Помогите же!
Он дотащил ее до машины и даже помог ей туда сесть. Когда дама очутилась за рулем, она крепко сжала его руку:
– Я вас умоляю, не причиняйте ему боли! Пусть все будет быстро!
Иван вырвал руку и быстро ушел. Через минуту его обогнала машина с белокурой женщиной за рулем. Из салона доносилась развеселая музыка, в руке у женщины дымилась сигарета. Она даже не посмотрела на Ивана, когда ее шикарная машина дала колесом по луже… Взметнулась стена ледяных брызг, окатив левый рукав его куртки и левую штанину.
– Сука! – крикнул ей вслед Иван.
Но она уже умчалась, ей все уже было нипочем.
Иван почистил куртку перчаткой, потом ощупал карманы. Сегодня улов был богатый. Шесть тысяч…
И на этот раз ему не придется ни с кем делиться.
Но и помогать ему никто не будет.
Иван вошел на стоянку, заплатил сторожу, вывел машину и поехал в Москву. Он рассчитывал принять ванну, плотно поужинать и завалиться на диван, чтобы обдумать все детали нового дела. Танька не помешает – она будет лежать рядом и читать какой-нибудь ерундовый журнал. Она постоянно читает что-нибудь такое, про моду, про прически, про макияж… Настроение у него постепенно повышалось.
Когда он подъезжал к дому, он совсем успокоился. Неудача с поисками Алии, навязчивая клиентка, грязная вода на рукаве – все это мелочи перед тем, что он вышел сухим из воды во время следствия. Как будто ангел-хранитель помог, не иначе! Ведь до него было так просто добраться – только руку протяни…
«Не Дмитрий ли Александрович помог? – подумал он. – Да нет, еще чего?! Такие участковые только в кино бывают. Ни за что бы он не стал меня выгораживать, даже за деньги Хотя и знает меня с детства, а все-таки мент есть мент».
Он открыл дверь своими ключами. Танька выглянула из кухни и хмуро спросила:
– Ты где был?
– На работе.
Она уже не верила сказке, что он охраняет банк.
Видимо, поговорила на этот счет с мамой, а мама убедила ее, что Ивана и близко к такой работе не подпустят.
– Тебе тут, между прочим, звонили, – загадочно продолжала Танька.
– Мама?
– Нет, не мама, – так же загадочно ответила она. – Какая-то девушка.
– Да ну? – удивился Иван, сбрасывая куртку. При Таньке невозможно было достать деньги и снимки – вот они, издержки семейной жизни, едрена мать.
– Девушка, которая попросила к телефону Ваню, – уже ядовито продолжала она. – Ага? Что?
– Да ничего, – ответил он. – Подумаешь, повод для расстройства. Как ее зовут?
– Она мне этого не сказала. Сказала, что позвонит позже.
– Ну, понятно. – Иван задумался. – Не знаю, кто это может быть? Я никому телефона не давал.
– А я уверена, что давал, давал!
– Да отвяжись ты. Бога ради. – И только тут он заметил, что она торжествующе размахивает каким-то черным шнуром. – Это что такое? – спросил он.
– Что? Это, миленький, шнур от телефона!
Он вырвал у нее шнур и увидел, что вилка с него сорвана. На конце сиротливо торчали две медные проволочки.
– Где вилка? – гробовым голосом спросил он.
– Нету! Выбросила в окно! – крикнула она. – Чтобы эта девка никогда тебе не дозвонилась!
– Зачем ты сломала телефон, идиотка? А если мне кто по работе позвонит?
– Из банка?
– Хотя бы из банка!
– Ты все врешь, все!
Визжала она так, что он был вынужден зажать ей рот ладонью. Она билась, стараясь вырваться, а он терпеливо смотрел на ее искаженное, покрасневшее лицо и думал, как легко любая девушка превращается в истеричку. Просто ужасно, что с ними делается, стоит только поселиться в одной квартире! Или ему просто так везет?
– Угомонись, – попросил он ее. – Ты бы хоть подумала, что самим придется его чинить.
Она больше не вырывалась, и он отпустил ее. Потом взялся прилаживать оборванные проводки к телефонной розетке. Ничего не выходило – без вилки никак не обойтись.
– Тань, я не верю, что ты выбросила вилку. Ты ее спрятала.
Она не ответила.
– Дай мне, я починю, – попросил он.
Таня молча рванула на себя дверцу кухонного шкафчика и швырнула на стол пластиковую телефонную вилку:
– На, гад! Чини! Чтобы она тебе смогла дозвониться!
Иван молча принялся за ремонт. Закончив его, он еще с минуту сидел на полу, возле подключенного телефона, и думал, как ему быть дальше. Работать, имея под боком Таньку, нельзя. Она рано или поздно обо всем догадается. О любви уже речи быть не может. Таньке надоело сидеть по целым дням одной. Он никуда с ней не ходит, ничего ей не дарит… Иван достал и; – кармана куртки три сотенные долларовые бумажки и позвал ее:
– Тань, иди сюда.
Она прибежала, как будто предчувствовала подарок. Увидев деньги, она немного поморщилась:
– Это что?
– Тебе на платье.
Таня взяла и пожала плечами:
– Ты все же какой-то дикий. Лучше бы цветов принес.
– Давай деньги обратно, куплю тебе цветы.
– Да ладно. – Она спрятала бумажки в карман джинсов. – Какой ты есть, таким ты и останешься.
Тебя уже не переделать.
– Хорошо, что ты это поняла.
– Для тебя это, наверное, хорошо, – обидчиво возразила она. – А для меня не слишком. Почему я одна должна приспосабливаться, крутиться как белка, прислуживать тебе? Почему ты, например, не хочешь меня понять?
– Да почему я всех должен понимать?
– А кого еще?
Иван замолчал. Он вовсе не собирался ей рассказывать, как ему исповедовалась в Нахабине жена удачливого коммерсанта. Сегодня еще жена. А послезавтра скорее всего будет уже вдова.
– На ужин сегодня пельмени, – нарушила Танька молчание. – «Ленинградские». Я купила сметанку, горчицу, уксус яблочный, зелень. Будет вкусно.
– Ты уже сварила?
– Варю…
– Все, я через минуту сажусь за стол!
Он побежал мыть руки. Вскоре зазвонил исправленный телефон. В ванной шумела вода, и Иван не мог слышать, о чем говорит Танька. Потом она открыла дверь и со слезами на глазах крикнула:
– Тебя! Она!
– Черт, это, наверное, ошибка. – Иван обнял Таньку за плечи и втолкнул на кухню:
– Накладывай, я сейчас разберусь. – Он взял трубку:
– Да?
И в ответ раздался знакомый голос – негромкий, нежный, очень спокойный:
– Ваня? Ты меня узнаешь?
Он ее узнал. Еще позавчера он сказал бы: «Алия, где же ты пропала?» Но сегодня у него язык не поворачивался называть ее так.
– Привет, Муха, – сказал он.
Она тихо рассмеялась:
– Какой ты умный…
– Ага, я не такой дурак, как ты считала. Ты где?
Как узнала мой телефон?
Муха все еще улыбалась – это было слышно по ее голосу:
– Понимаешь, я стала думать: как ты нашел Дану?
И поняла, что ты никак не мог ее найти, кроме как через Майгуль. Я поняла, что ты был в общаге. Значит, сдавал паспорт на вахту. А на вахте, Ваня, есть журнал, куда записывают имена и паспортные данные всех, кто посещает студентов. И твои данные тоже записали. Глупенький, а ты и не знал?
Ивану не понравилось, что его паспортные данные записали в какой-то журнал. Конечно, если бы это было ему заранее известно, он бы еще подумал, проходить ли через вахту или найти какой-то другой путь. Но теперь было уже поздно. Муха продолжала:
– Я туда съездила, поговорила с вахтером, просмотрела журнал и узнала твои данные. Ну а потом нашла адрес, где ты прописан. И твой телефон. Поговорила с твоей мамой. Она мне сразу дала этот телефон. У тебя очень вежливая мама. Потом я позвонила сюда. Тут я тоже поговорила с какой-то милой девушкой. Вот и все, Ванечка.
– Как ты старалась, чтобы меня найти, – сказал он, стараясь съязвить.
– Очень старалась, – невозмутимо подтвердила Мухаббат.
– Мне вернули машину, которую ты угнала.
– Да? Это хорошо. Ты меня должен простить, но я… – Муха запнулась. – Ваня? Ты меня слышишь?
– Да, я слушаю.
– Мы должны увидеться.
– Зачем?
– Ты мне нужен.
Он не знал, что ей сказать на это. Спустя полминуты Иван выдавил:
– Но при встрече ты мне ответишь на пару вопросов. Сама знаешь каких. Насчет Сереги. И еще вопросик есть.
– Я отвечу на все твои вопросы, – напряженно сказала она. – Ванечка, ты мне нужен. Я попала в неприятное положение. Я даже говорить с тобой боюсь. Понимаешь?
– Где ты?
Она помолчала, потом предложила:
– Если ты на машине, выезжай из дому и кати к метро «Новослободская». Как ты поедешь?
– Погоди, дай сообразить… – Иван задумался, потом ответил:
– Через центр.
– Значит, немного не доезжая до метро, тормознешь и подберешь меня. Я тебе проголосую.
– Ты будешь одна?
– Да, – ответила она, чуть запнувшись. – Да, я буду одна. Я осталась одна. И повесила трубку.
Иван бросился на кухню, присел к столу и придвинул к себе тарелку с пельменями. Таня к своей тарелке не прикасалась. Она сидела, вертя в руке баночку горчицы, прикусив нижнюю губу, не глядя на Ивана. Тот торопливо поел, обжигаясь, не успевая подуть на ложку, вскочил, напился холодной воды из чайника и заявил:
– Еду по делу, когда буду – не знаю.
– Ты меня погубил, – с надрывом произнесла она. – Зачем ты меня опять позвал?
– Тань, хватит.
– Мама мне сказала, чтобы я не возвращалась…
Что мне теперь делать? Куда идти?
– Никуда.
– Остаться здесь? – Она вышла вслед за ним в прихожую и смотрела, как он шнурует ботинки. – А что мне тут делать? Ждать тебя? Мыть полы, после того как ты по ним пройдешься в уличной обуви? Стирать тебе рубашки? Еще что?
Искать для тебя каких-то баб? Отвечать на их звонки?
– Тань, потом поговорим.
– Никогда ты со мной не поговоришь! Никогда не скажешь правды! Потому что ты все время врешь, все время!
– Пока! – Он открыл дверь, но она подбежала к нему и крикнула:
– Давай приведи ее сюда ночевать! Ляжем все втроем на диване, вот будет здорово! Ты же этого хотел? Сознайся!
– Дура!
Танька со слезами распахнула дверцы шкафа и достала оттуда комок желтого шелка:
– Вот! Вот! Ты спрятал, но я нашла! Когда меня не было, она тут ночевала! На подушке ее волосы Она брюнетка, да?! Красивая?! Я не дура, нет, я как раз не дура!
Иван узнал рубашку, которую нашел в коммуналке. Протянул руку:
– Отдай.
– На, подавись!
Рубашка полетела ему в лицо. Он успел ее перехватить в полете, скомкал, сунул в пакет и выбежал к лифту. Дверь квартиры хлопнула так, что стены содрогнулись.
Через час он подъезжал к «Новослободской». Уже метров за двести он заметно сбавил ход и вел машину вдоль бровки тротуара, вглядываясь в прохожих.
Погода была мерзкая – в оранжевом свете фонарей крутился мокрый снег, «дворники» едва справлялись с работой. В довершение всего руки у него слегка дрожали. Он и сам не знал почему. Наконец он заметил на краю тротуара фигурку в длинном черном пальто. Откуда она появилась, Иван проглядел. Наверное, Муха ждала его в подворотне или за каким-нибудь киоском. Девушка резко подняла руку. Иван подогнал машину к ней, отпер дверцу.
– Давай скорей отсюда, – пробормотала Муха, впрыгивая в салон и хлопая дверцей.
Она съежилась в углу сиденья, как и тогда, в первый раз, когда он вез ее в город из аэропорта. Подняла воротник пальто, уткнулась в него носом и смотрела вперед, на дорогу, не шевелясь, не произнося ни слова.
– Куда едем, сударыня? – спросил он через некоторое время, когда справа появился ярко освещенный Савеловский вокзал.
– Куда хочешь, Ваня.
– Юмор?
– Нет. Куда хочешь, туда и вези, – А если я никуда не хочу?
Девушка посмотрела на него. Он затормозил возле коммерческого ларька, обрамленного мерцающими гирляндами:
– Выпить хочешь?
– Армянского коньяка? – слабо улыбнулась она. – Не откажусь.
– На этот раз обломись, тут его не продадут.
Иван вышел, купил в киоске пару банок джина с тоником, шоколад, сигареты. Вернулся в машину, высыпал покупки на колени девушке:
– На, с праздником тебя.
– С каким?
– С наступающим Новым годом.
Она с треском открыла одну банку, отпила, вздохнула:
– Новый год далеко, Ванечка, а беда близко…
– Да что ты говоришь? – издевательски всплеснул руками он.
– Да, Ванечка, я попала в беду. Прошу тебя, не стой тут. Поехали дальше.
– Погоди, надо сперва сообразить, куда ехать, – сказал он, закуривая.
Она тоже закурила, искоса взглянула на него:
– Ты на меня очень сердишься?
– Это мягко сказано.
– А за что?
– За все. Муха. За вранье, за удар по почкам.
Этого мало? За машину. Вернули только сегодня, голую, в чем мать родила. Пришлось все покупать, а магнитолы до сих пор нет.
– Это не я сделала…
– Ну а мне от этого не легче! – Он разломал шоколад, сунул в рот плиточку. – А еще тебе придется ответить за Серегу.
– Ваня, ты о чем?
Она смотрела на него так ясно и невинно, что у него горло перехватило от ярости. Надо же! Искать эту дрянь, эту стерву, чтобы избить ее до полусмерти, чтобы она призналась в убийстве, а теперь видеть эти глазки?! Он включил зажигание.
– Ты придумал, куда ехать, да?
– К другу.
– Нет, лучше бы туда, где мы будем вдвоем… – попросила она.
– А если я тебя в ментовку сдам? – резко повернулся он.
– Тогда… – Муха поставила недопитую банку джина на пол. – Тогда ты им окажешь большую услугу. Я в розыске.
– Поздравляю. А я нет.
– Ваня, я тебе все расскажу. Всю правду. Тогда ты сам решишь, виновата я или нет.
– Серегу ты убила?
Она молчала, а он предпочитал на нее не смотреть. Наконец Муха слегка кивнула.
– Не слышу?! – крикнул он.
– Я.
– За что, сука?!
– Ваня, тише, мы сейчас врежемся…'Смотри на дорогу… – Она положила теплые пальцы ему на запястье, придвинулась, вкрадчиво вздохнула:
– Он хотел меня изнасиловать.
– Врешь!
– Нет! Нет, это правда!
– Как это случилось?
– Я хотела тебя найти, я хотела вернуть тебе машину, – торопливо заговорила она. – Я пришла на ту квартиру, я пришла туда утром… Он был там.
Я позвонила в дверь, а он открыл. Ни слова мне не сказал, втащил в квартиру, потом в ту комнату. Велел раздеваться. Я поняла, что тебя там нет! Я хотела уйти, я ему сказала, что верну тебе машину, просила твой адрес… Но он раздел меня насильно, потом стал ломать мне руки, завалил на постель…
Потом он меня избивал!
Иван издевательски усмехнулся:
– Он – тебя?! Он тебя избивал?! Ты не перепутала, лапушка?! Ты же у нас большая специалистка по избиению парней!
– Ванечка, прости, но тогда мне надо было одно – сбежать от вас! Поэтому я и ударила тебя! Я не со зла! А он… Он был очень жесток… Он бил меня по голове…
– Как ты меня!
– Но ты парень! Ты мужчина! А я почти потеряла сознание. Он увлекся, еще бы немного – и проломил бы мне череп… Когда я пришла в себя, он уже кончал в меня… – Муха погасила окурок в банке с джином. Сигарета зашипела. – Подонок, мразь! У него закатывались глаза… Тогда я… – Она всхлипнула:
– Ударила его… По голове…
– Чем?
– Р-рукой.
– Там не было раны. Я осмотрел его голову.
– Я же говорю – била кулаком. Он немного ослабил хватку, тогда я вырвалась, вынула из своей куртки шприц и всадила ему укол…
– Врешь! Все было не так! Ты его уколола, когда он еще был на тебе! И ты с ним не дралась! Ты дала ему добровольно, чтобы всадить укольчик, когда он забалдеет и не сможет сопротивляться! Что я – Серегу не знал?! Он никогда не бил женщин! И тебя он не бил, поняла, сука?!
Муха вытирала слезы. Плакала она неподдельно – злобно, униженно, задыхаясь от ярости.
– Ну а если так? – выкрикнула она. – Если он меня не бил, а просто пригрозил, что побьет? Если он затащил меня в постель и обещал потом отпустить? А выхода у меня не было! Я не стала ждать, пока он кончит, и уколола его еще до оргазма! Почему я должна делать аборт от какого-то гада, которого второй раз вижу?!
– Но когда ты была со мной, мы не предохранялись, если помнишь!
– Ты – другое дело. С тобой я была по своей воле. Я сама тебе предложила. Ты согласился. Все было по справедливости.