В этот момент Гримм толчком открыл дверь и просунул внутрь голову, в его глазах был немой вопрос.
— Она отправилась на север? — Лицо Хока было хмурым.
— Нет, — озадаченно ответил Гримм. — Я ожидал того же, что и ты, но она пошла на восток.
— К сторожке? Одна?
— Да. И несет только маленький мешок.
— Он должен встретить ее там, — предположил Хок. — Охрана следует за ней?
— Да, на расстоянии. До тех пор, пока ты не отдашь приказ.
Хок повернулся спиной и уставился на тлеющие угли. Его приказ. Должен ли он позволить ей уйти? Сможет ли он? И если она присоединится к Адаму, как он сможет удержать себя от того, чтобы не убить кузнеца голыми руками? Нет. Лучше остановить ее до того, как ему придется узнать с абсолютной точностью о ее предательстве.
— Что ты узнал об Адаме? — Хок ударил ногой очаг.
— Ничего, Хок. Как если бы он прилетел с волшебным ветром и пустил тут корни. И это самое странное. Никто не знает, откуда он пришел. Я думал, что Эсмеральда будет нашим лучшим выбором для получения информации, потому что она греет ему постель. Но я до сих пор не смог разыскать ее. — Гримм задумчиво потер подбородок. — Кажется, люди Эсмеральды переместили свой табор от рябин на севере к пастбищам далеко на востоке.
Хок повернулся на пятках, его темные глаза внимательно смотрели на Гримма.
— Цыгане никогда не переносят табор. Они всегда остаются на серенных пастбищах в течение лета.
— Но не этим летом. — Гримм пожал плечами. — Воистину странно. Говорят, что даже Самайн [21] будет праздноваться на новом месте после нынешнего урожая.
— Странно. — Хок обдумывал эту новую причуду. Но он уделил только один момент размышлениям о племени цыган, которые стояли табором в Далките — существовали более серьезные проблемы, на которые нужно было обратить внимание. Его жена уходила от него.
— Останови ее у сторожки, Гримм. Я вскоре буду там.
* * *
Эдриен знала, что ее преследуют.
Выбраться из замка было так же трудно, как и сбежать из тюрьмы. У нее было меньше шансов ускользнуть от охраны, чем они были бы у нее, пожелай она перенестись обратно в двадцатый век. На этот раз у нее не было даже пистолета.
Как в ночь, когда умер Эберхард — ту ночь, о которой она обещала себе никогда больше не думать.
Она не хотела чтобы что-то такое случилось. Она даже не знала, что происходит до той ночи, когда она наконец-то обнаружила, почему Эберхард отправлял ее на все эти одинокие каникулы. Такая хорошенькая и такая глуповато-легковерная. Разве не так, как она услышала, он описал ее той ночью, когда она неожиданно вернулась из Лондона, надеясь удивить его?
И она в самом деле удивила его.
Проскользнув через заднюю дверь гаража в его роскошный дом, Эдриен подслушала разговор, который не предназначался для ее ушей.
И он убил бы ее за подслушивание этого разговора.
Она не позвала его по имени, когда положила руку на дверь, ведущую в его холостяцкую берлогу. Голос Жерара ясно донесся через дверь.
— Руперт встретился с ней в Лондоне?
Эдриен застыла. Они разговаривали о ней. Как они узнали, что Руперт был в Лондоне? Она встретила его там только вчера. Она даже не звонила Эберхарду и еще ничего с ним не обсуждала. Она вернулась ночным рейсом, и ей потребовался целый день и еще половина ночи, чтобы добраться домой. Она прижала ухо к двери, с любопытством прислушиваясь.
Эберхард рассмеялся.
— Точно так, как мы планировали. Он сказал ей, что он приехал в город, чтобы купить подарок для своей жены. Ты знаешь Эдриен, она верит всему. Она ничего не заметила, когда он подменил ее багаж. Она такая хорошенькая и такая глуповатая и легковерная. Ты был прав относительно нее с самого начала, Жерар. Она совершенная простушка. И она никогда не поймет, чем мы занимаемся, пока не станет слишком поздно, чтобы это имело значение.
Эдриен сильно вздрогнула, ее рука застыла на двери.
— И когда она наконец попадется, Эб? Что ты будешь делать тогда?
От смеха Эберхарда у нее застыла кровь.
— О, это самое замечательное. Они раскопают сведения из приюта. Я взял на себя смелость немного подделать их. Теперь они отражают юную преступницу с естественной склонностью к преступному поведению. Она пойдет на дно одна. Ни один полицейский в моем прекрасном городе не попытается пришить что-нибудь мистеру Эберхарду Дэрроу Гаррету — щедрому политическому патрону. И я никогда не покидаю новоорлеанское королевство. Это она всегда покидает и возвращается в страну.
Глаза Эдриен расширились от ужаса. О чем он говорит?
Жерар рассмеялся.
— Мы достали огромный груз из ее Мерседеса в прошлом месяце, Эб. Поездка в Акапулько прошла просто блестяще.
Груз? Подумала Эдриен в отчаянии. Груз чего? Она беззвучно отошла подальше от двери.
Глупая. Легковерная. Наивная. «Что же плохого в том, чтобы быть наивной?» — подумала она, проходя крадучись по затемненному дому, проглатывая свои рыдания. По крайней мере, в наивности была честность. По крайней мере, она никогда никого не ранила, никогда никого не использовала. Так, возможно она и была чуточку… легковерная. Может быть, ей немного не хватало здравого смысла. Но она более чем восполняла это в других отношениях. У нее было доброе сердце. Это должно кое-что значить.
Ее горло сжалось от подавляемых слез. «Прекрати это», — упрекнула она себя. «Сконцентрируйся. Найти королеву. Вернись обратно домой. В двадцатом веке не бывает мужчин подобных Хоку, и ни один мужчина снова не станет для тебя искушением после Хока».
Сторожка замаячила впереди нее. Почему они не останавливают ее? Она знала, что они все еще здесь. Может быть, он хотел, чтобы они отпустили ее. Может быть, она была так наивна и необучена, что он на самом деле вовсе не интересовался ею. В конце концов, для подобного мужчины не составит труда найти согласную женщину.
О чем может беспокоиться королевская шлюха? Всегда будет другая женщина.
Она сердито пнула камешек и смотрела, как он ударился о стену сторожки. Они поднимут решетку и отступят в проход в укреплении ради нее? Окажут ей теплый прием, чтобы отпраздновать ее прощание?
И когда она вступила под арку, Гримм возник из темноты.
Она с облегчением остановилась.
Попробуй еще раз, сказала она себе. Перепиши сценарий еще раз, Эдриен де Симон. Там написано «она остановилась, разъяренная тем, что ее побег не удался».
Нет, ей определенно стало легче.
Она вздохнула, ее плечи опустились.
— Гримм. Дай мне пройти. Это моя жизнь. Отойди.
Он покачал головой.
— Мне жаль, миледи.
— Гримм, я должна вернуться в замок Комина.
— Почему?
Она на мгновение посмотрела него в утреннем свете. Он выглядел по-настоящему смущенным, и его глаза продолжали рассматривать северную стену замка, как если бы он ожидал кого-то.
— Потому что я скучаю по дому, — солгала она. Ну, возможно, это не совсем ложь — она ужасно не хватало Луни.
— А! — Понимание появилось в его привлекательных чертах лица. Он стоял перед ней, его ноги были расставлены, мускулистые руки сложены на груди. — Ты что-то ищешь?
— Что? — Он не мог знать! Или мог? — Гримм, Леди Комин — я имею в виду мою мать — не говорила ничего о… ну… о чем-то, что принадлежало мне, что я могла оставить там… дома?
— Что это могло быть? — спросил Гримм, представляя собой истинную картину невинности.
— Да, что это могло быть? — эхом отозвался голос у нее за спиной. Что-то в этом голосе определенно изменилось и явно к худшему. Бархатное мурлыканье Хока приобрело холодность гладкой, блестящей стали.
Неужели это она ответственна за эту перемену?
— Уведи ее в Павлинью комнату. Запри дверь и принеси мне ключ, Гримм.
— Нет! — закричала она, обернувшись, чтобы посмотреть на него. — Я должна идти! Я хочу попасть в замок Комина!
— Что ты ищешь, жена? — холодно спросил он.
Он безмолвно и вызывающе уставилась на него.
Хок пробормотал мрачное ругательство. Может ли это быть правдой? Может ли она на самом деле быть из будущего и искать способ попасть обратно домой? Мысль о том, что она может оставить его ради Адама, почти свела его с ума.
Но, мрачно думал он, если она разыскивает черную королеву, значит, она со всей определенностью делает это по какой-то причине. Были шансы, что она была из какого-то другого места, если не из другого времени, и она полагала, что черная королева сможет унести ее прочь от него.
Есть только один способ выяснить.
— Это то, что ты искала, девушка? — спросил он, достав шахматную фигурку из своего споррана и подняв черную королеву перед ее расширившимися глазами.
Глава 18
— Пойдем, девушка! — приказ был отдан невыразительным и безошибочно угрожающим голосом. Но даже сейчас, простое слово заставляло ее дрожать от желания. Хлынувший жар заставил ее затаить дыхание.
— Хок…
— Нет. — Это слово было предупреждением. — Сейчас. Возьми меня за руку.
Что он собирается делать? — отчаянно думала она. Она почувствовала, как позади нее Гримм придвинулся ближе, подталкивая ее к Хоку.
— Подожди! — она вытянула вперед руку, чтобы удержать его на расстоянии.
— Двигайтесь, миледи, — тихо сказал Гримм.
— Не запирайте меня в комнате!
— Как я могу этого не сделать? — усмехнулся Хок. — Зная, что ты отправишься обратно в то место, где ты, кажется, знала мало радости — и все же ты предпочла бы быть там, чем здесь со мной!
— Ты не веришь, что я из будущего! — задохнулась она.
— Я начинаю верить, — пробормотал он. — Как, ты думаешь, я узнал об этом? — Черная королева блестела в его руке.
Она пожала плечами.
— Как?
— Ты, моя сладкая жена, говорила о ней, когда тебя отравили. Волновалась и беспокоилась, и пыталась найти ее…
— Но я только что вспомнила о ней.
— Твой спящий разум вспомнил быстрее.
— Но как она попала к тебе?
В этот раз ей ответил Гримм.
— Леди Комин видела, как фигурка выпала из твоей руки в ту ночь, когда, как она заявила, ты прибыла.
— Но как…
— Леди Комин доверила фигурку мне после свадьбы. Я отдал ее Хоку.
— Она подтвердила, что по крови ты не ее дочь. Я не могу придумать ни одной причины, которая заставила бы ее солгать на этот счет. — Если только замок Комина не поразило некоторое странное заразное безумие, — мрачно подумал он. — Эта фигурка на самом деле перенесет тебя обратно, туда, откуда ты прибыла? — осторожно спросил Хок.
— Я так полагаю. Насколько я могу сказать, это она принесла меня сюда, — сказала она, ее взгляд был направлен на мощеную дорожку.
— И ты планировала достать ее и отправиться домой, девушка? Ты собиралась ускользнуть из Далкита одна?
— Нет! С твоей матерью, Хок! — нелепо отрезала она. — Конечно, одна!
— Итак, ты собиралась отправиться в замок Комина, чтобы найти эту шахматную фигурку и попытаться вернуться туда, откуда ты перенеслась сюда? Таков был твой план этим вечером? — Она не заметила предупреждение в его осторожном голосе.
— Да, Хок. Я признаю это. Все в порядке? Я собиралась попытаться. Я не уверена, что сработает, но эта фигурка была последним предметом в моей руке перед тем, как я оказалась здесь, и легенда гласит, что этот шахматный набор проклят. Это единственная вещь, я думаю, которая могла бы это сделать. Если это она принесла меня сюда, то она может и вернуть меня обратно.
Хок холодно улыбнулся. Он повернул королеву в своей руке, внимательно изучая ее.
— Работа викингов, — удивился он. — Прекрасный набор. Хорошо сделан и отлично сохранился.
— Ты веришь мне теперь, Хок? — Ей нужно было это знать. — Что я на самом деле из будущего?
— Достаточно, чтобы сказать — я не верю в то, что стоит рисковать. — Он все еще не совсем верил, но бесконечно лучше быть в безопасности, чем в сожалении.
Он резко развернулся на пятках и проследовал прочь к садам.
— Уведи ее, Гримм, — сказал он через плечо, почти машинально.
Но Гриму не пришлось никуда уводить ее. Тысяча предупреждающих колокольчиков зазвучали в ее голове, и она бросилась за ним, чтобы догнать его. Его спокойный тон, его несгибаемое поведение, его вопросы. Он аккуратно связывал все вместе до абсолютной ясности. Хок не был мужчиной, у которого отсутствовали интеллект и настойчивость. Она только надеялась, что неправильно поняла его цель в данный момент.
— Хок! — закричала она.
Плечи Хока напряглись. Он был за пределами гнева в этот момент, он погрузился в царство ледяной решимости. Он знал, что он должен сделать, когда бросился бежать через сады, за стену замка, пламенеющим шотландским ранним утром. До тех пор, пока это не будет сделано, он не может позволить ей прикоснуться к нему, положить свои сладкие руки ему на плечи и умолять. «Я не стану рисковать в том, что касается моей жены».
— Подожди! — Эдриен бросилась бежать, страх сжал ее сердце, когда она поняла, что он мчится к северному краю стены замка, где ярко горел огонь кузницы.
— Нет, Хок! — закричала она, когда он исчез в садах.
Она почти полетела, когда нырнула в пышную растительность, пробегая по клумбам с анемонами и фиолетовыми ирисами. Она перепрыгивала через низкие каменные стенки и отводила от лица побеги роз, усеянных шипами, раня нежные ладони своих рук, до тех пор, пока она не вырвалась из садов, чтобы увидеть его в дюжине длин впереди себя.
С трудом вдыхая воздух, она собрала все силы, чтобы бежать так быстро как она могла. Если она все-таки сумеет это сделать, это будет близко — слишком близко.
Из окна, расположенного высоко наверху, Лидия наблюдала за разворачивающейся сценой.
Оттолкнув боль своих нежелающих двигаться мускулов, Эдриен отчаянно пыталась догнать Хока, но было слишком поздно — он уже стоял рядом с Адамом возле ярко пылающих углей.
Задыхаясь, она рванулась вперед как раз тогда, когда рука Гримма схватилась за ее накидку. Он сильно дернул за ткань, потянув ее назад. Накидка порвалась, и она упала, вскрикнув при падении на землю.
— Хок, не надо!
— Уничтожь это! — приказал Хок Адаму.
— Нет! — закричала Эдриен.
Адам бросил мимолетный взгляд на упавшую красавицу.
— Кажется, что леди думает иначе.
— Я не просил тебя думать, Адам Блэк, и, черт возьми, меня совершенно не интересует, что думает леди.
Адам шаловливо улыбнулся.
— Я смотрю, ты не преуспел в том, чтобы надеть путы на сокола, Лорд Хок?
— Сожги это, кузнец. Иначе я удовлетворю себя и сожгу тебя, а не королеву.
— Адам! Нет! — умоляла Эдриен.
Адам некоторое время казался обдумывающим положение, затем со странным торжествующим взглядом пожал плечами и бросил фигурку в огонь кузницы.
Для Эдриен, ничком лежащей на земле, все казалось происходящим в замедленном движении.
Она в ужасе смотрела, как черная королева пролетела по воздуху и упала в пылающие угли. Эдриен проглотила рыдание, когда пламя жадно облизало шахматную фигурку. Ее единственный путь возвращения был уничтожен.
Хок вздохнул с облегчением. Эдриен обрушилась на землю, и безучастно смотрела на почву. Черная королева сгорела, твердая африканская древесина не может противостоять горячему пламени, при котором куется сталь.
Ни Луни. Ни пути домой.
Она была здесь в 1513 — с ним — навсегда.
Адам издал звук, слишком темный, чтобы быть смехом, когда наклонился ближе к Хоку. Достаточно близко, чтобы только Хок слышал его тихие, насмешливые слова.
— Теперь она в два счета будет греть мою постель, глупый Хок.
Хок вздрогнул. Кузнец был прав. Его жена возненавидит его за то, что он сделал.
— Какого черта ты делаешь возле кузницы посреди ночи, в таком случае? — отрезал Хок.
Адам весело усмехнулся.
— Я вечный веселый странник ночи. Кроме того, никогда не знаешь, какая великолепная возможности может представиться, чтобы подобрать что-нибудь.
Хок зарычал на кузнеца.
Он слышал, как позади него Эдриен пошатываясь поднялась на нетвердые ноги. Ее дыхание было затруднено от бега, а возможно также и от шока. Хок сурово изучал кузницу в непоколебимом молчании. Голос Эдриен дрожал от ярости.
— Запомни одну вещь, Лорд Дуглас, и это все, что тебе когда-либо нужно знать. Запомни, если ты однажды подумаешь, что я смогу изменить свое мнение. Я не передумаю. Я презираю тебя. Ты забрал у меня то, что ты не имел права брать. И не существует ничего, что ты сможешь сделать, чтобы заработать свое прощение. Я ненавижу тебя!