– Не думаю, что его суждение окажется непредвзятым, – решительно сказал Саймон. – И вы убедитесь сами, что в этом он со мной совершенно согласен.
Эмили одарила мужа быстрым, исполненным надежды взглядом:
– Так вы все же ревнуете к нему, Саймон? Я как-то уже говорила вам, что для этого нет никаких оснований. Уверяю вас, наши отношения с Ричардом носят чисто деловой характер.
– Я не ревную вас к Эшбруку. – Саймон тщательно взвешивал каждое слово. – И надеюсь, у вас хватит здравого смысла не пытаться вызвать во мне ревность.
– Нет, милорд, то есть да, милорд. Я бы не стала этого делать. – Прикусив нижнюю губу, Эмили некоторое время изучала свою рукопись, а потом, порывисто вскочив, схватила пакет. – Теперь мне лучше вернуться к работе… После того как будет сделана надлежащая уборка гостиной, я собиралась окончательно обсудить со Смоуком меню. А потом проверить вместе с Гривзом кладовые, чтобы убедиться, что все необходимое уже прислали…
– Прошу вас, мадам, одну минуту.
Эмили уже в дверях обернулась, прижав к груди рукопись:
– Да, милорд?
– Если вам будет угодно оставить мне «Таинственную леди», я берусь устроить, чтобы она попала к Уиттенстоллу, или Паунду, или еще к какому-нибудь издателю, – тихо сказал Саймон.
В глазах Эмили мелькнул веселый огонек.
– Я и помыслить не могу о том, чтобы позволить вам отнести мою рукопись к издателю, Саймон.
– Вы доверяете Эшбруку больше, чем мне? – бархатным голосом спросил он. Она хмыкнула:
– Да нет. Просто я вас слишком хорошо знаю. Вы бы, наверное, заставили Уиттенстолла или Паунда взять мою рукопись, прибегнув к угрозам или пообещав заплатить. В любом случае я бы так и не узнала, действительно ли моя поэма достойна того, чтобы ее издавать. Я бы скорее предпочла попытать счастья, как все начинающие авторы.
Саймон побарабанил пальцами по столу.
– Понятно.
– И все равно, даже если бы вы сумели добиться издания «Таинственной леди», вы не можете гарантировать, что ее станут покупать. Существует предел даже для вашего огромного влияния в Лондоне, милорд. Но за предложение спасибо. – Эмили повернулась и быстро вышла из комнаты.
Саймон посмотрел, как закрылась за ней дверь библиотеки, и глубоко вздохнул:
– Черт подери!
Она, конечно, права. Устроить публикацию рукописи не так уж трудно. Уиттенстолл или Паунд были бы счастливы издать поэму за определенную мзду или чтобы избавиться от угрозы… Но заставить читателей покупать творение Эмили – совсем другое дело.
Он все еще размышлял над этим, когда дверь снова открылась и на пороге появилась Араминта Мерриуэдер.
Саймон встал ей навстречу:
– Доброе утро, тетя. Я полагаю, ты собираешься предложить совет и помощь новоявленной хозяйке?
– Я обещала ей осмотреть поле битвы, – улыбнулась Араминта, изящным жестом снимая перчатки и опускаясь в кресло, где только что сидела Эмили. – Твоя супруга намерена сделать все, чтобы прием прошел безупречно и твоя честь перед лицом beau monde не потерпела урона.
Саймон простонал:
– Я знаю. Я говорил ей, чтобы она перестала об этом беспокоиться.
– Вряд ли она послушается. Бедная девочка влюблена в тебя по уши и сделает для тебя все, Блэйд. Особенно она страшится подвести тебя в глазах общества. Ты несешь огромную ответственность. Надеюсь, ты понимаешь.
Саймон бросил на нее недовольный взгляд:
– Уверяю тебя, я полностью понимаю свои обязательства перед женой.
– Н-да, пожалуй. Она тоже в это верит. Верит, что ты не можешь сделать ничего дурного…
– За последние сутки ее мнение могло измениться, – мрачно произнес Саймон. – Ее никчемный мот отец уже погубил себя. Замечу, на несколько месяцев раньше, чем предполагалось. Он имел наглость обратиться к ней за помощью.
Брови Араминты взлетели вверх.
– Понимаю. А она обратилась к тебе?
– Она очень верно рассудила, что вряд ли имеет смысл просить меня о его спасении, и я подтвердил, что она не ошиблась. – Саймон хлопнул ладонью по столу и поглядел на раскрытую пасть драгоценного дракона, который стоял в углу на книжкой полке. – Я не стану этого делать, Араминта! Слишком долго я ждал. Уберечь ее брата от глупой дуэли и отпустить с крючка Норткота, Канонбери и Пеппингтона – это одно. А спасать Бродерика Фарингдона – совсем другое. Эмили сразу все поняла.
– Да, но Эмили так подвержена романтическим идеалам и любит истории со счастливым концом. И до сих пор ты был к ней снисходителен.
– Если она питает напрасные надежды, это ее беда. Для таких надежд нет никаких оснований.
– Ты прав, разумеется… Совершенно никаких оснований, кроме, пожалуй, убеждения, что ты исключительно героичен и что ты самый лучший в мире муж…
Саймон сузил глаза.
– Ты находишь, что это смешно?
– Я считаю, что это наивно, – откровенно заявила Араминта. – Но полагаю, ты постепенно развеешь ее иллюзии. Эмили слишком умна, чтобы всю жизнь оставаться наивной.
Саймону с трудом удалось сдержать охвативший его гнев.
– Тетя, не дразни меня. Это тебя не касается.
– Возможно, и так, – быстро согласилась Араминта и пожала плечами. – Эмили на тебя сердится?
Саймон встал и подошел к чайному столику. Он взял зеленый с золотыми узорами чайник и налил две чашки «Лэп Сэнга».
– Если уж совсем откровенно, то я не могу понять, что сегодня творится с Эмили… Она в странном настроении.
– Что ты имеешь в виду?
Саймон протянул Араминте ее чашку и, не садясь, отхлебнул изысканного напитка.
– Она встревожена. Измучена. Бегает повсюду с таким видом, будто у нее на уме нечто поважнее, чем катастрофа, грозящая ее отцу. Но сердитой она не кажется.
– Ну что ж, я полагаю, скоро ты выяснишь, злится она на тебя или нет.
– И каким же образом я получу столь ценные сведения? – пробормотал Саймон.
– Посмотришь, как она поведет себя в постели, разумеется. – Араминта многозначительно усмехнулась в свою чашку. – Она еще не начала отказывать тебе в своих ласках?
Саймон с изумлением почувствовал, что густо краснеет.
– Проклятье! Араминта, я не собираюсь обсуждать с тобой мою личную жизнь!
– Ну разумеется.
Он бросил на нее испепеляющий взгляд:
– Эмили не имеет понятия о том, как воспользоваться силой своего пола, для того чтобы что-то получить или чтобы наказать меня.
– Наверное, ты прав. – Араминта покачала головой. – Твоя графиня действительно чересчур наивна, чтобы прибегнуть к таким обычным женским уловкам.
– Будь так любезна, перестань повторять одно и то же, – в ярости сказал Саймон. – То, что у Эмили нет обычного набора женских фокусов, еще не означает, что она наивна, черт подери.
– А как насчет того, что она считает тебя идеалом мужа? Разве это не наивность?
– Черт подери, совсем… – Саймон хотел добавить еще что-то, но тут дверь библиотеки снова отворилась и в комнату впорхнула Эмили.
– Извините, милорд. Араминта, слава богу, вы здесь, – выдохнула Эмили. – Я только что узнала, что надо дать музыкантам список произведений, которые мне бы хотелось услышать во время приема. Я пытаюсь решить. У вас нет никаких предложений?
– Придерживайтесь Моцарта, моя дорогая, – посоветовала Араминта, поставив свою чашку и поднимаясь с кресла. – С Моцартом никогда не ошибетесь. Весьма изысканный композитор!
– Да-да, вы совершенно правы, – немедленно согласилась Эмили. – Мне как раз хотелось, чтобы прозвучала по-настоящему изысканная музыка. Ведь все знают, что Блэйд прекрасно образован. И все будут ожидать соответствующей музыки.
– И мы не должны их разочаровать, правда? – выходя из библиотеки вслед за Эмили, Араминта безмятежно улыбнулась Саймону.
Саймон остался в библиотеке один, снова и снова спрашивая у себя, почему он не испытывает того бурного триумфа и удовлетворения, которое должен был бы чувствовать в такой день.
Вести переговоры с шантажистом и одновременно готовиться к светскому приему и в самом деле многовато для женщины, мрачно решила Эмили, отправляясь на следующий день в литературный салон леди Тернбулл.
Пока экипаж подпрыгивал и раскачивался по мостовой, она в последний раз лихорадочно ломала голову, нет ли какой-нибудь другой возможности уладить дело с Крофтоном. Но в глубине души она понимала, что существует лишь один способ осадить шантажиста, лишь один способ защитить Блэйда. В тот миг, когда Эмили вошла в переполненную гостиную и встретилась в порочным, насмешливым взглядом Крофтона, она приняла решение окончательно и бесповоротно. Если она не сумеет убедить Крофтона отказаться от его планов, ей придется сделать решительный шаг. Она припугнет его так, чтобы он никогда не появился снова.
Эмили с трудом прогнала ком в горле и постаралась встретить взгляд Крофтона как можно спокойнее. Он выждал, пока беседа в салоне приняла оживленный характер, и отвел ее в сторону, к окну. Никто не обращал на них внимания.
– Так как, леди Блэйд? Вы придумали что-нибудь? – Крофтон отхлебнул кларета и посмотрел на нее из-под полуприкрытых век. Его жесткий рот выжидательно искривился.
– Ждите завтра в полночь на подъездной дороге по ту сторону ограды за нашим садом, мистер Крофтон. Дракон будет со мной…
– Дорожка довольно близко, а улицы будут запружены экипажами ваших гостей, – пробормотал Крофтон.
Эмили вздернула подбородок.
– То, что в доме и на улицах полно народу, вам только на руку. Никто не заметит еще одного человека. Я все устроила, мистер Крофтон, и не собираюсь отступать. Я хочу покончить с этим делом раз и навсегда.
Крофтон пожал плечами:
– Прекрасно, мадам. Значит, на дорожке. Не так уж важно, где мы встретимся. Однако помните, я в засаде и наблюдаю за вами. Если вы попытаетесь кого-нибудь привести с собой – ну, скажем, одного из братцев, – я просто не появлюсь. А в следующий раз мои требования будут уже значительно выше.
– Я приду одна. Но поклянитесь, что больше ничего не потребуете. Я не желаю вас больше видеть, мистер Крофтон. Вам ясно?
– Разумеется. Одного из драконов Блэйда вполне достаточно, чтобы покрыть долги вашего отца. Я исчезну из вашей жизни, моя дорогая.
Эмили глянула прямо в его жуткие глаза и поняла, что он лжет. Крофтон собирался появляться снова и снова. Он собирается выжать ее до нитки, и угроза Саймону будет вечно висеть у нее над головой. Блэйд никогда не будет в безопасности.
– До скорой встречи, мадам. – Крофтон поклонился с издевательской галантностью и направился через комнату к Эшбруку и другим гостям.
Эмили постояла у окна еще минуту-другую, стараясь успокоиться и вернуть самообладание. А потом, решительно вздернув подбородок, пересекла комнату и присоединилась к одному кружку гостей, где обменивались последними сплетнями о Байроне.
В тот же вечер, вскоре после одиннадцати, Саймон, все еще злясь на себя за свою необъяснимую слабость, отыскал Бродерика Фарингдона в одном из игорных домов Сент-Джеймса. Ему не верилось, что он принял такое решение, не верилось, что он собирается поступить подобным образом.
Когда эта мысль пришла ему в голову в первый раз, он сказал себе, что Эмили, видимо, как-то повлияла на его разум своими глупыми иллюзиями и наивной верой в его несуществующие героические качества, заставив его смягчиться.
Он несколько часов спорил с самим собой, спрашивая себя, не повредился ли он в уме окончательно. Он достиг всего, чего желал. Фарингдон на грани катастрофы. Не время проявлять слабость.
Но он проявлял.
Саймон нашел Бродерика за столиком в углу переполненного шумного зала. Тот сидел один, явно только что покончив с бутылкой кларета и с очередной партией в карты. При виде возникшего перед ним мстителя на лице Бродерика расцвела неотразимая улыбка Фарингдона.
– Еще рано торжествовать, Блэйд. Старый конь еще жив!..
Саймон смотрел на своего врага с нескрываемым удивлением. Судя по всему, этому человеку следовало бы сейчас находиться в отчаянии.
– Мои поздравления, Фарингдон. Вы действительно не похожи на джентльмена, который не в состоянии отдать долг чести.
– Я намерен полностью выполнить свои обязательства, сэр. Не стоит беспокоиться.
Саймон медленно сел, удивляясь, как может этот человек быть настолько уверенным в себе, когда очевидно, что он погиб.
– Надеюсь, вы не рассчитываете на помощь дочери?
– Эмили хорошая дочь. Я всегда мог на нее положиться. – Фарингдон поднял свой бокал с портвейном и сделал порядочный глоток.
– Но не на этот раз, Фарингдон, – возразил Саймон.
– Посмотрим. – Бродерик обвел взглядом комнату, словно отыскивая партнеров, готовых к предстоящей игре.
Саймон наблюдал за ним.
– Значит, вас бы не заинтересовало кое-какое предложение, Фарингдон? – мягко спросил он.
Бродерик резко обернулся, его голубые глаза насторожились.
– О чем вы говорите?
– Я готов оплатить ваши долги на определенных условиях.
Бродерик стал похож на гончую, почуявшую зайца.
– О господи! Значит, она все же обратилась к вам? Уговорила поступить со мной благородно? Я так и знал, что она поможет. Она хорошая девочка, я всегда это говорил. Есть в ней что-то такое славное, правда? Совсем как ее мать.
– Эмили тут ни при чем. Это строго между нами, Фарингдон. Так как, интересует вас мое предложение?
Бродерик ухмыльнулся:
– Еще бы. Финансовые предложения меня всегда интересовали. И что же вы предлагаете, Блэйд?
– Полностью заплатить ваши долги в обмен на ваше согласие принять место управляющего в моем поместье в Йоркшире.
– В Йоркшире? – Бродерик поперхнулся глотком вина.
– Я развожу там лошадей, и мне пришло в голову, что ваше единственное бесспорное достоинство – верный глаз на породу. Вы дадите мне слово, что никогда больше не вернетесь в Лондон и перестанете играть. Это хорошее место, Фарингдон, и я надеюсь, что вы будете работать там с тем же усердием, которое всегда проявляли за карточным столом.
– Вы, должно быть, просто спятили! – взорвался Бродерик. – Услать меня в Йоркшир присматривать за каким-то идиотским конезаводом? Никогда, Блэйд. Я светский человек, а не конюх. Убирайтесь вон. Я не нуждаюсь в вашем чертовом месте. Я сам позабочусь о своих долгах.
– Без помощи дочери?
– О господи! Да кто сказал, что моя дочь мне не поможет?
– Я. – Саймон встал, презирая себя за то, что вообще предлагал ему что-то. – Эта часть договора неизменна, Фарингдон. Я больше никогда не позволю вам использовать Эмили.
– Негодяй. Мы еще посмотрим.
Саймон пожал плечами, взял шляпу и направился к двери.
Его приводило в недоумение, почему всех так прельщала возможность даровать прощение, подчиняясь внезапному необдуманному порыву. Совершенно ясно, что подобная наивность не ценится в этом мире, и, поддаваясь таким порывам, только начинаешь потом чувствовать себя идиотом.
И все же Саймон в душе был рад, что сделал Бродерику это сумасшедшее предложение. Он решил, что после приема упомянет Эмили о своем великодушном поступке. Она посмотрит на него с прежним обожанием и скажет, что с самого начала знала, что он останется великодушен и героичен и в своей победе. А то, что ее отец отказался принять предложение о Йоркшире, проблема Бродерика, а не Саймона.
Саймон не будет больше мучиться угрызениями совести, глядя в глаза Эмили.
Да, решил он, выходя из игорного дома, ему уже гораздо легче. Ему бы хотелось рассказать о своем добром деянии Эмили сегодня же, но она сходит с ума, готовясь к приему. Она просто не почувствует надлежащей благодарности и восхищения. Лучше подождать, пока в доме вновь установится что-то больше похожее на спокойствие.
– Эмили может не волноваться, – прошептала Араминта Саймону вечером следующего дня. – Ее вечер имеет блестящий успех. Дом набит гостями, улица запружена экипажами, кушанья представляют собой идеальное сочетание экзотики и доброй английской кухни, а музыка просто чудесна. Завтра утром все заговорят, что прием у вас стал гвоздем сезона.
Саймон холодно кивнул, оглядывая переполненную залу. По всему дому разносилась музыка, смех, шум голосов. Прием Эмили имел действительно ошеломляющий успех.