Буториной же наказал, чтобы она его с этим мороженым задержала, но шум не поднимала, а сразу провела ко мне. Она уже было открыла рот что-то спросить, но я её оборвал, сказав, что если она, молча, разыграет спектакль с задержанием, и не будет задавать вопросов, я, может, забуду о том, что она проштрафилась.
Когда грубо держа Даньку за локоть, она впихнула его ко мне в кабинет, он был красно – серым, если бывает такой цвет. В общем, щеки то вспыхивали от возмущения и стыда, то бледнели и приобретали серый оттенок.
- Вот, с мороженым попался. Говорит, что вы послали – Буторина подтолкнула практиканта к моему столу.
Я, развалившись в кресле, сделал удивленное лицо.
- Я? Если бы я его послал, я бы тебя предупредил.
- Вот я так и подумала. Значит оформлять?
Данил, наконец, приобрел дар речи:
- Дмитрий Александрович, вы же меня сами попросили принести мороженое. Я думал, вы предупредили вахтёров!- его возмущению не было предела.
- Буторина, свободна. Рапорт о задержании занесёшь позже.
Глаза Данила Артомоновича были на пол лица, до него явно не доходило происходящее.
Оставшись с ним один на один, я как всегда развалившись в кресле и закурив, пристально вперил в него свои орлиные очи.
Он не выдержал давящего молчания:
- Вы меня подставили, да? Зачем?
Сообразительный. Губы поджал, явно стараясь взять себя в руки. Мороженое швырнул со злостью на стол. Ни фига, а мальчик-то характер мне показывает.
- Я ,Данил Артомонович, хочу вывести тебя на чистую воду. Я, вас - педиков, насквозь вижу.
Ты же педрила, так? Или ты сознаешься мне в этом, или я на тебя оформляю хищение.
Парнишка побелел. В глазах непонимание, паника. А затем ненависть. Сколько сразу эмоций и чувств, за какую-то минуту.
- А не пошел бы ты, козел хренов? Засунь себе в задницу свой протокол.
Я онемел от восхищения его наглостью. А он развернулся и выскочил в коридор.
********** ГЛАВА 11.
Докурив, собрался уже было поискать Артамоновича, как в кабинет без стука ввалилась Макаровна.
- Дмитрий Александрович, вы куда нашего Данила отправили?
Вот метеор – значит, домой сорвался. - Надо прикрыть этого шустрика. В мои планы не входило его бегство с Хладокомбината.
- Зинаида Макаровна, вы уж извините, что не предупредил вас. У Данила Артомоновича с документами не всё в порядке. Я его отправил за одной справочкой. Срочно надо.
- А что такое? Что там не в порядке? Отдел кадров проверял, я тоже. Что не так? Какая еще справочка?
Вот же въедливая бабенция.
- Долго объяснять. Принесёт, покажет. Вы меня извините, но мне идти нужно. Завтра утром будет ваш Данил Артомонович на рабочем месте, как штык. Вот, кстати, мороженое с девчонками ешьте, а то растает совсем. - Я встал из-за стола и, не дав ей опомниться, сунул коробку с мороженым в руки, аккуратно выталкивая в коридор.
Где живет этот психованный сопляк, я помнил.
Уточнив номер квартиры, предупредил директорскую секретаршу, что я отлучусь по делам.
Даньку трясло: «Вот что за урод! Я ему что, жить мешаю? Какая ему разница, с кем я сплю? Я же не лезу к нему в штаны! Я вообще ничем не выдаю, что я гей! Работу свою выполняю, начальница довольна, что надо то еще!».
Было обидно до слёз. Он впервые столкнулся с гомофобией. Его впервые вычислили и ткнули мордой в грязь. Данил, добежав до остановки, поймал первую попавшуюся попутку. Ехать в таком состоянии маршруткой он просто не мог.
Слёзы от обиды давили всё больше. В подъезд он забежал уже с тугим комком в горле и застилавшей глаза влагой.
У двери квартиры застыл с ключом в руке. С замком было что-то не так. Дверь была прикрыта, но язычки замка не входили в паз. Ничего не понимая, он толкнул дверь и вошел в коридор.
Представшая картина лишила дара речи. Всё было вверх дном. И среди этого погрома - его братья с набитыми огромными сумками и его ноутбуком в руках.
Старший, бросив сумки на пол, кинулся к нему. Данька так растерялся, что даже прикрыться не успел от точного удара в лоб.
- Блядь. Сука, он же на работе должен быть. Вот попадалово! – Витька склонился над лежащим на полу Данилом.
- Херли встал, веревку или шнур давай! Пояс или ремень на крайняк. Быстрее, блядь! - Он обернулся к застывшему и напуганному Антону.
- Зачем?
- Руки связать, придурок. Вот падла, ну, на хуя ж ты приперся-то, а? Нам же тебя теперь грохнуть придется. Сука, я же не макрушник. Падла, падла, падла! – Он с остервенением начал пинать пытающегося подняться Даньку.
Данил по инерции старался прикрыть лицо и грудь. Голова ничего не соображала. Он просто потерял представление, что происходит. Когда Витька, надавив ему коленкой на позвоночник, заломил руки за спину, связывая их, тело само начало биться и сопротивляться.
- Хули застыл, как истукан! Помоги руки ему связать, подержи!- рыкнул Витька, на опять застывшего брата.
- Теперь пакет давай неси.
- Какой пакет?
- Целлофановый, блядь!
- Зачем?- не понял обколотый и как всегда заторможенный Антон.
- Я что, по-твоему, каждый день душу кого-нибудь? Пакет на голову, и валим. Сам сдохнет.
*****
Профессиональный взгляд за долю секунды выловил, что замок квартиры практиканта взломан. Тело само среагировало, отправляя в нокаут, столкнувшихся со мной в двери двух парней. Перчатки на руках, баулы, набитые до отказа – всё это зрение цепляло отдельно, пока работали кулаки.
Данил бился на полу с пакетом на голове. В нос ударил запах мочи. Запах ужаса, исходившего от бьющегося в конвульсиях парня.
Остатки разорванного пакета плотно обмотали шею, и у меня самого началась паника, когда я понял, что, наверное, не успел. Глаза Данила закатились, капилляры белков полопались, лицо приобрело синюшно-багровый цвет.
Освободив, наконец, шею от остатков пакета, начал делать ему искусственное дыхание. Я вдувал в его легкие воздух и молил Бога, чтобы он очнулся. Так страшно мне не было никогда. Я бы всё отдал, чтобы повернуть время вспять. Я проклинал свой дурацкий, идиотский план. Проклинал себя. И всё вдувал и вдувал в его рот воздух, набирая его в свои легкие, как можно больше, и передавая ему.
Жал и жал на его грудь, заставляя работать сердце.
Наконец он закашлялся и задышал. А я притянул его к себе и разревелся.
Из-за меня чуть не погиб человек. Парень, который мне безумно нравится.
********** ГЛАВА 12
Из состояния слезливого самобичевания меня вывел шорох за спиной. Один из неудавшихся убийц и грабителей решил очухаться. Пришлось встать и приложить его башкой об пол.
Прикладывал несколько раз, держа за уши так, что думал, оторву их к чертовой матери. Сучий выродок пытался дергаться и сучить то ручонками, то ножонками в тщетной попытке заехать мне в морду или, на крайняк, по почке.
Потом была милиция и скорая.
Отзвонился генералу и поставил его в известность, что на работу я уже не приеду. По какой причине - объяснять не стал, сказал, что завтра всё доложу.
Практикант сидел на заднице мокрый, в луже собственной мочи и ошарашено взирал на врачей, милицию и меня.
Фельдшер наскоро осмотрел его. Померил пульс, давление, заглянул в горло и зрачки, ощупал на предмет переломов, морщась при этом от стойкого запаха аммиака. Задал Даньке дежурные вопросы, ответы на которые я не слышал, так как он сипло шептал их ввиду пропавшего голоса. Врач удовлетворённо кивнул и вынес вердикт, что вроде всё обошлось, но, на всякий пожарный, в больницу ехать надо.
Я помог подняться всё ещё дезориентированному парню.
Его шатало, и ноги подкашивались, не собираясь стоять прямо.
- Сам выйдешь или носилки принести? – глянул озабочено на него врач.
- Я сам. Только переодеться бы, - шипел Данька, цепляясь за меня.
Молодчиков, чуть не убивших его, менты уже увели в машину.
Два товарища в штатском шатались по квартире, «осматривая» место преступления. Попытались было взять у Данила показания, но фельдшер резко оборвал их, сказав, что это и потом можно сделать, а он все же на работе, и ждать, пока они здесь наговорятся, ему некогда.
- Переодевайтесь и выходите к машине, – кивнул он нам с практикантом.
Данька так и не спросил меня, как я у него оказался. Он вообще был как будто не здесь и не понимал, что происходит.
Я нашёл в шкафу его спортивки и толстовку с футболкой, начисто забыв про трусы. Он как-то отстранено и без тени смущения попросил найти ещё их. Пока я копался у него по шкафам и попутно отвечал на вопросы дежурного опера, Данька плескался в ванной.
Меня настораживало его спокойствие и безразличие.
Было мерзкое ощущение неправильности происходящего.
Я, конечно, не ждал, что он кинется мне на шею с благодарностью за спасенную жизнь, но его апатия просто пугала.
В квартире остались две женщины, соседки с нижнего этажа, пришедшие узнать, что случилось. Они пообещали дождаться моего возвращения. Операм я, конечно, уже доложился кратко, кто я и что здесь произошло, но женщины этого не слышали
и принимали меня за родственника или знакомого Данила.
Я решил, что после показаний в милиции вызову слесаря сменить замок, поняв из слов практиканта, что родители в отъезде, и он сейчас живет один.
Усадив парня в машину скорой помощи, спросил у фельдшера, в какую больницу они его везут. И уже тише, чтобы не слышал пациент:
- Док, у него что шок? Чего он такой ненормально спокойный?
- А ты как думаешь? Он даже боли не чувствует, хотя могу сказать наверняка, что пара ребер у него сломано.
- А он не того, умом не тронется? Какие последствия могут быть после асфиксии?
- Да нормально всё с ним. Не полошись. Отойдёт. – Доктор докурил сигарету и захлопнул дверцу машины.
Я проводил отъезжающую скорую взглядом и поехал в отделение давать показания.
Подонки, чуть не убившие Даньку, оказались его родней.
Ничего удивительного в этом не было, учитывая, что такие преступления обычно и совершают знакомые или родственнички потерпевших.
Оба были под надзором.
Один ещё со справкой об освобождении ходил, а другой с подпиской о невыезде ввиду того, что находился под следствием. Загремят теперь на полную катушку.
В коридоре отделения я видел парня с камерой, но не придал этому значения.
**********
Данила долго таскали по всяким кабинетам. Вернее, возили на каталке две пахнущие табаком санитарки.
Его заставляли ложиться то на бок, то на спину, при этом не дышать и не шевелиться. Загрузили в какую-то камеру, где он лежал без движения по приказу медсестры очень долго - целую вечность, как казалось ему. Все происходящее было нереальным, он как будто со стороны наблюдал за всеми этими процедурами. И только когда услышал страшное слово «пункция», вдруг понял, что находится в больнице. Почувствовал, что у него все болит. Что он не может даже говорить без боли. И вся картинка встала перед глазами, такая четкая, страшная.
Данил схватился за горло и начал задыхаться.
Паника накрыла с такой силой, что он даже не почувствовал,
как ему вкололи укол.
Постепенно дыхание выровнялось, накатила слабость и сонливость. На койку в палате его выгружали уже полуспящим.
А стоило голове коснуться подушки, как Данька провалился в черноту тяжелого сна.
********** ГЛАВА 13.
Оставшиеся в квартире женщины вымыли полы и проветрили помещение. Перед уходом одна из них протянула мне телефон:
- Вот. В брюках был. Мы вещи его постирали.
- Спасибо огромное.
- А вы замок купили?
- Черт, нет, конечно. А слесаря уже знакомого вызвал.
- У меня есть замок, сейчас принесу. Мы поменять хотели, да как-то руки не доходят. Он как раз на вашу дверь подойдет. Потом купите такой же и отдадите.
Есть же женщины в русских поселениях! Умные! Отзывчивые! Хорошие!
Петро, бывший сотрудник Хладокомбината, а ныне работник какого-то ЖКХ, никогда не отказывался от левача. Замок поменял быстро, не задавая лишних вопросов.
Ушёл он с Хладика именно из-за левача. У нас не покалымишь, голая зарплата. А на новой работе он бабки хорошие рубил.