Чонин сводил Сэхуна на ипподром, потом они покатались на парковом трамвайчике и покормили карпов в пруду. Они почти не разговаривали, хотя и понятно — Сэхун набирался новых впечатлений, а Чонин любовался красками в его лице и восторженным блеском в глазах. Сэхун совершенно по-детски сидел на корточках у пруда и пытался пальцами потрогать карпов, что в воде кишмя кишели.
— Может, потанцуем? — не выдержал Чонин, когда к ужину они спустились вновь в ресторанный зал. На возвышении в углу играли на фортепиано, скрипке и саксофоне. Мелодия получалась простой, но бархатной и трогательной.
— Но это… — Сэхун начал говорить уже после того, как доверчиво вложил пальцы в ладонь Чонина.
— Будем импровизировать, — мягко улыбнулся ему Чонин и осторожно прикоснулся к пояснице, чтобы привлечь к себе и сделать первый шаг.
— Значит, ты не всегда танцуешь по правилам? — тихо спросил Сэхун, когда они оказались перед возвышением, где музыканты оживились при виде танцующей пары.
— В танцах нет правил. — Сэхун, кажется, затаил дыхание, когда Чонин внезапно отпустил его и заставил сделать длинный шаг назад, чтобы после вновь притянуть к себе и провести ладонью по спине, прикрытой лишь тонкой тканью рубашки. — В танцах есть основы. Если ты умеешь правильно стоять и двигаться… — Чонин притянул Сэхуна к себе ещё ближе, практически прижал к груди — не смог удержаться. И договорил, почти касаясь губами уха: — …то ты сможешь танцевать что угодно и как угодно. Боишься, Сэхун-и?
— Нет. — Сэхун сам тронул ладонью плечо Чонина и медленно обошёл вокруг под негромкий саксофонный напев, скользя ладонью над лопатками и касаясь другого плеча.
— А раньше выглядел напуганным, — рискнул отметить Чонин, поймав ладонь Сэхуна собственной. Скрипач лихо потревожил струны смычком, и Чонин порывисто притянул Сэхуна спиной к своей груди.
— Вовсе нет, — выдохнул Сэхун, машинально повернув голову и позволив Чонину оценить безупречный профиль. На секунду. Потому что Чонин прикрыл глаза от близости тела Сэхуна. Пожалуй, чувствовать бёдрами роскошные ягодицы Сэхуна было чересчур для его впечатлительной натуры. Пришлось оттолкнуть Сэхуна, поймать за руку на повороте и привлечь обратно, чтобы оказаться лицом к лицу.
— Да? А выглядел ты, когда мы в первый раз танцевали, так, будто я тебя вот-вот укушу.
— Но не укусил. — Сэхун вновь смотрел исключительно на его правое плечо.
— Поэтому теперь уже не боишься?
Сэхун нервно облизнул губы и промолчал, оставив вопрос без ответа.
— Почему ты согласился? — Чонин плавно повёл ладонью вдоль позвоночника Сэхуна — от поясницы вверх.
— На что? На брак? — Сэхун держал ресницы опущенными, и Чонин немного беспокоился из-за этого — не мог читать в глазах Сэхуна ответы заранее.
— Я понимаю, что у тебя выбора не было. Но ты просто согласился, хотя на моём месте мог быть кто угодно.
— Это вряд ли, — после минутного молчания и двух поворотов тихо отозвался Сэхун. — Ни один альфа не пошёл бы на это. Только ты. Потому что ты слишком добрый. И слишком джентльмен.
Убивать Чонина Сэхун мог бы и понежнее. Где это хвалёное омежье милосердие вообще? Чонин умер ещё раз при мысли, что Сэхун искренне полагал, будто он согласился бы на брак — даже фиктивный — с любым омегой, а не с одним конкретным. Впрочем, чего он хотел? Сэхун оказался в беде, ему предложили помощь, и он смотрел на это именно как на помощь. Логично, но это ни черта не утешало Чонина.
— Значит, ты согласился только поэтому?
Музыканты взяли перерыв, и им пришлось вернуться к столику. Но Сэхун так и не ответил на вопрос. Чонину оставалось только улыбаться, как и прежде, и стараться соответствовать наивной вере Сэхуна в его безграничную доброту. Впрочем, тут был свой плюс — такая доброта в скором времени гарантировала Чонину достижение просветления и переход в категорию Будды при жизни, если верить постулатам учения Шингон. Он не об этом мечтал, но нирвана и статус бога — это тоже неплохо. Да и после просветления Будде дела не будет до земных забот. До О Сэхуна — в том числе, ибо где боги, а где человеческие чувства…
— Вина? — предложил подбежавший к их столику официант.
— Нет, спасибо, мы постигаем дзэн, — машинально ответил ему Чонин, не сводя глаз с блестящих от вишнёвого сока губ Сэхуна.
— Воды? — тут же сориентировался находчивый официант, и Чонин благосклонно протянул ему пустой стакан, потому что пока ещё Буддой не стал, продолжал чувствовать и не мог наколдовать себе даже банальной воды.
========== 6.2 ==========
Комментарий к 6.2
Добрый вечер, котички :)
Несу вам большое и светлое, типа слона )))
Лёд можно брать с собой, но пока много не надо ;)
Бета
Сэхун торопливо отвернулся, едва Чонин завозился под простынёй. Чонин вообще много крутился и ёрзал, и до Сэхуна не сразу дошло, что Чонину просто неудобно. Ума сложить кусочки мозаики воедино Сэхуну хватило — Чонина раздражала одежда. Всё-таки дома Чонин спал без ничего — Сэхун помнил, но лучше бы не. Жаль, сам себе память стирать не умел, а то стёр бы видения с сухим подтянутым телом, острыми лопатками, узкими бёдрами и широкими плечами, чтобы не вспоминать и не мучиться от зуда на кончиках пальцев — полжизни за потрогать. Мрак и черти с вилами — Сэхун хотел потрогать альфу впервые в жизни! Конец света.
Пока Чонин вертелся и пытался уснуть, Сэхун уговаривал себя уснуть тоже и проснуться раньше Чонина. Если бы это у него получилось, он смог бы улечься так перед пробуждением Чонина, чтобы всё выглядело двусмысленно. И чуточку потрогать. Легонько. Пушинкой.
Все труды Сэхуна пошли насмарку, потому что проснулся он вполне естественно в той самой буферной зоне — без подушек вовсе, зато с Чонином. Точнее, почти под Чонином. Во сне тот умудрился не только наложить на него лапу и меховую ногу, но и практически улечься сверху. Только правое бедро касалось матраса, всё остальное возлежало на Сэхуне.
Левая ступня отогревала лодыжки Сэхуна, колено вклинилось между ног, горячий и твёрдый живот прижимался к Сэхуну так же плотно, как и левое бедро. Грудью Сэхун чувствовал грудь Чонина и каждый размеренный вдох и выдох вместе с паузами между ними. Как ни странно, но тяжесть Чонина при этом совершенно не мешала дышать ему самому.
Голова Чонина покоилась на простыне рядышком с головой Сэхуна, и Сэхун чувствовал лёгкие поцелуи тёплым воздухом на шее под левым ухом. Чонин спал настолько тихо, что различить его дыхание на слух было невозможно. Зато удавалось различить мерное движение мышц груди и щекотку тёплым воздухом на выдохах.
Сэхун осторожно скосил глаза влево и принялся разглядывать в рассветном мареве лицо с крупными и резкими чертами. От крутого лба, говорившего об умении за себя постоять, упорстве, молчаливости и практичности, до изящно прорисованных густых бровей, намекавших на воображение и оригинальность их обладателя.
Потом Сэхун разглядывал недлинные, но густые ресницы. Пушистые. Довольно массивная переносица подтверждала упорство и упрямство, соглашаясь со лбом, сам нос — отнюдь не тонкий и изящный — намекал на идеальную для альфы длину члена в возбуждённом состоянии, а форма — на роскошную толщину. Сэхун невольно покраснел, когда подумал об этом. Этому его научили дядины пассии из борделя еще лет пять назад. Стоило признать, что способ оказался верным, хотя с Чонином Сэхун на практике не проверял соответствие одного другому.
Искушение коснуться костяшками твёрдой даже на вид скулы Сэхун победил с трудом. Медленно перевёл взгляд на губы. Полные, мясистые, очерченные с изяществом и жёсткостью одновременно, предельно чётко — даже в уголках рта. Сейчас кожа на губах выглядела шершавой и потрескавшейся, но Сэхун всё равно цеплялся взором за каждую трещинку и любовался, пока не сосредоточился на волевом подбородке с характерной ямочкой, окончательно подбивавшей баланс в графе “упрямство”. Правда, эта же ямочка говорила о доброжелательности, весёлом нраве и хитрости чёрт знает какого уровня. В сочетании с упрямством и практичностью — ядерная смесь.
Сэхун тут же забыл обо всём этом, едва встретил слегка затянутый сонной дымкой взгляд Чонина. Ресницы приподнялись от силы на сантиметр, но солнечные лучи завораживающе подкрасили радужку золотисто-карими и почти оранжевыми бликами. От игры света в глазах захватывало дух, и Сэхун непроизвольно сглотнул, осознав, что его поймали.
— Наверное, мне нет смысла подрываться и отскакивать мячиком, если ты демонстрируешь похвальное спокойствие. — Голос Чонина прозвучал очень тихо и уютно вместе со всеми хрипловато-бархатными спросонья нотками.
Сэхун молчал, потому что не представлял, что на это вообще можно ответить. Он разглядывал Чонина долго и пристально, поэтому понятия не имел, когда Чонин проснулся и как долго терпел изучающий взгляд. Зато прямо сейчас Сэхун прекрасно ощущал опасность альфы. Не в том смысле, что Чонин мог сделать ему больно, а в том смысле, что Чонин мог забрать всё, что забрать пожелал бы. Сэхун не смог бы защититься. Или не захотел бы защищаться?..
— Я не специально, — так же тихо добавил Чонин, вновь сомкнув веки и спрятав завораживающие блики от Сэхуна. — Подушки себя не оправдали.
Если бы только подушки. Чонин явно умудрился ещё и раздеться во сне, хотя логично — он привык спать без одежды.
— Ничего страшного, — собравшись с силами, пробормотал Сэхун. — Из-за этого я в обморок не упаду.
Не соврал. Просто спать в одной постели с обнажённым альфой — это мелочь. На фоне некоторых эпизодов из жизни Сэхуна — сущая мелочь. Не будь этот альфа Ким Чонином, разумеется. Но он был. Именно Ким Чонином. И у Сэхуна сердце колотилось так же быстро, как во время их первого танца. Сэхун изо всех сил надеялся, что Чонин этого не замечает, пусть даже он всё ещё прижимался грудью к груди Сэхуна.
Ощущения отличались. Обычно Сэхун не выносил близости альф, но желания шарахнуться прочь от Чонина не возникало. И пальцы не искали сами на голых рефлексах “бабочку”. Сэхуна трясло внутри, но это больше походило на трепет и предвкушение.
Чонин медленно сдвинул ладонь, задев плечо Сэхуна, упёрся кулаком в матрас и осторожно отодвинулся, чтобы вытянуться на спине рядом и сонно вздохнуть. Простыня сбилась складками на узких бёдрах, и Сэхун поспешно отвёл взгляд — его уже достаточно ловили сегодня.
— Ты весь город мне показал? Или планируешь нечто особенное?
Тема казалась вполне безопасной, да и Сэхун хотел знать, чем будет занят их день.
— Нечто особенное, Сэхун-и. Ты когда-нибудь был в заливе Поющих Водопадов?
— Нет. — Ответ был лишним. Чонин и так знал, что Сэхун никуда не ездил. — Это что-то неповторимое?
— Именно. Туда добираться долго, конечно, но лучше сейчас, пока сезон дождей только на носу. Позднее уже не выйдет.
— Сезон дождей? — забеспокоился Сэхун, озадаченный столь странным выбором места для отдыха при грядущих погодных условиях.
— Не волнуйся. Сезон дождей обычно цепляет только половину острова. На другой половине сезон дождей в иное время. Природная аномалия и нюансы рельефа.
— Мы на чём-то поедем?
— Нет, там нет дорог, надо идти. К вечеру должны добраться, можно остаться там на ночь и часть дня, а после переночевать в рыбацкой деревушке и вернуться в отель. Маленькое приключение.
— А ты раньше там уже был?
— Один раз, с Чжэином. — Чонин потянулся и лениво прикрыл глаза. — Дорогу помню плохо, но мы спросим в деревушке на всякий случай. Так что? Рискнёшь или нет?
— Поющие Водопады… Они в самом деле поют?
— Сам увидишь. И услышишь. Если хочешь.
С Чонином Сэхун хотел всё, поэтому они спустились в ресторан к завтраку, а после вновь поднялись в номер, чтобы переодеться для похода. Чонин первым воспользовался ванной, чтобы натянуть футболку и лёгкие джинсы. Они решили, что Чонин подождёт Сэхуна у крыльца. Сэхун тем временем перерыл свои вещи, нашёл пятнистую футболку и джинсы, похожие на те, что были на Чонине, переоделся и по привычке сунул в карман “бабочку”. Пригладив волосы, он окинул придирчивым взглядом отражение в зеркале и спустился в холл.
Поставив ногу на первую ступень крыльца, Сэхун осмотрелся в поисках Чонина. Нашёл быстро — тот стоял у перил возле большой каменной вазы с цветами в компании уже знакомого омеги. Омега что-то мило щебетал, а затем потянулся рукой к волосам Чонина, в которых белел цветочный лепесток.
Это стало последней каплей.
Сэхун сам не понял, откуда в его руке взялась “бабочка”.
— Эй, шлындра, а ну убрал топырки от моего козырного! Или я тебе сейчас наделаю дырок в бампере. Будет шабаш в десятку альф сразу на твою вислую корму. Сдриснул со скоростью звука, кумекнул? Чо буркалы пялишь? Натяну на жопу и моргать заставлю! Ушкандыбал в темпе вальса!