Светлана Жданова
— Не ходи туда, там тебя ждут неприятности.
— Ну как же туда не ходить? Они же ждут!
No Котенок по имени Гав
Он стоял на одной из ледяных галерей и наблюдал за тем, как во тьме и зареве северной ночи исчезает силуэт дракона. Пред его широкими крыльями, казалось, трепетали даже радужные огни, в нервной дрожи расходясь в стороны яркими искрами. И в то же время кутали, кутали в свои нереальные краски и легкое марево несбыточного. Растворился…
Дракон, стоящий на галерее изо льда, оторвал свой взгляд от того, кто так и не смог спасти его, обращая золото глаз к холодным северным звездам. Они смотрели на него с тем же безразличием, что когда-то и серебристые глаза улетевшего. Им тоже было всё равно, они так же не знали жалости и сочувствия, спеша приговорить лишь к своему холоду.
Сильная судорога рвущейся песни сжала горло, но он смог лишь глухо простонать.
Не тебе петь о боли, дракон. Ты сам виноват. И навечно приговорен.
Он сидел за столом и, довольно щуря глаза, смотрел на племянников. Они вернут Иаллин, в этом нет никаких сомнений. Потом женят рыжего, что Стасу всегда представлялось самым трудным. Стаська со своим рогатым мужем сможет завести еще одного маленького, шустрого, желтоглазого детеныша. Тем более скоро у него появятся внучатые племянники, такие же вредные и кусачие, как и их родители. Такая большая драконья семья. И он даже рад, что Алекс — частично человек, родственные связи для нее будут дороже, чем для драконов, как было когда-то и с Бали, ведь не прогнал асур брата своей жены, да и у самого трое таких же оказалось. Станиславу нравилось греть свои драконьи бока у домашних очагов этих близких и таких родных существ.
Затем его взгляд переместился на Учителя и его молодого ученика. Серебряный, зеленоглазый эльф и точно такой же зеленоглазый, но темноволосый оборотень, тихо переговаривались о чем-то своем, только им понятном. Наверняка Олеандр опять натаскивает мага политического масштаба, ведь оборотни те еще затворники, а харизматичный да бойкий сородич может открыть им шикарные перспективы. Рядом с ними сидя дремал молоденький асур с растрепанной оранжевой шевелюрой. Хороший мальчишка, хоть и частенько поддается чужому влиянию. Но, тем не менее, оставаясь тем самым рациональным зерном, которого иногда так не хватает драконам и мелкому асуру.
По другую сторону стола сидели телохранители Диар, а теперь вот и Александрит. Еще одни Ту в их компании. Братья имели довольно заметные различия внешне, пусть и не критичные. Не слишком высокие для Алауэн, расы отличающейся особой драконьей статью и идеальностью пропорций, но всего лишь на пядь ниже самого Станислава. Длинные волосы Миррана казались почти черными, а вот в мягких волнах его брата оказалось слишком много седины, что делало Ниррана старше, но в то же время придавало импозантности. Оба не лишены особого драконьего шарма, но кажутся слишком отстраненными и какими-то неживыми. То есть издали полюбоваться звериной хищностью и отблесками силы вполне можно, а вот подходить близко к таким субъектам совсем не хотелось.
Стас попытался вспомнить всё, что знал о них, благо в замкнутом обществе Алауэн рано или поздно узнаешь тайны каждого, и картина, предстающая перед внутренним взором Станислава, начинала его пугать. Он бросил короткий взгляд на Алекс, щекой прижимающейся к плечу его племянника, затем перевел взгляд на Миррана, беззаветно преданного той другой, первой Хранительнице.
Ему уже нечего терять, нет, ради чего бороться и блюсти свою честь. Остался лишь приказ Диар. И в данном случае, Стас это чувствовал, ничего хорошего этот приказ его семье не несет. Там куда он смотрел, была только темная пропасть, затягивающая всех вокруг, начиная со своего брата и смеющейся Алекс.
Мирран почуял чужой пристальный взгляд, но когда поднял глаза, смог заметить только едва блеснувшее из-под черных ресниц золото.
«Угрожает», — пояснил он на вопрос брата. Нет, тот не задавал его даже мысленно, им это и не нужно.
«В своем праве. Полукровки официально еще не женаты, это развязывает их родичам руки.»
«Он не отец им.»
«А я не отец Марискин[1], но убью за ее детей и их детей. Правила созданы, чтобы драконы их нарушали».
Они решили отойти от постоялого двора подальше и только там перекинуться. Все же люди довольно пугливы, особенно когда дало касается драконов. Почему-то даже эльфов, чужих в их мире, принимают легче, чем, можно сказать родных, оборотней. Странности психологии.
— Особенности пропаганды, — заявляет тот самый эльф. — У нас нет славы своевольных, взбалмошных существ, которым даже короли не власть. Люди просто не видят от вас защиты, вот и пытаются найти ее сами. А вы еще и возмущаетесь!
— И не говорите, — поддержала Олеандра Александрит, прижимающаяся бедром к Сери. — Творят, чего хотят! И кого хотят…
— Из твоих уст это так пошло звучит! — ухмыльнулся красноволосый.
— Вот из твоих это точно пошло. Вечно ты всё ставишь с ног…
— Алекс, молчи! — толкнул ее с другого бока второй кровник. — А то я уже даже боюсь, во что он обернет эти слова.
— Он скажет, — обернулся к ним Стас, шедший впереди, — что нет ничего плохого, чтобы поднимать и ставить! Ну или…
Продолжать он не стал, только ухмыльнулся и окинул компанию взглядом из-под ресниц. Но даже когда Станислав отвернулся, изгиб спины, легкая пружинящая походка и какая-то особая энергетика шлейфом остававшаяся за ним и заставляющая подниматься… волоски на руках особо впечатлительных, говорила куда выразительней всех слов.
— По-моему, в вашем плохом воспитании отметились все! — вздохнула Алекс, закатывая глаза.
— Плохое — это составляющая драконов. И учи, не учи, судьбу не обманешь.
Станислав, услышавший эти тихие слова, чуть заметно передернул плечами. Вмиг все очарование раннего утра, этой накатанной дороги меж стройными рядами вековых деревьев и пушистых кустов, какого-то совершенно родного уюта и задора, всё это вмиг пропало. И захотелось схватить дракона за плечи и встряхнуть. Хотелось развернуться и закричать, что он неправ, что… судьба у всех разная. Но Стас лишь запрокинул голову, подставляя лицо еще холодным с ночи теням и робкому свету. Не боясь споткнуться или сойти с дороги. Просто чувствовать мир, закрыв глаза и открыв сердце.
Подходящая поляна нашлась довольно скоро. Первым обернулись младшие Ту, приняв на свои спины Александрит и Гзара. В след за ними свечкой ушел Мирран, тут же облетевший окрестности в поисках опасностей для их неопытной Хранительницы.
— Нир, только прошу — осторожней с мальчишкой, — просил Олеандр за своего ученика, разве что хвостом не метущего в предвкушении полета.
— Не учи дракона с наездником летать! — отмахнулся телохранитель, перекидываясь в тело небольшого коричнево-зеленого дракона.
Медленно подойдя к ним, Стас встал в свою любимую позу, заложив большие пальцы рук за ремень походных брюк. Лениво посмотрел, как слишком активный оборотень залезает на спину дракона, а его учитель в это время о чем-то беседует с Нирраном. Ментально, разумеется. Но такое иногда заметно.
— Рани, — позвал он, когда дракон уже собирался взлетать. К Стасу тут же развернулась голова Нира, усажанная таким количеством шипов, будто тот породнился с самой красивой розой. От нелепости сравнения всегда сумрачного, словно самый темный бор перед грозой века и милого романтического цветочка, губы Стаса сами собой растянулись в довольно примечательную улыбку. Слишком мягкую, даже влекущую, такую неподходящую к его словам. — Пусть они хоть полмира разносят, но если вы тронете племянников — я остальные с Драконьей пустошью сравняю.
Нирран никак не отреагировал ни на угрозы, ни на обобщенное обращение «Рани», просто продолжал так же спокойно рассматривать мужчину стоящего рядом. И в человеческом и в драконьем облике он был чуть выше этих близнецов Ту, но обладал куда более тонким и пожалуй даже изящным телосложением, не отменяющим особой внутренней силы и способностей. Сам поднебесный народ не очень-то любил сравнений между собой и никогда не соизмерял силы по каким-то критериям, так что синекрылый вполне мог бы справиться с обоими Рани, если бы сильно захотел. Но в данный момент сам Нирран не собирался рассматривать подобную возможность, как и задумываться — почему Стас говорит это именно ему, а не Миру. Его больше интересовало другое.
— Стас, что ты чувствуешь? — озвучил его мысли Олеандр.
Тот лишь помотал головой и посмотрел себе под ноги.
Цитадель в эти дни стала самой собой, но тысячелетней давности. Боевым фортом в преддверии новой беды. Драконы, все еще не восстановившиеся после ментального удара, казались как никогда потерянными и совершенно не понимали, что же творится с привычным миром. Похищение молодой беременной драконицы само по себе было чем-то сверх их понимания, как и появление новой Хранительницы. Но когда забрали и ее, вместе с двумя взрослыми, сильными драконами линии Ту, в пору ждать третьего пришествия богов. Все, к чему привыкла большая часть клана, рожденная уже после воин и самого появление Алауэн как самостоятельной силы, враз летела под откос, рассыпалась истлевшей травой, чей пепел едва горчил в воздухе и навевал мысли об осени. Осени драконов.
Едва стоящий Станислав покачиваясь вошел в комнату и требовательным взглядом оглядел присутствующих. Большинство из тех, кто находился в большой комнате, отвели глаза. И это было больше, чем слова. Нет, их не нашли.
— Тебе бы отлеживаться надо, — нежно посмотрела на него сестра.
— Большинство в Цитадели сейчас полусвежих зомби напоминают, а я с нежитью не сплю. Так чего мне в постели делать?
— И самый главный тут зомбь — это ты! И всё туда же.
— Я чужие лавры не отбираю, — кивнул он в сторону стоящего у окна Ниррана. — И почему туда же? Я за разнообразие. Но последнее время всё меня и меня.
Стаська улыбнулась и это стало главной наградой за его клоунаду.
«Прости…»
Женщина улыбнулась еще сильней. Кому как не ей знать, сколько готов был отдать брат за ее благополучие. Ее глупый, самонадеянный, отчаянный и открытый Стас, ее вторая, наверное, лучшая половинка сердца. Сколько раз именно он вытаскивал вспыльчивую, порывистую сестренку из дурных историй, сколько раз подставлял за нее свои крылья, сколько крови, своей и чужой пролил. Верный этой самой первой любви. Верный до последнего вздоха, до исступления, до крайней точки взлета. Как когда-то не смог быть той, что выбрал не по праву рождения, а по зову сердца. Стася едва помнит ту девушку, сумевшую обрести любовь ее брата, но не его самого. Ему едва исполнилась сотня, для дракона — почти юношеский возраст. Оборотень-тигрица была страстной, темноглазой, знойной, как солнце в песках. Может быть именно это так испугало Станислава? Или то, что судьба сделала выбор за него, столкнув с красавицей Кайлисой? Или может быть… К чему гадать, если он сделал то, что сделал. Ушел. Ушел от женщины, которую любил и которая любила его. Предал? Возможно. Но кого именно?
«Я люблю тебя, Стас. С ними всё буде хорошо, верь мне.»
Брат кивнул и присел на край стола, привычно убирая руки в карманы брюк. Затем громко вздохнул. Стрельнул глазами по сторонам, снова вздохнул, чуть пораскачивался, расшатывая какой-то там исторический раритет. Оперся руками назад, выгибая спину. Под его весом стол противно скрипнул ножками по полу и чуть отъехал в сторону, заставляя дракона прогнуться еще сильней. Бросив на сестру короткий взгляд, он поднял глаза к потолку, облизнул губы и… начал насвистывать.
Немногочисленные присутствующие драконы заволновались.
— Ни у кого с собой костей нет? А то давайте в крепс сыграем? На раздевание.
— Кто-то тут недавно зомби изображал и утверждал, что у него на таких же не встает, — поддел его Пан, дракон из связки Ту, чей брат сейчас с другими ищет следы их пропажи.
Сидящая рядом с ним Карли, так же выполняющая роль связного с другой командой, возмущенно фыркнула, чисто по-женски отказываясь принимать факт, что она кого-то может не возбуждать.
Стас подвернул под себя одну ногу, разворачивая ее коленом в сторону, и фактически упираясь в пол только мыском второй и подавая таз чуть вперед. Косо посмотрев на обоих связных, он усмехнулся, отчего драконов обдало жаром.
«Ты-то точно любого зомби можешь расшевелить, братишка!»
«Этим и занимаемся!»
«Тогда осторожней. Не заигрывайся, радость моя!»
— Так что, чьи кости будем бросать?
— Твои, и желательно подальше отсюда.
— О, не ожидал от тебя такой прыти, Пан.
— Ты, кажется, обещал сравнять этот мир с Пустошью, — наконец подал голос Нирран, все так же каменной статуей возвышаясь возле окна. — Так что еще здесь делаешь?
— Половину, Рани, половину.
И удар по свежей, еще активно кровоточившей ране, был засчитан. Остальные и глазом не успели моргнуть, как Нирран уже был рядом с заигравшимся драконом, осмелившимся так шутя напомнить о том, о чем остальные предпочитали молчать, не замечать и не думать. Сам же Стас совершенно не выглядел напуганным, просто коленом упирался в грудь нависшего над ним мужчины и, чуть запрокидывая голову, из-под ресниц смотрел в его взбешенное лицо.
«Ты…»
Непонятно как, но даже короткое слово, совершенно не подходящее для этого, дракону удавалось шипеть. Мысленно. И довольно громко.
— Крепс отменяется? — приподнял одну бровь Станислав.
Нирран же не понимал, что творит этот чокнутый. Внутри него клокотал безумный, бурлящий океан злости и ненависти, но даже самые сильные его волны разбивались об спокойствие и легкую насмешку в полуприкрытых и каких-то томных глазах. Да и во всей этой странно изогнутой, словно поломанной позе было столько уязвимости и шаткости, будто перед ним ни тот сильный, уверенный в себе мужчина, что с хищной полуулыбкой обещал жестокую кару, а затем с оружием в руках доказывал состоятельность своих слов, не тот синий дракон, что без сомнений и жалости вгрызался в тела ледяных собратьев. И в то же время чувствовалась особая, глубокая сила, прошивавшая тело Станислава той заманчивой привлекательностью, против которой и его злость и острие кинжала, царапающего шею прямо под кадыком, были бессильны.