Дим, натянув шапку поглубже, потоптался на пороге:
– Мила, я пойду, – сообщил он в наэлектризованную темноту комнаты.
– Да пиздуй уже! Герой-любовник! – раздался истерически звенящий голос, захлебнувшийся в конце слезами.
Дим тяжело выдохнул и шагнул за порог. Все плохо. Денег нет – плохо. Попытки Дима таксовать после работы, чтобы заработать те самые гребаные деньги, – опять плохо. Да что же ей нужно?
Он уткнулся в теплую оплетку руля и приготовился подремать в ожидании клиента – на «пятачке» стояло еще несколько машин и все они негласно соблюдали очередь. Так что можно на миг прикрыть глаза и урвать пару минут.
– Эй, – стукнули ему в стекло, – таксуешь?
– Да, – вынырнул из сонной дымки Дим.
– До вокзала сколько возьмешь?
– Штуку, – с ходу накинул Дим в надежде, что клиент слиняет в поисках более адекватной цены к другим таксистам. Не понравился он Диму. Он вообще пидоров не любил, а этот стопудово из этих. На голове херня какая-то всеми цветами радуги топорщится, глаза крашеные и вон ногти тоже.
– Пойдет, – неожиданно согласился «пидор». – Девушка поедет, я сразу рассчитаюсь, – протянул он Диму бумажку, как будто заранее был готов к этой цене.
«Девушка это хорошо» – мелькнула мысль. Задняя дверь открылась, потом так же плавно закрылась.
– Передумали, что ли? – завертелся Дим, пытаясь рассмотреть, что там происходит, но парень, стоявший один, махнул рукой, как будто попрощался, развернулся и пошел в сторону тротуара.
– Эй! – окликнул Дим парня. – Деньги забыл.
Тот даже не оглянулся.
– А где девушка? – обозрел Дим пространство, но кроме скучающих таксистов и уходящего парня никого не было. Не бежать же за ним? Может, вспомнит про деньги и вернется? Успокоенный этой мыслью, он сел обратно в машину.
Остаток ночи прошел удачно, не стоял фактически ни минуты. Под утро виски стало заметно ломить. Нужно взять выходной и отоспаться. Он потер уставшие глаза и поправил зеркало, вдруг в нем четко мелькнул холодный, прям продирающий взгляд нереально голубых глаз. Бррр… Жуть. Точно надо проспаться. Дим потряс головой и еще раз коротко взглянул в зеркало.
На следующий день под вечер Дим все так же стал торопливо собираться. Оставаться дома не было сил, Мила пила его кровь, не переставая ни на минуту втыкать отравленные собственным ядом шпильки. Спустившись на площадку ниже, он раскурил сигарету и, выдыхая дым, уткнулся головой в холодное стекло окна.
– Дмитрий? – почти тут же раздался ворчливый голос соседки. – Что же вы по подъездам курите? Вы деньги сдавали? Дверь будем менять.
– Да-да, сейчас.
Дим торопливо достал бумажник. Кроме штуки, которую оставил тот парень, денег не было, он все отдал Миле.
– Может быть, утром занесу? Мельче нет.
– Я разменяю.
– Да это… Понимаете, вчера такой странный клиент попался – деньги дал, а не поехал. Думаю, может быть вспомнит и вернется. Вот и ношу с собой.
– То есть как не поехал?
– Сказал, девушка поедет. До вокзала. Открыл дверь, закрыл и ушел.
– Димочка… А ты на вокзал так и не попал?
– Не было туда никого, а что?
– Дим, – соседка замялась, – ты бы отвез на вокзал. Голова, наверное, болеть начинает?
– Кого отвез? – Дим с сомнением посмотрел на соседку.
– Послушай, – тяжело вздохнув, начала соседка, – ты, конечно, скажешь, что я старая дура и из ума выжила…
Дим осмотрел подтянутую, несмотря на возраст, фигуру соседки и отрицательно покачал головой.
– Но, – между тем продолжала соседка, – отвези на вокзал, тебе же в конце концов заплатили, так?
– Да кого отвезти-то?
– Ту, которую к тебе подсадили, – соседка развернувшись ушла.
Дим с сожалением вздохнул. Хорошая тетка, жаль, крыша потекла.
Под самое утро голова опять начала нещадно болеть, как будто рядом что-то заунывно гудело. «Последний клиент и домой. Завтра точно отосплюсь» – пообещал себе Дим.
В окно постучал один из таксистов:
– По кофейку, Димон? Че-т ты бледный, брат. Простыл?
Димка, благодарно кивнув, забрал дымящуюся чашку кофе и только поднес ее к губам, как его будто толкнули и он расплескал кофе на приборную панель и колени.
– Черт! – он достал салфетки и протер панель. – Фигня какая-то, – пожаловался угостившему его кофейком. – То клиент странный, заплатил и не поехал, то соседка с ума сошла, то глюки, теперь еще и руки не держат.
– Как это не поехал? – вычленил таксист из Димкиного бурчание близкое по духу.
– Да парень какой-то, по ходу голубой, деньги дал, говорит, девушку отвези. Открыл дверь, закрыл и ушел.
– Ты это… – таксист воровато оглянулся, – отвези на вокзал-то.
– Я че, долбоеб что ли?! – психанул Дим.
– Да подожди ты. Послушай. У нас тут раньше дедок работал. Так вот этот парень, такой на попугая похож, ага? Раньше подойдет к нему, перетрет, деньги сунет, и тот едет. А в салоне нет никого. Мы сначала думали, парень его там по делам каким гоняет. А потом как-то с пивком сидели, дед и сказал, мол, никого он не возит. Едет, куда парень скажет, постоит там с открытой дверью и возвращается. Пару раз хотел было кинуть того парня. Первый раз инфаркт, а второй раз его реально что-то об руль лицом со всего маху так приложило, что нос поломал. Вот после этого он молча возил.
– А где дедок-то?
– Так помер.
– Зашибись.
– Так ему под сраку лет было. Ты это, короче… отвези, ладно?
– Да ну, херня все, – припечатал Дим.
– Как знаешь.
Голова гудела. Дим, поморщившись, припарковался у обочины, где-то должен же быть аспирин. Пересев на заднее сиденье, он начал рыться в аптечке. Найдя блистер с таблетками, потянулся за водой и замер – на чуть запотевшем лобовом стекле красивым готическим шрифтом была выведена надпись «Вокзал». Дим выматерился, закинул таблетки в аптечку и, пересев на водительское, рванул на вокзал.
Припарковавшись там, где не было никого, он открыл все двери, попросил:
– Иди ты на хуй, а?
Головная боль стала стихать, и когда она почти утихомирилась, по темечку хорошо так прилетело. Дим аж присел, оглянувшись: он искал хоть одно мало-мальски правдоподобное объяснение. Вокруг была тишина, где-то гудели невидимые поезда, под фонарями прогуливались проститутки и в стороне суетился народ, но рядом с Димом никого не было.
– Херня какая-то.
Дим был не готов ко встрече со сверхъестественным, ну не укладывалось это в его логичное мировоззрение. Он и раньше на мать вечно рычал, когда она ему булавки от сглаза тайком на одежду цепляла, да еще так, чтобы Дим не сразу нашел. А тут на те… «Это все тот пидор. Встречу – отучу дебильные шутки играть», – решил для себя Дим и успокоился.
Дим разувался в прихожей, стараясь производить минимальное количество шума. Меньше всего он хотел очередную серию скандала от Милы. На кухне в кастрюльке, укутанной теплым полотенцем, его ждало овощное рагу. Это все, что осталось от их с Милой отношений. Крохи. Он уже давно не смотрел на нее горящими влюбленными глазами, да и она уже не искала этот его взгляд. Только вот эта квартира, ипотечным ярмом на шее, общие вилки-ложки и разлом с Мариинскую впадину. Дим протянул руку и, нащупав острую рамку, стащил с холодильника фотографию. Он, длинный, тощий как жердь, и Милка точно такая же, как он. Родители. Которых вдруг резко не стало, как и не стало того, что связывало этих двоих на фотографии. На кухню, тяжело ступая, вышла Мила.
– Как сегодня? – видимо, скандалить она не собиралась.
– Пойдет. Вот, – Дим выложил купюры на стол.
– Чего фотку достал?
– К матери надо съездить, оградку покрасить. К твоим тоже.
Мила вытянула из рук Дима фотографию. Полюбовавшись, тяжко вздохнула.
– И где мои семнадцать лет и пятьдесят килограмм? Наросло, блин. А ты все как телеграфный столб, одни ребра.
Дим промолчал, зная, что Милка не может простить ему своих «перемен».
– Подстригся бы?
– Нет, – упрямо мотнул головой Дим, собирая в толстый хвост каштановую гриву, доросшую уже до лопаток.
– Как пацан, ей-богу.
Дим дернул плечом. Он наизусть знал все Милкины аргументы, как и она знала, что он не уступит.
– На работу когда?
– Сегодня к десяти. Развозка будет далеко, на обед не заеду.
– На рынок нужно, подкинешь?
Дим молча кивнул, встал, помыл за собой чашку и, покосившись на часы, решил подремать остаток времени.
Подняв диван на четвертый этаж «хрущевки», Дим присел на лавочку и закурил. Руки подрагивали, спину ломило, а еще ночью таксовать. Он с раздражением утопил сигарету в подгнившем и оттого рыхлом остове лавочки. Чертова жизнь! Чертова работа! Беспросветность.
Глаза за прикрытыми веками запекло. В душе скрутился в тонкую длинную спираль смерч разочарованной злобы. Почему то накрыло. Вспомнился тот пацан попугайский, что так легко сунул ему штуку и свалил. Ржал, наверное, потом. А он, Дим, за эту штуку как последний придурок на вокзал мотался. Вспомнилась всем недовольная жена. Постылая работа. Вечная нехватка денег. Тесная квартирка. Вспомнился весь список упущенных возможностей. Как-то все разом навалилось и, подпитывая этот смерч, стало вплетаться в него, нарастая и нарастая. Диму казалось, что смерч уже крутится где-то не в душе, а снаружи, он почти явственно ощущал шорох бумаги, танцующей в круговороте его бешенства. Чувствовал, как ветер обдувает его лицо, захлестывая длинные пряди волос. Вроде бы захлопали двери, сработали сигналки, а смерч в душе все наливался грозной силой. Дим открыл глаза и почти задохнулся от пронзившего его страха. Вокруг него все крутилось в бешеной карусели, а он, Дим, был в эпицентре. Хлестанувший Дима страх разрядами молний замелькал вокруг, вызывая у парня еще более пронзительный ужас, и в ответ молнии разрослись, уже сеткой накрывая небо.
– Хватит! – плечи скатывающегося в кошмар Дима кто-то с силой сжал. – Не дури!
Дим, обернувшись, увидел того самого «пидора». Злость и страх, как-то сразу найдя объект, скомпоновались в тугой узел где-то под ребрами, и Дим замахнулся, желая припечатать разноцветного паренька, но его вдруг отшвырнуло, а рука, вошедшая в траекторию для удара, резко подалась вперед, и с нее сорвался черный клубящийся шар дыма, оплетенный сеткой молний. Шар шарахнул об асфальт с оглушающим хлопком, разворотив в нем приличную воронку. Дим, охренев, уставился на парня, пощупал собственную руку. И понял, что сходит с ума, как его соседка. «Бля… в дурке буду среди своих. Однозначно», – подумал Дим и успокоился.
Смерч тут же осел, разметался пыльным рисунком рядом, и наступила тишина. Оглушающая. Как будто кто-то заткнул ему уши. Потом накатилась такая усталость, что Дим, усевшись на бордюр, обещнулся поспать только минуточку. «Как алкаш какой-то», – мелькнула где-то размытая мысль.
– Доброе утро, народ! Сейчас для разгона мы послушаем новый зажигательный хит от Нюши, а потом Натали расскажет, что нам приготовили звезды на день текущий, – бодрый голос диджея вырвал Дима из небытия.
Он сел и оглянулся. Широкая кровать в пустой комнате и решетка солнечных лучей, лежащая на пушистом ковре цвета топленых сливок.
«Херь какая-то, – подумал Дим. – Это я где? Ох ты ж бля!» Утро! Он что, с кем-то завис после работы и не пошел ночевать домой? Милка его точно теперь полгода жрать будет. Стоп!
Стоп. Стоп. Стоп. Вчера ж чертовщина какая-то случилось. А потом пустота.
«Аааааа!» – начало бесноваться внутри.
– Тихо! – резанул пространство голос. – Не пыли!
Дим уставился на того самого попугайского парня, застывшего в дверях комнаты с вилкой в руках. На вилку был нанизан обкусанный кусок колбасы, а в руках парень держал ломтик хлеба с маслом. Эта обыденная картинка более-менее устаканила что-то внутри.
– Как я здесь?.. Ты кто? – наконец нашел слова Дим.
– Ты вчера с непривычки вырубился, я решил тебя подобрать, – поведал парень Диму.
– Что это было?
– Это называется пиздец нормальной жизни, – парень довольно заулыбался и откусил кусок колбасы. – Вставай давай. Голодный?
Дим кивнул.