с Данилом и желая ему скорейшего выздоровления, прямо кожей чувствовал его ехидный, смеющийся взгляд: «Что, съел?»