И тут что-то зазвенело.
Пол даже покачнулся, настолько сильно его встряхнуло. Он догадался, что это звук будильника, но не остался, чтобы увидеть или услышать подтверждение этому. К тому времени, когда будильник выключили, он уже легко и бесшумно несся к своему убежищу, к оранжерее.
Несколько минут спустя, услышав тихие, звучавшие все ближе и ближе шаги своей благодетельницы, за которой он так бессовестно подглядывал, Пол попытался притвориться, что спит сном праведника.
Когда Клодия вошла в залитую солнцем оранжерею, Пол, казалось, спал. Он так же лежал, свернувшись калачиком, как и накануне вечером, когда она вернулась с чаем. Ноги босые, волосы растрепаны, лицо ангельское.
«Притворяется», – подумала Клодия и, подойдя к старому шезлонгу, улыбнулась про себя. Она не знала, как догадалась, лицо прекрасного незнакомца было совершенно безмятежным. Но какое-то шестое чувство, которое не давало ей покоя и в отношении его амнезии – или ее отсутствия, – подсказывало, что Пол скрывает от нее что-то еще.
Как ни странно, но мысль о его двуличии приятно щекотала нервы. Словно игра с балансированием на грани, которую вели они с Беатрис, вдохновила ее на дальнейшие приключения. Клодия обнаружила, что опасность ее возбуждает.
– Я знаю, что ты не спишь, – сказала она, стоя над ним и чувствуя в душе необычайную легкость.
Глаза Пола распахнулись. Он вытянул длинные ноги и сел, непроизвольно освобождая рядом место для Клодии. Он ничего не сказал, не стал оправдываться, просто настороженно посмотрел, словно ждал наказания.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросила она, про себя улыбнувшись легкому недоумению на его лице, когда вопрос оказался не таким, какого он ожидал.
– Нормально вроде бы. Только… – он воззрился на свои босые ноги и пошевелил пальцами, словно проверяя двигательные навыки, – немножко побаиваюсь этого обследования. Но, наверное, лучше знать правду. Быть может, я сижу тут с часовой бомбой в голове. Сейчас все прекрасно, а в следующую минуту – бум, и у меня не голова, а кочан капусты.
Он казался искренне встревоженным. В лице читался страх, поза была напряженная. Отринув свежие еще подозрения, Клодия положила ладонь ему на руку и успокаивающе сжала.
– Ну, Беатрис, судя по всему, так не думает. Уверена, что обследование – это всего лишь предосторожность. – Она почувствовала, как по его телу пробежала легкая дрожь, но не поняла, то ли ему все еще страшно, то ли это ее прикосновение так на него подействовало. На нее прикосновение к напрягшейся плоти подействовало совершенно определенно. – Я тоже боялась, когда потеряла память, но все закончилось хорошо. Может, я и не Эйнштейн, – она подбадривающее улыбнулась, – но и не овощ, это уж точно!
– Хотя, бьюсь об заклад, ты вкусная – пальчики оближешь, – сказал он, слегка поворачиваясь к ней и лукаво поглядывая сквозь густые черные ресницы. И накрыл ее ладонь своей.
Сердце заколотилось как безумное. В мгновение ока испуганный юноша превратился в рокового соблазнителя. Она снова была в опасности, и ей это нравилось. Силясь сохранить невозмутимость, Клодия спокойно встретила его взгляд.
– Вспомнил что-нибудь еще? – спросила она ровным, насколько это ей удалось, голосом. – Какие-нибудь проблески? Хотя бы малейшее представление о том, кто ты? Чем занимаешься? Сколько тебе лет?
Он послал ей сногсшибательную улыбку, в которой явственно читалось «туше».
– Увы, нет, – ответил он, не убирая свою ладонь, по-хозяйски лежавшую на ее руке, словно не был готов окончательно сдать позиции, – хотя и пытался вспомнить. Честно.
– Я тебе верю. – Она высвободила руку, боясь, что дрожь в теле выдаст ее с головой. – Тебе должно быть труднее, чем мне тогда… я ведь была еще ребенком. Мне и вспоминать было почти нечего. К тому же дети смотрят на все проще. Они не считают, что их определяет то, чем они занимаются в жизни. Их не волнует необходимость иметь «цель», «направление» и все такое прочее.
– И какая же у тебя цель в жизни? – с вызовом, вздернув подбородок, спросил Пол.
«Вот паршивец, – подумала Клодия, поневоле улыбнувшись. – Острый как бритва. Что бы ни повредило мозг, оно явно не затронуло его ясного представления о человеческой натуре».
– Не уверена, есть ли у меня цель, – честно ответила она, отметив, к своему удивлению, что это ее ничуть не тревожит. Несколько дней назад она тяготилась пустотой в своей жизни. – Но скоро непременно появится. Я это чувствую.
Рядом с красивым молодым человеком в освещенной солнцем оранжерее, в окружении зелени и тщательно подобранных голубых, белых и желтых цветов, Клодия вдруг почувствовала себя на распутье.
С одной стороны, она знала, что они могут провести остаток дня за задушевной беседой, что она может поделиться с ним своими самыми худшими страхами и самыми робкими надеждами, и он поймет и поможет ей точно так же, как она поймет и поможет ему.
Другой путь вел к совершенно иной форме терапии, которая, она чувствовала, была бы такой же эффективной и, быть может, не такой преждевременной, как «лечение разговором». Клодия взглянула на длинные, тонкие, с квадратными кончиками пальцы Пола, его скульптурный рот и крепкие мышцы под бледной кожей груди, видневшейся между разошедшимися полами рубашки. Посмотрев вниз, заметила, что выпуклость под кремовыми летними брюками значительно увеличилась.
Что ж, стало быть, выбора не осталось. Потянувшись, она сунула руку в волнистую русую гриву на затылке и притянула к себе.
Пол тут же подался к ней ртом, хотя Клодия знала, что он одним только поцелуем мог бы подчинить ее себе без малейших усилий. Воспользовавшись преимуществом, она просунула язык между зубов и исследовала новую территорию настолько тщательно, насколько хватило терпения. Сам Пол не предпринял никаких действий, его руки висели неподвижно, но из глубины горла исторгся тихий покорный стон.
«Да!» – подумала Клодия, целуя крепче, так крепко, что ей самой было почти больно, – и толкнула Пола на потрепанные, старые диванные подушки. Еще никогда в жизни не испытывала она такого ощущения власти, даже когда они с Джеральдом играли в свои веселые постельные игры и она была «госпожой». Пусть только на краткий миг, но это была настоящая власть. Может, у Пола в запасе много всяких фокусов и он совсем не тот несчастный потерявший память мальчик, каким кажется, но здесь, сейчас, она знала, нутром чувствовала: он сделает абсолютно все, что она прикажет. Герой или злодей, он принадлежит ей.
Оторвавшись, хватая ртом воздух, она приблизила губы к его уху и пробормотала, позволив говорить бушевавшему в ней огню:
– Я дам тебе цель, Пол. Направление, в котором будешь двигаться, когда твоя жизнь вернется к тебе.
Она поцеловала его в шею, почувствовала губами бьющуюся жилку и подавила желание укусить его, будто новообращенный вампир. Отстранившись, взяла его голову в ладони, снова подалась вперед, пристально вглядываясь в лицо, и чуть не рассмеялась, когда его голубые глаза попытались взять ее в фокус.
Нет нужды объяснять, что это за цель, или спрашивать, хочет ли он ей следовать. Огромные черные зрачки и частое, прерывистое дыхание – достаточный ответ. Она еще раз поцеловала его, и он обвил ее руками.
– Прикоснись ко мне, Пол, – велела она, когда они оторвались друг от друга, тяжело и часто дыша после долгого и сложного сплетения губ и языков. – Сделай для меня доброе дело, пока я не передумала.
– С радостью, – ответил Пол с низким мужским смешком, от которого внутри у нее все восхитительно затрепетало. – О, с огромной радостью, – прорычал он и, потянув ее розовую майку, выдернул ее из-под пояса брюк. Длинные, тонкие пальцы образовали идеальные колыбели для ее болезненно чувствительных грудей.
– Да! – вскричала она, на этот раз отчетливо выразив свое торжество.
Пол стиснул ее именно с той силой, которой жаждало тело. Он перекатывал соски подушечками пальцев, и в какой-то миг – между грозившими ускорить кульминацию волнами наслаждения – Клодии пришла в голову мысль, что ее любовник может быть скульптором, настолько искусны его руки. Или даже пекарем, подумала она, смеясь от восторга, пока он с энтузиазмом мял ее и тискал. Выгнув спину, она подставила ему грудь, и он опустил голову и обжег поцелуем плечо. Смех обратился в тихие стоны, выражения страсти, встревожившей ее, когда он раздвинул вырез майки и с еще большим пылом прижался ртом к обнаженной коже.
Пола явно не беспокоило сравнение с Носферату. Снова и снова он покусывал ее шею, и эти легкие укусы острых белых зубов отзывались во всем теле восхитительным трепетом.
Клодия никогда еще не подвергалась такому раскованному и бурному сексуальному напору. Обезумев от желания, она царапала ногтями твердую, напрягшуюся спину и рвала рубашку. «Рубашку Джеральда», – отстраненно подумала она, и когда тонкая ткань затрещала, ей представилось, как муж аплодирует ее несдержанности и горячей импульсивности.
Тянущая боль сделалась невыносимой, предсказывая близость оргазма.
– Прикоснись ко мне, я сказала! – скомандовала Клодия, отдернув правую руку Пола от своей груди и настойчиво потянув ее вниз. – Я хочу чувствовать ее там! – Она сунула его пальцы себе между ног. – Давай же, действуй! Не тяни резину!
Твердо сжав ее бутон, Пол немного отстранился и пронзил ее твердым, почти гневным взглядом. Лицо его исказилось, губы покраснели от поцелуев и укусов; он засмеялся и начал разминать ей грудь и пах, при этом с неподдельной сатанинской радостью глядя прямо ей в глаза.
«О боже, что я наделала?» – подумала она беспомощно и исступленно, когда тело вспыхнуло, охваченное неистовым пламенем. Ее захлестнул оргазм, ею завладел ужас; она тонула в море сверкающего, искрящегося голубого огня. И внутри все содрогалось от наслаждения.
– Черт бы тебя побрал! Кто ты такой? – вскричала она, все еще в агонии страсти.
– Ни черта я не знаю, – прорычал Пол, отпуская ее и тут же прижимая к себе крепко-крепко. – Ни черта не знаю, – повторил он, почти всхлипнув.
И Клодия поверила ему – в эту минуту. Поверить так легко, когда ты таешь в мужских объятиях и в тебе еще дрожит эхо промчавшейся бури.
На какое-то время они затихли, не шевелясь, хотя воздух вокруг них вибрировал в потрясенной, ошеломленной тишине. Пол глубоко дышал, но Клодия ощущала его сохранившееся напряжение, едва сдерживаемый водоворот эмоций. Сама она словно оцепенела в изумлении. Собственные поступки и реакции поражали ее. Она испытывала потрясение, но в то же время удовлетворение.
Пол погладил ее по спине, и Клодия посмотрела поверх его плеча, на парк за стеклом. По лужайке скакала какая-то птичка, рядом порхала бабочка. В полуденном солнце знакомая сцена казалась прелестной, как никогда.
Расцепив объятия, они печально оглядели друг друга.
– Прости…
– Прости… – одновременно начали оба и рассмеялись. Ободряюще потрепав по бедру, Клодия уступила очередь Полу.
– Прости, – повторил он, пожал плечами и вздохнул. – Я был груб. Меня занесло… я вел себя как свинья.
– Ты вел себя как свинья? – Клодия взглянула на него, такого милого и соблазнительного, и почувствовала, как жажда, которую он только что так полно утолил, снова подает голос. Если чье поведение и было свинским, так это ее. Прошло всего несколько минут, как она испытала оргазм, а ей уже не терпится повторить. – Думаю, это я вела себя по-свински. Просто возмутительно. Никогда раньше не говорила ничего подобного. Ты, должно быть, считаешь меня мегерой.
– Ты чудесная, – отозвался Пол, глядя на нее спокойным, открытым взглядом, прозрачным, как голубое стекло.
Клодию не впервые называли чудесной, но только с Джеральдом она чувствовала, что это по-настоящему искренне.
До сих пор.
В ясном взгляде Пола она не видела ни обмана, ни намека на лесть или преувеличение. По какой-то причине он и в самом деле считает ее чудесной. И ей было так хорошо и душой и телом, что она склонна была с ним согласиться. Поэтому просто сказала:
– Спасибо.
– Не за что, – ответил Пол, бросил взгляд вниз и усмехнулся. Сильнейшая эрекция натянула кремовую ткань брюк.
– Еще как есть, – возразила она, улыбаясь в ответ.
Он удовлетворил ее нужды, но сам не получил свою долю удовольствия. Ей доставит немалое удовольствие исправить это упущение. Она с улыбкой накрыла ладонью подрагивавший холмик.
Под тонкой тканью он был твердым, бесподобным, живым, и, когда она нежно ощупала его, глаза Пола закрылись, словно даже это легкое нажатие было лишним. Клодия вновь поймала себя на том, что воспринимает его как ангела. Бледное лицо светилось, как икона, мягкие курчавые волосы вызывали в воображении дюжины религиозных образов. Даже голая грудь выглядела двусмысленно. Ее уже пугали собственные чувства.
– Ох! – выдохнул он, слегка поерзав, и на секунду Клодия испугалась, что перестаралась и все закончилось. Но плоть его оставалась твердой, а улыбка не дрогнула.
– Пожалуйста… я хочу тебя, – прошептал он и открыл глаза, пытаясь сесть и дотянуться до нее.
– Шшш!
Высвободив пенис, Клодия оттолкнула его руки, затем взяла за плечи и наклонила к себе. Неуклюже расстегнула манжеты порванной рубашки, стащила ее вниз, будто раздевала маленького мальчика, и бросила на пол.
Глаза Пола расширились, когда руки Клодии устремились к поясу брюк, но, подчиняясь молчаливому приказу, он не пытался помогать ей. Просто приподнялся, когда она сказала «Ну!» и стащила к коленям брюки и трусы.
«Ах, какая же прелесть», – подумала Клодия, оглядывая вместе с Полом его член. Освобожденный от пут одежды, он с готовностью подскочил и теперь слегка покачивался над темной порослью паха, словно склоняясь под тяжестью покрасневшей головки. Клодия облизала губы, неосознанно приготовившись испробовать его на вкус, но зов ненасытной вагины был слишком властным. Завозившись теперь уже со своими пуговицами, она сорвала с себя брюки и стащила трусики.
За секунду до того, как принять его в себя, она уловила запах собственных соков, увидела на белье пятна и стала медленно опускаться на томящийся в ожидании недвижный пик. Дыхание ее участилось, из груди вырвался глухой продолжительный стон.
– О боже!
– О боже, – выдохнул он одновременно с ней, и Клодия засмеялась от счастья.
Пол тоже засмеялся и от этого непроизвольного движения продвинулся еще глубже. Казалось, он заполнил ее всю, буквально насадил на себя. Сжимая и разжимая внутренние мышцы, она наблюдала за его рвущими обивку пальцами.
– О боже! – снова вскричал он, выгибаясь кверху. – Ты бесподобна! Прекрасна… я…
Он не договорил, стиснул зубы и устремился ей навстречу.
«Нет, нет, глупый ты мальчик… я гарпия… ненасытная гарпия», – подумала Клодия на мгновение до того, как утратила способность думать. Пользуясь моментом, понимая, что силы партнера небеспредельны, она запрыгала вверх-вниз, присоединяясь к нему в безумной кульминации. Поза была трудная и напряженная, ноги едва выдерживали нагрузку, но, попав в мир давления и жара, Клодия почти не замечала неудобств. Вокруг и в ней самой был лишь горячий свет, обжигавший изнутри восторгом, а под ней всецело в ее власти бился и корчился плененный ангел.
Прошло какое-то время, прежде чем Клодия смогла разогнуть занемевшие ноги и подняться. Колени ныли, потянутая мышца напомнила о себе резкой болью, но в остальном она чувствовала себя прекрасно, словно получила заряд жизненной энергии.
– Бог ты мой, на кого же я похожа! – пробормотала Клодия, поймав свое отражение в стекле. Волосы всклокочены, лицо светится, голая ниже пояса, еще недавно свежая майка помята и в пятнах. Поглядев вниз, она увидела тонкую пленку испарины на бедрах и предательский блеск иной влаги на лобке.
«Ну и пугало», – подумала Клодия, но почему-то непристойный растрепанный вид лишь добавил ей бодрости. Она чувствовала себя энергичной, молодой и дерзкой. Беатрис Куин гордилась бы ею!
«Не просто гордилась, – пропищал дерзкий внутренний голос. – Она возжелала бы тебя, Клодия. Увидев тебя такой, как сейчас, добрый доктор упала бы перед тобой на колени и поцеловала в то самое место, которое только что таранил Пол!»
Какое возмутительное предположение! Однако же отражение в стекле улыбалось. Клодия прижала ладонь к губам, слегка побаливавшим после жадных поцелуев Пола, и представила, как ее целуют куда более нежные губы Беатрис. И снова улыбнулась.
Ее внимание привлек какой-то звук, нечто среднее между стоном и вздохом пресыщения. Обмякший Пол лежал в той же позе, в какой она его оставила, словно водяной, обслуживший грозную принцессу-воительницу и брошенный за ненадобностью на берегу. Из-под спины смятым комом выглядывала рубашка, съехавшие брюки болтались на лодыжках; вид у него был столь же неприличный, сколь и блаженный.