Алекс моргнул и на мгновение отвел взгляд.
– И как ты отреагировала?
– Я не верила ему примерно пару секунд, а потом… потом все вдруг обрело смысл. Встало на свои места. И я просто… решила покончить с этим. Я плакала. Бросила в него коробкой презервативов. Они рассыпались по полу, и Патрик бросился на колени, чтобы собрать их. Я помню это… как он упал на колени, чтобы подобрать свои презервативы, словно они были драгоценными. Словно я бросила на пол кучу бриллиантов, и он хотел убедиться, что ни один из них не пропал.
Я посмотрела на Алекса:
– Тогда-то я и сказала ему, что наша свадьба отменяется, что я его бросаю.
Судя по всему, Алекс был удивлен.
– А я думал, что именно он разорвал отношения, после того как признался тебе в своей ориентации.
Похоже, Патрик уже успел поговорить с ним об этом, изложив свою версию событий. Я покачала головой:
– Нет. Именно так и думают все вокруг. Но на самом деле после случившегося Патрик буквально умолял меня выйти за него замуж. Говорил, что семья откажется от него, что мы потеряем все деньги на банковских счетах. Уверял, что мы просто обязаны пожениться! А я любила его, поэтому… сначала сказала «да». Согласилась обманывать во имя любви к нему. Ответила, что готова жить во лжи ради него.
– Но ты не вышла за него замуж.
– Нет. Мы все выяснили, навели порядок, убрали выстиранное белье и потом… – Я с усилием глотнула, вспоминая. В памяти воскрес запах парфюма Патрика. Вкус его слез. – Он поцеловал меня. И принялся ласкать своими руками. Он пытался заняться со мной любовью. Патрик сказал, что хотел доказать мне: он может быть хорошим мужем. Но я уже не могла воспринимать его в таком качестве, Алекс. Не могла выносить его прикосновения. После того, что он сделал… я могла думать лишь о том, как он уверял, что любит меня больше всех на свете, и при этом лгал мне все эти годы. Может быть, лгал и себе, так долго… Но главным образом обманывал все же меня.
Алекс потер мое плечо, желая утешить, его пальцы мягко сжались.
– Мне очень жаль, Оливия. Это была самая гадкая вещь, которую он только мог сделать.
Я накрыла своей ладонью руку Алекса, но вовсе не для того, чтобы снять ее. Просто сжала ее в ответ.
– Да. Так и было. И даже еще гаже, ведь он рассказал всем и каждому, что это я изменила ему.
– И ты никому не открыла правду?
– Я пообещала ему, что не стану этого делать. Думала, будет честно, если он сам откровенно расскажет остальным о своей ориентации. И я, возможно, поддержала бы его, если бы так не злилась…
– Ты не должна была водить его за ручку. – Голос Алекса звучал так, словно он и сам злился.
– Сейчас я это знаю. Но тогда только и делала, что нянчилась с ним. А он взамен рассказал всем и каждому, что мы расстались по моей вине. Никакой свадьбы. Никакого брака. И он открыто не признавался в своем гомосексуализме еще примерно год. До того момента, пока я не примирилась с этим – или, по крайней мере, думала, что примирилась… В то время… В то время я была беременна Пиппой, вынашивала ребенка, которого – я это точно знала – не смогла бы вырастить сама. Вынашивала для пары, которая была к этому готова и ждала его… Моя мать отреклась от меня – не из-за беременности, а потому, что я бросила ребенка. Она считала, что мне стоило воспитывать дочь самой. Что ж, к тому моменту многое произошло. От общих друзей я узнала, что Патрик наконец-то открыто объявил о своей ориентации. Ну и однажды я позвонила ему и попросила встретиться за ужином, он согласился. Мы поговорили. Это было что-то вроде… насколько я помню, мы бросились друг другу на шею и начали рыдать. Патрик всегда был моим лучшим другом, понимаешь? Это так тяжело – любить своего лучшего друга и осознавать, что никогда не сможешь рассчитывать на большее.
– Конечно. Я понимаю. – Алекс снова сжал мою руку, потом опустил ладонь себе на колено.
Настал подходящий момент для того, чтобы рассказать ему, что я видела на веранде и в чем признался мне Патрик. Я глубоко вздохнула, но так и не смогла набраться храбрости сделать это. Алекс наклонился вперед и на несколько секунд, показавшихся бесконечными, нежно прильнул к моим губам. Я почувствовала его прикосновение каждой своей клеточкой. Да, звучит избито, но это действительно было так.
Рука Алекса приобняла мою шею, его сильные пальцы сжались в порыве страсти. Я вздрогнула, мои глаза закрылись в предвкушении более откровенного, глубокого поцелуя, но Алекс медлил. Я облизнула губы и почувствовала его вкус.
– Алекс… Я должна тебе кое-что сказать.
Он отпустил меня и откинулся назад.
– Давай.
И я снова не осмелилась сказать Алексу правду. Винить в этом стоило свое собственное тело, с которым он так классно развлекался. А еще свое сердце, эту глупую штуковину, которая считала, что может со всем этим справиться.
– Думаю, тебе действительно стоит купить презервативы.
Алекс удивился. Потом рассмеялся:
– Я думал, ты собираешься сказать о… Не имеет значения.
Я коснулась его колена, чтобы заставить поднять на меня глаза.
– О чем?
Он пожал плечами и допил свой чай.
– Я просто подумал, ты собираешься сказать, что это было ошибкой. Или что-нибудь в этом роде.
Возможно, наши отношения действительно были ошибкой. Но, черт возьми, прошло слишком много времени с тех пор, как я спала с мужчиной, так что не стоило разрушать этот момент дурацкими сожалениями. Наш «почти секс» был великолепным. И у меня не было ни малейшей причины думать, что «секс на всю катушку» не может быть столь же потрясающим.
Я нежно погладила колено Алекса чуть выше, моя рука скользнула по его бедру.
– А ты думаешь, что это было ошибкой?
Он на мгновение накрутил мои волосы на палец, потом опустил руку.
– Нет.
– Хорошо. – Я снова глубоко вздохнула, чувствуя явное облегчение. – Алекс, слушай… Я не знаю точно, что происходит сейчас или произойдет в будущем. Но я не люблю тратить время, жалея о чем-то, ругая себя за то, что уже совершила. В этом нет смысла.
Алекс полсекунды помолчал, потом кивнул:
– Согласен.
– Отлично. – Я наклонилась ниже, но не для того, чтобы поцеловать его самой, а для того, чтобы предложить свои губы на тот случай, если он захочет их коснуться. – Так что ты скажешь по поводу того, чтобы пойти и купить презервативы?
Глава 8
Таков закон жизни: если покупаешь что-нибудь деликатное и вызывающее смущение, обязательно столкнешься с кем-то знакомым. Тампоны, крем для профилактики молочницы… презервативы. Добавьте к этому посторгазмический румянец, одежду, которую явно надели второй день подряд, и явственно исходивший от меня запах недозволенного секса – и вы поймете, что у меня не было ни малейшего шанса уйти из «Уол-Март» незамеченной.
На этот раз я попала прямо на отца Мэтью из церкви Святого Павла. С заваленной замороженными полуфабрикатами телегой и очень красным носом он наткнулся на меня в проходе, который вел в аптеку. Прошло немало месяцев с тех пор, как я была в церкви, к тому же мне так и не довелось стать полноправным членом паствы. Но священник, разумеется, сразу же меня узнал – таков уж закон подлости.
– Оливия! Привет, как поживаешь? – сощурился отец Мэтью за своими толстыми очками. Растрепанные волосы священника торчали в разные стороны, выглядел он неважно – похоже, из-за болезни ему следовало соблюдать постельный режим.
– Прекрасно, святой отец, а как вы? Простудились? – Казалось, что коробка в моей руке вот-вот загорится от смущения. Мысленно я с силой хлопнула себя по лбу, досадуя на то, что решила не принимать душ ради десятиминутной поездки в магазин.
Позади меня Алекс прыснул, не в силах удержаться от смеха. Всего секунду назад он дурачился, сравнивая марки презервативов и пытаясь высчитать цену за один оргазм. Сейчас я старательно избегала смотреть на него.
Отец Мэтью удивленно моргнул и сказал громким, пронзительным голосом:
– О да, неважно себя чувствую. На всякий случай не буду пожимать твою руку.
Он оглянулся через плечо на Алекса и снова посмотрел на меня, явно ожидая, что я их представлю.
– Гм… Отец Мэтью, это мой… друг, Алекс Кеннеди.
– Рад познакомиться с вами, святой отец. Я тоже не буду пожимать вам руку.
Священник рассмеялся, потом чихнул и принялся возиться в кармане своего тяжелого пальто в поисках носового платка. Громко высморкавшись, он вздохнул:
– Очень приятно, Алекс. Мне пора. Хочу поскорее добраться домой и лечь в постель.
– Звучит воодушевляюще, великолепная идея, – отозвался Алекс, и я наверняка наступила бы ему на ногу, требуя заткнуться, если бы подобный жест не казался слишком очевидным.
В этой ситуации мне оставалось лишь натянуть фальшивую широкую улыбку и старательно припрятать презервативы за спиной.
– Жаль, что вы заболели, святой отец. Поправляйтесь поскорее!
– О, спасибо! И, Оливия, знай, ты – всегда желанный гость на нашей мессе, – радушно улыбнулся отец Мэтью, и его проницательный взгляд на мгновение задержался на коробке в моей руке, тут же метнувшись в сторону Алекса. – Вы могли бы прийти вдвоем. Вы – католик, Алекс?
– Да, святой отец, собственно говоря, да.
Удивленная, я обернулась, чтобы взглянуть на Алекса, который уже натянул на лицо сладкую улыбку певчего из церковного хора.
– Я уже по одному вашему имени понял, что это так. Приходите на мессу, – еще раз пригласил отец Мэтью. – Мы будем рады видеть вас в церкви. Счастливого Нового года!
Святой отец не стал сильно настаивать на нашем приходе или ждать моего ответа, который, скорее всего, был бы лживым. Именно этим священник мне и нравился. И кстати, нравился еще в ту пору, когда я ходила в церковь. А все остальное было совершенно не важно.
Когда отец Мэтью неспешно удалился в сторону аптеки, Алекс притянул меня к себе так близко, что его губы касались моего уха.
– Ух ты, я так не палился со времен средней школы!
Засмеявшись, я обернулась и в шутку толкнула его в грудь:
– И что же произошло в средней школе?
– Я покупал в аптеке «резинки», когда в соседнем проходе показалась моя мать. Хвала Создателю, она-то презики не покупала, зашла за английской солью, ну, за тем слабительным. – Он повел плечами и продолжил, имитируя женский голос: – «Эй Джей, что ты здесь делаешь?»
– И что ты ей наплел?
– Сказал, что зашел купить жевательную резинку.
– И она тебе поверила? – снова засмеялась я.
Алекс пожал плечами:
– Она не задавала никаких вопросов. И это все, что меня волновало.
Я задержала взгляд на коробке в своей руке, потом бросила презервативы в корзину, которую держал Алекс.
– Давай уберемся отсюда прежде, чем тут вдобавок нарисуется и раввин. Нам что-нибудь еще нужно?
Алекс усмехнулся. Он схватил с полки еще одну коробку презервативов и бросил в корзину. Следом полетела бутылка силиконового лубриканта. Огромная. Я вопросительно вздернула бровь.
– Давай пройдем через четвертый ряд, – предложил Алекс.
– А что там, в четвертом ряду?
– Закуски, – как бы между делом бросил он.
– Ты думаешь, нам потребуются… закуски? – Я изо всех сил пыталась снова не рассмеяться.
– Мне кажется, тебе придется как-то подкрепляться, поддерживать свои силы, – объяснил Алекс с чувственной улыбкой, мгновенно отозвавшейся влагой возбуждения между моими бедрами. – Поверь мне на слово.
Лишь когда мы вышли из аптеки и сели в его машину, Алекс спросил меня о священнике.
– Ты часто ходишь в церковь?
Это была сложная тема, из разряда тех, что за несколько минут не обсудишь.
– По правде говоря, нет, – бросила я.
– Ха!
Я взглянула на него:
– Что – ха? Ты сам-то ходишь в церковь? И вообще, зачем ты соврал отцу Мэтью о том, что ты – католик?
Он засмеялся:
– Нет, я не соврал. Если, конечно, ты называешь католиком того, кто родился католиком, был воспитан в католичестве и прошел конфирмацию.
– Но теперь-то ты не католик?
Он равнодушно пожал плечами:
– Теперь я – вообще никто.
– Ха! – отомстила я.
Алекс посмотрел на меня, его рот скривился в улыбке.
– Помнишь, что ты говорила мне раньше? Это все очень сложно. Но, поверь, Оливия, мне абсолютно все равно, кто ты.
Я рассеянно смотрела на мелькавший за окном машины пейзаж. Мы направились в сторону домов, через какую-то минуту Алекс свернул в узкий переулок и остановился на парковке у моего дома. Я смахнула приставшие к перчаткам пушинки.
– Я сама не знаю, кто я.
Алекс заглушил мотор и повернул голову, чтобы взглянуть мне в глаза:
– Ну, в этом тоже нет ничего страшного.
Он поцеловал меня, когда мы вошли в дом через заднюю дверь. Здесь же он поцеловал меня прошлым вечером, и здесь же все еще было холодно, хотя гораздо светлее из-за лучей дневного солнца. Несмотря на мороз, от Алекса по-прежнему исходило тепло – от его губ, его рук… Разделявшие нас сумки смялись.
– Сначала мне нужно пойти наверх. Хочу принять душ, – сказала я.
В глазах Алекса отразился яркий свет, лившийся с улицы через окна.
– Хочешь, чтобы я поднялся к тебе?
А я хотела?..
Этот простой вопрос поставил меня в тупик. Я колебалась, подумывая о том, чтобы провести еще несколько часов на диванчике Алекса в центре его гостиной, на сей раз при свете дня, не заботясь о том, чтобы скрыть то, что я хотела бы скрыть. В моей спальне царило приглушенное, мягкое и романтичное освещение, там стояла великолепная удобная кровать. Но это была моя, только моя спальня, и я никогда не приглашала туда любовников. Почему-то казалось, что, поступи я так, отношения тут же станут более глубокими, сокровенными. Более значимыми.
– Нет? – уточнил Алекс.
Он был проницателен, просто видел меня насквозь. И почему Алекс мог чутко улавливать каждую мысль, которая приходила мне в голову, тогда как я могла лишь предполагать, о чем думает он? Я покачала головой:
– Не то чтобы нет, просто… я не заставлю себя ждать. Я спущусь вниз. Хорошо? – Поцелуй должен был смягчить мои слова, но я так и не поняла, произошло ли это на самом деле или Алекс просто притворился, что все в порядке. Я склонялась к последней версии.
– Тогда я не буду запирать дверь.
Я кивнула и оставила ему сумки. Оказавшись в своей квартире, я закрыла глаза, но все еще видела перед собой лицо Алекса, то, как он выглядел, когда испытывал оргазм. И еще эти глубокие серые глаза, которые мне никак не удавалось прочитать. Его улыбку.
Подняв руку, я провела по ней носом от локтя до запястья. Я все еще могла чувствовать его запах на своей коже. Ощущать его вкус на своих губах. Мое сердце неистово заколотилось, мои бедра невольно сжались, и с моих уст слетел стон безумного желания.
Я хотела Алекса. Все остальное не имело ровным счетом никакого значения. Мои причины. Его причины. Я не шутила, когда говорила ему о том, что никогда и ни о чем не собираюсь жалеть. Но теперь я поняла, что это совсем не так.
Я уже не сомневалась в том, что однажды, когда-нибудь, пожалею об этом.
Но сейчас мне было все равно.
Алекс оставил дверь открытой, как и обещал. Я на всякий случай постучала, прежде чем войти, а потом скользнула внутрь. Быстро огляделась вокруг, вдруг занервничав и не представляя, что я увижу. Может быть, обнаженного Алекса, ждущего меня? Я так надеялась на это!
Алекс не был голым, но его влажные волосы красноречиво говорили о том, что он тоже принял душ. Я надела джинсы и огромную безразмерную рубашку, а под нее – маленький прелестный топик. На Алексе тоже были джинсы, а еще розовая рубашка на пуговицах с весьма потрепанным низом. Он не заправил рубашку в штаны и даже не застегнул ее на все пуговицы. Передо мной мелькнул кусочек голого тела, когда Алекс обернулся от столешницы, где сыпал в миску крендели с солью.
– Ты собираешься снова накормить меня?
– Тебе понадобятся силы, Оливия. Я ведь уже говорил.