Радостное возбуждение Фреда уступило место злобе и отчаянию.
— Черт побери! А ведь от нас ждали, что мы сразу бросим сукиного сына за решетку, где ему самое место.
— Тут с тобой трудно поспорить, — отозвался Дорал.
— Он ведь работал грузчиком, — проворчал себе под нос Фред. — Откуда такая сообразительность?
Тому не очень хотелось констатировать очевидное, но все же он произнес:
— Похоже, Кобурн выбрал это место специально. Как будто бы знал, что каналы переплетаются именно на этом участке.
— Но как он мог это знать, если он не местный? — спросил Дорал.
Фред вынул из-за щеки комок жвачки и забросил его в темную воду протоки.
— Это означает, что мерзавец спланировал путь к отступлению заранее.
У Тома зазвонил сотовый.
— Жена, — пояснил он, доставая трубку из кармана.
— Тогда лучше ответить, — заметил Фред.
Том никому не рассказывал о своих семейных обстоятельствах, но нисколько не сомневался, что люди обсуждали их у него за спиной. О Ленни никогда не говорили вслух, но каждый, кто знал ван Алленов хотя бы по имени, знал и об их сыне. Инвалиды вроде Ленни всегда вызывают нездоровое любопытство, поэтому Том и Дженис никогда не появлялись с ним в общественных местах. Они щадили таким образом не только себя, но и своего беспомощного сына, стараясь уберечь его от унижения и насмешек.
Даже друзья ван Алленов — бывшие друзья — проявляли порой любопытство, достойное лучшего применения. И это было настолько неприятно, что Том и Дженис предпочли разорвать все дружеские связи. Они давно уже ни к кому не ходили в гости. К тому же почти все их друзья растили нормальных, здоровых ребятишек. И ван Алленам было неприятно слушать их разговоры о школьных пьесах, днях рождения и футбольных матчах.
Отвернувшись, Том ответил на звонок:
— Все в порядке?
— Да. Все отлично, — послышался в трубке голос Дженис. — Я звоню узнать, как дела у тебя. Как продвигаются поиски?
— Только что наметился прорыв, — Том рассказал жене о последних находках. — Хорошие новости. Похоже, мы напали на след. Но есть и плохая весть — след ведет в заболоченную часть протоки. Придется прочесать огромную территорию.
— Когда думаешь добраться до дома?
— Уже собираюсь уезжать. Но ты не жди меня с ужином. Мне надо будет еще заскочить в офис. Как Ленни?
— Ты каждый раз спрашиваешь об этом.
— Я каждый раз хочу это знать.
Дженис тяжело вздохнула:
— С Ленни все хорошо.
Том хотел поблагодарить ее за информацию, но слова застряли у него в горле. Ему вдруг стало обидно, что он чувствует себя обязанным благодарить жену за ответ на простой вопрос об их общем ребенке.
— До вечера, — произнес он и нажал отбой.
Обнаруженные след и кровь словно вдохнули новые силы в офицеров, занятых поимкой убийцы. Послали за новыми собаками-ищейками. Миссис Табадо вопила с крыльца, что кому-то придется заплатить за ущерб, нанесенный ее двору и сараю. Фред и Дорал не обращали на нее внимания. Они организовывали работу группы, распределяя обязанности между представителями различных полицейских подразделений.
Том решил, что лучше всего ускользнуть именно сейчас: в суматохе его отъезд останется незамеченным, и вряд ли его кто-то хватится.
10
Темнота затрудняла поиски Кобурна. Поэтому садящееся солнце не радовало Бухгалтера.
Устранение Сэма Марсета потребовало целой недели подготовки и тщательного планирования, и Бухгалтера не страшили последствия. Шумиха вокруг кровавого убийства была даже выгодна, поскольку, чем громче скандал, тем лучше усвоят урок те, кому необходимо было его преподать.
Так случалось всегда. Например, с патрульным, упустившим мальчишку-эмигранта. Когда его хоронили, процессия растянулась чуть ли не на километр. Ничего не подозревавшие офицеры полиции из разных штатов собрались почтить память покойного коллеги, не подозревая, а может, просто не желая знать, что он был бессовестным подонком, регулярно смотревшим в другую сторону, когда мимо его поста проезжали грузовики с наркотиками или оружием, а то и с живым товаром.
Бухгалтеру докладывали также, что иногда мерзавец позволял себе поразвлечься с какой-нибудь девчонкой, которую затем возвращал в кузов грузовика, везущего своих пассажиров в настоящий ад. Поговаривали даже, подонок предпочитал девственниц.
Когда тело патрульного нашли у заднего колеса его машины с почти оторванной головой, все эти придурки из газет и телевидения тут же подняли вой о небывалой жестокости и потребовали от полиции немедленной поимки убийц, которые должны ответить за это кровавое преступление. Но через несколько дней внимание журналистов и публики переключилось на досрочный выход из реабилитационной клиники какой-то старлетки.
До такой вот степени дошло моральное разложение современного общества. И если бесполезно с этим бороться, надо к этому приспособиться. Поняв это несколько лет назад, легко было решиться заложить первый камень в основание собственной империи внутри прогнившей насквозь общественной структуры. Речь шла не о промышленной или финансовой империи, не о царстве искусства и даже не о крупномасштабной фирме по спекуляции недвижимостью. На свет появилась империя коррупции. Именно этот товар — услуги — единственный, который предлагала империя, — позволил Бухгалтеру за довольно короткий срок сколотить огромное состояние.
Чтобы преуспеть в любом начинании, необходима некоторая доля безрассудства. Надо действовать нагло и решительно, не оставляя за собой концов, не зная пощады ни к конкурентам, ни к предателям. И последним, кому пришлось испытать на собственной шкуре жесткую политику Бухгалтера, стал Сэм Марсет. Но Марсет был любимым сыном города Тамбура, и Бухгалтеру пришлось признать, что к моменту, когда солнце скрылось за горизонтом и на город опустились сумерки, последствия его убийства разрослись и сделались непредсказуемыми, как волна во время прилива.
И все из-за Ли Кобурна, которого должны были поймать, чтобы он замолчал раз и навсегда. Чтобы исчез с лица земли.
Бухгалтера не покидала уверенность в том, что это непременно произойдет. Он полагал, что, каким бы умным ни считал себя этот парень, ему не удастся ускользнуть из широкой сети, раскинутой Бухгалтером, поскольку миновать эту сеть попросту невозможно. Скорее всего, Кобурна убьют рвущиеся в бой, но слегка неловкие преследователи. Если же нет, Кобурн окажется в тюрьме. И тогда можно будет поручить Диего позаботиться о его устранении. Так размышлял Бухгалтер. Диего был неподражаем, если требовалось подловить человека в тот момент, когда он забывал о необходимости быть начеку. Ему требовалось на это всего несколько секунд. Мысли власти, ловкости и неумолимости первоклассного убийцы рождали в душе Бухгалтера подобие зависти.
К моменту, когда солнце скрылось за горизонтом, дом Хонор выглядел так, будто внутри прошелся ураган.
Эмили пробудилась от дневного сна через час, как и сказала Хонор. Пакетик сока, хлопья в виде мишек и разрешение смотреть телевизор сколько душа пожелает несколько успокоили ее, но даже DVD с любимыми диснеевскими мультиками не способны были полностью отвлечь внимание девочки от их странного гостя.
Она пыталась продолжать диалог с Кобурном, ходя за ним по дому, пока Хонор не одернула дочь с несвойственной ей резкостью:
— Оставь дядю в покое, Эмили!
Хонор боялась, что болтовня девочки, не говоря уже о чудовищном пении Элмо, приведет Кобурна в такое раздражение, что он примет самые решительные и неприятные меры, чтобы все это прекратить.
Пока непрошеный гость перетряхивал книги в гостиной, Хонор объясняла Эмили, что дядя — охотник за сокровищами и не любит, чтобы ему мешали. Смышленая девочка посмотрела на мать с сомнением, но вернулась к своим мультфильмам без дальнейших споров.
День заканчивался. Самый длинный день в ее жизни. Он казался даже длиннее, чем первые дни после смерти Эдди, напоминавшие ночной кошмар, от которого Хонор никак не удавалось очнуться. Время словно перестало существовать. Часы сами по себе складывались в дни, а Хонор пребывала в каком — то замороженном состоянии. Дни шли, а она едва замечала, как день сменял ночь.
Но сегодня все было по-другому. Сегодня имела значение каждая секунда, потому что этих самых секунд могло не хватить, поскольку, когда все секунды кончатся, Кобурн убьет их с Эмили.
Весь день Хонор отказывалась принимать вероятность трагичного финала, боясь, что осознание факта сделает его неизбежным. Но теперь, когда солнце скрылось за горизонтом и сгустились сумерки, она вдруг поняла, что не может больше обманывать себя. Их с Эмили время подходило к концу.
Пока Кобурн переворачивал мебель, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь в днищах, уставшая и почти отчаявшаяся женщина цеплялась за робкие проблески надежды. Раз Кобурн не убил их сразу, хотя это было бы гораздо проще, чем возиться тут с ними, значит, возможно, он думал, будто хозяйка дома может оказаться полезной в его поисках. Если же он убедится в том, что она и вправду ничего не знает, Хонор станет ему больше не нужна. И что он сделает тогда?
Ночь поглотила последние солнечные лучи, и надежды Хонор растаяли вместе с ними.
Кобурн включил настольную лампу и еще раз внимательно осмотрел руины, в которые превратил ее дом. Опухшие глаза его, остановившиеся на Хонор, были налиты кровью, а зрачки сверкали, как капли железа, из глубоких впадин. Перед ней стоял человек, бегущий от правосудия. Человек, не сумевший выполнить стоявшую перед ним задачу, убийца, злость и отчаяние которого достигли крайней точки.
— Иди сюда! — велел он.
Сердце Хонор забилось сильнее, грудь пронзила боль. Что ей делать? Закрыть своим телом Эмили, пытаясь ее защитить? Кинуться на него? Молить о пощаде?
— Иди сюда.
Стараясь не выдать обуревавшие ее эмоции, Хонор медленно подошла к Кобурну.
— Дальше я буду сдирать со стен обои. Вскрывать полы и потолки. Ты этого хочешь?
Хонор чуть не закричала от облегчения. Значит, он еще не закончил. У них с Эмили еще есть в запасе немного времени. И надежда на спасение.
Кобурн решится на все, чтобы найти то, за чем он пришел. Не влияют ни в малейшей степени ее заверения в том, что ничего такого здесь нет. Хонор решила испробовать другую тактику.
— Тщательный обыск занял бы слишком много времени, — заметила она. — Вам лучше выбраться отсюда, пока темно.
— Не раньше, чем я получу то, за чем сюда пришел.
— Это так важно?
— Я не стал бы возиться тут с вами из-за пустяков.
* — Чем бы это ни оказалось, вы тратите драгоценное время, пытаясь искать в совершенно неправильном месте.
— Я так не думаю.
— Зато я точно знаю. Здесь нет того, что вы ищете. Так почему бы вам не уйти, пока еще есть шанс скрыться?
— Заботитесь о моем благополучии?
— А вы сами не боитесь, что будет хуже?
— А что еще может со мной случиться хуже того, что уже произошло?
— Вы можете умереть.
Кобурн лишь пожал в ответ плечами:
— Тогда я буду мертв, и мне уже будет все равно. Но сейчас я жив. И мне не все равно.
Хонор задала себе вопрос: действительно ли этот человек так равнодушен к перспективе собственной смерти? Но она не успела сделать вывод, так как на пороге появилась Эмили.
— Мам, а когда приедет дедушка?
Диск с мультфильмами закончился, и теперь на экране только вспыхивали искорки салюта. Эмили стояла рядом с матерью, сжимая в руках Элмо. Нагнувшись, Хонор обняла девочку:
— Дедушка сегодня не приедет, солнышко. Мы устроим вечеринку завтра. Так будет еще лучше, — быстро произнесла она, увидев, что Эмили собирается протестовать. — Потому что — вот ведь какая я глупая — я забыла купить праздничные колпаки и шляпы. Мы не можем праздновать дедушкин день рождения без колпаков и шляп. Кстати, я видела отличную шляпку, похожую на диадему.
— Как у Белль? — спросила девочка, вспомнив героиню только что просмотренного мультфильма.
— Да, точно такую же. С блестками. — Понизив голос до шепота, Хонор продолжала: — И еще дедушка сказал, что у него есть для тебя какой-то сюрприз.
— А какой?
— Я не знаю. Ведь если бы дедушка сказал мне, это бы уже не было сюрпризом.
Теперь глаза девочки сияли.
— Но я ведь все равно могу съесть на ужин пиццу?
— Конечно. И кекс.
— Ура! — Эмили вприпрыжку побежала на кухню. Хонор встала и посмотрела в упор на Кобурна.
— Ей давно уже пора было поужинать.
Ли закусил нижнюю губу, затем кивнул в сторону двери:
— Только быстро!
Это было нетрудно, поскольку к моменту, когда Кобурн и Хонор зашли в кухню, Эмили уже достала пиццу из морозилки.
— Хочу пепперони, — заявила она.
Хонор разогрела маленькую пиццу в микроволновке и поставила ее перед дочерью.
— А еще есть? — спросил вдруг Кобурн.
Хонор разогрела пиццу и ему, и Кобурн съел ее с такой же жадностью, как за несколько часов до этого иксы и бутерброд.
— А что будешь ты, мам? — поинтересовалась Эмили.
— Я не хочу есть.
Кобурн посмотрел на нее в упор и удивленно приподнял бровь:
— Кишечная инфекция?
— Испорченный аппетит.
Кобурн равнодушно пожал в ответ плечами, подошел к морозилке и вынул для себя еще одну пиццу.
Когда наступила очередь кексов, Эмили настояла, чтобы мать тоже съела хотя бы один.
Хонор положила кексы на тарелки с изображением персонажей мультфильмов и церемонно подала их, чтобы сделать Эмили приятное.
— Только не забудь посыпку, крошка!
Хонор взяла с крышки стола банку с цветной посыпкой и передала ее девчушке. Кобурн как раз собрался поднести кекс ко рту, как вдруг Эмили ударила его по руке. Ли вздрогнул, словно от укуса кобры.
— Не спеши, надо подождать остальных. И тебе нужна посыпка.
Кобурн смотрел на протянутую ему банку с посыпкой так, словно ему предлагали взять в руки лунный камень. Хрипло пробормотав «спасибо», он взял из рук девочки банку, посыпал цветной карамелью кекс и вернул ее Эмили.
Кобурн был на взводе, нервы до предела напряжены от усталости, признаки которой становились все более заметными. Потолочный светильник освещал его лицо так, что особенно четко обозначились глубокие тени, от чего нижняя часть лица казалась совсем худой и костлявой. О чудовищной усталости свидетельствовали также поникшие плечи и хрипловатое дыхание. Несколько раз Хонор заметила, как он усиленно моргает, словно борясь с непроизвольно слипающимися веками.
Сообразив, что от усталости у него замедлилась реакция и притупились все чувства, Хонор решила, что не спустит с Кобурна глаз, ожидая удобного момента, чтобы снова попытаться вырваться. Ей достаточно было сотой доли секунды, когда он устанет и ослабит бдительность.
Но проблема состояла в том, что Хонор тоже едва держалась на ногах. Весь день ее обуревали сильные эмоции — страх сменялся то гневом, то отчаянием. И все это требовало больших затрат энергии.
Наконец наступило время укладывать Эмили спать. Хонор переодела дочку в пижаму.
Пока девочка была в ванной, Хонор обратилась к Кобурну:
— Эмили может поспать в моей кровати.
— Она может поспать в своей кровати, — прозвучало в ответ.
— Но если дочка будет со мной, вы сможете наблюдать за нами одновременно.
Кобурн только помотал в ответ головой, но с таким видом, что сразу стало ясно: спорить с ним бесполезно. Хонор не покинет свой дом без Эмили, и Кобурн отлично понимал это. Если разделить мать и дочь, Хонор не станет пытаться убежать.
Пока Хонор читала дочке сказку, Кобурн обыскал шкаф с одеждой девочки, отодвинув вешалки и простучав заднюю стенку. Он поднял с пола детскую обувь и простучал половицы каблуками своих ковбойских сапог, проверяя, не отзовется ли одна из них пустотой.
Он прощупал каждую мягкую игрушку. Видя это, Эмили захихикала и сказала:
— Не забудь обнять Элмо.
И доверчиво протянула ему любимую игрушку.
Кобурн тут же перевернул ее и расстегнул липучку а спинке.
— Нет! — в ужасе воскликнула Хонор.
Кобурн бросил на нее полный подозрения взгляд.
— Там внутри только батарейки, — умоляюще произнесла Хонор, понимая, как сильно расстроится Эмили, если сломают ее любимца. — Пожалуйста!