— Мне хотелось бы услышать эту историю.
— Это очень простая история. Такое, должно быть, нередко случается и в других семьях: жена решает, что больше не может жить со своим мужем и уходит… к другому. Как видите, истерия достаточно банальная. Только вот конец у этой истории несколько иной.
Он уставился на кончики своих сапог, совсем как тогда в поезде.
— В данном случае этим другим оказался мой брат.
— Джеффри Нэнселлок! — воскликнула я.
— Я вижу, вы кое-что уже слышали о нем! Я подумала о Джилли, чье рождение оказалось для ее матери таким ударом, что она утопилась.
— Да, — ответила я, — я слышала кое-что о Джеффри Нэнселлоке. Кажется, он не отличался постоянством.
— Бедняга Джефф, вы судите о нем слишком строго. Он был чертовски привлекателен… некоторые говорят, он один унаследовал все фамильное обаяние. — Питер Нэнселлок улыбнулся мне. — Другие, напротив, полагают, что он был его начисто лишен. Джефф был неплохим парнем. Я всегда хорошо к нему относился. Его величайшей слабостью были женщины. Он любил их, он просто не мог устоять перед ними. А женщинам нравятся мужчины, которые их любят. Тут уж ничего не поделаешь. То есть, я хочу сказать, что им это, должно быть, очень лестно, не правда ли? Одна за другой они становились жертвами его обаяния.
— Он, не раздумывая, включал в число своих жертв и замужних женщин!
— Так могла сказать только истинная гувернантка! Увы, моя дорогая мисс Лей, похоже, что вы правы… коль скоро Элис оказалась в их числе. По-видимому, не все обстояло хорошо в Маунт Меллине. Как вам кажется: легко ли ужиться с Коннаном?
— Гувернантке не подобает обсуждать хозяина дома.
— Какое вы противоречивое созданье, мисс Лей! Вы, не стесняясь, пользуетесь своим положением: когда вам это выгодно, вы становитесь гувернанткой, когда же вы не желаете ею быть, вы хотите, чтобы и другие забыли об этом. Полагаю, что любой живущий в доме должен знать некоторые его секреты.
— О каких секретах вы говорите? Он чуть ближе наклонился ко мне.
— Элис боялась Коннана. Еще до замужества она была влюблена в моего брата. Она и Джеффри были в поезде вместе… Должно быть, они решили уехать вдвоем.
— Понимаю.
Я слегка отстранилась от него. Мне было неловко оттого, что я обсуждаю частную жизнь Коннана Тре-Меллина с малознакомым человеком. Все эти тайны и интриги не имеют ко мне совершенно никакого отношения.
— Им удалось опознать Джеффри, хотя его лицо было сильно изуродовано. Рядом с ним нашли женщину, но она так сильно обгорела, что в ней невозможно было узнать Элис. Однако опознали ее медальон. Только так и смогли установить ее личность… ну, конечно, учли и то, что Элис исчезла из дома.
— Как ужасно умереть такой смертью!
— Чопорная гувернантка шокирована, оттого что бедняжка Элис умерла в тот самый момент, когда вступила в преступную связь с моим очаровательным, но беспутным братом?
— Неужели она была так несчастна в Маунт Меллине?
— Вы уже видели Коннана. Не забывайте о том, что он знал о ее прежней любви к Джеффри, а Джеффри был все еще свободен. Могу представить, каким адом казалась Элис ее жизнь.
— Да, все это очень трагично, — сказала я деловым тоном, — но это все в прошлом. Почему вы сказали:
«Остерегайся Элис», — словно она все еще здесь?
— Уж не испугались ли вы, мисс Лей? Нет, безусловно, нет. Вы же гувернантка, а здравомыслия у вас хватит на двоих. Вы ни за что не поверите фантазиям и выдумкам.
— Что вы имеете в виду?
Он широко улыбнулся, наклонившись еще ближе, и я вдруг заметила, что скоро будет совсем темно. Мне нетерпелось вернуться в замок, и это нетерпение, по-видимому, отразилось у меня на лице.
— Опознали медальон, но не тело. Некоторые считают, что в поезде с Джеффом погибла вовсе не Элис.
— Если это так, то где же она?
— Многие задают себе этот вопрос. Вот почему в Маунт Меллине так много теней.
Я поднялась.
— Уже поздно. Мне пора возвращаться. Он стоял рядом, и я увидела, что мы с ним почти одного роста. Наши взгляды встретились.
— Я подумал, вам следует это знать, — сказал он почти ласково. — Было бы несправедливо, если бы вас не предупредили.
Я направилась назад той же дорогой, какой пришла.
— Я здесь для того, чтобы присматривать за ребенком, — ответила я довольно резко. — Только это — и ничто другое — входит в круг моих обязанностей.
— Кто может предугадать заранее, как распорядится судьба? Даже такая рассудительная гувернантка, как вы, не может этого знать.
— Свои обязанности я знаю хорошо.
Меня беспокоило, что он шел рядом со мной. Мне хотелось скрыться, сбежать от него и побыть наедине со своими мыслями. Я чувствовала, что этот человек способен заставить меня потерять самообладание, мое драгоценное чувство собственного достоинства, за которое я цеплялась с упорством, свойственным людям, которые боятся лишиться того немногого, что у них есть. Еще в поезде он подсмеивался надо мной. И сейчас, наверное, ждет, когда ему представится новая возможность для шутки.
— На этот счет у меня нет никаких сомнений.
— Вам необязательно провожать меня до дома.
— Вынужден не согласиться с вами. Это совершенно необходимо.
— Вы думаете, я не способна о себе позаботиться?
— Я думаю, что лучше вас самой никто не способен справиться с этим. Но дело в том, что я шел туда с визитом, а это кратчайшая дорога к замку.
Я молчала всю дорогу, пока мы не пришли в Маунт Меллин. Неподалеку от конюшни мы увидели Коннана Тре-Меллина.
— Здравствуй, Кон! — крикнул Питер Нэнселлок. Коннан Тре-Меллин взглянул на нас несколько удивленно, оттого, наверное, что увидел нас вместе.
Я торопливо, почти бегом, направилась к заднему крыльцу дома.
Этой ночью я долго не могла уснуть. События дня теснились в моей голове, и я мысленно вновь видела себя и Коннана Тре-Меллина, Элвину, Селестину, вновь переживала свой разговор в лесу с Питером Нэнселлоком.
Волны с грохотом разбивались о камни в бухте Меллин, и в моем возбужденном состоянии мне, конечно, снова слышались голоса, которые шептали там внизу:
«Элис. Элис. Где Элис? Где же ты, Элис?»
Глава 3
Наступило утро, и мои ножные страхи показались мне смешными. Я недоумевала, почему столько людей, да и я сама, считали таинственным то, что однажды случилось в этом доме. История ведь довольно обычная.
Знаю почему, сказала я себе. Когда люди видят такой старый дом, как Маунт Меллин, они думают, что, умей он говорить, он рассказал бы много интересного. Размышляя о тех поколениях, которые жили и страдали в этих стенах, они дают волю своему воображению. Вот почему может показаться, что призрак трагически погибшей хозяйки замка все еще бродит по дому, и несмотря на то, что она умерла, ее присутствие еще ощущается здесь. Что касается меня, надеюсь, я достаточно рассудительна. Элис погибла в том поезде, и здесь нет никакой тайны.
Я посмеялась над собственной легковерностью и впечатлительностью, Разве Дейзи и Китти не объяснили мне, что тот шепот, который я слышу по ночам, всего лишь звук волн, разбивающихся о скалы?
Впредь я больше не собиралась позволять себе подобные фантазии.
Моя комната была залита солнечным светом, и сегодня я чувствовала себя совершенно иначе, чем всегда. Я была на седьмом небе от счастья и знала почему. Это все из-за него, из-за Коннана Тре-Меллина. Не то чтобы он мне нравился, скорее он бросил мне вызов. Я обязательно справлюсь со своей работой. Я сделаю из маленькой Элвины не только образцовую ученицу, но и хорошо воспитанного, живого и непосредственного ребенка.
Я была так довольна собой, что невольно начала напевать песенку, которую отец бывало часто играл для Филлиды. Надо сказать, что моя сестра Филлида, помимо всех прочих достоинств, обладала прелестным голосом. Спев одну, я запела другую нашу любимую песню и на какое-то мгновение забыла, где я, и вновь увидела отца, сидящего за фортепиано: его очки съехали ему на нос, а ноги в домашних тапочках энергично давят на педали.
Я вдруг с удивлением обнаружила, что, сама того не замечая, запела песенку, которую услышала в лесу от Джилли: Элис. Где ты…
Ну нет, только не это, одернула я себя. Тут я услышала топот копыт и подошла к окну, но никого не увидела. Как красиво, подумала я. Покрытые утренней росой лужайки выглядели свежо, а пальмы придавали пейзажу несколько тропический вид. Ясное утро обещало великолепный день.
— Таких дней осталось совсем мало, — произнесла я вслух и, широко распахнув окно, свесилась через подоконник. Мои густые с медным отливом волосы, заплетенные на ночь в косы, тоже свесились из окна.
Я снова принялась что-то напевать. За этим занятием и застал меня Коннан Тре-Меллин, выходивший из конюшни. Он заметил меня прежде, чем я успела спрятаться, и я чувствовала, как покрылась краской смущения оттого, что меня увидели в ночной сорочке с неубранными волосами.
— Доброе утро, мисс Лей, — весело поздоровался он.
Так это его лошадь я слышала! Интересно, это он с утра ездил на прогулку или же его с вечера не было дома и он только что вернулся? Я живо представила себе, как он отправляется с визитом к какой-нибудь соблазнительнице, если таковая живет по соседству. Да, он на это способен. Меня разозлило, что он-то не выказал ни тени смущения, тогда как я покраснела с головы до пят — во всяком случае, покраснели все видимые глазу участки тела.
— Доброе утро, — сухо ответила я. Он быстро шагал через лужайку, наверное, с намерением поближе рассмотреть меня во всей красе и еще больше смутить.
— Прекрасное утро, — воскликнул он.
— Очень, — с трудом выдавила я.
Я быстро отошла от окна и услышала, как он сказал:
— Здравствуй, Элвина! Вижу, ты уже встала.
Стоя от окна на безопасном расстоянии, я услышала ее ответ:
— Здравствуйте, папа.
Ее голос звучал мягко и нежно, но с той же грустной ноткой, которую я заметила еще накануне, когда она говорила об отце. Я знала, что она в восторге от того, что увидела его, что она уже давно проснулась и как только услышала его голос, тут же бросилась к окну. Она будет счастлива, если он остановится поболтать с ней.
Но ничего подобного не произошло. Не останавливаясь, он направился к дому.
Подойдя к зеркалу, я взглянула на свое отражение. В ночной сорочке из розовой фланели, наглухо застегнутой на все пуговицы, с нерасчесанными волосами и лицом цвета этой сорочки я представляла зрелище не только малопривлекательное, но лишенное какого бы то ни было достоинства.
Мне вдруг захотелось пойти к Элвине. Накинув халат, я прошла через классную к ее комнате, открыла дверь и вошла. Она сидела верхом на стуле спиной к двери и говорила себе:
— Это совсем не страшно. Нужно только крепко держаться и не пугаться, тогда не упадешь.
Она была так увлечена этим занятием, что не слышала, как отворилась дверь, и некоторое время я стояла, наблюдая за ней.
В тот момент я многое поняла. Ее отец был прекрасным наездником; он хотел, чтобы его дочь тоже хорошо ездила верхом, но Элвина, которая так отчаянно хотела заслужить его благосклонность, боялась лошадей.
Я было направилась к ней. Моим первым естественным желанием было поговорить с ней, сказать, что я помогу ей. Это единственное, что я умела делать по-настоящему хорошо: у нас в деревне всегда были лошади, и уже в пятилетнем возрасте я и Филлида участвовали во всех местных верховых состязаниях.
Но в ту же минуту я передумала, так как уже начинала понимать Элвину, Она была несчастна. Трагедия оставила в ее душе глубокий след. Она лишилась матери, а это самое большое несчастье, которое может случиться с ребенком; но когда стало ясно, что отец, которого она обожает, совершенно равнодушен к ней, это усугубило трагедию.
Я тихонько прикрыла дверь и вернулась к себе. Но стоило лишь взглянуть на залитый солнцем ковер, как хорошее настроение вновь вернулось ко мне. Я обязательно добьюсь успеха! Я принимаю вызов Коннана Тре-Меллина, я буду бороться, если он так хочет. Я заставлю его гордиться своей дочерью, заставлю его уделять ей внимание: она имеет на это полное право. Только бездушное чудовище может отказывать во внимании своему ребенку.
Заниматься в то утро было трудно. Начать с того, что Элвина опоздала; по семейному обычаю она завтракала с отцом. Мысленно я вообразила их сидящими за большим столом в той комнате, которая, как я узнала, служила столовой, когда в доме не было гостей. Ее называли малой столовой, хотя небольшой она была только по меркам Маунт Меллина.
Он, конечно же, принялся читать газету или просматривать письма, размышляла я, в то время как Элвина сидит напротив него в надежде услышать хоть слово, но тщетно: он так и не удостоит ее своим вниманием — он слишком большой эгоист.
В конце концов, мне пришлось послать за ней, чтобы наконец мы смогли начать занятия. Она даже не пыталась скрыть свое возмущение.
Я постаралась сделать наши занятия как можно более интересными, и, кажется, мне это удалось, потому что несмотря на все свое раздражение и неприязнь ко мне Элвина не смогла скрыть свой интерес к истории и географии, которыми я решила заняться в то утро.
Обедала она вместе со своим отцом, а я обедала одна в классной комнате. После обеда я решила поговорить с Коннаном Тре-Меллином.
Размышляя о том, где мне его искать, я увидела, как выйдя из дома, он направился к конюшням. Я немедленно последовала за ним и услышала, как он велел Билли Тригаю оседлать для него Королевского Дублона.
Казалось, он удивился, увидев меня, но затем на его лице появилась улыбка. Несомненно, он вспомнил нашу утреннюю встречу, когда застал меня в ночной сорочке.
— Неужели это мисс Лей? — сказал он.
— Я хотела поговорить с вами, — ответила я официальным тоном. — Но, возможно, это не очень подходящий момент.
— Как долго вы собираетесь говорить со мной? — Он вынул из кармана часы и взглянул на них. — Я могу уделить вам пять минут, мисс Лей.
Билли Тригай стоял рядом, а мне не хотелось, чтобы слуга стал свидетелем моего унижения, если Коннан Тре-Меллин вздумает осадить меня.
Коннан Тре-Меллин предложил сам:
— Давайте немного пройдемся. Управишься за пять минут. Билли?
— Да, хозяин, — ответил Билли. Развернувшись, Коннан Тре-Меллин направился прочь от конюшен, и я последовала за ним.
— В детстве я целые дни проводила в седле, — сказала я. — Похоже, Элвина хотела бы научиться ездить верхом. Прошу вас разрешить мне давать ей уроки верховой езды.
— Разрешаю, попробуйте, мисс Лей, — ответил он.
— Вы, как мне кажется, сомневаетесь, что я смогу добиться успеха.
— Боюсь, что так.
— Не понимаю, как вы можете ставить под сомнение мои способности. Вы даже не видели меня в седле.
— Ах, мисс Лей, — воскликнул он почти насмешливо, — вы несправедливы ко мне. Я сомневаюсь не столько в вашей способности обучить Элвину верховой езде, сколько в ее способности этому научиться.
— Вы хотите сказать, что другие уже пытались это сделать и потерпели неудачу?
— Я сам пытался, но напрасно.
— Но, я уверена, что…
Он махнул рукой, прервав меня на полуслове.
— Странно видеть этот страх в ребенке, — сказал он. — Большинство детей так же легко научить ездить верхом, как и дышать.
Тон его стал резким, выражение лица хмурым, и мне хотелось крикнуть ему: «Какой же вы отец!»Я представила себе эти уроки — нетерпение, непонимание, ожидание чуда. Неудивительно, что ребенок так испугался.
— Есть люди, которые так и не могут научиться ездить верхом, — продолжил он.
— Есть люди, которые не умеют учить, — вырвалось у меня.
Он остановился и уставился на меня в крайнем изумлении, и я догадалась, что в его доме никто не смел говорить с ним в подобном тоне.
Я подумала: ну вот и все. Сейчас мне будет сказано, что в моих услугах больше не нуждаются и что в конце месяца я могу собрать свои вещи и покинуть замок.
У этого человека, похоже, крутой нрав: я видела, что он изо всех сил старается сдержаться. Он продолжал смотреть на меня, но угадать выражение его светлых глаз я так и не сумела. Мне показалось, я прочитала в них презрение. Затем он перевел взгляд на конюшни.