Бен почувствовал себя маленьким и слабым, когда задал вопрос:
– Как ты тут оказался?
Хакс ответил спокойно, так, как и в тот раз, на банкете, словно он сейчас стоял не посреди разрушенной в хлам квартиры.
– Сначала меня уведомила мисс Скайуокер с твоего телефона, которая переживала из-за твоего благополучия, несколько минут позже то же самое сделал и мистер Дэмерон, услышавший шум из твоей квартиры, – впервые за все время Хакс осмотрелся, и Бен ощутил новую волну накрывающего его стыда. Он вообще не хотел бы, чтобы Хакс видел его квартиру, тем более в таком состоянии. – Но к тому времени я уже выехал.
– Ты не выглядишь удивленным.
Хакс засмеялся и язвительно ответил:
– Я работаю со взрывчаткой, Бен. Я различу бомбу, если увижу.
До раскаяния было еще далеко, обычно оно появлялось чуть позже. Бен подумал о Рей, о том, что, может быть, мог бы с ней сделать. Он не заслуживал ее любви. Он не заслуживал ее саму.
– Скажи, что тебе нужно, – уже мягче добавил Хакс, да так, что Бену захотелось растечься лужей на полу и больше никогда не двигаться.
Но вместо этого он посмотрел на Хакса, на его огромную тень. Он никогда еще не чувствовал себя таким маленьким. Ни разу в жизни. Потихоньку начала просачиваться боль: заболели порезы на спине, синяки по всему телу, щека, пропустившая удар кулаком. Их глаза встретились, и Бен сказал единственное, что ему было нужно в этот момент:
– Сломай меня.
Губы Хакса на секунду искривились, темное желание затуманило его взор. Он снял пиджак, повесил его на стул и закатал рукава до локтей.
– Ты скажешь, если мне нужно будет остановиться, да?
Бен кивнул.
– Скажи это.
– Да, с… Папочка, – произносить это было все легче и легче. Как будто с каждой фразой какая-то тяжелая часть откалывалась от него, и теперь он вовсе был похож на груду обломков. По крайней мере, это помогало ему чувствовать себя немного лучше, но понятия о добре и зле все еще находились где-то за гранью понимания.
– Хорошо, – сказал Хакс, поднимая руку. И еще до того, как Бен успел собраться, он ударил его по щеке.
Голова дернулась в сторону, в ушах зазвенело. Комната завертелась. Бен потряс головой, чтобы остановить этот круговорот.
– Ты что-то сказал? – спросил Хакс.
Бен почувствовал, как тяжело вылезают из него эти слова, словно выдираемый зуб.
– Спасибо, Папочка.
Хакс снова поднял руку, но теперь ударил Бена по другой щеке. У него было кольцо, которое тут же рассекло парню губу. Кровь начала заполнять рот, потекла по подбородку.
– Спасибо, Папочка, – он сказал снова, но в этот раз более разбито.
Пощечины продолжались. Хакс хлопал по ушам, дезориентируя его, бил до тех пор, пока каждая мышца на шее и плечах Бена не начала болеть, до тех пор, пока глаза не опухли от слез и легких ран, пока лицо не начало колоть, чувствуя на нем следы тонких пальцев и единственного кольца.
«Спасибо, Папочка» вообще потеряло свое значение, стало безобидной фразой, пустой молитвой. У кого-то была «Славься, Богородица», а у Бена была только «спасибо, Папочка», и он понятия не имел, сколько раз ему еще придется это сказать, чтобы искупить все свои грехи.
Боль прогоняла все оставшиеся в нем мысли и эмоции; то, что осталось, было больше похоже на путеводную звезду света – благодарность. Благодарность за поражение. Благодарность за наказание. Благодарность Хаксу.
Хакс вытащил платок и вытер руки от крови и пота Бена. Все, о чем Бен мог в этот момент думать, наблюдая размытую картину перед собой, это надежда на то, что его лицо никак не повредило руки Хакса.
– Вставай, – сказал Хакс. Бен попытался, но сильно закачался, едва поднявшись на ноги. Хакс даже не пытался ему помочь. – На диван, – указал Хакс, и Бен прошаркал к дивану, чувствуя, как подгибаются колени, и бедра горят от напряжения и попытки удержать себя в равновесии. – Через подлокотник, лоб на подушку, руки за шею.
Бен перегнулся через подлокотник, как и было сказано. Обивка дивана приятно холодила его разгоряченное лицо. Он подумал было, что лучше бы не пачкать его кровью, но, по сути, это не имело никакого значения, все равно он купил его за двадцатку на гаражной распродаже. Обивка была отвратительной в цветочек, место этому добру было только на свалке.
Бен знал, что будет дальше, но особо по этому поводу не переживал. Мысли и эмоции больше ему не принадлежали. Они были чьими-то, но не его.
Хакс встал позади и ударил по стопам изнутри. Бен раздвинул ноги и почувствовал рывок, когда мужчина спустил его штаны вниз, а потом задрал футболку до самых подмышек. Теперь он был куда более открытым, чем во время встреч по Скайпу, поза была унизительной и неудобной. Бен услышал громкий звон пряжки, а потом и звук вытаскиваемого из петель ремня.
Бена никто еще ремнем не бил. Отец, конечно, угрожал несколько раз, дед угрожал тоже, даже еще больше, но никто еще не поднимал на него руки, за исключением, разве что, людей, которые пытались от него защититься.
Хакс медлил, и Бен выдавил из себя, не сдержавшись:
– Ты собираешься это делать или нет?
– Я давал разрешение говорить?
– Нет, но…
– Ты решил, что так сможешь подбить меня что-то сделать?
– Нет…
– Тебе есть что сказать относительно твоих поступков?
Вопрос застал Бена врасплох.
– Я не знаю.
– Очень хорошо. Скоро будет, что сказать, – теплая ладонь легла на задницу Бена. Наверное, это был первый раз, когда Хакс касался его вот так – трепетно, заботливо, перемещаясь к бедру и обхватывая его пальцами. Это прикосновение вернуло Бену все его чувства обратно. Он не хотел, чтобы его так трогали. Он не заслуживал этого. – Скажи, что тебе нужно.
– У меня есть выбор?
– У тебя всегда есть выбор. Без него просто не существовало бы настоящего раскаяния. И твое наказание должно быть твоим собственным желанием.
Бен не ответил, а Хакс ласково провел большим пальцем по его коже, и это сделало парню даже больнее, чем предыдущие побои.
– Доброта и непорочность – разные понятия, Бен. У непорочного человека нет никакого контроля. Он раб желаний, скрывающихся у него внутри. А доброта, стало быть, это притворство.
– Что насчет зла?
Ногти Хакса впились Бену в кожу. А потом он ощутил прикосновение ткани его брюк и задрожал всем телом.
– Нет никакого зла. Есть лишь люди, которые не поняли значения сострадания.
– А ты понял? – спросил Бен, хотя едва мог себя расслышать из-за шума в ушах.
– Нет.
Хакс отошел на шаг и без предупреждения ударил ремнем по заднице Бена.
Бен закричал от боли и едва не убрал руки с шеи, чтобы вцепиться ими в диван. Но вместо этого он лишь скорчился, ощущая, как жгучая пульсация распространяется повсюду от места удара.
– Я замечу, если ты попытаешься найти спокойствие где-то у себя внутри, – сказал Хакс. – Внимание нужно приучать действовать по поставленной задаче. Считай удары.
Бен слабо ответил:
– Один.
Следующий удар оказался на том же месте, но вместо того, чтобы заорать, Бен лишь сдавленно вскрикнул и сказал:
– Два.
Третий удар был по ногам. Четвертый и пятый чуть выше. Хакс несколько раз менял плоскость ударов с горизонтальной на вертикальную, бил то справа, то слева, поэтому давление не было постоянным. Где-то на счете одиннадцать Бен начал плакать. Это было какое-то чужеродное чувство. Обычно он стискивал зубы и позволял раскаянию перерасти в гнев или ярость, но ничего из этого не было, пока он лежал перед Хаксом, позволяя ломать себя, измываться, унижать.
Каждый раз, когда Бен собирался встать и отобрать этот дурацкий ремень, чтобы избить им Хакса, он вспоминал, что выбрал это сам. Он просил об этом. Ему это было нужно.
Поэтому он кричал, всхлипывая где-то между числами. Ногти впились в кожу на шее, тело находилось в постоянном напряжении от ожидания нового удара вперемешку с невозможностью быстро восстановиться после предыдущего.
Бен думал о подобном очень много раз, но теперь, когда это происходило на самом деле, оно растеряло всю свою сексуальность, зато приобрело какую-то особенную глубокую интимность. Он едва знал Хакса, но все равно доверял ему во всем, в его лишениях, его прощении. Хакс стал для него открытой дверью на пути к чему-то великому, высшей цели, которая могла быть достигнута только через полное растворение в страдании и муках.
Хакс не издавал ни звука, даже сбитого дыхания не было слышно, несмотря на силу его ударов. Периодически Бен чувствовал все те же прикосновения ткани брюк Хакса о его поврежденную кожу. Этого было достаточно, чтобы все тело накрыли волны огня.
На последнем ударе Бен почувствовал себя, как перевернутая чашка с рассыпавшимся содержимым. Он прошептал:
– Тридцать.
Собственный голос звучал словно издалека, а звук от упавшего на пол ремня – еще дальше.
– Не двигайся, – сказал Хакс все так же самоуверенно, как и раньше, будто бы это не он только что избил Бена до невменяемости. Он куда-то отошел, Бен не знал, куда именно. Ему и дела-то до этого не было. Все, что он мог осознать, это блаженный внутренний покой, сладкая тишина в голове после целой длинной жизни в соседстве с яростью.
Он услышал шум включенной воды, а потом Хакс вернулся.
– Хочу, чтобы ты встал, – сказал Хакс, а потом, увидев попытки Бена, добавил: – Медленно.
Бен убрал руки с шеи и положил их на диван, теперь пропитанный кровью и потом. Каждый миллиметр тела противился движениям, но нужно было встать. Хакс уже стоял перед ним, поднимая подол футболки вверх и помогая выбраться из штанов. Ни за что не касаясь его. Не смотря ему в глаза.
– Чт… – начал Бен.
– Ничего не говори, – прервал его Хакс.
Бен отлично знал, что будь это любая другая ситуация, он бы уже начал закипать, если бы ему сказали заткнуться, но теперь это ощущалось тяжелым бременем, наконец упавшим с его плеч. Не нужно беспокоиться о том, что сказать, как сказать, как построить фразу, как сказать так, чтобы быть правильно понятым, а ведь это все происходило каждый день. Он до сих пор не осознавал, как много сил и энергии тратил на этот контроль себя и своего окружения.
Но с Хаксом он мог просто… отпустить все это.
– Идем, – сказал Хакс, а Бен запнулся о свои же подрагивающие ноги по пути в ванную. Ванна была наполнена водой, от нее шел пар, и Хакс кивнул на нее, направляя парня: – Шагай. Садись.
Бен забрался в ванную и начал медленно опускаться, представляя, что он сейчас почувствует. Когда бедра и задница встретились с водой, Бен зажмурился и судорожно выдохнул, стиснул зубы и опустился полностью вниз.
– Вот так, – сказал Хакс ласковее, чем раньше. – Очень хорошо.
После того, как Бен полностью оказался в воде, удивительное ошеломляющее облегчение окутало его со всех сторон. Он тихо застонал.
Сначала Хакс занялся лицом Бена, мочалкой вытирая кровь с его губ и подбородка, стирая следы слез с щек и пот со лба.
– Наклонись вперед, – сказал Хакс все тем же тоном.
Бен прижался грудью к коленям и опустил между ними подбородок. Он чувствовал легкие приступы боли каждый раз, когда Хакс вытаскивал новый осколок из поврежденной кожи спины и складывал на небольшой кусок туалетной бумаги на раковине. Чуть после он осмотрел и ноги Бена. В пятке застрял один из осколков, и Хакс вытащил его тоже. В воде поднялось небольшое облачко крови.
После этого Хакс осмотрел руки Бена, мягко проводя пальцами по костяшкам. Бен с облегчением заметил, что на них не было содранной кожи, даже синяков не было, значит, в этот раз он не успел никого ударить. Пятна белой пыли на руках напомнили, что он, кажется, проломил стену. Пальцы Хакса по сравнению с большими и неуклюжими пальцами Бена были тонкими и длинными, бледными и с веснушками, а ладони – грубыми и мозолистыми. Кольцо, которое рассекло Бену губу, было на безымянном пальце левой руки. Бен подумал, что это важно, но никак не мог сообразить, почему.
Когда он закончил осмотр, то намылил губку и принялся мыть спину Бена. Ее тут же закололо, но это было не так уж болезненно.
Хакс продолжал мыть его легкими, успокаивающими, словно медитативными движениями. Он смотрел на Бена так, как обычно смотрят на любимое дело – полируют машину, чистят ружье, натачивают нож. Бесстрастно, но заботливо.
Он очистил ногти Бена самыми последними. Каждый по очереди. Парень заметил пятно крови на рубашке Хакса, на закатанном рукаве. Раскаяние затопило Бена полностью, вдох застрял где-то в горле.
Он выпалил, даже не задумываясь:
– Прости, я испачкал твою рубашку.
Хакс удивленно на него посмотрел, словно уже успел начисто забыть о его присутствии.
– Что?
– Твоя рубашка. На ней кровь.
Хакс посмотрел на рукав.
– О.
Бен старался дышать ровно, но рыдания все равно прорвались наружу.
– Мне жаль, мне так жаль… – он уперся лбом в колени и закачался из стороны в сторону, бормоча: – Мне так жаль, я не хотел, я не хотел быть таким. Я больше не хочу себя бояться.
– Бен, – Хакс приподнял его лицо за подбородок. Их лица были так близко, что Бену нужно было лишь чуть наклониться вперед, чтобы поцеловать мужчину.
Но вместо этого он прошептал:
– Я больше не хочу, чтобы меня боялись.
Хакс улыбнулся – едва заметное движение губ с толикой нежности.
– Я не боюсь тебя.
***
Когда с ванной было покончено, Хакс сказал:
– Вставай.
Бен поднялся на ноги, хоть мышцы усиленно протестовали. Хакс вытащил из ванной пробку и достал полотенце, начиная вытирать парня с ног до головы, особенно осторожно обходясь с его ранами на заднице и бедрах.
– Выходи. Идем за мной, – сказал Хакс, бросив полотенце на пол.
Хакс зашел в спальню Бена, как будто точно знал, где она находится, но парню не хотелось об этом думать, апатия и усталость опустились ему на плечи.
Если не обращать внимания на эти истерики, Бен не считал себя каким-то фриком-чистюлей, скорее, просто минималистом. У него в спальне было не так уж много вещей: стол, кровать, куча ящиков рядом с ней и лампа сверху. Хакс открыл шкаф и, конечно, обнаружил там одежду, которую дарил Бену. То, с какой простотой Хакс осматривал его вещи, не высказывая каких-то своих суждений и не критикуя, показалось почти таким же интимным, как и предыдущее избиение.
Хакс открыл ящик небольшого комода и вытащил оттуда чистые трусы, а потом опустился перед Беном на колени, помогая надеть их. Бен зашипел, когда ткань неприятно прошлась по его заду, но в целом было терпимо.
Мужчина позволил себе задержаться чуть дольше на бедрах Бена ладонями, а потом рассеянно оценить все его тело, наклонив голову вбок. И только чуть позже он оторвался и сказал:
– Ложись.
Бен забрался под одеяло, пока Хакс придерживал его. Простыни были прохладными и очень мягкими, в самый раз для его разгоряченного тела. Боль ощущалась каждой клеточкой. Хакс прикрыл его одеялом и уже собирался уходить.
Бен поймал его за запястье.
– Подожди.
Хакс в замешательстве уставился на его руку.
– Что?
– Останься. Пожалуйста.
– Зачем?
Мозг Бена думать быстро не желал, придумывать остроумный ответ времени не было, поэтому он решился сказать суровую, но глупую правду, единственную вещь, которая, возможно, могла заставить Хакса остаться.
– Ты мне нужен.
Может, это все отчаяние в голосе Бена, может, его искренность, но Хакс, тем не менее, сел на край кровати и повернулся к парню лицом.
– Я не могу надолго остаться.
– Знаю. Просто… пока я не засну.
Хакс немного заколебался, но все же сказал:
– Хорошо.
Бен все еще держал его за запястье, а потом спустился чуть ниже и взял его за руку. Хакс не сжал пальцы в ответ, но и не стал противиться. И Бен принял это как маленькую победу.
========== Глава 9 ==========
Перед тем, как открыть глаза, Бен приготовился, что на него свалится весь груз раскаяния, как обычно и бывало после подобных истерик. Он никогда не сожалел о своих действиях так уж сильно, больше о том, что делали другие вовлеченные в это люди, как человек с похмелья винит бармена за то, что тот не налил ему своевременно воды вместо алкоголя.