– Простите, что застал вас сегодня врасплох, – сказал он, ведя лошадей между деревьями. – Я рассчитывал устроить вам сюрприз. Я знаю, вы любите сюрпризы.
– С вашей стороны очень любезно вспомнить об этом, – ответила она. – Я и вправду люблю сюрпризы… – И, немного помолчав, добавила:
– Чаще всего.
Он усмехнулся:
– Но не всегда…
– Просто мне очень хотелось выглядеть наилучшим образом, когда мы встретимся, – призналась она. – Вы даже не представляете, как я переживала, получив сегодня утром ваше письмо. Я-то полагала, что у меня еще целые недели для подготовки. Впрочем, вряд ли от этого многое изменилось бы.
Он посмотрел на нее сверху вниз и увидел, что она едва достает ему до плеча. Росточек невелик. Но в ее движениях была какая-то завораживающая воздушная грация.
– Позвольте заметить, мисс Фарингдон, выглядите вы просто прекрасно. По правде говоря, я был очарован в тот же момент, как вас увидел.
– Да? – Она наморщила носик, озадаченная этим признанием.
– Совершенно очарован.
Ее глаза засияли от радости.
– Благодарю, милорд. Уверяю вас, я очарована точно так же. Вами, я хотела сказать…
Что-то уж слишком быстро и легко, подумал граф.
– Но я ни в коем случае не имел намерения расстроить вас или достопочтенных леди. Вы должны меня простить.
– Видите ли, мы вообще-то не собирались сегодня обсуждать поэзию или последние обозрения, – пояснила Эмили, легко вышагивая рядом с ним.
– Что же вы собирались обсуждать?
– Вложения капитала. – Она неопределенно махнула рукой.
Он пристально посмотрел на нее:
– Вложения?
– Да. Я понимаю, вам это должно показаться ужасно скучным. – Она с беспокойством взглянула на него. – Но сегодня был совершенно удивительный день. Я получила прекрасные новости относительно вложений, которые осуществила по просьбе моих друзей. Они все очень озабочены своей пенсией. И не стоит их винить за это.
– Вы взяли на себя заботу об их будущих пенсиях?
– У меня есть определенные способности к финансовым делам, и я просто предпринимаю все, что в моих силах. Леди, с которыми вы сегодня познакомились, были чрезвычайно добры ко мне. И это самое малое, чем я могу их отблагодарить. – Она улыбнулась ему, как бы успокаивая. – Но уверяю вас, обычно мы довольно оживленно обсуждаем и новые книги, и поэзию. К примеру, на прошлой неделе подробно анализировали книгу мисс Остин «Гордость и предубеждение». Я как раз собиралась написать вам об этом в письме.
– Как вы находите ее роман?
– Ну, полагаю; он неплох в своем роде. То есть мисс Остин очень тонкая писательница. Необычайно талантливо отображает некоторые характеры, но…
– Но?.. – Он невольно заинтересовался.
– Дело в том, что предмет ее повествования слишком уж прозаический, вы не находите? Она пишет о самых обычных людях и событиях.
– Да уж, мисс Остин не Байрон, вы правы.
– Разумеется, – с энтузиазмом подхватила Эмили. – Ее книги чрезвычайно занимательны, но в них нет того волнения, той экзотики, как в произведениях лорда Байрона, не говоря уже об атмосфере приключений и плещущих через край бурных страстей. Наше литературное общество только что закончило чтение «Гяура».
– И в восторге от него, не так ли?
– О да. Такая волшебная атмосфера, такие замечательные приключения, такое жутковатое ощущение пылкой страсти. Мне поэма понравилась не меньше, чем «Чайльд Гарольд». Я с нетерпением жду следующего произведения Байрона.
– Как и весь Лондон.
– Кстати, сэр, вы не знаете, как все-таки правильнее прочитать по-английски: «Гяур» или «Джаур»? Мы долго обсуждали это в прошлый четверг, и так никто и не знает точно, хотя мисс Брейсгердл отлично разбирающаяся в древней истории, утверждает, что правильнее «Джаур», с мягким «дж».
– Насколько мне известно, тема еще не закрыта. – Саймон дипломатично ушел от прямого ответа.
Он еще не имел случая прочесть поэму, да и, признаться, не собирался. Он погрузился в романтическую литературу и поэзию лишь настолько, насколько это было необходимо, чтобы приманить добычу. Теперь, когда ловушка вот-вот захлопнется, не имело значения, прочтет ли он когда-нибудь еще одну приключенческую поэму. Не лучше ли потратить время на что-нибудь поинтереснее.
– Да в общем-то не так уж и важно, – тактично заверила его Эмили. – Я имею в виду «г» или «дж».
Саймон пожал плечами:
– По-моему, для Байрона это все-таки важно.
Они дошли до ручья и теперь были надежно защищены деревьями от посторонних взоров с дорожки. Он машинально свернул вправо и устремился вверх по течению ручья.
Эмили с какой-то безыскусной грацией приподняла подол своего выцветшего платья, и от этого жеста оно почему-то стало почти изящным. Она с любопытством озиралась вокруг:
– Извините, милорд, но, мне кажется, вы отлично знаете, куда идете. Вы помните эту дорожку с тех пор, как жили здесь ребенком?
Саймон бросил на нее настороженный взгляд. Конечно же, слухи должны были дойти до нее довольно быстро.
– Откуда вы знаете, что моя семья жила здесь?
– Лавиния Инглбрайт упомянула об этом.
– С тех пор, как я жил в ваших местах, прошло немало времени, – осторожно заметил Саймон.
– Все равно, какое поразительное совпадение, правда? Только представьте, милорд: вы начали со мной переписываться, потому что совершенно случайно узнали, что я разделяю ваш страстный интерес к романтической литературе; затем выясняется, что ребенком вы жили недалеко от Литл-Диппингтона. А теперь наконец мы встретились. Просто невероятно.
– Жизнь полна странных совпадений.
– Я предпочитаю верить, что это судьба. Знаете, я прямо вижу вас маленьким мальчиком, резвящимся у ручья, возможно с собакой. У вас была собака, сэр?
– Да, как будто.
Эмили кивнула:
– Я так и думала. Я сама часто прихожу сюда. Вы не помните мое последнее стихотворение под заглавием «Строки, рожденные летним днем на берегу пруда»?
– Прекрасно помню.
– Оно родилось вон у того маленького пруда, – гордо сказала она. – Может, вы припомните строчку-другую?
Достаточно было взглянуть в ее полные надежды зеленые глаза, и Саймон принялся отчаянно рыться в памяти, пытаясь отыскать милое, но в общем ничем не примечательное стихотвореньице, которое она бережно вложила в одно из своих последних писем. Он испытал громадное облегчение, когда его превосходная память поспешила ему на выручку. Он попробовал воспроизвести первые строки:
Здесь, у пруда, где капли солнца
Играют в светлой глубине,
Так сладостно мне было молча
Мечтать в манящей тишине.
– Вы вспомнили!.. – Эмили, казалось, затрепетала от счастья, словно он осыпал ее золотом. Потом она покраснела и доверительно прибавила:
– Я понимаю, мне нужно еще поработать над ним. «Солнца – молча»… По-моему, слишком вольная рифма, вы не находите?
– Ну, как сказать… – осторожно начал Саймон.
– Но сейчас это не имеет значения, – пылко заявила она. – Я работаю над большим произведением, и пройдет некоторое время, прежде чем я смогу вернуться к «Строкам, рожденным в летний день на берегу пруда».
– Над большим произведением? – Саймон понял, что беседа принимает несколько иное направление, чем ему хотелось бы.
– Да, я назвала его «Таинственная леди». Длинная эпическая поэма с приключениями и пылкой любовью, в духе Байрона. – Она застенчиво взглянула на него. – Вы единственный, кроме членов нашего литературного общества, милорд, кому я поведала о ней.
– Я польщен, – медленно произнес Саймон. – Приключения и пылкая любовь, вот как?
– О да. Это будет история про молодую женщину с волосами, как пламя заката, которая отправляется на поиски пропавшего возлюбленного. Они должны были пожениться, понимаете? Но ее семья отвергла его и запретила им встречаться. Ему пришлось уехать. Но перед отъездом он подарил ей кольцо и поклялся, что вернется за ней и они обвенчаются вопреки воле ее родных.
– Но что-то помешало его планам?
– Да. Он не вернулся, и героиня понимает, что он попал в беду и отчаянно нуждается в ней.
– И как же она узнала об этом? – спросил Саймон.
– Они с героем так близки, так тесно связаны своим чистым и благородным чувством, что между ними возникает связь более высокого порядка. Она просто знает, что он попал в беду. Она покидает дом и отправляется на поиски любимого.
– Довольно рискованная затея. А если он просто воспользовался неодобрением родителей как предлогом, чтобы от нее отделаться? Или она ему надоела, и благодаря тому, что родители вышвырнули его вон, у него появилась возможность пристойно выйти из той неловкой ситуации, в которую он угодил… – Не успев договорить, Саймон готов был дать себе пинка. Смятенного лица Эмили оказалось достаточно, чтобы в нем зашевелились последние крупицы совести.
– Ах нет! – выдохнула Эмили. – Все совсем не так.
– Ну конечно, – произнес Саймон, выдавив невеселую улыбку. – Я вас просто поддразнил. Простите меня. Откуда мне знать сюжет вашей истории? Это же вы пишете поэму.
– Вот именно. И уверяю вас, конец в ней будет счастливым. Я предпочитаю, чтобы все кончалось хорошо, понимаете?
– Скажите мне вот о чем, мисс Фарингдон. Если бы вам сегодня кто-нибудь дал десять тысяч фунтов, что бы вы с ними сделали?
Необыкновенное воодушевление исчезло как по волшебству. От внезапного вопроса Саймона мечтательный взор Эмили за стеклами очков стал вдруг спокойным и расчетливым. В глазах эльфа заполыхало зеленое пламя проницательного и острого как бритва ума.
– Я бы купила несколько акций вновь образованного предприятия на канале, о котором недавно узнала; купила бы, пожалуй, несколько банковских облигаций и вложила бы деньги под четыре процента. С последним, впрочем, лучше быть поосторожнее. Изнурительная война с Наполеоном скоро закончится, и стоимость фондов может упасть. Следует сохранять легкость перемещений, когда имеешь дело с государственными деньгами.
– Превосходно, – пробормотал он себе под нос. – Мне просто хотелось убедиться, что я имею дело… именно с той женщиной. На какое-то мгновение я засомневался.
Эмили моргнула:
– Что вы сказали?
– Да так. Изволю шутить. – Саймон улыбнулся. – Ваши финансовые советы превосходны, мисс Фарингдон. У нас с вами, кажется, сходная стратегия.
– Да? Вы играете на бирже?
– Помимо всего прочего. У меня широкий круг финансовых интересов.
Он остановил лошадей и привязал поводья к двум ближайшим деревьям, потом взял Эмили под руку и повел к большому валуну у пруда.
Он наблюдал, как она села, грациозно расправив тяжелую юбку своей амазонки. На мгновение он даже забыл о цели, любуясь движением ее рук, разглаживающих складки, но быстро одернул себя. Пора приступать к намеченному, подумал Саймон.
– Вы не можете себе представить, что значит для меня наша встреча, – заявил он, устраиваясь рядом с ней и глядя на пруд. – Я часто рисовал в своем воображении это место. И всегда рядом с собой представлял вас. Когда я прочел ваши стихи, то понял, что вы должны любить это место, как и я.
Она прищурившись смотрела на поросшие травой берега и неглубокий округлой формы прудик:
– Вы полагаете, я точно передала пейзаж, сэр? Вы уверены, что узнали именно это место из описания в моих стихах?
Саймон проследил за ее взглядом, вспоминая дни своей одинокой юности, когда он убегал сюда, прячась от гнева хладнокровного тирана-отца и от бесконечных укоров болезненной, вечно недомогающей матери.
– Да, мисс Фарингдон. Я узнал бы его при любом упоминании о нем.
– Здесь так красиво. Я часто прихожу сюда, чтобы посидеть в одиночестве, поразмыслить над своей поэмой «Таинственная леди». А теперь, когда я знаю, что и вы имели обыкновение приходить на это место, оно значит для меня еще больше.
– Вы мне льстите.
– Я лишь говорю правду. Странно… – Она повернулась к нему, с самым глубокомысленным видом сдвинув брови. – Но, прочитав ваше первое письмо, я сразу почувствовала, что вы мне очень близки. Вы не находите, что это просто чудесный перст судьбы, что мы обрели друг друга в нашей переписке.
– Просто поразительный перст судьбы.
Саймон подумал о том, сколько долгих недель он ломал голову в поисках наилучшего подхода к мисс Фарингдон. Письмо, написанное ей под предлогом, что он услышал о ее увлечении поэзией, показалось в конце концов самым быстрым и легким способом вновь ступить на порог Сент-Клер-холла.
– Я поняла из первого же вашего письма, что вы необыкновенный человек, милорд.
– Это я был поражен, поняв, что переписываюсь с удивительной женщиной. – Саймон галантно поднес к губам ее руку и поцеловал.
Она задумчиво улыбнулась.
– Я так долго мечтала о взаимоотношениях, подобных нашим, – призналась она.
Он метнул на нее оценивающий взгляд… Все легче и легче. Эта женщина уже почти влюбилась в него. В очередной раз Саймон захлопнул дверь перед докучливым чувством вины, которое билось где-то в глубине его души.
– Мисс Фарингдон, а какими вы видите наши взаимоотношения?
Она покраснела, но ее глаза засверкали от воодушевления.
– Очень чистыми, милорд. Скажем, отношениями более высокого порядка, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Более высокого порядка?
– Да. Наши отношения видятся мне чисто интеллектуальными. Отношения, которые существуют уже в метафизическом мире. Дружба, основанная на родстве душ и взаимопонимании. Иными словами, духовное общение, милорд. Союз, не омраченный низменными помыслами и соображениями. Наши чувства иного – высшего – порядка…
– Ко всем чертям! – не выдержал Саймон.
– Милорд? – Она взглянула на него с таким невинным удивлением, что ему вдруг захотелось ее встряхнуть.
Неужели она настолько наивна, несмотря на все свои стихи? В конце концов, ей уже двадцать четыре, да и в прошлом у нее то самое несчастное происшествие, о котором упоминали Гиллингемы.
– Боюсь, вы переоценили степень моего благородства, мисс Фарингдон, – заговорил он, забыв о галантности. – Я приехал в Хэмпшир вовсе не затем, чтобы взращивать призрачные метафизические отношения с вами.
Сияние ее глаз мгновенно померкло.
– Простите, милорд?
Саймон стиснул зубы и снова взял ее за руку.
– Я приехал сюда с более прозаической целью, мисс Фарингдон.
– И с какой же, милорд?
– Я здесь, чтобы просить вашей руки.
Последовавшая реакция была совсем иной, нежели можно было ожидать от старой девы с далеко не безупречным прошлым, которой следовало, конечно же, прийти в неописуемый восторг, услышав, что граф собирается говорить с ее отцом о предстоящем браке.
– Черт подери! – выпалила Эмили. Саймон окончательно потерял терпение с этой странной особой, что сидела сейчас с ним рядом.
– Ну все, хватит, – заявил он. – Сдается мне, мисс Фарингдон, что самое время найти верное средство прекратить романтические бредни о любви на метафизическом уровне, которыми вы пичкали себя все эти месяцы.
– Милорд, о чем вы?
– Ну как же, разумеется о пылких чувствах, мисс Фарингдон. – Он рывком притянул ее к себе и крепко обнял. – Чрезвычайно любопытно посмотреть, действительно ли вы к ним так уж стремитесь.
Глава 3
Эмили ошеломленно замерла в его сильных руках. Прошло пять лет с того дня, как она оказалась с мужчиной в столь же недопустимой близости. А то, что теперь рядом с ней не кто иной, как Саймон, было просто выше ее понимания. Саймона она считала лишь спутником в мире метафизики, благородным, возвышенным и чутким другом, товарищем по духу и единомышленником.
Лишь глубокой ночью в своих самых сокровенных мечтах осмеливалась она представлять его своим возлюбленным из плоти и крови.
– Ах, Саймон! – выдохнула она, не сводя с него глаз, полных изумления и непреодолимого влечения, заставлявшего ее трепетать в его объятиях.
Он не ответил; в золотистых глазах бушевало пламя, которое во всяком другом мужчине испугало бы ее. В этом взгляде, пожалуй, больше беспокойного нетерпения, чем нежности. Все так, но, может, виной всему ее воображение?