— Сядь, — увидев, что он не шевелится, пояснила: — Сядь на пол и поставь ноги на ступеньки.
Кивнув, Тед сел на верхнюю ступеньку крутой лестницы, по которой они только что поднялись.
— Хорошо. Когда будет можно — я тебя выпущу, а пока — ни звука... что бы ни случилось.
Он снова кивнул, и дверь закрылась, оставив его одного на темных ступеньках. Впрочем, не совсем темных — на двери светились несколько маленьких отверстий. Приложившись к одному из них глазом, Тед увидел часть комнаты.
Комната была довольно большая, круглая — он понял, что находится в башне — и богато обставленная. Стены, обшитые светлой тканью с чуть заметным рисунком, мраморный камин с литой чугунной решеткой, старинная мебель: пара столиков, кушетка, высокое сооружение с откидной доской — раньше такие назывались «бюро» — и несколько кресел.
Судя по доносившимся звукам, где-то поблизости работал телевизор, но из тайника, где сидел Тед, его видно не было.
В поле зрения появилась девушка. Она уже сняла с себя спортивный костюм с капюшоном и аккуратно складывала его, оставшись в трусиках и лифчике. Тед понимал, что подглядывать, тем более в подобной ситуации, не совсем порядочно, но оправдывал себя тем, что просто пытается оценить обстановку.
Белое кружевное белье красиво смотрелось на загорелой коже, хотя в целом фигура у нее была не в его вкусе. Маленькая грудь, узкие, почти мальчишеские, бедра — скорее подросток, чем женщина.
Внезапно, словно догадавшись, что он подсматривает, девушка вскинула голову и быстро отошла в невидимую часть комнаты. Вернулась в халате и уселась в кресло, казалось, прислушиваясь и чего-то ожидая.
Когда раздался громкий стук в дверь, она даже не вздрогнула — кивнула, словно отвечая каким-то своим мыслям, и пошла открывать. Проходя мимо тайника, на миг повернулась к нему и приложила палец к губам.
Виктор не вошел — ворвался в комнату, оглядываясь по сторонам. Побагровевшее лицо, горящие мрачным огнем глаза — он явно был разъярен и не пытался этого скрыть.
— Что случилось? — спросила девушка. Голос ее был совершенно спокоен, но в интонации чувствовалось едва заметное раздражение. — Мы что — все-таки едем на бал?
— Что? — Виктор не сразу понял, о чем она его спрашивает. — А, нет, не едем. А где собаки?
— В спальне, — раздражение в тоне стало явственнее. — Платье светлое, я не хотела, чтобы на нем была шерсть. Я же не знала, что в последнюю минуту ты все отменишь из-за какой-то глупости. Надеюсь, ты уже вызвал полицию?
— Откуда ты знаешь? — вопрос был задан резко, и она отреагировала на это удивленно приподнятой бровью.
— Лере сказал, что ты поймал в кабинете вора. А что...
— Он все еще где-то в доме!
— Так ты что... — на лице девушки появилась иронически-жалостливая гримаска, — ты что — упустил его, что ли?
Тед, уже успевший понять, что из себя представляет Виктор Торрини, все же не ожидал того, что случилось в следующий момент. Он не предполагал, что Виктор внезапно ударит ее — ладонью, с размаху, по лицу. Девушка не успела отшатнуться или как-то защититься — отлетев в сторону, она упала на ковер.
Несколько секунд в комнате царила тишина. Виктор неподвижно стоял посреди комнаты, глядя вниз, на лежащую девушку. Потом, со странным звуком, похожим на стон или всхлип, он рухнул рядом с ней на колени.
— Рене! Извини, я не хотел... Прости, ну прости, пожалуйста! Я не хотел! — срывающийся голос — жалобный, чуть ли не испуганный — настолько не вязался с тем, что произошло, что Тед не мог поверить своим глазам. Осторожно приподняв девушку, Виктор перенес ее и посадил на кушетку, продолжая повторять: — Тебе больно? Дай, я помогу! Прости, пожалуйста! Это все из-за этого проклятого вора! Я не хотел! Ты же знаешь, на меня иногда находит. Господи, у тебя кровь!
Из ее левой ноздри действительно текла кровь, но лицо было совершенно спокойным, словно застывшим. Прикоснувшись к носу, она взглянула на свою руку.
— Полотенце, — это было первое слово, произнесенное ею с момента удара. — В ванной... намочи. И не выпускай собак.
— Да, конечно, я сейчас, — Виктор сорвался с места, устремившись куда-то в невидимую Теду часть комнаты. Отсутствовал он минуты две — все это время девушка сидела, наклонившись вперед и изредка вытирая ладонью кровь, продолжавшую капать из носа.
Наконец Виктор вернулся, сжимая в руках полотенце, и попытался вытереть ей лицо. Отстранившись, она забрала у него полотенце.
— Дай... я сама, — приложила полотенце к левой стороне лица, сказала сквозь него невнятно: — Повесь, пожалуйста, мое платье в шкаф, — и, опустив руки, добавила: — Сегодня мы уж точно на бал не поедем. — В последних словах чувствовалась горечь и злая ирония.
Встав, Виктор на секунду исчез из поля зрения, тут же прошел в дальний конец комнаты, держа в руках что-то светлое, и, вернувшись, остановился перед девушкой.
— Он успел что-нибудь украсть? — спросила она, по-прежнему прижимая полотенце к лицу.
— Пока не знаю, — коротко и отрывисто ответил Виктор. — Ладно, я пойду посмотрю... что там, — по тону чувствовалось, что приступ раскаяния уже прошел и он опять начинает злиться.
Когда щелкнул замок, девушка не шевельнулась — лишь медленно повернула голову в сторону Теда и вновь приложила палец к губам. Встала, вышла в невидимую дверь и через минуту появилась с собачонкой на руках — той самой левреткой, желтой и тощей.
Снова устроилась на кушетке, одной рукой прижимая к себе собачку, а другой периодически прикладывая к лицу заляпанное кровью полотенце. Кровь уже не текла, но, очевидно, от прикосновения холодной влажной ткани ей просто было не так больно. Даже издали Тед видел, что ее левый глаз заплыл, а губа слева распухла, сделав четко очерченный рот нелепо перекошенным.
Стук прозвучал примерно через четверть часа — так неожиданно, что Тед даже вздрогнул. Крикнув: «Я слышу!», девушка медленно встала и, не выпуская из рук собачку, пошла открывать.
Это снова оказался Виктор, только на сей раз без пиджака и с миской в руках. Слегка, но различимо нахмурившись при виде собачонки, он прошел к кушетке и поставил миску на низенький столик.
— Я тебе лед принес. Приложи — быстрее пройдет.
Кивнув, девушка посадила собаку на кушетку, взяла пригоршню льда и ссыпала в полотенце. Приложила этот импровизированный компресс к лицу — Виктор молча стоял на середине комнаты, сунув руки в карманы, и наблюдал за ней — и спросила:
— Ты уже вызвал полицию?
—Нет. Не стоит, — он говорил с виноватым раздражением, словно злясь, что ему приходится расписываться в собственной неудаче. — Он даже не успел открыть сейф, хотя пытался. Наверное, думал, что там деньги. Мы обыскали весь дом — его нигде нет, зато окно в моей спальне нараспашку... и в комнате твоей мамы — тоже.
— Это же второй этаж? — в ее голосе послышалось удивление.
— Воры бывают очень ловкими. Я скажу Лере, чтобы он завтра же заказал сигнализацию на окна.
— Пожалуй, стоит.
Разговор чем дальше, тем больше напоминал обычную легкую беседу двух людей — словно эта самая девушка всего полчаса назад не лежала, скорчившись на ковре, словно лицо ее не было до сих пор распухшим от удара Виктора.
— Сказать, чтобы тебе принесли ужин?
— Не сейчас, через полчаса. Я еще немного полежу со льдом.
— Хорошо, я скажу, — и, уже направляясь к двери, он обернулся и добавил: — Извини, что так получилось... и с балом тоже.
Девушка вздохнула и кивнула, заворачивая в окровавленное полотенце новую порцию льда.
На этот раз, стоило Виктору выйти, как она подошла к входной двери и заперла ее на задвижку. С минуту постояла, прислушиваясь, и направилась к Теду; еще мгновение — и дверь перед ним наконец распахнулась.
— Можешь выходить.
Попытавшись выпрямиться, он чуть не вскрикнул от резкой боли, вспыхнувшей в груди. На несколько секунд придержат дыхание и вновь попробовал встать, медленно и осторожно, придерживаясь за стену.
Дверь находилась сантиметров на тридцать выше пола — он аккуратно слез, не рискуя спрыгивать, сделал шаг вперед и, услышав тихий щелчок, обернулся. Снаружи это выглядело как зеркало — большое, старинное, в резной раме красного дерева. Дырочки, в которые он смотрел, очевидно, скрывались в этой резьбе.
— Проходи, располагайся, — девушка кивнула на миску со льдом и полотенце, — тебе это тоже, наверное, пригодится.
Подойдя, Тед захватил кубик льда, кинул в рот — очень хотелось пить — и сел в кресло, незаметно осматриваясь.
— Пока тебе придется побыть здесь, а ночью я тебя выпущу, — сказала девушка.
Сама она возилась с большим вделанным в стену телевизором. Нашла канал, где показывали какой-то исторический фильм, сделала погромче, после чего открыла большую двустворчатую дверь — ту самую, которую он не мог увидеть из своего убежища.
Оттуда сразу вылетели две собаки и, увидев Теда, подбежали к нему. Но он не слишком заинтересовал их — покрутившись вокруг и потянув носами воздух, они устремились ко входной двери. Девушка напряженно следила за ними и, стоило им вернуться, заметно успокоилась.
— Если хочешь умыться — ванна там, — кивнула она на двустворчатую дверь.
За дверью оказалась спальня: широкая кровать, огромный, явно антикварный, трельяж с парой таких же табуреток, тумбочка и — единственная современная вещь — еще один телевизор, поменьше. Рассматривать все как следует было неудобно, поэтому Тед быстро прошел к двери в дальнем углу спальни.
Умывшись, он посмотрел на себя в зеркало — как ни странно, заметных повреждений оказалось не так уж и много: щека распухла, глаз заплыл, шевелить челюстью было боль-новато — но в целом лучше, чем он мог предполагать. Хуже обстояло дело с ребрами — при каждом неловком движении грудь пронзал приступ боли.
К его возвращению в круглую комнату девушка уже успела устроиться в кресле с двумя собаками на коленях и бокалом в руке. Третья собака — фокстерьер — свернулась на кушетке. Перехватив взгляд Теда, устремленный на бокал, она кивнула на темно-красный шкафчик с инкрустацией, стоящий под телевизором.
— Там, слева. Только пей из круглого стакана.
Это оказался мини-бар — с подсветкой и зеркальной задней стенкой. Правда, спиртного, кроме пары бутылок белого вина, там не наблюдалось, только соки, несколько бутылочек содовой, еще какая-то газировка — и целый ряд бокалов и стаканов. Тед выбрал из них наиболее отвечающий определению «круглый»: толстую хрустальную сферу, издалека продемонстрировал девушке — кивком она подтвердила, что выбор правильный. Наливая себе содовую, услышал со спины:
— Так значит, ты вор?
На мгновение он замер, не зная, что отвечать, потом, не оборачиваясь, пожал плечами — пусть понимает, как хочет. Вернулся в кресло напротив нее и осторожно устроился, стараясь подобрать такое положение, чтобы боль в груди снизилась до приемлемого уровня. Похоже, девушка заметила выступившую у него на лбу испарину — достав из кармана халата пузырек с таблетками, протянула через столик.
— Прими, это поможет.
Тед нерешительно взял пузырек, вопросительно поднял глаза.
— Это обезболивающее. Ты действительно влез в окно второго этажа?
— Да.
— Значит, с первого этажа сможешь слезть?
— Постараюсь, — усмехнулся он, подумав, что это будет весьма болезненным мероприятием в его нынешнем состоянии.
Молча, маленькими глоточками отхлебывая вино, девушка пристально наблюдала за тем, как он проглотил таблетку, запил содовой и вернул ей пузырек. Теду было не слишкомуютно под взглядом этих темных глаз — тем более что не находилось ответа ни на один из возникших у него вопросов.
Кто она? Почему спасла его? И странное поведение Виктора — что связывает ее с ним? Спросить? Или промолчать — какое ему дело до чужой жизни?!
Неожиданно раздался странный звук, похожий на чириканье. Тед вздрогнул, не сразу поняв, что это всего лишь телефон, стоящий на полу у кушетки.
— Да? — отозвалась девушка, втащив аппарат себе на колени. — Да, Жанин, уже можно, спасибо. И попросите, пожалуйста, Робера подняться ко мне — я хочу, чтобы он погулял с собаками... Нет-нет, все нормально... Да, — повесив трубку, она встала и обернулась к Теду: — Придется еще немного посидеть там, — кивнула на зеркало.
Казалось, она чуть ли не извиняется перед ним за причиняемое неудобство.
Тед встал и подошел к потайной двери. Как она открывается, он так и не понял. Девушка скользнула рукой по резьбе — одно короткое движение, и перед ним распахнулся темный проем.
На этот раз ждать пришлось недолго — через пару минут в дверь постучали, и он привычно прильнул глазом к отверстию, наблюдая.
Это оказалась худая женщина средних лет с подносом. Пройдя в комнату и поставив поднос на столик, она осмотрелась, взяла миску с водой, оставшейся ото льда, и окровавленное полотенце, но не ушла, а остановилась с явным намерением поговорить. Собственно, разговор начался с момента, когда она появилась в дверях, и сводился к монологу.
Основной темой был «ужасный преступник», а также неудачное падение «бедненькой мадемуазель Рене», которая «опять поскользнулась!», и то, как «наш месье Виктор» сегодня переживал по этому поводу — «аж побледнел — ну, это понятно...»
В этом месте девушка прервала монолог, спросив, сказали ли Роберу про собак. Появившийся в дверях немолодой коротышка сделал ответ ненужным. С одного взгляда оценив ситуацию, он сообщил Жанин, что слышал, как на кухне звонил телефон — возможно, месье Виктор хочет кофе? — женщину как ветром сдуло.
Пройдя в комнату, Робер взял откуда-то поводки и начал нацеплять их на собак. В сторону девушки, молча стоявшей у камина, он не смотрел. Она заговорила сама:
— Про телефон — соврал?
— Само собой. Я же видел, что вы уже готовы ей эту миску на голову надеть, — буркнул он. Нацепил последний поводок, помедлил и спросил: — Опять?
— Да, — она вздохнула.
— Да что же это такое... — подойдя к ней ближе, он бросил пристальный взгляд на ее распухший глаз.
Она снова вздохнула и похлопала его по плечу.
— Ладно... погуляй минут сорок и... ничего, как-нибудь...
На этот раз девушка выпустила Теда почти сразу. Обезболивающее подействовало, и вылезал он с меньшими усилиями, чем в первый раз.
Хотя она приглашающе кивнула на стол с подносом, Тед остановился у камина, глядя на нее.
— И часто он так? — этот вопрос вырвался у него сам.
Девушка вскинула голову, слегка приподняв бровь и всем видом показывая, что он допустил вопиющую бестактность. Кажется, она даже собиралась сделать вид, что не услышала вопроса — села в кресло, снова указала на поднос:
— Угощайся! — но потом вдруг устало махнула рукой и ответила: — Нет, не очень. За последние полгода — четвертый раз.
— И ты продолжаешь с ним жить?
— Может, хватит? Еще ты тут будешь... — в ее дрожащем голосе Теду послышалась злость и боль. На секунду ему показалось, что сейчас она расплачется — но вместо этого девушка плотно сжала губы, глубоко вдохнула и сказала прежним вежливым тоном: — Поужинай, пока совсем не остыло.
Тед до сих пор не решил для себя, как к ней обращаться — на «ты» или на «вы», но поскольку она упорно говорила ему «ты», то и он решил действовать так же.
— А ты?
— Не хочется.
— Извини... — сказал он и, когда она удивленно вскинула на него глаза, пояснил: — Это все из-за меня вышло, а теперь я к тебе еще с вопросами лезу. Давай-ка вместе поедим. Давай я тебе вина налью?
Неожиданно девушка улыбнулась — правда, не слишком весело, но все-таки улыбнулась. В тот же миг и до него дошел комизм ситуации: находясь у нее дома, он — вор, только что пойманный на месте преступления — великодушно предлагает угостить хозяйку ее же собственным вином!
Ела она неохотно и медленно, хотя еда была вкусная. Салат, несколько ломтиков паштета, жареная картошка с сырным соусом, пара булочек, кусок дыни, нарезанный тонкими ломтиками, тарелочка с сыром, вазочка с шоколадным печеньем — и толстый керамический кофейник, полный горячего кофе.