– Я знаю, мамуль, – Стас встал и протянул маме руку. – Он один раз мне помог, а я всё испортил.
– Да уж... – мама поднялась. – Ну, что было, то было. Всё перемололось, песком обратилось. Теперь найди её и никогда не отпускай, понял? Вы ведь созданы друг для друга.
– Понял, конечно, понял! – Стас обнял маму и закружил её по кухне. – А ещё я понял, что у меня лучшая мама на свете!
Глава 19
Зарядивший с ночи моросящий дождик к утру перерос в настоящий ливень. Стас, проводив маму до больницы, наотрез отказался взять её зонт, поскольку тот был розовым, да еще и в зелененький цветочек. И хоть Стас бежал от остановки довольно быстро, к дому Вики он добрался изрядно промокшим. Радовало то, что, несмотря на дождь, было довольно тепло.
Как он и надеялся, Евгения Дмитриевна по-прежнему работала по средам во вторую смену, однако, вопреки собственным угрозам, она не спустила его с лестницы, а, скользнув задумчивым взглядом, поинтересовалась:
– Как водичка?
Стас ожидал какого угодно приема от Викиной мамы, кроме вот такого, нарочито ироничного. Ругалась бы или обвиняла... А тут... Он даже заметил, что она едва сдерживает улыбку.
– Тёпленькая, – Стас вытер ладонями мокрое лицо. – Рекомендую.
– Я, пожалуй, пас, – отозвалась Евгения Дмитриевна. – Зачем явился?
– Вы же отлично знаете!
– Что я знаю?
– Теть Жень, – Стас виновато опустил голову. – Ради Бога, скажите, где Вика? Хотите – ругайте меня, хотите – бейте, только скажите!
– Ага, – женщина удовлетворённо улыбнулась. – А ты поумнел, Стасик. Не требуешь, не наглеешь. Неожиданно и приятно, честно говорю. Вика у себя дома. Я передам, что ты приходил.
Евгения Дмитриевна окинула Стаса каким-то хитрым взглядом, поморщилась, заметив натёкшую с его кроссовок лужицу, и захлопнула дверь, оставив его топтаться у порога с открытым ртом.
– Пого... кхм... – Стас закашлялся. – Погодите!
Дверь чуть приоткрылась:
– Что-то ещё? – Евгения Дмитриевна вопросительно приподняла бровку.
– Прошу, скажите, как её найти? – Стас умоляюще сложил руки.
Ему показалось, что в глазах женщины промелькнуло что-то вроде сочувствия, но, тем не менее, ответ был далек от желаемого:
– Я же сказала, что передам Вике, что ты здесь. А уж она решит: надо ей, чтобы ты её нашел, или нет.
– А вы говорили, что я звонил?
– Разумеется, – фыркнула тетя Женя, норовя вновь закрыть дверь.
– И что Вика? – попытался продолжить разговор Стас.
– Не удивилась, представляешь. Вот нисколечко!
Дверь всё-таки захлопнулась, и что-то в интонации Евгении Дмитриевны подсказало – больше не ему откроют, так что ничего не оставалось делать, кроме как уйти не солоно хлебавши.
Хотя, если начистоту, ощущения от встречи остались совсем неплохими. Евгения Дмитриевна, похоже, испытывала его на прочность. А ради того, чтобы вернуть Вику, Стас был готов отрастить танковую броню.
С такими мыслями Стас вернулся домой и, переодевшись в сухое, к назначенному часу приехал в больницу.
Мама встретила его в вестибюле и сразу повела в столовую:
– Умница, не опоздал, но давай поспешим! У меня мало времени, скоро операция. Я коллегу попросила стол для нас занять. А вот и мы, – мама остановилась у столика. – Вень, познакомься – мой сын, Стас.
Высокий мужчина поднялся из-за стола и добродушно усмехнулся в пышные усы:
– А мы знакомы, – они обменялись рукопожатием. – Здравствуете, юноша. Узнали?
– Добрый день. Конечно, узнал, Вениамин Павлович. Вы меня лечили в восьмом классе.
– Точно! – припомнила мама. – Ты упал на тренировке.
Мамин коллега деликатно промолчал, но Стас заметил, как тот покачал головой.
Когда они с полными подносами вернулись к столу, Стас решил повиниться:
– Я обманул вас с папой. Тогда, на тренировке, я не падал.
– А почему обманул? – озадачилась мама, усаживаясь за стол. – И что же произошло? Помню, у тебя был серьезный вывих.
– Вился тогда рядом с Викой один второгодник. Наглый тип, да еще из семьи алкашей. Я её предупреждал, что того козла вовсе не уроки интересуют, а она только смеялась, мол, я всё придумываю. Вот не сдержался и подрался с ним. А Вениамин Павлович меня сразу на чистую воду вывел и потребовал, чтобы я вам рассказал правду, а я... Ну, не хотел вас огорчать. Да и стыдно было. А ещё очень не хотел, чтобы Вика об этом узнала: она бы точно не одобрила и ругалась бы на меня.
– Вика – это та девчушка с косой до пояса, что помогала тебе на похоронах? – уточнил Вениамин Павлович у мамы, и, получив утвердительный ответ, с улыбкой продолжил. – Ну, ради такой не грех было и подраться. Видел её на днях, когда профессора Загорского в новой квартире навещал. Поймал вашу красавицу у подъезда, попросил растолковать, куда идти. Только сразу не признал как-то, а когда вспомнил, она ушла уже.
– Где вы её встретили? – Стас вскочил из-за стола, едва не перевернув тарелки.
– Так в Каменском районе, на Спортивной, – мужчина посмотрел на него с недоумением. – Она в двадцать третий дом заходила, а мне был нужен...
– В какой подъезд она зашла? – перебил его Стас.
Вениамин Павлович пригладил усы:
– В первый. Над ним номер дома написан, но я не понимаю...
Дальше Стас не слушал:
– Прости, ма, я должен бежать!
– Конечно, – донеслось до него, когда он уже выбегал из столовой. – Удачи, сынок!
***
С самого утра Вика убеждала себя, что ничего не произошло, и ей надо жить обычной жизнью. Заниматься своими делами и ни о чём таком не думать. Но получалось плохо. А всё потому, что мама позвонила и подробно поведала о визите Стаса. По её словам, он выглядел очень несчастным. Кроме того, он весь вымок, и она едва сдержалась, чтобы не пригласить его домой и предложить обсохнуть.
– Адрес я не дала. Пока. Но боюсь, если ещё раз увижу его таким отчаявшимся и виноватым, то в моей обороне будет пробита серьезная брешь, – со смешком закончила свой рассказ мама. – Думаю, выдержу только два визита. Тебе времени хватит, чтобы всё обдумать и подготовиться?
– Вполне, – прикинула Вика. – Спасибо, роднуль. Я тебе говорила, что ты классная?
– А как же, – довольно отозвалась мама. – Но уверяю, мне никогда не надоест это слушать, так что ты продолжай. И не стесняйся делать это почаще.
До полудня Вика занималась с Вадимом дома, ибо погода на улице была препротивная, и погулять не получилось. Дождик то моросил, то лил как из ведра, и хоть к обеду прошел, однако сгустившиеся на небе тучи не оставляли сомнения: с дождем на сегодня ещё не покончено. И, скорее всего, не только на сегодня, но и на ближайшую неделю, что было не удивительно для конца сентября. Сынуля, огорченный таким положением вещей, грустно вздыхал, печально разглядывая сбегающие по оконному стеклу струйки воды. Вот Вика и пыталась занять его и хоть как-то развеселить. Она терпеливо собирала с ним кубики, читала сказки и даже позволила Вадиму разорвать в мелкие клочья несколько журналов. Всё ради того, чтобы в любимых голубых глазках загорелся огонёк, а на губках расцвела улыбка. Сынуля, понятно, махом раскусил, что из мамы сегодня можно вить веревки и попытался покапризничать, но, к счастью, израсходовал слишком много сил на превращение журналов в конфетти, и, судя по осоловевшим глазкам, уже был готов к дневному сну.
Вика покормила клюющего носом Вадима супчиком, спела ему песенку про сверчка и, осторожно поцеловав в лобик, поправила одеяло и вышла из комнаты, притворив за собой дверь.
Пока сын спит, можно было ещё поработать над статьей, а так же настроиться на визит Сокольского. Вчера вечером они созвонились, и Вика попросила его зайти во время Вадимкиного сна. Больше откладывать объяснение с ним она не могла, поскольку с каждой минутой чувство вины перед Борей становилось всё сильнее. Она очень надеялась, что он сможет её понять. Жаль только, что в школе они со Стасом всегда конфликтовали. Причём, началось это сразу, как только Борис появился в их классе первого сентября. Стас тогда шепнул ей, чтобы она держалась подальше от этого хулигана, а Вика вопреки его совету сама подошла к новенькому и поприветствовала его, как староста класса. Уж очень затравленным был у парнишки взгляд, и ей стало его просто жаль. А потом, познакомившись с ним поближе, Вика была поражена, насколько Боря добрый и умный парень, несмотря на показушную хамоватость. Вот она и приняла решение взять над ним шефство. К вящему неудовольствию Косогорова.
Вика несколько раз пыталась уговорить Стаса не смотреть на Борю как на врага, но у неё ничего не вышло. Стас упорно продолжать скрежетать зубами, когда Вика задерживалась в школе после уроков, чтобы помочь Боре. Однажды Вика даже заподозрила, что они подрались. Уж очень большой у Бори был синяк под глазом, и слишком слабая отговорка "поскользнулся, ничего страшного". Кроме того, у Стаса тогда, по странному стечению обстоятельств, образовалась огромная шишка на голове, а ещё сильно болела рука. Но, как бы она их не допрашивала, причем, весьма пристрастно, оба отшучивались и убеждали её, что делать им больше нечего как: "об этого козла руки марать".
К тому же Вика опасалась, что сейчас Боря относится к Стасу еще хуже, потому что считал: Стас бросил её беременную. Он никогда не говорил так напрямую, но, по некоторым намёкам, это было очевидно. А Вика сначала просто не хотела никому рассказывать, кроме мамы, как всё было на самом деле, а потом и вовсе смысла не видела. Ей казалось, что Стас навсегда ушел из её жизни, и, не будь в ней Вадима, Вика, наверное, решила бы, что ей всё это пригрезилось.
Она ведь даже не помнила, что забрала с собой письма Стаса, когда переехала сюда. И уж точно, понятия не имела, каким образом они оказались в коробке из-под торта "Прага", и кто именно их засунул на шкаф.
Позавчера Вика прочитала их, все до одного, некоторые по нескольку раз. Стас писал о своей любви, пытался сочинять стихи, писал, что скучает, и каждую ночь видит её во сне. Он каялся, молил о снисхождении, подробно описав всё, что помнил о вечере их ссоры. Он признавал, что вёл себя как разбалованный ребенок, а не как мужчина, желающий создать семью.
Чтобы Вадиму не было скучно, Вика читала письма вслух, иногда прерываясь, чтобы вытереть слезы. Удивительно, но сын слушал внимательно, а когда видел, что она плачет, протягивал платок.
Последнее письмо было датировано мартом. В нём Стас сообщал, что немного приболел и поэтому не приехал мириться сразу после Олимпийских Игр. Но сейчас он практически здоров, поэтому едет к ней и, если надо, будет валяться у её ног каждый день, пока она не примет его.
Вика перечитала это письмо раз десять, задаваясь вопросом, что же случилось, и почему Стас не приехал? По какой причине он исчез на полтора года? Причём, не только из её жизни, но ещё и из большого спорта. Увы, ответов она не нашла и, уложив Вадимку, отправилась спать в полном смятении. Да еще и всю ночь видела необычайно чувственный сон. Разумеется, со Стасом, а как же иначе.
И вот сегодня у неё есть шанс узнать, что же произошло, достаточно только снять трубку и набрать номер Стаса, но она отчаянно трусила, потому что не знала, как Стас отнесётся к тому, что у них есть сын. Она не знала, как правильно рассказать об этом, как объяснить, что их любовь теперь касается не только их двоих.
– Похоже, я зашла в тупик, – Вика заметила, что все это время слонялась по залу туда-сюда. – Значит, надо отвлечься. Лучше поработать над статьей, а потом попробовать ещё раз всё обдумать.
Вика села за печатную машинку и, решительно выбросив всё личное из головы, сосредоточилась на мире изысканных сластей.
Глава 20
Спустя час Вика почувствовала, что руки устали от печатания, и решила устроить им небольшой отдых. Да и перекусить не помешало бы. Тем более, что скоро должен был прийти Сокольский, и надо было хоть немного обдумать, с чего начать разговор, который, как ни крути, обещал быть непростым.
Вика поднялась из-за стола и, задумчиво накручивая на палец выбившуюся из косы прядь волос, пошла на кухню.
Заварив себе чаю и соорудив бутербродов, Вика то и дело смотрела на часы, сама толком не зная, чего она хочет больше: чтобы Борис наконец-то пришел, и они объяснились, или чтобы не приходил вообще.
За последние дни она сотню раз осуждала себя за близость с ним. Потому что понимала, что тем самым дала ему вполне обоснованную надежду на отношения, а теперь вот придется признаваться в измене, ведь, объективно рассуждая, именно это и произошло. Но весь парадокс был в том, что она не чувствовала себя изменщицей, потому что никогда не принадлежала Боре. А вот Стасу... Ему она принадлежала всегда, даже когда была обижена на него и запрещала себе о нем думать.
– Да уж, – сокрушенно вздохнула Вика. – Непростая у меня какая-то жизнь получается. Прям, роман, нет, телесериал, блин! "Рабыня Изаура" местного разлива. Только не понять, кто тут злодей, а кто – герой...
***
Видимо, мамино пожелание услышали в Небесной канцелярии, потому что нужный дом Стас нашёл без особого труда. Разглядывая с улицы окошки квартир первого подъезда, он не мог думать ни чём другом, кроме того, что где-то там живёт Вика. Не страшно даже, если она сейчас на работе, только бы узнать номер её квартиры.
Стас зашел в подъезд и принялся звонить в каждую дверь. На первом этаже дома никого не оказалось, и он поднялся на второй.
Первые три квартиры так же оказались пустыми, а вот когда он позвонил в четвертую, ему открыли практически сразу.
– О, как хорошо, что вы... Ой! – на него уставилась миловидная рыжеволосая девушка. – Простите, я думала педиатр пришел.
– Добрый день, – Стас старался говорить как можно вежливее. – Прошу, извините за беспокойство, но мне нужно узнать, в какой квартире живёт Вика Науменкова?
Девушка достала из кармана халата очки и, нацепив их на нос, внимательно оглядела Стаса.
– Надо же, – просияла она. – Значит, Фима всё верно рассчитал! Вот вы и явились до двух лет. Будущее за ЭВМ, это точно!
Стас совершенно не понял о чем, собственно, речь. Девушка оглядела его еще раз, и вдруг, задорно подмигнув, указала пальцем вверх:
– Вика живёт над нами. Только не вздумайте звонить. Стучитесь, понятно? – напоследок шепнула она и закрыла дверь.
– Не понятно, – вздохнул Стас. – Но спасибо.
Стас взлетел на этаж. Удача снова была на его стороне, поскольку в указанной квартире дверь была без "глазка". Долго не раздумывая, Стас постучал.
Щёлкнул замок, дверь распахнулась:
– Бо... – Вика запнулась, а на её щеках моментально заалел румянец. – О, Господи, как? Мама же не дала тебе адрес!
– Помнишь, я говорил про случай? – не дав ей возможности захлопнуть дверь, Стас шагнул в квартиру.
– Послушай... – торопливо проговорила Вика. – Сейчас не лучшее время...
Надо сказать, что в этот момент, Стас почувствовал что-то вроде облегчения. Потому что, когда он поймал её взгляд, то заметил, что в нём нет ни гнева, ни обиды, только волнение.
– Нет, – Стас обнял её, осыпая поцелуями лицо.
– Отпусти... – прошептала она. – Ты кое-чего не знаешь...
– Нет, – повторил Стас. – Больше не отпущу! Никогда и ни за что на свете!
Он прижал её к себе, чувствуя, как теряет голову от окружившего его сладкого карамельного запаха, от ощущения гибкого тела в своих объятиях, от предвкушения предстоящего счастья, что вот-вот наступит и никогда не пройдет.
Вика всхлипнула. Стас, испугавшись, что причинил ей боль, немного ослабил руки. Она отпрыгнула:
– Ты не понимаешь! – выпалила Вика, и, ойкнув, прикрыла рот ладошкой.
Неожиданно раздался громкий крик. Стас даже опешил сначала, не сразу поняв, что это плачь ребенка, а потом в изумлении уставился на Вику.
– Иди в зал, – обреченно проговорила она. – Видно, пришла пора... Я сына успокою, и поговорим.
Стас послушно проследовал в комнату и в полной растерянности уселся на диван. Ребенок? У Вики есть сын? Он огляделся. Точно... Как же он сразу не заметил коляску в коридоре? А раскиданные игрушки? Господи... так...
Стас вскочил с дивана, схватившись за голову, чувствуя, как закипает гнев. Она ведь хотела детей, да... И это мог быть его, их сын! А получилось, что какой-то мудила обманул её, бросил с ребёнком! Господи! Вика!!!