Если бы он повернул время вспять, у них бы не было Ленни.
Следующая мысль, невольно промелькнувшая у него в голове, показалась Тому подлой, и он тут же устыдился своей фантазии.
Уронив губку в миску с водой, он внимательно посмотрел на Дженис. Судя по выражению лица, ее мысли двигались в том же или примерно в том же направлении и так же заставляли ее чувствовать себя виноватой.
Словно отгоняя от себя эти мысли, Дженис быстро поднялась с кресла:
— Пойду приготовлю ужин, пока ты заканчиваешь здесь. Омлет подойдет?
Не дожидаясь его ответа, она выскочила из комнаты с такой скоростью, словно за ней гнался сам дьявол.
Через десять минут они сидели друг напротив друга и ели омлет почти в полной тишине, лишь изредка обмениваясь вынужденными репликами. Том помнил те дни, когда они не могли наговориться и без умолку рассказывали друг другу обо всем, что произошло за день. Закончив есть, Том поставил свою тарелку в раковину и включил воду. Затем, собравшись с силами, обернулся к жене:
— Давай поговорим, Дженис!
Она положила вилку на край тарелки и сложила руки на коленях.
— О чем?
— О Ленни.
— А именно?
— Может быть, настало время пересмотреть наше отношение к уходу за ним.
Наконец-то он нашел в себе силы произнести это вслух.
И не прогремел гром, его не поразила молния, и даже не последовало бурной реакции его жены. Она только смотрела на него взглядом, непроницаемым, как тяжелые оконные ставни.
— Я думаю, — продолжил Том, — что нам надо снова рассмотреть — только рассмотреть — возможность помещения его в специальное учреждение.
Дженис отвела взгляд и закусила губы. Желая дать ей время переварить сказанное, Том собрал со стола оставшиеся приборы и тарелку и отнес их в раковину.
Наконец тяжело повисшую тишину прервала Дженис:
— Мы дали слово ему и друг другу, Том.
— Дали, — печально подтвердил он. — Но, когда мы клялись, что Ленни всегда будет с нами, мне кажется, мы лелеяли смутную надежду, что произойдет хоть какое-то развитие, он сможет хоть как-то реагировать на окружающий мир. Ведь так?
Дженис не стала подтверждать его мысль, но и не возразила.
— Не думаю, что это когда-нибудь произойдет.
Оба знали это, но никогда не произносили вслух.
И сейчас голос Тома срывался от нахлынувших эмоций.
— И тем больше причин считать, что он нуждается в тщательном уходе, — напряженно произнесла Дженис.
— Согласен с тобой. Но не уверен, что мы обеспечиваем ему надлежащий уход.
Дженис явно обиделась, и Том поспешил добавить:
— Я не критикую тебя. Твое терпение и твоя выносливость просто поражают. Правда. Но забота о сыне убивает тебя.
— Ты преувеличиваешь.
— Разве? Все это разрывает тебя на части. Душу и тело. И я вижу следы разрушения каждый день.
— Ты способен заглянуть в мою душу?
Сарказм Дженис был куда эффективнее откровенной отповеди. Том протер глаза, почувствовав, как на него наваливается разом вся усталость, накопленная за сегодняшний непростой день.
— Пожалуйста, не усложняй и без того нелегкое дело, — попросил он. — Ты ведь знаешь, мне тяжело даже представить, что мы отдадим Ленни в спецучреждение.
— Тогда зачем ты поднял эту тему?
— Потому что кто-то из нас должен был это сделать. Мы деградируем как личности, Дженис. И я думаю не только о нас. Я думаю о Ленни. Откуда нам знать, что мы делаем для него лучше?
— Мы его родители.
— Любящие родители, да. Но не знающие точно, как надо за ним ухаживать. А есть специалисты по уходу за такими детьми, как Ленни.
Дженис встала и заметалась по кухне, словно в поисках выхода.
— Зря ты затеял этот бесполезный разговор, Том. Даже если бы мы пришли к мнению, что так будет лучше, мы не сможем позволить себе поместить Ленни в частную клинику. Что же касается современных бедламов, открытых государством, даже не заговаривай со мной о них. Я никогда не соглашусь отдать сына в такое место.
Намек на то, что он мог бы пойти на компромисс со своей совестью, задел Тома, но он решил не вступать в спор, а сосредоточиться на главной мысли.
— Мы должны — ради себя самих и ради Ленни — посетить лучшие из таких заведений и посмотреть, что там и как. — Затем, немного поколебавшись, Том спросил: — Ты готова была бы это обсудить, если бы не было проблем с финансами?
— Но они есть.
— Если бы не было? — с нажимом переспросил Том.
— Ты собрался выиграть в лотерею?
Он снова ощутил болезненный укол ее сарказма, но не стал отвечать. Для одного вечера Том сказал более чем достаточно. Он дал жене пищу для размышлений. Том заранее знал, что, подняв больную тему, автоматически превратится в плохого парня, но кто-то из них должен оказаться плохим, и уж точно не Дженис.
Дженис, которая была старостой в старших классах, почетной выпускницей Вандербильдта, молодой, подающей надежды сотрудницей инвестиционной компании. Но судьба жестоко сломала не только ее карьеру, но и ее жизнь.
Дженис пришлось всем пожертвовать ради Ленни, и признать свое поражение как матери она не могла. Сдать Ленни в спецучреждение было равносильно тому, что опять не завершить начатое.
Том вздохнул:
— Пойду посплю, пока есть такая возможность. Не удивлюсь, если меня разбудят среди ночи.
— Зачем?
— Я велел агентам, которые остались в Тамбуре, звонить мне, если обнаружат что-нибудь новое. — Том остановился в дверях: — Ты тоже выглядишь усталой. Пошли?
— Я устала, но спать пока не хочу.
— Будешь играть в слова по телефону со своим другом из Японии?
— Из Сингапура.
Том улыбнулся. Игры были для Дженис единственным отдыхом, и она подсела на них всерьез.
— Надеюсь, ты победишь.
— Я впереди на сорок восемь очков, но мне попалась буква «ж», а ее не так просто пристроить.
— Ты наверняка придумаешь нужное слово, — приободрил жену Том. — Не засиживайся слишком поздно.
Через два часа Том все еще одиноко вертелся в постели. Он встал и тихо прошел босиком по коридору. Заглянув к Ленни, он отправился дальше и нашел Дженис в семейной гостиной упершейся глазами в экран мобильного телефона и всецело поглощенной игрой, что явно ей было гораздо интереснее, чем спать с ним.
Стараясь, чтобы Дженис не заметила, что он за ней наблюдает, Том повернулся и отправился обратно в спальню.
12
Кобурн медленно убрал руки с плеч Хонор, потом слез с нее и снова засунул пистолет себе за пояс. Хонор по-прежнему лежала неподвижно, глядя на него снизу вверх.
— Ты поступила очень глупо, — сказал он. — Если бы ты случайно нажала на курок, один из нас был бы уже мертв. И если бы это оказалась ты, я остался бы один на один с твоим ребенком.
Кобурн понимал, что жестоко озвучивать эту мысль, но именно поэтому произнес вслух. Ее дочь была той кнопкой, на которую приходилось нажимать, когда он хотел чего-то добиться от ее матери, а прямо сейчас Ли хотелось, чтобы она перестала пялиться на него, как выброшенная на берег рыба.
Он знал, что Хонор услышала его, потому что часто заморгала, хотя по-прежнему лежала неподвижно, и на секунду Кобурн вдруг замешкался при мысли, что она, возможно, серьезно пострадала во время их борьбы.
Интересно, почему это так его взволновало?
— С тобой все в порядке?
Хонор кивнула
Вздохнув с облегчением, Ли отвернулся и окинул иилядом, во что он превратил ее дом. Когда он появился здесь сегодня утром, все стояло на своих местах. Видно было, что в доме живут люди и пользуются некоторыми вещами, но все выглядело чисто и опрятно. Здесь пахло домом. И свежими кексами.
Теперь все оказалось перевернуто вверх дном, и обыск не принес результатов. Точнее, зашел в тупик.
То же можно было сказать и обо всей жизни Ли Кобурна, который, покинув этот мир, оставит за собой только обвинение в убийстве семи человек. Семи жертв, которым не дали возможности защититься. Которые умерли прежде, чем успели сообразить, откуда пришла беда.
Тихо выругавшись, Ли потер ладонями виски. Он чудовищно устал. Устал загружать и разгружать эти чертовы грузовики. Устал от унылой однокомнатной квартиры, в которой жил последние тринадцать месяцев. Устал от жизни в целом и от собственной в частности. Как он сказал сегодня вдове Эдди Джиллета, если он умрет, то все это уже не будет его волновать.
Но пока он продолжал коптить это небо, его интересовали ответы на вопросы — и еще как! Отнимая руки ото лба, Ли отчетливо понял, что пока еще не готов позволить дьяволу забрать себя.
— Вставай!
Хонор пошевелилась, перекатилась на бок и села. Кобурн протянул руку, на которую Хонор ошалело смотрела несколько секунд, прежде чем сообразила, что к чему, и взялась за нее, позволяя помочь себе подняться.
— Что ты имел в виду?
Голос ее дрожал, женщина молча открывала рот, но ей не хватало дыхания. Кобурн отлично понял, о чем она спрашивает. Вместо того чтобы отвечать на вопрос, он подтолкнул ее в коридор, затем в сторону спальни и только там отпустил ее руку. Подойдя к кровати, он поправил покрывало, которое еще утром было таким белоснежным, а теперь благодаря его стараниям покрылось пятнами грязи.
— Я должен прилечь. А это означает, что и тебе придется лечь, — сообщил он Хонор.
Молодая женщина стояла неподвижно, глядя на него стеклянными глазами, словно не понимая языка, на котором с ней говорят.
— Ложись, — повторил Кобурн.
Хонор подошла к кровати, но встала у противоположной ее стороны, глядя на Ли так, словно он был экзотическим животным, которое ей никогда не приходилось видеть. Она не играла по правилам. Весь день Кобурн изучал реакцию этой женщины на свои действия и слова, чтобы лучше понять, в чем ее слабости и какие ее страхи можно использовать, дабы манипулировать ею.
Он видел Хонор Джиллет испуганной, умоляющей о пощаде, отчаявшейся и даже разъяренной. Но сейчас на лице ее было совершенно незнакомое ему выражение, и Кобурн не знал, как его расценивать. Может быть, она вообще ударилась головой об пол, когда боролась с ним за пистолет?
— То, что ты сказал об Эдди, — она остановилась, сглатывая. — Что ты имел в виду?
— А что конкретно я сказал? Не помню.
— Ты сказал, что ищешь то, что его убило.
— Я никогда не говорил этого.
— Ты сказал именно так.
— Ты, наверное, неправильно расслышала.
— Я все расслышала правильно!
Теперь эта женщина снова вела себя нормально, а не как зомби, телом которого овладел злой дух. Ее аккуратным миниатюрным телом, которое ему было так приятно ощущать под собой…
— Эдди погиб в аварии, — разборчиво прошептала Хонор.
— Что ж, если ты так считаешь…
Кобурн отвернулся и начал копаться в ворохе вещей, которые вынул из ящиков комода, когда обыскивал спальню.
Он почувствовал ее приближение всего за долю секунды до того момента, когда Хонор схватила его за руку и развернула лицом к себе. И он позволил ей это сделать. Он знал, что эта женщина все равно не остановится, пока не услышит объяснение. Только если заткнуть ей рот кляпом. А ему не хотелось этого делать. Если только она сама его не вынудит.
— Что ты здесь ищешь?
— Я не знаю.
— Скажи мне.
— Я не знаю.
— Скажи мне, черт тебя побери!
— Да не знаю же!
Он вырвал руку и достал из кучи белья колготки. Самые обычные черные колготки. Когда Кобурн снова повернулся к Хонор, она смотрела ему прямо в глаза, не оставляя надежды найти ответ на свой вопрос.
— Так ты действительно не знаешь?
— Какая именно часть фразы «я не знаю» вызывает у тебя трудности с пониманием?
Он взял Хонор за руку и начал обматывать колготками ее запястье. Женщина не сопротивлялась. Она словно бы не замечала, что он делает.
— Если есть что-то такое о смерти Эдди, что ты мог бы мне рассказать… пожалуйста… думаю, ты понимаешь, как для меня это важно.
— Вообще-то нет. Он все равно останется мертвым. Так какая разница?
— Разница огромная. Если его смерть не была результатом аварии, как я считала все это время, то я хочу знать, от чего умер мой муж и кто виновен в его смерти. — Хонор положила ладонь ему на руку. Ли, обвивавший колготками ее запястье, на секунду остановился. — Пожалуйста!
У нее были глаза различных оттенков зеленого цвета, постоянно сменявших друг друга. Он приметил эту особенность еще утром, во дворе, когда Хонор склонилась над ним и он упер дуло пистолета ей в живот. Затем глаза ее стали огромными от страха и бездонными, как море. Еще он видел, как они блестят от ярости. А теперь в них стояли слезы. И они снова меняли оттенок.
Кобурн опустил взгляд на лежащую на его предплечье руку молодой женщины. Хонор одернула руку, но не переставала не моргая смотреть ему прямо в глаза.
— Так ты считаешь, что авария с машиной Эдди не была случайной?
Поколебавшись, Кобурн медленно покачал головой.
Не разжимая губ, Хонор тяжело вздохнула.
— Ты думаешь, что кто-то устроил эту катастрофу так, чтобы все выглядело как несчастный случай?
Ли молчал.
Хонор нервно кусала губы.
— И Эдди убили из-за чего-то, что у него было?
Кобурн кивнул:
— Из-за чего-то, что хотел любой ценой получить кто-то другой.
— Это что-то ценное?
— Так думали люди, которым это понадобилось.
Он смотрел, как сменяют друг друга на лице Хонор разные эмоции, по мере того как она переваривает сказанное. Затем ее блуждающий взгляд снова остановился на Ли.
— И для тебя это тоже имеет ценность?
Он поспешно кивнул.
Это деньги?
— Возможно. Но не думаю. Скорее, что-то вроде шифра к замку. Или номера счета в банке на КаймаКовых островах. Что-то в этом роде.
Хонор растерянно покачала головой:
— У Эдди не могло быть ничего такого… Только если это попало к нему в руки в качестве улики.
— Или…
До Хонор наконец дошло, на что он намекает, и она с негодованием отвергла эту мысль:
— Эдди не мог быть связан с криминалом. Ты ведь не это хотел сказать?
Он проглотил смешок:
— Нет, что ты. Конечно нет.
— Эдди был честным человеком.
— Может быть. А может, и нет. Но он перешел дорогу человеку, с которым не стоило связываться.
— Кому же?
— Бухгалтеру.
— Кому?
— Эдди знал Сэма Марсета?
— Само собой.
— Почему «само собой»?
— Потому что до того, как мы поженились, Эдди подрабатывал по вечерам охранником у Марсета.
— Охранником склада?
— Всего комплекса.
— И долго это продолжалось?
— Несколько месяцев. К ним вламывались несколько раз. Ничего особенного — мелкое хулиганство. И Сэм Марсет нанял Эдди патрулировать комплекс по ночам. Взломы прекратились, но Сэму понравилось ощущение покоя, которое давало присутствие ночного охранника. Только Эдди отказался, когда Сэм предложил ему постоянную работу. — Хонор печально улыбнулась. — Он мечтал стать полицейским.
— А насколько хорошо вы его знали?
— Сэма Марсета? Скорее, в лицо… Он был старостой в нашей церкви. Еще мы вместе заседали один сезон в обществе охраны памятников.
— Церковный староста, охрана памятников. Мать его! — скривился Кобурн. — Он был жадным сукиным сыном, неразборчивым в средствах.
— И заслужил выстрел в голову?
Кобурн пожал одним плечом:
— Быстро и безболезненно.
Было видно, что это заявление, сделанное как ни в чем не бывало, вызывает у Хонор отвращение. Она попыталась отшатнуться. И только теперь поняла, что запястье ее крепко связано.
У Хонор помутилось в глазах. Она отчаянно пыталась сорвать с себя чулок.
— Убери это. Черт возьми! Сними это с меня!
Кобурн схватил ее руку, стараясь не запутаться в чулке, и принялся привязывать другое запястье Хонор.
— Нет! Нет! — Пока еще свободной рукой она колотила его по пальцам, затем попыталась дотянуться до лица.
Но Кобурн поймал ее за руку, затем, тихо выругавшись, толкнул Хонор на кровать и оказался сверху. Придерживая коленом левую руку Хонор, он быстро примотал правую к кованому изголовью кровати.