Вот только это подтвердит ее правоту. И Доминик станет таким же скверным, как и другие аристократы, с которыми она его сравнивала.
Ее слова преследовали его. И как женщина у вас в услужении, я бы полностью подчинилась бы вашим желаниям.
Он с проклятием отпустил ее.
Она почти упала, так внезапно оказавшись на воле. Отступив назад, она натолкнулась на небольшую кровать. Мгновение он позволил себе насладиться видом ее обнаженного тела, длинными ногами, великолепным треугольником рыжевато–коричневых волос у нее между ног, к которому он прикасался всего несколько секунд назад… которого он жаждал коснуться вновь.
Он так горел в желании обладать ею, взять ее. Но он этого не сделает. Не потому что он был добр, или хорош, или, к черту эту мысль, джентльменом. Он совсем не был таким. И не собирался таким стать.
— Пожалуйста, — прорычал он.
Она покачала головой, явно испытывая замешательство.
— Я бы сказал, что теперь твое высказывание о том, что «все аристократы пользуются теми, кто стоит ниже их», ничего не стоит. Я ничего у тебя не украл. А только дал, — он осмотрел ее совершенно спокойным взглядом, пытаясь проигнорировать ее покрасневшую кожу или слишком яркие глаза… или агонию, которая разрывала его неудовлетворенное тело. – И оставил тебя очень даже удовлетворенной.
Ее рот открылся, лицо побелело. Она пыталась скрыть руками свое обнаженное тело.
Сложив их на груди, и крепко сжав бедра в защитном жесте, она подняла свой небольшой, квадратный подбородок.
— Что теперь? Как вы со мной поступите?
Он знал, о чем она подумала. И что, вероятно, ему стоило бы сделать. Явно, что другие мужчины в его положении позвали бы констебля. То, что она изображала мужчину и исполняла роль герцогского камердинера, определенно требовало наказания.
— Что мне с тобой сделать? – он неспешно скользнул по ней взглядом, избавляясь от мыслей о том, что он был бы рад с ней сделать… все его основные инстинкты требовали так поступить.
— Утром меня уже не будет.
— Очень хорошо, — он кивнул и прошел к двери.
Это будет к лучшему. Зачем ему обманщица в доме? И ему не нужна была женщина, которой он так страстно желал овладеть. Женщина, которая не хотела иметь с ним ничего общего.
Глава 19
Фэллон вскочила, услышав стук в дверь. Этой ночью она не сомкнула глаз, слишком волнуясь из–за герцога, спящего в соседней комнате за открытой дверью. Не то, чтобы она боялась изнасилования. Если он этого хотел, то у него была возможность это сделать. Ее щеки запылали, когда она вспомнила свой горячий ответ ему. Желание провести пальцами по его татуировке. Отдать себя без остатка.
Прижимая свернутую рубашку к груди, она смотрела на дверь, ожидая, что та распахнется и он ворвется, начнет бушевать в этой маленькой комнате, как прошлой ночью.
Вместо этого его голос донеся из–за плотно закрытой двери.
— Пять минут. Мой кабинет.
И ничего больше. Этот приказ ее рассердил. Повернувшись, она кинула рубашку в чемодан, даже не подумав, что ее надо аккуратно сложить.
Ему не следует говорить с ней в такой манере. Горячий выдох слетел с ее губ. С прошлой ночи она не его служанка.
Однако когда раскрылся обман, он не прогнал ее в ночь. И при этом он не вызвал констебля. Она полагала, что это заслуживает немного благодарности. Джентльмен в его положении «мог» это сделать. Это соответствовало тому, что она знала о сверхпривилегированной знати.
Качнув головой, она осмотрела комнату, удостоверяясь, что ничего не забыла. Она фыркнула, едва ли стоит об этом беспокоиться. Со времени прибытия в Пенвич, ей ничего не принадлежало, кроме одежды.
Сжав ручку чемодана, она вышла из комнаты с высоко поднятой головой, готовая к взгляду любого оказавшегося рядом слуги.
Она уедет после того, как он скажет то, что должен. Она сомневалась, что это займет много времени. Что еще можно сказать после прошлой ночи?
Идя по коридору, она разглаживала складки на последнем приличном платье — том самом синем, что она носила, когда повстречала в парке Маргарит, единственное платье, которым она дорожила.
Несколько мгновений спустя она стояла перед кабинетом герцога, благодаря Бога, что не повстречала слуг. Она смогла избежать их всех, то есть избежать неловкости. Они были добры к ней, как никто. Раскрытие обмана принесло бы ей немалый позор.
Пригладив волосы, которые ей удалось собрать в пучок, она постучалась в дверь.
— Войдите.
Приосанившись, она вошла в комнату, до боли сжимая ручку чемодана. Стрнно, ей казалось, что она вернулась в Пенвич, в кабинет мастера Броклхёрста, для наказания по требованию директрисы, полученное из–за ее дерзости.
Глубоко вдохнув, она напомнила себе, что она больше не та девочка и никто не имел права избить ее. Ни тогда. Ни сейчас.
Он поднял взгляд от стола, на его лицо стоило посмотреть. Бумаги, которые он изучал, были разложены перед ним. Это был первый раз, когда она видела его занятым делом, а не гоняющимся за пороком или отдыхом. А вид ее нерешенного будущего, изменил ее мнение о нем. Так или иначе, проявилась и его трудолюбивая и приличная сторона, он не распутник, как она сначала решила.
Он немного помолчал. Его дымчато–синие глаза медленно и оценивающе оглядели ее. Ее мысли вернулись к прошлой ночи, когда она стояла перед ним обнаженная. Кровь прилила к щекам. Как получается, что, даже одетая в свое потертое платье, перед ним она чувствует себя голой?
Это все из–за него. Подлец до глубины души, он знал, как смутить женщину одним взглядом.
Вовремя опомнившись, она пыталась не волноваться. Выпрямившись, она вымучила:
— Да?
Он откинулся на спинку стула.
— Платье подходит вам. Теперь я вспоминаю, что заставило меня пытаться обольстить вас той ночью.
Ее щеки еще больше покраснели из–за его непонятливости.
— Ваше непристойное поведение той ночью, было соблазнением? — она фыркнула. — Теперь я не боюсь, что когда–нибудь уступлю вам.
Что–то вспыхнуло в его глазах серым светом, его глаза мерцали, как только что отполированная посуда. — У меня есть доказательства, что вы не неуязвимы. Мне предъявить их?
Дрожь пробежала по ее спине.
— Конечно, нет.
Повторение прошлой ночи было последнее, в чем она нуждалась. Даже перед ее униженной капитуляцией, все это время, что она была его камердинеромом она не была защищена от него.
А с мерцанием вернулся и холодный герцог.
— Жаль, что ты подстригла волосы, — заметил он. — они были весьма красивы.
Она застенчиво поднесла руку к волосам. Несмотря на тщеславие, пострадавшее при его замечании, она все еще жалела о своих волосах. Пожелав, чтобы он все еще считал их прекрасными.
Его пристальный взгляд переместился на чемодан.
— Куда–то собираетесь?
— Я думала, это очевидно.
Она объявила о своем намерении уехать прошлой ночью, и тогда ей казалось, что он полностью с этим согласен.
Он пожал плечами.
— Ну, ладно. Возможно, это лишняя мера.
Несомненно, она неправильно его поняла, и слегка качнула головой:
— Прошу прощения?
— Вы образованная леди, — объявил он, как видно, не в тему.
Она моргнула, удивленная этим неожиданным утверждением.
— Да. — Это то единственное, за что она могла поблагодарить мастера Броклхёрста. — Мой отец умер, когда мне было тринадцать лет. Меня послали в школу для добродетельных девочек в Пенвиче.
— Понимаю, — кивнул он, указывая на нее. — И теперь вы подходяще одеты и можете быть прекрасным дополнением к дому.
Она облизнула губы.
– Что вы сказали?
Его рот искривился. Он свел вместе кончики пальцев и некоторое время изучал ее.
– Вы можете остаться здесь.
Она, насторожившись, пристально смотрела на него.
— Почему вы этого хотите?
Он выгнул бровь.
— Вы во мне сомневаетесь? Я думал, вы будите счастливы остаться на этом месте.
— За все надо платить, — это она поняла много лет назад.
— Вот это да, такая пресытившаяся в столь юном возрасте.
— Почему вы позволили остаться здесь? — она крепко сжала ручку чемодана.
Откинувшись назад, он положил руки за голову, смотря на нее полузакрытыми глазами.
— Как вы утверждаете, вы желаете только заработать на жизнь, что вы и неудачно пытались сделать в прошлом, — он пожал плечами, словно не верил в это. Волна негодования поднялась у нее внутри. — Я дам вам шанс, вы можете остаться. Как женщина. В любой должности, которую мистер Адамс сочтет подходящей. В этом я полностью на него полагаюсь.
Она пристально смотрела в лицо, которое стало таким близким… и страстно желала суметь отказать ему. Ее гордость требовала отклонить это предложение и выйти из комнаты. Но логика сдерживала этот порыв. И самосохранение. Всегда чувство самосохранения было главным, вело ее, а с гордостью у нее было бы чувство голода и сточная канава.
— Согласны? — спросил он, приподняв бровь, чем всегда сводил ее с ума.
Она слегка кинула, сомневаясь, не заключила ли она сделку с дьяволом.
Он тоже кивнул.
— Вам следует знать, что не все джентльмены бесчестны, как считаете вы.
— О, — услышала она свое бормотание прежде, чем успел подумать. — Теперь вы утверждаете, что у вас есть честь? Я думала, вы избегаете столь высоких идеалов, наслаждаясь ролью распутника.
— Не позволю никому говорить, что я совратил женщину… особенно мою служанку. Под моей крышей вы будете в полной безопасности, не беспокойтесь на этот счет, — его глаза мерцали, губы скривились в усмешке. — Вчерашний вечер служит тому доказательством, — его пальцы поднялись ко рту, лениво поглаживая верхнюю губу… и она вспомнила те удивительно распутные пальцы на ней. В ней. Человек, превратившийся в ужасное чудовище.
— В безопасности от вас? Как необычно, – она потрясла головой, короткие волосы щекотали шею. – Прошлой ночью я этого не чувствовала. — Нет. Она испытывала множество эмоций. В первую очередь, желание. Но не было ощущения безопасности.
— Ваша добродетель не тронута.
— Вы, — смущение сжигало ее щеки, — трогали меня, — она обсуждала это? С ним?
— Я сделал даже больше, — насмешка исчезла. Губы превратились в линию, которая прекрасно гармонировала со стальным взглядом. — Но больше это не повторится.
— Как я могу быть уверена? Как я могу быть уверена в ваших намерениях.
Одним резким движением, он поднялся на ноги. Его челюсть стала твердой, как стол. Ее сердце бешено стучало, поскольку он прислонился к нему, пересекающему его ноги в лодыжках. — Вы слишком много думаете о себе. Знаете, вы не настолько неотразимы. И я всегда был равнодушен к амазонкам.
Кровь прилила к ее лицу. Она воздержалась от язвительных комментариев, которые были уже на языке. Все это время она хотела, чтобы оставил ее слугой в доме. Она должна надеяться, что он найдет ее непривлекательной.
— Превосходно, тогда, — оживилась она, — я буду счастлива остаться. Спасибо ваша светлость. Я сообщу мистеру Адамсу.
Повернувшись, она вышла из комнаты, задаваясь вопросом, неужели чувство в ее груди — это сожаление.
Прошлой ночью, когда он держал ее в руках, она решила, что он желает ее. Предполагала, что он желает ее больше, чем любую другую женщину. Независимо, сколько женщин было до нее, его чувство к ней было особенным. А там осталась его сила… способность обольстить все, что в юбке.
Но не ее.
Не меня, ради Бога.
Не имеет значения, каким неотразимым она нашло его, она сопротивлялась бы. Да. Она не попала бы в его сети. Она слишком много лет избегала ловушек мужчин. Она не попадется и теперь.
Глава 20
Фэллон резко остановилась на верхних ступенях крыльца и уставилась на маленькую фигурку, мешавшую ей спуститься. Свой выходной она намеревалась провести с Маргарит, рассказать ей обо всем, что случилось, ну, почти обо всем. Но вид маленьких худеньких плеч, дрожащих от слез, остановил девушку на полпути. Внезапно ее желание освободиться от нескромных перешептываний и пересудов всех в доме исчезло.
Наклонившись, она рассмотрела чумазую мордашку паренька, которому было на вид не больше десяти лет. Слезы оставляли блестящие дорожки на щеках, давно не видевших хорошего мыла. Точно один из герцогских беспризорников.
Спустившись на ступеньку ниже, она пристроилась на крыльце рядом с мальчиком, тщательно расправила юбку своего платья, и оперлась плечом о железные перила.
— Не возражаешь, если я посижу здесь немного?
Он изумленно глянул на нее и, громко шмыгая, вытер нос рукавом. Несколько минут они молча сидели бок о бок, и только крики уличных торговцев на площади нарушали тишину.
Паренек продолжал тайком бросать на нее взгляды, стараясь не поворачивать головы и не смотреть Фэллон прямо в лицо.
— Вы — та, о ком они все говорят.
Она приподняла бровь при его резком заявлении, ее пальцы сжали сумку сильнее. Одно дело подозревать, что ты являешься предметом сплетен, другое — знать.
— Я?
Он кивнул.
— Вы та, которая думает, что она мужчина.
Рот Фэллон немного искривился.
— Я не думаю, что я мужчина.
— Но вы одевались как мужчина.
— Ага.
— И позволили все думать, что это так.
Она вздрогнула и кивнула один раз.
— Почему?
Ее руки сжались вокруг коленей.
— Думаю, мне это казалось легче, чем
быть … хорошо … собой.
Он снова кивнул, не по–детски серьезно.
— Я бы хотел не быть собой.
— Почему ты так говоришь?
— Сегодня меня должны продать, — зло ответил он, свирепо глядя перед собой.
— Продать? — Фэллон покачала головой. – Нет, не может быть.
— Да, высокий хозяин уже нашел для меня место, — он сделал некрасивый жест. – Но я знаю, что это значит.
— И что же?
— Он чертовски хорошо продаст меня. Как мой дядя продал меня работному дому, когда умерла мамка. Я ни за что не вернусь туда снова. Лучше пойду на улицу.
Фэллон нахмурилась.
— Могу заверить тебя, что Его Светлость не намеревается продавать тебя.
Мальчик мятежно выпятил нижнюю губу.
— Откуда вы знаете? Вы знаете его?
Фэллон мгновение подумала перед ответом.
— Да. Я знаю его достаточно хорошо, — и девушка задумалась над своими словами. Ее щеки вспыхнули, когда она вспомнила, насколько хорошо он узнал ее. Она не видела герцога утром в его кабинете, но мысли о Доминике не оставляли ее… так же, как и воспоминания о тех волшебных руках, ласкавшіх ее тело.
Под выжидающий пристальный взгляд мальчика она прочистила горло и уточнила, пытаясь уверить его в своих словах, что было ему очень необходимо.
— Его Светлость никогда не продал бы тебя. Он — хороший человек. Добрый.
— В самом деле?
Под его вибрирующий голос она поднялась на ноги, вцепившись одной рукой в стальные перила, обрамлявшие ступеньки. Доминик стоял в дверном проеме, внимательно изучая ее. Как долго он там был?
— Хороший человек, говорите? Добрый? Как интересно услышать это от вас.
Мальчик бросал тревожные взгляды на Фэллон и герцога.
— Ерунда, — с нажимом сказала Фэллон, многозначительно глядя на Доминика. — Я только уверяла вашего молодого протеже, что вы не такой уж страшный.
— А, — он спустился на несколько ступеней. – Достаточно хороший, чтобы проводить тебя в твой новый дом, — он взъерошил пшеничные волосы паренька. – Что скажешь на это, Энди? Готов?
Лицо паренька побледнело, он умоляюще посмотрел на Фэллон. Придвинувшись достаточно близко, он ухватился своей ручкой за ее ладонь. Герцог довольно долго и пристально смотрел на них изучающим взглядом, отмечая близость мальчика и девушки.
— Может, вы хотели бы присоединиться к нам, мисс О'Рурк? После того, как мы устроим юного Энди, я могу отвезти вас, куда пожелаете, — его пронизывающий взгляд скользил по ней. – Конечно, если у вас нет планов на вторую половину дня.
— Нет, я поеду, — тихо сказала девушка, согласно кивнув, хотя совсем недавно не хотела проводить время с герцогом. Она поклялась избегать его, доказать не только себе, но и ему, что она могла быть образцовой служанкой, которая выполняла бы свои обязанности, привлекая так мало внимания, насколько это возможно. Что она не была той дурочкой, женщиной сгорающей от сильного желания к своему работодателю, к тому, кто выше ее по рангу. Она знала свое место в мире. И оно не было с ним.