Как мне убить Туманова?
Охранники на входе всегда обыскивают меня тщательно. Выхватить у них оружие? Мне просто не успеть. Так же не успеть разбить бутылку, к примеру, и розочкой прорезать его горло. Смотреть, как эта тварь захлебывается своей кровью, как в его глазах появляется страх, когда он поймет, что жизнь покидает его.
Нужно что-то придумать. Думай.
Но ничего не идет в голову.
У Туманова много охраны.
Мы никогда не остаемся одни.
Бесполезно.
Ловлю такси и еду домой. В прихожей долго стою и верчу в руках коробочку с кремом, которую Денис использовал как смазку.
<center>***</center>
Меня будит звонок на сотовый.
— Собирайся. Час.
Сухой голос Дениса. Ни привет, ни пока. Пять часов утра. Вообще, эти его два слова значат то, что он заедет за мной через час и повезет к Туманову. Загадка вот в чем – на фига я ему понадобился так рано? Или так поздно?
Оказалось, что загадки нет. Туманов продолжает праздновать свою сделку века. Для этого он снял загородный клуб примерно в ста пятидесяти километрах от города. Вот Денис меня туда и везет. Всю дорогу молчит. А я ничего и не спрашиваю. Смотрю в окно. Засыпанные снегом поля, редкие лесополосы и деревеньки. Машин мало, дорога пустая, мы добираемся к восьми утра.
Загородный клуб огорожен высоченным забором, со шлагбаумом, по периметру стоят охранники. В такую-то холодину. И чего Туманов вечно опасается? Наверное, не просто так.
Меня ведут в одноэтажный домик. Говорят сидеть и ждать. Я так понимаю, что Туманов отмечал всю ночь и спит. Мне же лучше. Домик небольшой, уютный. Две комнаты. Гостиная и спальня. В гостиной телевизор, большой кожаный диван, не совсем уместный тут. В углу бар. Там находится апельсиновый сок, печенье. Всю спальню занимает одна большая кровать, за перегородкой скрывается унитаз и душ.
Сойдет.
Смотрю телевизор, незаметно для себя засыпаю. Ничего не снится. Я давно уже не вижу снов. От неудобной позы затекли ноги, потягиваюсь. Вижу на столе поднос с тарелками. Какой-то суп, хлеб, пюре с мясом. Все остывшее. Не хочу кушать, нет аппетита.
Пью свой сок с печеньем, смотрю телевизор. Благо, тут каналов двести. И так до вечера. На часах одиннадцать. За мной так и не пришли. Пожимаю плечами, ладно, мне же лучше. Туманова не поймешь.
К двенадцати принимаю душ и ложусь спать. В одежде.
<center>***</center>
Очень невежливо вот так вот тормошить. Это я пытаюсь донести недовольным взглядом до охранника, который меня будит. Бесполезно. Пока чищу зубы, размышляю, почему не Денис? Все просто. Меня ведут в самое большое здание, где во всех окнах горит свет и доносится музыка. Туманов вместе с Денисом наблюдают за стриптизершами, развалившись на диванах. Оба нетрезвые, без пиджаков, с расстегнутыми воротничками рубашек. Стою перед ними, жду, когда же Туманов соизволит обратить свое внимание на меня. Он обращает спустя пару минут, расплывается в улыбке:
— Я скучал по тебе. Как похороны?
Можно было догадаться, что за мной следят.
— Нормально, — стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно. Ублюдок…
— Как тебе девочки? – Туманов указывает на двух полуголых девушек.
Высокие, стройные, кукольные личики. Макияж яркий, губы накачаны силиконом. Бляди. Это и говорю. Туманов смеется. Хлопает по дивану рядом с собой, приглашая сесть. Внутри все сжимается. Меня передергивает от омерзения. Но я делаю над собой усилие, сажусь. Краем глаза замечаю, как Денис равнодушно делает глоток из своего стакана с неизвестным мне содержимым. Смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц. Не могу прочитать ни одной эмоции.
Туманов сжимает меня в объятиях. От него так и разит алкоголем. Смотрю на него и вижу только застывшее восковое лицо Михалыча в гробу.
— Я хочу, чтобы ты завтра станцевал для моих партнеров. Они прибудут после обеда. Хорошо, маленький? – его руки отводят волосы с моего лица, за которые я так старательно прячусь.
Киваю. Что мне еще делать? Вдруг… На диване, рядом с Денисом, на его небрежно брошенном пиджаке вижу кобуру с пистолетом внутри. Не верю своим глазам. Это же… шанс!
— Станцуй для меня, — шепчет Туманов мне на ухо, проводя языком по щеке. Меня трясет от отвращения. От его бархатного тона, от его ласковых прикосновений. Но в голове все мысли только о пистолете. Я убью его.
Улыбка на моем лице не вымученная. Она настоящая. Я чувствую, что все скоро кончится. Встаю, скидываю толстовку, остаюсь в футболке. Машу небрежно девушкам, чтобы они отошли. Они вопросительно смотрят на Туманова, он легко им кивает. Заинтригован. Не понимает, что за огонь в моих глазах. Жду музыку. Другую. Я знаю, что следующая песня будет идеальной. Так и есть. Это будет не просто танец. Это будет то, от чего все потеряют голову.
Закрываю глаза. Руки ползут вверх, выше, тело выгибается, подчиняясь ритму. Резкий разворот, шаг, и я почти у столика. Туманов не отрывает от меня взгляда. Чуть приподнимаю футболку. Я же мастер танца живота. Вы и не знали, что я могу делать такое. Я и сам не знал, если честно. Стараюсь не смотреть на пистолет. Но не выдерживаю. И тут Денис перехватывает мой взгляд. Понимает. Я пропал… Обреченность. Но мужчина не двигается, не пытается убрать оружие, не изменяется в лице. С каждым ударом сердца колет в боку. Я весь мокрый. И это не только от танца.
Стягиваю футболку. Не знали, что это можно сделать так эротично? Кто-то догадался приглушить освещение. Полумрак. Это только мне на руку.
Джинсы. Пуговица. Вторая. Третья. Полный похоти взгляд Туманова. Мне становится страшно. Если не получится, то я обрекаю себя на такое… Не думать. Одно движение и я на столе перед Тумановым. Запрыгиваю, как кошка. Он подается вперед. Я улыбаюсь, ногой опрокидываю на Дениса его стакан. Жидкость растекается по его брюкам, рубашке. Его лицо каменное. Смеюсь. Вы еще не все видели. Особенно ты, Денис.
То, что я делаю дальше, наверное, делают шлюхи, чтобы соблазнить своих клиентов, но Туманову нравится. Он расстегнул рубашку до пояса и так смотрит, что я понимаю четко, так четко, как никогда в своей жизни — обратно пути нет. Я принял решение. Должен идти до конца.
Музыка затихает. Я лежу на столе и тяжело дышу. Туманов проводит по моей груди, где выпуклыми шрамами значатся его инициалы, очерчивает пальцем мышцы на животе, поддевает резинку трусов – единственного предмета одежды, оставшегося на мне.
— Что бы мне с тобой сделать? – задумчиво, не замечая, как сбивается мое дыхание. – Ты так старался. Я впечатлен. Ты маленькая распутная шлюшка.
Он оттягивает мои волосы. Заглядывает в глаза. Усмехается. Наклоняется и целует. Это мерзко, противно. Чувствую тошноту, но сдерживаюсь. Неимоверным усилием. Язык в моем рту, руки на моем горле, которые сжимаются.
— Нравится? – Туманов отрывается от меня, чуть ослабляет хватку на горле. Дает сделать глоток воздуха.
Стараюсь, чтобы весь мой вид говорил о том, что я получаю кайф. Туманов доволен. Он наклоняется ко мне, чтобы продолжить начатое. Прежде, чем он погрузит меня в омерзительный поцелуй, я говорю:
— Пусть они уйдут, — с придыханием, с мольбой, с многообещающим взглядом.
Мужчина убирает руки с моего горла. Смотрит на охранников, открывших рты от разыгравшегося тут представления, на Дениса с его непробиваемой рожей.
— Пошли вон.
Не верю. Денис тоже. Но опасный блеск в глазах своего хозяина он тоже заметил. Спорить нельзя. У меня обрывается сердце, когда он небрежно тянет руку к пистолету. Нет, он не может… Рука падает. Денис проходит мимо. Вместе со всеми охранниками выходит за дверь. А пистолет остается.
Вот он. Этот момент.
Туманов откидывается на диване. Манит меня рукой. Легко поднимаюсь, стараюсь, чтобы мои движения были полны грации. Он расстегивает ширинку. А я понимаю. Пора. Хватаю пистолет. Он тяжелый и холодный. Секунда триумфа. Недоумение в глазах садиста. Они расширяются. Наверное, моя улыбка сейчас как никогда похожа на его. Безумие. Я убью его. Мне не страшно. Мне до боли хочется это сделать. Думал, что скажу этому ублюдку что-нибудь особенное напоследок, но слов нет. Есть только желание увидеть его мозги на этой стене. Курок тугой. Давлю на него. Неужели это кончится?
Резкая боль. Точный удар по запястью и, кажется, что рука отнялась. Пистолет выпадает на пол. Смотрю на Дениса, сделавшего это, и не верю. Хочу кричать. Хочу спросить, почему он мне помешал. Но не могу. Опускаюсь на пол и с ужасом смотрю, как Туманов медленно подходит ко мне. В его глазах отражается ярость. И я понимаю, что это моя последняя ошибка в жизни.
========== Часть восьмая ==========
С силой, которой я и не подозревал у Туманова, мужчина бьет меня ногой по лицу. Сразу ломает мне нос. Пока я захлебываюсь кровью, он наносит еще пару ударов куда придется. Последний раз попадает по почкам. Все так быстро темнеет, что к горлу подступает тошнота. Сворачиваюсь клубочком, пытаюсь выжить. Туманов хватает меня за волосы, тянет к свету, злобно говорит:
— Ты убить меня хотел? После того, как я оставил тебя в живых? После всего, что я для тебя сделал? После того, как я хорошо с тобой обращался?
Пару секунд мой мозг переваривает полученную информацию. А затем я смеюсь, так как никогда еще в жизни. Вот ведь парадокс – последний раз посмеюсь от души перед смертью.
— Хорошо обращался? – хриплю я, разбрызгивая кровь. – Всего, что сделал? Это шутка? Ты уничтожил меня! А во что ты превратил мою жизнь?
Пара капелек крови попадает Туманову на лицо, он стирает их свободной рукой, но все равно остаются темные следы. Мужчина внимательно смотрит на меня, все еще крепко держа за волосы.
— То есть, Ами, ты думаешь, что это ад?
Его рука резко разжимается, я больно бьюсь затылком о пол. Туманов встает, очень неприятно усмехается:
— Я покажу тебе перед смертью ад. Стас, — он поворачивается к охраннику. – Витя здесь со своей бабой?
Кивок.
— Приведи их.
Ничего не понимаю. Что он задумал? Мне не по себе. Туманов садится за столик, берет бокал вина и залпом выпивает. Рядом с ним стоит Денис. Равнодушно смотрит на мои мучения. Предатель. Хотя… Могу ли я так говорить после одного перепихона? Думаю, что нет. Но я же чувствую, что-то между нами есть. Почему он не дал мне убить Туманова? Почему обрек на смерть? Это забавно. Сейчас, как никогда, я не хотел умирать. Не было той отрешенности. Не было апатии. Была жажда к жизни. Все чувства обострились, и хоть я ярко ощущал боль, но вместе с тем понимал, что все еще жив. Мозг лихорадочно искал пути решения. Бежать. Нет. Не смогу. Сделать вид, что уже умираю? Нет. Туманов удостоверится. Разрядит в меня обойму, самое малое.
Раздается непонятный шум. Я делаю над собой усилие и сажусь. Возвращается Стас. Тащит Ринату. Какой же я идиот… Я должен был догадаться. Последним входит тот самый Витя, ухажер Рины. Поникший, с опущенной головой. Девушка визжит. Она в тонкой шелковой ночной рубашке. Почти голая. Ничего не понимает. Видит меня. Резко визг обрывается. Пытаюсь ей улыбнуться, но она вздрагивает и разражается слезами:
— Ами, кто так с тобой?
Рината кидается ко мне, но ее грубо хватает за руку Стас. Легонько бьет в живот и ставит на колени. Витя молчит. Делает вид, что его здесь нет. Ублюдок.
Я поворачиваюсь к Туманову:
— Не слишком оригинально.
— Да? – он ласково улыбается. Черт, добивает именно его нежность. Эта теплота. Реальная. Настоящая. Намертво слипшаяся с жестокостью. – Ну, так ты еще всего не знаешь.
Щелчок пальцами. Перед ним на стол падает тонкая папка. Он медленно открывает ее, разглядывает содержимое. Достает один лист и показывает мне:
— Знаком?
Фото Али, дочери Ринаты. Давно ее не видел, она подросла. Милая малышка.
— Только не говори мне, что ты педофил? – конечно, не лучшее решение злить убийцу перед смертью, но ничего, абсолютно ничего, не могу с собой поделать. Это будто не я. Кто-то язвительный и смелый внутри.
Денис едва заметно вздрагивает. Рината хнычет. Туманов хмурится:
— Дерзкий. Не люблю дерзких. Стас.
Шкаф подходит ко мне. Меня ударом откидывает в сторону. Почти теряю сознание. Но внутри все кричит: «Нельзя». Нужно бороться. Пошатываясь, пытаюсь встать, опираясь на руки. Стас подходит и снова бьет. Удерживаюсь. Все так же пытаюсь встать. Без жалости охранник наступает на мою правую руку и совершает такое движение ногой, будто тушит окурок. В повисшей тишине так явно слышен хруст ломающихся пальцев.
— Хватит.
Холодный голос Туманова. Долго прихожу в себя, прижимаю безвольную кисть к себе. Сколько мне осталось жить? Сколько сейчас вообще времени? Какие вопросы меня волнуют…
— Денис.
На меня выливают бутылку холодной воды. Бодрит. Денис рядом, протягивает небольшое полотенце. Зачем? Вытереть кровь, замотать руку? Что мне с ним делать? Что это за запоздалый акт милосердия?
Туманов перелистывает страницы в папке, достает мою фотографию, прикладывает к Алиной:
— Вот.
Ничего не понимаю. Что этот идиот хочет сказать?
— Неужели не замечаешь сходства? – произносит Туманов.
Да, у нас обоих светлые волосы, голубые глаза. И что? Рината тоже светловолосая.
— Овал лица, нос?
Так, я понял, это типа намек, что Аля моя дочь? Это невозможно. Да, единственный раз в жизни, я напился так, что мне все равно было в какую дырку совать, и я трахнул Ринату. Однако даже если бы у той ночи были последствия, то девушка обязательно сказала бы мне. Так ведь? Смотрю на нее, полные слез глаза, и кровь застывает в венах. Этого не может быть… Почему она врала мне? Зачем? Я… Столько лет… Я же встречал Ринату из роддома и не знал, что Аля – моя дочь? Ужас ледяной волной окатывает меня. Мгновенно все меняется. Рината не просто подруга – она мать моего ребенка. Аля – моя дочь. И теперь их смерть будет на мне. Даже если постараться, ничего придумать ужасней нельзя. Это больней всех ударов, всех издевательств. Еще не обретя дочь, я уже потерял ее. Сжимаюсь, опускаю голову. Нужно дышать. Черт. Слезы. Все. Я уже мертв.
— Ами, если ты сомневаешься, у меня есть анализ, подтверждающий твое отцовство.
Насмешливый голос, въедающийся в кору мозга. Бессилие, безнадежность.
— Ами, подними голову и посмотри, как я убью ее.
Радость, предвкушение. Какого отголоска боли ты еще не видел на моем лице?
— Не трогай ее, прошу тебя, — чужой, не мой голос.
— Ты будешь умолять?
— Да. Я сделаю все, что ты пожелаешь. Все, всегда, я буду танцевать только для тебя, как ты и хотел. Пожалуйста, не трогай их.
— Хм, — как же ему нравится происходящее. – Ну, ползи ко мне.
Не верю. Что он задумал? Все равно. Я готов на все. Ползу. Смотрю в черные бездонные глаза, в лицо, рассеченное шрамом.
— Целуй мои ботинки.
Я делаю это. Как я сейчас выгляжу? Не важно. Никакое унижение мне не страшно. Для меня оно не имеет значения.
— Ами, — резкий рывок за волосы и наши лица разделяет лишь сантиметр. – Ты думал, я все так легко прощу тебе? Нет.
Быстро он выхватывает пистолет и стреляет. Не смотри… Но я смотрю, как тело Ринаты падает на пол. Половина ее черепа снесена. Кровь повсюду. Перемешанная с чем-то серым, мерзким. Я опускаюсь на пол рядом с Тумановым, он наклоняется ко мне и вкрадчиво произносит:
— Ты доволен? Это ты ее убил. Я же предупреждал тебя.
Затем он садится на диван. Кто-то наливает ему еще вина, с удовольствием мужчина пьет. Вдруг Витя кидается к трупу Ринаты, сжимает его в объятьях. По его щекам катятся крупные слезы, как у ребенка. Он что-то бессвязно и жалобно повторяет. Туманов морщится:
— Блядь, Ами, я потерял хорошего охранника из-за тебя.
Снова пистолет в его руках. Снова выстрел. Я закрываю уши руками. Меня трясет. Как можно так просто убить человека? Двух. Меньше чем за минуту? Сжать зубы. Не шевелиться. Не думать. Не смотреть. Не дышать. Запах крови отвратителен. Меня трясет так сильно, что зубы стучат. Туманов, отпив вина, с неудовольствием смотрит на меня:
— Не шуми, Ами, и так голова болит.
Будто бы мы просто сидим в клубе после бессонной ночи. Будто бы ничего не произошло. Будто бы не перед нами сейчас охранники выносят трупы.
Какое-то время ничего не происходит. Я не могу успокоится, а Туманов спокойно пьет свое вино. Затем зевает. Кто-то из охранников говорит: