Она вспомнила о размолвке в ресторане, после которой у отца повысилось давление, и, к сожалению, лучше ему пока не стало. Шайенн опасалась, что в результате ее расспросов отцу станет совсем плохо.
— Шайенн!
Голос отца раздался по внутренней связи, которую установили в доме после того, как с судьей случился инсульт. От неожиданности Шайенн рывком села на кровати. Отец всегда вставал рано, но сейчас по его голосу девушка поняла: случилось что-то ужасное.
Шайенн нажала на кнопку ответа и произнесла:
— Сейчас спущусь, папочка.
— Скорее! Старая конюшня горит.
Сердце Шайенн бешено колотилось, когда она неслась вниз по лестнице.
В конюшне стояли ее пони, по кличке Мистер Ниблс, и лошадь.
— Звони пожарным, — бросила она отцу и выбежала через заднюю дверь.
Буквально слетев по специальному пандусу для инвалидной коляски, Шайенн босиком, не обращая внимания на то, что ее ступни больно резал гравий, побежала к конюшне. Жуткое предчувствие охватило ее, когда в утренних сумерках она увидела зарево пожара. К счастью, несмотря на августовскую жару, она легла спать в шортах и футболке, а не в ночной рубашке, как обычно.
— Я позвонил Гордону, — прокричал судья, выехав вслед за дочерью. — Он свяжется с пожарной командой округа.
— Они все равно не успеют, — пробормотала Шайенн и кинулась ко входу в конюшню.
— Шайенн, нет!
Паника в голосе отца заставила ее на мгновение замедлить бег, но она тут же отмела все сомнения. Жизнь животных была в опасности, и Шайенн не могла оставить их на верную смерть.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Едва начало светать, Ник выехал на дорогу, ведущую к ранчо Колорадо, на котором растили животных в естественных условиях. Дорога предстояла дальняя, поэтому он отправился в путь, когда было еще темно. Но чем дальше Ник уезжал от Шайенн, тем больше думал о том, что ему совсем не хочется оставлять ее. Они уже провели тринадцать лет вдали друг от друга, и теперь каждая минута разлуки была для него непосильным испытанием. Ник не хотел больше ждать.
Он ударил по педали тормоза и развернул машину, решив заехать на ранчо Флаин Эйч и поговорить с судьей Холбруком. Ник хотел, чтобы Бертрам преодолел свою неприязнь к нему, а также собрался просить Шайенн наконец совершить с ним небольшое путешествие в ту самую церквушку на границе округа.
Только на этот раз я во что бы то ни стало сделаю Шайенн своей женой, подумал Ник.
Как только вдалеке показался дом Холбруков, Ник выругался. Дым черными кольцами вздымался над сеновалом за конюшней, а пламя бросало отблески даже на дорогу.
Ник на полной скорости подлетел к входу в конюшню и, резко повернув руль, затормозил так, что на скользком гравии машину занесло. Выпрыгнув из грузовика, он увидел, как Шайенн вбежала в горящее строение. Сердце Ника замерло.
Оглядевшись, он заметил судью, съезжающего с пандуса на своей каталке. Вдруг, к удивлению Ника, Бертрам Холбрук выпрыгнул из инвалидной коляски и довольно резво для парализованного побежал к нему навстречу, махая руками и крича:
— Вытащи ее оттуда!
Без дальнейших раздумий Ник вбежал в горящую конюшню за Шайенн. Схватив девушку за талию, он стал тащить ее к выходу.
— Какого черта ты делаешь?
Она вырвалась из его объятий.
— Здесь моя лошадь и пони!
— Уходи отсюда! Я сам справлюсь, — прокричал Ник, стараясь заглушить шум бушующего пламени. — Где они?
Она покачала головой.
— Пока я выведу одну, ты выведешь другую. — И, прежде чем мужчина смог что-то сделать, Шайенн побежала в глубь помещения — туда, где разгорался огонь.
Ник последовал за ней, открыл ближайшее стойло и схватил за повод маленького и толстого гнедого пони. Вытащив испуганное животное из стойла, Ник остановился. Он увидел, как Шайенн пытается поймать большую рыжую лошадь.
— Бери пони и выходи в боковую дверь, — заорал Ник, оттолкнув Шайенн, чтобы перепуганное животное в панике не затоптало ее.
Когда же ему удалось схватить повод, он вдруг почувствовал, как его левую руку прошила резкая боль. Ник понял, что разошлись швы, но постарался не обращать на это внимания. Пока он тащил за собой испуганную лошадь к выходу, едкий дым наполнил все помещение и мужчина начал задыхаться.
Вдруг где-то сбоку раздался громкий хруст, и горящие куски дерева упали рядом с ними. Лошадь резко дернулась в сторону. Превозмогая жгучую боль в руке, Ник из последних сил все-таки умудрился удержать се. Вознося Господу хвалу, что Шайенн с пони уже находятся снаружи, он сам вместе с лошадью поспешил убраться из конюшни, пока кровля не начала рушиться.
Добравшись наконец до бокового выхода. Ник отпустил повод и дал лошади свободно бежать. Выскочив вслед за ней, он тревожно огляделся в поисках Шайенн и увидел ее неподалеку. Тут от внезапно нахлынувшей боли колени Ника подогнулись, и он чуть не упал. К счастью, Шайенн вовремя подбежала к нему и помогла удержаться на ногах. Вместе они медленно пошли прочь от горящего здания.
— Ты… в порядке? — спросил мужчина в перерыве между приступами кашля.
Шайенн кивнула. Из ее глаз катились слезы, она обняла Ника и, прильнув к нему, произнесла:
— Я так испугалась, что могу потерять тебя…
Ника переполняли чувства. Забыв про боль в руке, он крепче прижал Шайенн к себе.
— Почему ты так испугалась, милая? — Мужчине казалось, что он знает ответ, но ему хотелось услышать это из ее уст.
— Потому что я…
Шайенн замолчала, когда на плечо Нику опустилась тяжелая рука шерифа.
— Теперь-то тебе уже не отвертеться, Дэниелс. На этот раз у меня есть доказательства.
Ник отстранился от Шайенн и обернулся.
— О чем вы, черт возьми, говорите, шериф?
Упитанный блюститель закона помахал перед носом Ника кожаной рукавицей.
— Это твое, не так ли?
Ник кивнул, разглядывая свою пропавшую рукавицу. Только слепой или полный кретин не понял бы, что его подставили.
Опять.
— Я так и думал! — самодовольно произнес шериф Тернер.
— Где вы ее нашли? — спокойно спросил Ник, подумав, что шериф скорее всего забрал рукавицу из его машины в тот день, когда приходил расспрашивать о случае с проколотыми колесами.
— Неважно. Улика найдена на месте пожара. Ты признался, что она твоя. — Тернер покачал головой. — Тебе надо было бы остановиться на мелких пакостях. Поджог — серьезное преступление, и за него придется ответить.
— Ник ничего не поджигал, — произнесла Шайенн.
Шериф Тернер пожал плечами.
— У меня есть доказательства, которые говорят об обратном. К тому же Дэниелс уехал со своего ранчо больше часа назад, а теперь вдруг объявился здесь, чтобы помочь.
Сжав зубы, Ник наблюдал за этой жалкой попыткой обвинения.
— А откуда вам известны такие подробности, если только вы не следили за моим домом, шериф?
— Я патрулировал окрестности, — ответил толстяк, но уже менее уверенно.
— Ночью? — Шайенн покачала головой. — Для этого есть патрульные полицейские.
Шериф покраснел.
— Ну-ка послушай меня, девочка…
— Перестань, Гордон. Все кончено.
— Бертрам, Дэниелс же у нас под колпаком, — произнес шериф Тернер и потянулся за наручниками, которые висели у него на поясе.
Шайенн удивленно смотрела, как к ним приближается ее отец. Судья шел прихрамывая, и хотя было видно, что уже давно не практиковался, все же он, очевидно, не утратил эту способность.
Шайенн побледнела. Она начала понимать: если отец солгал ей о том, что парализован ниже пояса, то наверняка был способен и на ту низость, о которой рассказывал Ник.
Будто почувствовав, что Шайенн сейчас нужна поддержка. Ник обнял ее за плечи.
— Почему… папочка? — запинаясь, произнесла Шайенн. — Как ты мог… быть частью… такого?..
Впервые в жизни она увидела, как ее отец опустил голову от стыда.
— Я…
— Следи за тем, что говоришь, Бертрам, — предупредил шериф.
— В чем дело, Тернер? — Ник крепче прижал Шайенн к себе. — Боишься, что судья выдаст тебя, как своего сообщника?
— Давай, продолжай, Дэниелс, и я прибавлю к обвинению в поджоге и вторжению на частную территорию еще и сопротивление аресту.
— Ни черта ты не сделаешь, — Ник шагнул навстречу шерифу. — Прежде чем затевать свои грязные делишки, надо было узнать, чью собственность вы поджигаете. Я владелец Флайн Эйч.
— Да ты спятил! — взревел Тернер. — Это ранчо всегда принадлежало семье Холбрук.
— Вот тут вы не правы, шериф. — Шайенн взглянула на отца. — Ты сам скажешь или лучше я?
Бертрам будто сразу постарел.
— Я потерял ранчо сразу после инсульта. Теперь Дэниелс владелец Флайн Эйч.
— И если тут кто и может предъявлять обвинения, так это я, — произнес Ник. Он был настроен весьма решительно.
Шайенн испугалась, что Ник захочет наказать ее отца. Она очень переживала, но не могла винить его за его такое желание.
Несмотря на прохладный утренний ветер, с красного лица шерифа Тернера пот катил градом. Взглянув на судью, шериф произнес:
— Если я отправлюсь в тюрьму, то только вместе с тобой, Бертрам.
Ник вплотную приблизился к Тернеру и заговорил:
— Только потому, что я знаю, как Шайенн будет страдать, если арестуют ее отца, я предлагаю сделку, шериф. Примите мои условия, только так вы с судьей сможете остаться на свободе.
Шериф Тернер неохотно кивнул.
— Я слушаю.
Ник указал на остатки пожарища.
— Это ваше последнее расследование. Вернитесь в полицейский участок и укажите в рапорте, что это было случайное возгорание, а затем немедленно откажитесь от должности шерифа округа.
— Послушай…
— Подумай получше, Тернер, — прервал его Ник. — Я слышал, что полицейским и судьям в тюрьме приходится нелегко.
У Шайенн перехватило дыхание. Никогда она так сильно не любила Ника, как сейчас. Даже после всего, что сделали с ним шериф и судья, Ник готов был замять дело, только чтобы не ранить ее.
— Вам лучше уйти, мистер Тернер, — произнесла Шайенн. Раздался звук приближающейся сирены. — Это, должно быть, пожарные. Думаю, они смогут позаботиться о том, что осталось от конюшни, пока вы будете заполнять рапорт и подписывать заявление об отставке.
Когда машина шерифа отъехала, Шайенн повернулась к отцу.
— Пойдем в дом. Ты должен все объяснить… мне и Нику.
Они расположились за столом на кухне. Ник сидел напротив судьи. Рука нестерпимо болела, но он не собирался ехать в больницу. Ему нужны были ответы на вопросы, которые мучили его почти всю жизнь.
Шайенн заметила свежее пятно крови, выступившее на рукаве прежде, чем Ник успел задать самый главный вопрос, что же судья все-таки имел против него.
— Ой, Ник, у тебя швы разошлись. Тебе нужно к врачу.
Мужчина покачал головой.
— Только после того, как твой отец все расскажет.
Несколько секунд Шайенн смотрела на него, затем тяжело вздохнула и повернулась к отцу.
— Почему, папа? Что Ник сделал, чтобы заслужить такое отношение с твоей стороны?
Разочарование, сквозившее в ее голосе, заставило сердце Ника болезненно сжаться. Он чувствовал боль Шайенн всей душой — сейчас, как и тогда, тринадцать лет назад. Но теперь он поклялся, что больше не позволит никому и ничему ранить ее чувства.
— Я не думал, что все зайдет так далеко, — устало произнес судья. Он понуро опустил голову и говорил, не поднимая глаз. — Я только собирался выставить тебя мерзавцем, но не хотел, чтобы кто-то пострадал.
— Вам повезло, что все и правда остались живы, — Ник пожал плечами. — Я, наверное, полжизни потерял, когда увидел, как Шайенн забежала в эту конюшню.
Бертрам впервые посмотрел Нику прямо в глаза, но теперь в его взгляде не было неприязни.
— Я не в силах отблагодарить тебя за то, что вытащил ее оттуда, Дэниелс. Не знаю, что бы я делал, если бы ты не появился.
— Кто поджег конюшню, ты или шериф? — спросила Шайенн.
— Гордон. Но такое развитие событий не планировалось… — судья смотрел прямо перед собой. — Все должно было выглядеть безобидно… Так же, как и с покрышками.
— Все равно, это не ответ на мой вопрос. Почему ты так невзлюбил Ника, папа? Почему ты презирал его семью?
Судья замолчал. После продолжительной паузы он поднял голову и посмотрел на Ника.
— Когда-то я больше всего в жизни хотел жениться на твоей матери. Она была моей возлюбленной еще в старших классах, и я все распланировал. После того, как я получил бы диплом юриста, я собирался жениться на Линде, открыть практику и растить детей.
Ник был поражен. Он пытался вспомнить, когда его мать говорила хоть что-нибудь о Бертраме Холбруке, но напрасно. Прежде чем Ник пришел в себя, судья продолжил:
— Все могло бы так и случиться, если бы не ее злополучная поездка за покупками в Денвер. — Бертрам устало покачал головой. — Тогда-то я и потерял Линду. Встретив твоего отца, она не захотела больше знать никого другого. Я предлагал ей выйти за меня замуж и был согласен растить тебя как своего сына, после того как этот развратник бросил ее в положении. Но она и слушать ничего не желала. Линда так и не назвала мне имя негодяя, укравшего ее сердце, но я все равно ненавидел его. Мне очень стыдно, что эта ненависть перешла и на тебя.
— Но как же мама? — дрожащим голосом спросила Шайенн. — Ты любил ее?
Одинокая слезинка скатилась по щеке старика.
— Да, принцесса. Я очень любил твою маму.
Слезы покатились из глаз Шайенн, и Ник подвинулся ближе, чтобы обнять ее.
— Тогда почему вы…
— Оглядываясь назад, на все эти годы… я раскаиваюсь в том, что совершал такие низкие вещи, — произнес Бертрам, запинаясь. — Но я ненавидел тебя, Ник, и твою мать и не мог спокойно думать о том, что ты станешь мужем моей любимой дочери.
Ник не знал, что ответить. С одной стороны, он был удивлен, что Бертрам Холбрук знает о его отце почти так же мало, как и он сам. Однажды Ник спрашивал свою мать об отце и о том, как она с ним познакомилась. В ответ Линда только улыбнулась и сказала, что придет время и он сам все узнает. Потом Ник смирился с ее молчанием и просто перестал расспрашивать. Теперь он знал: нежелание матери говорить об этом было связано с письменным обязательством, которое Эмеральд заставила ее подписать в обмен на получение части наследства семьи Ларсон.
— Вот почему ты так плохо относился к Нику, — всхлипнула Шайенн. — Но зачем же обманывать меня, притворяясь, что не можешь ходить? Разве ты не знал, как мне больно было видеть тебя в инвалидном кресле?
От этих слов Бертрам Холбрук, казалось, разом постарел.
— После того как со мной случился инсульт, я очень боялся, что потеряю тебя, принцесса. Я нажил себе немало врагов. Да и друзей у меня не так много. — Бертрам хотел взять Шайенн за руку, но та отшатнулась. — Ты всегда была для меня светом моей жизни, принцесса. С тех пор как умерла твоя мать, ты одна любила меня, и я больше всего боялся потерять тебя… — Слезы поползли по морщинистым щекам судьи. — В своем отчаянном желании не умереть одиноким стариком я только все испортил…
— Но ты же мой отец! Разве ты не понимал, что я всегда буду тебя любить? И что в моем сердце хватит места и для тебя, и для Ника?
Поняв, что Шайенн необходимо побеседовать с отцом наедине, Ник, поцеловав девушку в щеку, поднялся, чтобы уйти.
— Думаю, вам нужно побыть вдвоем. А я отправлюсь в клинику зашить рану.
Сердце Шайенн разрывалось на части. Ей хотелось поехать с Ником, но в то же время она понимала: необходимо остаться и поговорить с отцом.
— Ник улыбнулся ей и направился к выходу. — Приезжай ко мне днем с копией контракта. Нам нужно уладить некоторые моменты и обсудить, как они повлияют на твою работу на компанию «Шугар Крик Кэтл».
Приехав к Нику, Шайенн почувствовала, что очень сильно устала. После длинного, полного слез разговора с отцом они все-таки достигли взаимопонимания. Бертрам согласился попытаться преодолеть свой главный недостаток — склонность манипулировать людьми, равно как и страх оказаться в одиночестве, и пообещал больше не вмешиваться в жизнь дочери.