Они встречались и перебрасывались словами с другими парами, прогуливавшимися в обратном направлении. Дойдя наконец до центрального газона, они снова оказались в гуще людей и тут же услышали голос Китти:
— О, благодарю вас! Именно это мне и требуется! — Она икнула. — Я так хочу пить!
Справа от нее стоял молодой садовник, который сейчас исполнял обязанности официанта, держа в руках поднос с бокалами шампанского. Одетый во взятый напрокат черный костюм, высокий и слегка долговязый, черноволосый и черноглазый, он выглядел потрясающе красивым.
Китти определенно так считала. Стоя напротив, она с нескрываемым вожделением смотрела на него поверх края бокала, из которого пила.
Порция насмотрелась и наслышалась достаточно. Держа Саймона под руку, она подтолкнула его, и они смешались с толпой.
Следующие двадцать минут они провели в весьма приятных разговорах, встретившись с Чарли, а затем с девицами Хэммонд, которые сияли от счастья — они имели успех у молодых обожателей. Непринужденно разговаривая и шутя, все расслабились, когда на террасе послышались шаги, заставившие присутствующих обратить взоры в ту сторону.
То, что люди увидели, повергло всех в шок. У подножия лестницы Эмброз Келвин стоял с Китти, которая буквально повисла на нем. Она обвила его шею руками. Запрокинув голову, она смеялась и смотрела ему в лицо откровенно чувственным взором. Нельзя было разобрать, что она говорит. Китти пыталась изобразить шепот, хотя произносила слова громко, при этом язык ее основательно заплетался.
Она висела на Эмброзе, а он, скованный и бледный, пытался оторвать ее от себя.
Разговоры мгновенно прекратились, все стояли и молча смотрели на разыгравшуюся сцену.
Тишину взорвал хохот, который тут же смолк. От толпы отделилась Друсилла Келвин. Подойдя к Китти сзади, эта довольно миниатюрная женщина схватила Китти за талию, помогая брату освободиться.
В следующее мгновение на это трио налетели леди Хэммонд и миссис Бакстед, загородив Китги от взоров окружающих. Кто-то крикнул, чтобы принесли холодной воды, тут же были отданы приказания слугам. Очень быстро выяснилось, что Китти объявили больной и что с ней случился обморок.
Порция и Саймон переглянулись. Порция повернулась спиной к террасе и заговорила с девицами Хэммонд, пресекая их возможные комментарии. Девицы были слишком хорошо воспитаны, чтобы не последовать ее примеру. То же самое сделали Саймон и Чарли.
Все старались не смотреть на группу людей на террасе, которую к тому же пополнили лорд и леди Глоссап, Генри, леди Озбалдестон и лорд Недерфилд. Головы людей снова повернулись, когда поникшую Китти повели в дом. Никто не говорил о щекотливости ситуации или даже о настоящем скандале. Тем не менее…
Подошла леди О., на ее лице не было даже намека на то, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
Сесилия Хэммонд, проявляя изрядную смелость, спросила:
— С Китти все в порядке?
— Эта глупышка заболела — видимо, слишком много сил отдала организации вечера. Переутомилась, как я думаю. Приступ головокружения, чему способствовала жара. Она поправится, в этом нет сомнения, нужно только немного полежать. В конце концов, она молодая замужняя женщина. Ей следовало быть более благоразумной.
Леди О. бодро улыбнулась, глядя в глаза Порции, затем перевела взгляд на Саймона и Чарли.
Все поняли, что именно такую легенду они должны распространять.
Сестрам Хэммонд не требовалось дополнительных объяснений. Когда Порция высказала предположение, что им следует разделиться и общаться с гостями, Сесилия и Аннабелл с готовностью отправились выполнять предписание леди О. Чарли пошел в одну сторону, Саймон и Порция — в другую. Они обменялись взглядами, после чего постарались добросовестно сделать все от них зависящее, чтобы загладить случившееся.
Все гости делали то же самое. Леди Глоссап взяла на себя руководство и направила лакеев в толпу с подносами, нагруженными льдом, шербетом и пирожными.
Их усилия, конечно, имели некоторый успех. Остаток дня прошел сравнительно спокойно. Но так было только на поверхности, а подспудно… многозначительные взгляды между друзьями, хотя ни один не дерзнул облечь мысли в слова.
Как только стало приличным откланяться, не нанеся при этом обиды, люди стали разъезжаться. Когда день начал клониться к вечеру, последние гости покинули Глоссап-Холл…
Леди О. подошла к тому месту, где стояли Саймон и Порция. Она дотронулась тростью до ноги Саймона.
— Вы можете помочь мне подняться наверх. — Устремив взор черных глаз на Порцию, она добавила: — Вы тоже можете присоединиться.
Саймон повиновался и пошел, поддерживая леди О. с одной стороны. Порция двигалась с другой стороны, и наконец они подошли к главной лестнице. Леди О. была в солидных годах, и, несмотря на всю ее строгость, они оба относились к ней с нежностью.
Входя в комнату, леди О. тяжело дышала. Она указала на кровать, и они помогли ей сесть. По ее просьбе они обложили ее подушками, и в этот момент раздался стук в дверь.
— Войдите! — крикнула леди О.
Дверь открылась. Вначале заглянул, а затем вошел в комнату лорд Недерфилд.
— Хорошая… компания. Как раз то, что надо.
Порция подавила улыбку. Саймон бросил короткий взгляд на Порцию и тут же стал пододвигать кресло, чтобы его светлость мог сесть рядом с кроватью. Лорд Недерфилд с помощью Саймона опустился в кресло; как и леди О., он ходил с тростью.
Они были кузенами, хотя и не близкими, и старинными друзьями.
— Действительно, — сказала леди О., едва лорд Недерфилд расположился в кресле. — Что нам-делать со всем этим сумасбродством? Ужасно безобразная история, но не должны же страдать все люди!
— Как воспринял это Эмброз? — спросил лорд. — Должно быть, ему страшно неприятно.
Леди О. фыркнула.
— Я думаю, он порадуется, если об этом не будет больше разговоров. Он был ошеломлен и шокирован, бледен как полотно. Слова не мог вымолвить. Никогда не видела, чтобы будущий политик так растерялся.
— Мне кажется, — проговорил Саймон, опираясь на столбик кровати, — что это тот самый случай, который тем быстрее забудется, чем меньше о нем будут вспоминать.
Лорд Недерфилд кивнул, а Порция присела на край кровати.
— Да, вероятно, вы правы. Бедняга Келвин! Неудивительно, что он в подавленном состоянии. Меньше всего ему сейчас нужны интрижки с такой женщиной, как Китти. Он пытается заручиться помощью ее отца, и тут она сваливается на его голову.
Леди О. по очереди окинула взглядом лица присутствующих, после чего кивнула:
— В таком случае мы пришли к соглашению. Ничего из ряда вон выходящего не произошло, ничего говорить не надо, все совершенно нормально. Нет сомнения, что если мы будем гнуть эту линию, то и другие станут ее придерживаться.
Решение было принято, и леди О. откинулась на подушки. Она жестом показала его светлости и Саймону, что они могут идти.
— А вы, — она повернула лицо к Порции, — задержитесь. Я хочу с вами поговорить.
Саймон и лорд Недерфилд откланялись и ушли. Едва дверь за ними затворилась, Порция посмотрела на леди О. и увидела, что та закрыла глаза.
— О чем вы хотели побеседовать?
Одно веко приподнялось, сверкнул черный глаз.
— Кажется, я вам уже советовала, чтобы вы не проводили все свое время с одним и тем же мужчиной?
Щеки Порции вспыхнули. Леди О. фыркнула и закрыла глаза.
— Сейчас музыкальная комната свободна. Идите и поиграйте ваши гаммы.
Она дополнила слова энергичным и властным жестом. Порция подумала — и подчинилась.
Их план не нарушать плавное течение праздничного раута должен был сработать. И он сработал бы, если бы Китти повела себя так, как они все ожидали. Однако она, вместо того чтобы выказать смирение, вести себя скромно, соблюдать все светские условности и не выкидывать больше никаких фортелей, вошла в гостиную и стала разыгрывать роль пострадавшей стороны.
Она не обмолвилась ни единым словом о своем поражении, лишь каменное выражение лица, приподнятый подбородок да слегка задранный нос выражали ее чувства, ее реакцию на произошедшее.
Подскочив к Люси и миссис Бакстед, она положила ладонь на предплечье Люси и с выражением сочувствия и заботы спросила:
— Я надеюсь, что вы познакомились с каким-нибудь интересным джентльменом, моя дорогая?
Люси пробормотала что-то маловразумительное. Миссис Бакстед, сделанная из более прочного материала, справилась у Китти о состоянии ее здоровья.
Китти небрежно махнула рукой.
— Конечно, я чувствовала себя неважно. Однако не стоит обращать внимание на поведение тех людей, которые себя так ведут.
Даже миссис Бакстед не нашла что ответить на эту реплику. Улыбнувшись и сверкнув глазами, Китти отошла от них.
Ее высокомерное поведение озадачило многих, вывело их из равновесия, и люди не знали, что им делать и как себя вести. Никто не мог понять, что происходит. Свидетелями чего они являются?
Обед прошел в нервозной обстановке, смеха не было слышно, разговоры звучали приглушенно.
Когда дамы перешли в гостиную, Сесилия и Аннабелл вместе с Люси, с благословения их матерей, удалились рано, сославшись на усталость после долгого дня. Порция сама была не прочь уйти, однако чувствовала себя обязанной остаться, чтобы помочь леди О.
Разговор не клеился. Китти продолжала разыгрывать роль страдалицы, леди Глоссап была в замешательстве, не зная, как с ней себя вести. Миссис Арчер едва не заламывала руки, вздрагивая всякий раз, когда кто-то бросал в ее адрес реплику, и толку от нее никакого не было.
Вскоре выяснилось, что джентльмены оставили всякие попытки прийти им на помощь и решили предоставить их своей судьбе. Как и саму Китти.
Их трудно было осуждать за это. Если даже дамы, включая саму леди О., которая бросала откровенно хмурые взгляды на Китти, не знали, что предпринять, то мужчины были в полнейшей растерянности.
Принимая неизбежное с подлинной грацией, леди Глоссап велела ввезти тележку с чаем. Все остались лишь для того, чтобы выпить по чашке, после чего поднялись и откланялись.
Проводив леди О. в ее комнату. Порция направилась в свою, находившуюся на втором этаже восточного крыла. Окно комнаты выходило в сад. Порция стала расхаживать возле окна, уставившись взглядом в пол, напрочь забыв о живописном ландшафте снаружи. Она сказала Саймону, что, по ее мнению, Китти либо не понимает значения доверия, либо его не ценит; она говорила о доверии между двумя людьми, но спектакль, свидетелями которого они только что были, подтверждал справедливость ее тезиса, хотя и в несколько ином контексте.
Все чувствовали и все реагировали таким образом, как если бы Китти обманула общественное доверие, предала их, отказавшись следовать нормам, которые они признавали. Нормам общения, корректности, вежливости, основополагающим правилам того, как относиться друг к другу.
Их реакция была весьма решительной, и отказ джентльменов вернуться в гостиную был весьма красноречив.
Они действовали чисто инстинктивно, глубоко обеспокоенные тем, что Китти нарушила социальный кодекс, которого они все придерживаются.
Порция остановилась, посмотрела на потемневший сад, хотя по-прежнему ничего там не видела.
Доверие и чувство тесно связаны между собой, и если затронуто одно, следует немедленная реакция другого. Нахмурившись, Порция села у окна, положила руки на подоконник, а на них подбородок.
Китти хотела любви. Порция в душе знала, что это было именно так. Китти искала того, чего ищут многие женщины, но у Китти, с ее нереалистическими ожиданиями, любовь была окрашена в страстные, всепоглощающие эмоции, которые накатывают и сметают все, что оказывается у них на пути.
Если она права в своей догадке, Китти владеет идея, что страсть приходит первой, что интимность высокого накала — это тропа, ворота к глубокой эмоциональной привязанности. Вероятно, она верила, что если страсть недостаточно сильна, то и возникшая на ее базе любовь будет недостаточно глубокой, неспособной удовлетворить ее стремления. Это объясняет, почему она не ценит нежную преданность Генри, почему она одержима желанием пробудить греховную и сильную страсть в каком-нибудь другом мужчине.
Порция скривилась. Китти заблуждалась. Если бы только можно было объяснить ей это…