Правда, теперь Кэрри стала частенько вспоминать свой родной город, откуда она так поспешно уехала.
Эти воспоминания вызывали боль и порождали еще большее чувство вины.
Зачем я сбежала оттуда? Не стоит обманываться, я поступила так не в поисках новых ощущений и романтики, я пыталась укрыться от боли утраты.
Ну и что? Стало только хуже. К той потере добавилась новая. Нет, хватит бесцельно корить себя! Максимум к концу лета нужно прийти в себя и вернуться в свой город.
Конец лета настал гораздо раньше, чем она ожидала. Вернувшись однажды с работы, она обнаружила в прихожей конверт. Ее бросило в дрожь, когда она увидела, откуда отправлено письмо.
Оно должно было прийти гораздо позже, не сейчас! Значит, плохие новости.
«Дорогая Кэрри!
Я бесконечно счастлив сообщить вам, что совершенно неожиданно получил чудесную новость...»
Буквы заплясали перед ее глазами.
Дочитав письмо, Кэрри позвонила в агентство по найму, сообщила, что ей больше не нужна работа, привела в порядок комнату и отправилась на вокзал.
Домой!
Алексеус направлялся в Швейцарию, чтобы найти мать. Не хотелось, но выбора не было. Нужно выяснить, зачем она это сделала.
У него до сих пор холодок пробегал по спине, туман застилал глаза, когда он вспоминал обвинения Кэрри.
Как могла мать предлагать Кэрри плату за аборт? Но самым страшным для Алексеуса было сознание, что причина всех страданий Кэрри — он сам.
Вина и гнев как змеи мучительно жалили его. Пальцы сжимали руль. Он не видел потрясающей красоты вокруг. Ехал и ехал. Вперед. К цели.
В состоянии полнейшего смятения он подъехал к пансионату, в котором поселилась Беренис. Назвал себя у входа, и его почтительно проводили в ее номер.
Беренис читала, сидя на балконе. Увидев сына, она сразу опустила книгу и вопросительно, ищущим взглядом посмотрела на него.
— Кэрри потеряла ребенка, — без всяких вступлений сказал Алексеус.
— Мне так жаль, очень, очень жаль, — Беренис покачала головой.
Алексеусу было мучительно слышать эти слова. Мать может быть счастлива сейчас — она сэкономила пять миллионов евро! И ее драгоценный сын не должен жениться на неподходящей женщине!
— Можешь праздновать победу, — жестко сказал он.
— Праздновать? — побледнев, она смотрела на него.
— Конечно! Случилось то, за что ты готова была платить пять миллионов евро! — Не давая ей вставить и слово, Алексеус продолжал: — Как ты могла? Как? Это чудовищно! Желать смерти моего ребенка, своего внука, потому что каким-то твоим меркам не соответствует его мать? Она небогата? Ты говоришь, как безмерно ты меня любишь. И это ты называешь любовью?
— Подожди! Постой! Выслушай меня!
— Что ты можешь мне сказать? Что сделала это ради меня?
— Да, — стальным голосом сказала она. — Ради тебя.
— Чтобы защитить меня? — он смотрел ей прямо в глаза.
— Да. Послушай, — она не прятала глаз. — Я твоя мать и сделаю все — абсолютно все — для твоего счастья. Ты стоял на границе больших перемен в жизни.
— Ты решила спасти меня? ? Она тяжело перевела дыхание.
— Мне нужно было понять, кто она, эта женщина, которую ты собирался сделать своей женой. Самой узнать и понять, Алексеус. Поэтому я пошла к ней. Поэтому и сказала ей то, что сказала. Предложила убить собственного ребенка за плату, за большую плату, за целое состояние. Я должна была знать — должна! — согласится ли она. Я сделала это дьявольское предложение холодно, спокойно и расчетливо. — Беренис вновь тяжело вздохнула. Помолчала, успокаиваясь. — Если бы она приняла мое предложение, я бы свела землю с небом, чтобы убедить тебя отобрать у нее ребенка, когда он родится. Но она отвергла этот ужас... И я поняла — в ней нет того, чего я боялась. И мне стало жаль ее... всем сердцем...
— Не понимаю, — медленно произнес Алексеус. Его гнев куда-то испарился.
Беренис помолчала, по-прежнему не сводя с сына глаз.
— Ты думаешь, я хотела, чтобы ты женился на богатой наследнице и стал еще богаче? И смог бы тягаться с отцом? Ну... отчасти — да, но основная причина другая. Я не хотела, чтобы твоя будущая жена страдала, как страдали мы. Возьми ты в жену богатую наследницу, ее собственное состояние дало бы ей силу, она была бы равной тебе во всех отношениях и в обществе. Мы — жены твоего отца — не были равными ему в его понимании. И это определяло его отношение к нам.
— Я не мой отец!
— Да, но у тебя много тех преимуществ, какие есть у него. Ты богат, красив и привлекателен, очень умен и удачлив в делах. Ты берешь от жизни все, что хочешь. Особенно, что касается женщин. Выбираешь, бросаешь. Некоторые из них, возможно, и заслуживают подобного обращения. Ведь они, несомненно, соглашались быть выбранными тобой взамен на те блага, которые ты им предоставлял. Этим женщинам плевать на твое истинное к ним отношение. Но если бы тебе встретилась другая? Когда эта девушка отказалась от огромного состояния, которое я предложила, мне стало очень жаль ее. Она собиралась отдать себя, свою красоту человеку, который женится на ней лишь из чувства долга. Ты же хотел от нее лишь секса, верно?
Какое-то время оба молчали. Потом Алексеус заговорил:
— Ты не права. Не права. Полностью, абсолютно не права.
— Да? — очень тихо, внимательно глядя на него, спросила мать.
— Да. Более не права, чем когда-либо, более не права, чем такое возможно.
— И что ты собираешься делать с этой моей неправотой?
— То, что я должен.
— Должен? Судьба освободила тебя от ответственности, от неподходящей жены, над тобой уже не довлеет долг чести.
— Ты не права. Я должен сделать это. Без сомнений и колебаний. В моей жизни нет другого смысла.
— Если так, — в глазах Беренис блеснули слезы, — поезжай за ней. И когда ты найдешь ее, передай ей мое благословение и мою безмерную благодарность.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Счастливого пути, — мягко сказала мать. Сын наклонился, поцеловал ее в щеку и вышел.
Вновь Алексеус не видел, не обращал внимания на прекрасную альпийскую природу, на прозрачный голубой воздух и неповторимые виды. Он думал о своей жизни, и, возможно, чистейший горный воздух позволил ему увидеть и понять все с пронзительной ясностью.
Неужели он был так слеп? Его брат, бесчувственный, безответственный молодой повеса, открыл ему глаза. Алексеус считал, что мать полностью поглощена поиском богатых невест, уверенный — это тактический шаг в войне, объявленный Беренис бросившему ее мужчине, но она заставила его увидеть правду, о которой он и не подозревал.
Со стыдом и болью Алексеус понял — он не узнал бы правды о самом себе, если бы не беременность Кэрри, если бы не эта трагедия, если бы она не разгадала его игру, если бы не оттолкнула его.
Я продолжал бы думать лишь о себе, о своем удовольствии... Продолжал бы тратить время впустую.
А ведь Судьба давала ему знаки, не будь он так самоуверен, он обратил бы на них внимание.
В день их знакомства — он же остановил машину, повинуясь неведомому импульсу. Пригласил незнакомку к себе, хотя прежде никогда так не делал. Ощущал в ее присутствии какой-то невероятный подъем. Ничего подобного он не испытывал с ее предшественницами...
Он чему-то научился у Кэрри. Чему-то важному, жизненно важному.
И я хотел не только секса, не только ее тела.
Нам было хорошо вместе. Как все просто.
Кэрри — та женщина, с которой я хотел быть. Просто быть с ней. Сидеть с ней рядом, лежать с ней рядом.
В конце концов, только это и важно. Он хотел быть с ней.
До конца своих дней. Если она согласится.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Кэрри шла по парку. Как прекрасно быть дома, говорила она себе. Чудесно вернуться в город, в котором выросла и жила. Все так знакомо. Кажется, только вчера, печальная и удрученная, она села в поезд, идущий в Лондон.
Как будто это был сон. Как будто и не уезжала.
Но на самом деле с того момента произошло множество событий, изменивших ее жизнь.
Она встретила Алексеуса Николадеуса.
Она зачала и потеряла ребенка.
Несмотря на титанические усилия, на радость от возвращения домой, на удовольствие от встреч с людьми, которых она знала всю жизнь, на то, что у нее вновь появилось будущее, Кэрри все же чувствовала — мысли, сны, мечты и призраки недавнего прошлого не отпускают ее.
Умрут ли они когда-нибудь? Так, как умерла в ней хрупкая короткая жизнь...
Но герой ее снов и наваждений никак не желал покидать ее мысли. Иногда Кэрри, словно снова ощущала на себе его взгляд и таяла, как будто это было наяву.
Лучше уж совсем ничего не чувствовать. Надо заново строить свою жизнь в родном городе.
Дом, в котором она жила раньше, давно ушел с торгов. Возможно, это и к лучшему. Иначе Кэрри еще сильней и еще больней ощущала бы утрату отца.
Она сняла квартиру, вполне доступную по цене, скромную, но комфортабельную, очень удачно расположенную.
Теперь надо собраться с силами, твердила себе Кэрри, и перестать вспоминать то, что оказалось иллюзией и миражом. Двигаться вперед, не позволяя прошлому мешать будущему.
Будущее — единственный возможный выбор.
Впереди виднелась башня с часами.
Кэрри ускорила шаг и невольно взглянула на свои простые сандалии. Туфли из тончайшей великолепной кожи остались в другой жизни, так же, как и дизайнерские платья, но сейчас ее вполне устраивал и льняной сарафан. Волосы Кэрри собрала в непритязательный пучок. Все просто, разумно и удобно.
И никаких Николадеусов. Никаких страстей, никаких желаний. Да, она не могла забыть, каким был секс с Алексеусом, но твердила себе: быть искусным в постели — далеко не главное качество мужчины.
Да, мы прекрасно проводили время — и только... Даже если бы все не закончилось так скоро и трагически, я рано или поздно наскучила бы ему.
Нет, нет и нет! Не думать о нем, не вспоминать. Только настоящее и будущее... Дверь в прошлое закрыта, заперта на замок. Навсегда. И она никогда не постучит в нее.
Алексеус снизил скорость, свернув на узкую улочку. Его нервы были предельно напряжены, и это напряжение усиливалось с каждым днем. Кажется, вечность прошла с тех пор, как он посетил пансионат в Швейцарии, с тех самых пор, как он всем существом сфокусировался на одном — найти то, что потерял. Вернуть ту, которую сам оттолкнул.
Уговорить Кэрри вернуться, заслужить ее.
Это единственная цель.
Все очень просто и понятно.
За исключением одного. Того, чего он никак не предвидел. Он не мог найти ее. Она исчезла.
Как она могла исчезнуть? Как она могла вот так взять и исчезнуть?
Из аэропорта Цюриха он позвонил в лондонский офис и поручил своему помощнику разыскать адрес комнаты, которую снимала Кэрри. Алексеус понятия не имел, где это, помнил только, что она упоминала Паддингтон.
Потом он сообразил — один из его водителей подвозил Кэрри до ее квартиры за вещами и паспортом. Но еще в Лондоне выяснилось, что именно этот водитель в данный момент где-то на отдыхе и связаться с ним невозможно.
Раздраженный, Алексеус распорядился навести справки в агентстве по найму, через которое Кэрри устроилась на работу в галерею. Но там сказали, что информации о Кэрри у них нет. Наконец после утомительных поисков Алексеусу удалось найти адрес комнаты, которую Кэрри снимала, но только для того, чтобы узнать от соседей, что она выехала в неизвестном направлении.
Он снова оказался в исходной точке. Две недели не принесли никаких результатов, только разочарование. Хуже того, пришлось прервать поиски и лететь в Грецию на заседание правления, которое его отец не потрудился посетить. Прежде работа занимала основное место в жизни Алексеуса, но теперь только раздражала и тяготила. Хотелось поскорее с ней разделаться. Алексеус словно ехал по длинному тоннелю: вокруг темнота и лишь к конце сияет яркий свет. Кэрри.
Да где же она, черт возьми?
Этот вопрос жег и терзал его.
Он нанял целую группу детективов. Но они оказались бесполезны. Они сообщили, что в мире огромное количество людей с таким именем и фамилией, и поскольку неизвестно даже примерно, в какой части света находится эта, конкретная Кэрри Ричардс, поиски могут сильно затянуться. Алексеус потерянно признал, что не знает даже даты ее рождения.
Детективы задавали и другие вопросы, на которые у него тоже не было ответов. Откуда она родом? В какой школе училась? Ее знакомые? Друзья, родственники, наниматели? Ну, кто-нибудь, что-нибудь?
Нет, нет и нет. В Лондоне работала временно. Комнату снимала временно.
Когда нужно найти одного человека, единственного в целом свете, это оказывается непосильно трудной задачей. Да, Кэрри могла быть где угодно. Она могла — и эта мысль приводила Алексеуса в ужас — уехать за границу...
Не за что зацепиться. Ни единой ниточки... Ничего...
И вдруг — странная штука память — всплыл фрагмент какого-то разговора в тот первый вечер их знакомства. Он ведь спросил тогда, откуда она родом. Это он точно помнил.
По вот что она ответила?
Кажется, она говорила про маленький город где-то в центральном графстве. Какой город? Господи, она же, кажется, назвала его? Буква «М», да, да, так начиналось название!
Совсем уж невероятным усилием ему удалось вспомнить: Марчестер! Точно! Ни одно название из тех, что подсказывали ему детективы, не звучало так знакомо.
А вдруг она вернулась домой? Она говорила, что ненавидит Лондон, почему ей было не уехать домой?
Он попытался еще покопаться в памяти, может, там найдется что-нибудь о семье, о родных, о друзьях. Даже если ее нет дома, они могут знать что-либо. Она говорила, недавно умер ее отец.
А что-нибудь еще?
Впервые за эти недели у него поднялось настроение — даже, несмотря на то, что людей с фамилией Ричардс в городе Марчестер оказалось предостаточно. Он откомандировал туда свою команду на поиски Кэрри или людей, знающих ее, однако, не дождавшись результата, сам отправился в ее родной город.
Потребность найти ее была всепоглощающей. Непомерной. Она заполнила его всего.
Потому что без Кэрри моя жизнь не имеет смысла.
Как она захочет, так и будет. Она не любит больших сборищ, неловко чувствует себя в компаниях — не будет никаких компаний. Ей не нравится ходить на разные приемы и вечера, где ведутся нудные разговоры о литературе и искусстве, — не надо и этого! Не доставляет удовольствия опера — бог с ней, с оперой. Если она не хочет путешествий и переездов — забудем о них. Все очень просто. Он будет жить в любой точке мира, где захочет Кэрри, и так, как она захочет. И делать будет все, что она пожелает.
У него есть деньги, которые можно прожигать, и нет никаких обязательств и никакой ответственности. Есть только Кэрри. Он может отказаться от управления «Николадеус групп». Пусть отец вернется к этому занятию или пусть пригласит менеджера со стороны. Ничто не имеет значения. Только Кэрри.
И если Кэрри захочет дюжину детишек прямо сейчас — о боже! — он будет безмерно счастлив растить их вместе с ней...
И если кто-нибудь, неважно кто и где, обидит ее, проявит хотя бы в малейшей степени неуважение к ней или он увидит намек на подобное отношение — этот человек горько пожалеет!
Кэрри — для него нет никого дороже!
Он должен найти ее, должен!
Алексеус получил от своих детективов список из пяти Ричардсов, живущих в этом городе. Кэрри среди них не было, но могли оказаться ее родственники.
Сейчас Алексеус направлялся в центр Марчестера. В его планах было поискать Кэрри в кафе, ресторанах и барах. Это он поручил и своим людям. Кроме того, нужно проверить, не воспользовалась ли она его советом и не переквалифицировалась ли в массажистки.