Но так как она обещала исполнить все его желания…
— Я желаю видеть Онероев.
Она засмеялась.
— Настойчивый малыш. Со временем мы откроемся тебе. Тогда ты сможешь делать все, что захочешь. А пока — нет. Теперь возвращайся к своей игрушке. Или, если предпочитаешь, я могу вернуть тебя в гараж и снова забрать твои силы.
Испытывая искушения сказать ей, чтобы она затолкала все это себе в задницу, он ушел, хотя ему и хотелось наброситься на нее за подобный снисходительный тон.
Это было бы самоубийством.
Успокойся и наберись терпения. Нападай только когда сила на твоей стороне.Он наизусть знал кодекс воина.
Однако не мог избавиться от страха внутри. Здесь происходит что-то очень неправильное. Только он не знал, что именно.
Выбитый из колеи и подавленный, он вернулся в свою комнату. Дельфина была одета в джинсы и розовый топ, которые он для нее оставил. Она также закуталась в его плащ, укрывшись им, словно щитом, и даже не догадывалась, что плащ именно им и являлся. Ничто не было способно проникнуть сквозь него.
Она сидела на кровати и нервно смотрела на дверь, словно ждала, что кто-нибудь войдет и накинется на нее. Учитывая, где они находились, это не казалось таким уж невероятным.
На полпути к кровати он вдруг остановился, не зная, что ей сказать. Он никогда не участвовал в пустой болтовне, даже когда жил на Олимпе.
Дьявол, за последние столетия он вообще почти ни с кем не разговаривал.
Тем более, с привлекательной женщиной. Его член затвердел всего лишь от взгляда на нее. Одним из оскорбительных наказаний Зевса было заставить его желать женщину при встрече с ней, но в ту минуту, когда они оставались наедине, его тело становилось мягким. Неудовлетворенное сексуальное желание и невозможность получить его сводили Джерико с ума. Он не мог даже помочь себе сам.
Одного этого было уже достаточно, чтобы он начал жаждать сдавить глотку Олимпийскому богу.
Так что он научился даже не думать об этом и держаться подальше от женщины и ее запаха, чтобы не причинять себе еще большей, чем уже есть, боли. Но, по правде говоря, ему не хватало прикосновений и объятий. Не хватало мягкой обнаженной женщины в его руках.
Она сидела там, такая милая. Такая соблазнительная.
Одно прикосновение…
Нет, он не может. Его тело опять станет мягким. Он еще больше разозлился.
— Ты хочешь есть? — прорычал он ей.
Она нахмурилась. На ее лице отразились тревога и страх.
Он поступил неправильно, спросив ее? Вместо того, чтобы успокоить, его вопрос еще больше насторожил ее. Или это из-за его тона? Что ему теперь делать?
Кому-то явно следует написать пособие на эту тему. С другой стороны, боги, пытавшиеся вести беседы со своими заложниками, являлись, скорее всего, такой редкостью, что никто и не подумает сделать это.
— Я хочу снять этот ошейник, — сказала она угрюмо.
— Я не могу сделать этого.
— Почему? Тебя пугают мои силы.
Он фыркнул.
— Угу, очень. Обзывая меня трусом, ты ничего не добьешься. Поверь, в этой области ты новичок, мне давали гораздо худшие определения.
От Дельфины не ускользнули нотки горечи в голосе Джерико, которую он старался скрыть. Учитывая то, что она уже знала о нем, его и не так оскорбляли. Но это не меняло того факта, что она его пленница, и ее это бесило.
Больше всего она не могла понять, почему он находился здесь.
— Почему ты присоединился к ним?
Джерико молчал, размышляя, как лучше ответить на ее вопрос. Поймет ли она его объяснения или мотивы. В конце концов он осознал правду. Чтобы понять это, нужно пройти через ад.
Он поднял руки, и между его ладонями запульсировала яркая нить энергии. Впервые за столетия он мог послать заряд энергии и поджарить все и всех. Какое вдохновляющее чувство… знать, что его никогда больше не будут преследовать…
Только ради одного этого он продал бы свою душу, жизнь, и все что они еще захотели бы. Как мог он отвергнуть предложение Азуры? Но делится этим с Дельфиной он не намеривался.
— Не твое дело. — Он опустил руки, положив одну на рукоять меча.
Она ответила ему злым и разочарованным взглядом:
— Нуар уничтожит этот мир.
— Ну и что? Кто сказал, что его стоит спасать?
Дельфине захотелось встряхнуть его за упрямство. Она никогда не встречала никого столь тупоголового и столь мстительного. Что ему сделали, что он стал таким?
— Станешь убивать и порабощать всех? В этом мире столько красоты, которая будет разрушена. Как ты не понимаешь этого?
Он усмехнулся ей, словно ребенку:
— И это говорит та, что жила только в уютном мире снов. Ты понятия не имеешь, каков на самом деле реальный мир. Что с тобой могут сделать люди, уверенные, что все сойдет им с рук. Люди безжалостны, и я разделяю желание Нуара уничтожить их.
— Иногда они бывают жестоки, — согласилась она. — Но я видела в людях и лучшее. Их надежды и мечты. — Именно поэтому она так упорно сражалась за человечество.
— А я на себе испытал их худшие качества. — В его глазах отразилось страдание.
Его ответ многое прояснял в нем самом и его доводах, которые, тем не менее, не стали от этого более правильными.
— Следовательно, все твои действия оправданы, так? Раз люди гнусно поступили с тобой, ты вполне можешь ответить им тем же?
Он равнодушно пожал плечами:
— Совершенно оправданно для меня.
Она шумно выдохнула. Что нужно сделать, чтобы достучаться до него? Чтобы заставить его понять, и, главное, встревожиться тем, что он делает?
— Ты всегда был таким безжалостным?
Ее неожиданный вопрос ошеломил Джерико. Прежде его никто никогда не спрашивал о подобном. И это заставило его заглянуть в себя.
По правде говоря, он никогда себя не любил. Ни в то время, когда служил Зевсу, и уж точно, ни после изгнания. Он был богом с навязанной ему судьбой.
Сдерживать своих собратьев. Служить своему господину. Делать то, что тебе говорят. Никаких вопросов. Никакой свободы…
И так он существовал до тех пор, пока не пришел тот момент, когда он больше не мог повиноваться вслепую.
Все имеет свой конец. Рождение, разрушение, смерть и возрождение. Закон Источника. Кто он такой, чтобы бороться с ним?
Тем не менее, правда оказалась суровой.
— Да, — холодно ответил он. — Я всегда был таким безжалостным.
Она устало вздохнула:
— Тогда мне очень жаль тебя.
— Не стоит меня жалеть. Я не нуждаюсь в жалости того, кто почти ничего не знает о жизни.
Дельфина покачала головой.
— Это не правда. Каждый раз, входя в сны, я видела жизнь. Видела любовь и радость в самых чистых их проявлениях. Они красивы, даже если приглушены сном.
Он скептически хмыкнул.
— Твоя жизнь похожа на полуфабрикат.
Его замечание привело ее в ярость:
— А твоя нет? Знаешь, я тоже наблюдала за тобой. Ты вообще ни с кем не общался. Даже не говорил «до свидания», когда уходил. Что это за жизнь?
Гневно раздувая ноздри, он резко втянул воздух и двинулся к ней. Дельфина попыталась спастись бегством и оказалась зажатой в угол. Чтобы взглянуть вверх на него, ей пришлось вытянуть шею. Он был таким невероятно огромным. Таким свирепым. А его единственный глаз пылал абсолютной ненавистью.
Джерико хотелось рассказать ей, почему он не мог общаться с людьми. Ему хотелось ударить ее и заставить заплатить за то, что сделал с ним Зевс. Но его тело оказалось полностью парализованным, когда в ноздри ударил ее запах.
Хуже того, его ярость внезапно испарилась, а член стал таким твердым, что Джерико с уверенностью мог пользоваться им как молотком. Все его мысли сосредоточились на ней.
На ней и ее нежной коже, на хрупком теле, которое он отчаянно желал изведать…
Его взгляд сфокусировался на ее губах, раскрывшихся от сбивчивого дыхания. Они такие же мягкие, какими казались? Подарили бы они ему удовольствие, которого он не знал с тех пор, как был проклят и подвергнут мучениям?
Он не целовал женщину много веков… Помнил ли он, каково это?
Убей эту суку и осуществи свою месть. Разорви ее на кусочки и отправь Зевсу. Пусть он знает, каково это — страдать. Забери у него то, что он отнял у тебя.
Но он не мог. Даже ее слов и его гнева оказалось недостаточно, чтобы заставить его причинить ей боль. И будь он проклят, если он знал, почему.
Ее ореховые глаза все еще сияли огнем и надеждой… хотя она и была напугана. Он не мог забрать их у нее.
Нет, он не хотелзабирать их у нее.
Не успев понять, что делает, он подцепил и поднял с ее плеча густой локон. Волосы ее были невероятно мягкими. Локон завернулся вокруг его пальца, дразня плоть. Поднеся его к своему лицу, он закрыл глаза и вдохнул сладкий аромат, представляя себе, каково это было бы — заниматься с ней любовью до полного пресыщения.
Когда он вообразил ее обнаженную в своих руках, его член дернулся от потребности.
Глядя на него, Дельфина едва дышала. Она почти ждала, что Джерико наброситься на нее. Но он этого не сделал.
Он провел волосами по своим губам. Губам, которые находились так близко к ее …
Ее никогда не целовали. До сегодняшнего дня она даже никогда не думала о поцелуях. Так как ей никогда не приходилось испытывать вожделения, это не составляло проблемы. Сейчас она впервые ощутила, как тело наполнилось жаром. Почувствовала, как ее сердце начало колотиться. Мучительно и сильно, как никогда прежде.
Она желала его прикосновений…
Он опустил голову, будто хотел поцеловать, но когда их губы почти соприкоснулись, спрятал лицо в ее волосах и глубоко вдохнул.
Дельфина, неуверенная в том, что должна делать, обхватила голову Джерико ладонью, другой рукой обвив его тело. Она оказалась не готова к тому, что обнимать его будет так приятно. Он пах кожей и острыми специями, очень по-мужски. Его густые белые волосы были мягкими, словно шелк. Они касались ее лица, приводя ее в трепет. Она чувствовала, как перекатываются под рукой его мускулы, и мягкость светлых волос в своей ладони…
Джерико уткнулся лицом в изгиб ее шеи и вообразил все те вещи, которые хотел проделать с ней. Он пытался представить, как хороша она будет на вкус. Он отчаянно жаждал вдохнуть ее аромат.
Ощущение ее рук на его теле прямо сейчас… Это был рай… и ад.
Он не желал знать подобные чувства. Не хотел снова стать слабым, тем более, ради еще одного человека, и не хотел, чтобы кто-то управлял им. В последний раз, когда он позволил себе чувствовать, он потерял все.
Даже свое достоинство.
Разозленный этой мыслью, он низко зарычал и вырвался из обнимавших его рук. Ему не нужны ни доброта, ни утешение. Ему не нужно, чтобы к нему прикасались. Зевс преподал ему замечательный урок. Он достаточно хорошо мог существовать сам по себе.
Так он был сильнее.
— Держись от меня подальше, — рявкнул он на нее.
Дельфина выглядела озадаченной его словами.
— Ты сам подошел ко мне.
— Лучше не спорь со мной, женщина!
Дельфина сузила глаза.
— Знаешь, для меня все эти эмоции тоже новы. Я не знаю, как справиться со всем этим, и твои крики точно не помогают… Мужчина!
— Не повышай на меня голос!
— Ты тоже, приятель. Ты тоже.
Она не понимала, что снова приближается к нему, пока не обнаружила, что они стоят нос к носу.
Как ни странно, его ярость причиняла ей боль, но она ничем не могла ему помочь. Ничем, и от разочарования ей захотелось оказаться в каком-нибудь месте, где она снова могла бы почувствовать себя в безопасности.
— Я хочу домой.
Ее тихие слова заставили Джерико мысленно вздрогнуть. Он так часто повторял их в первые сто лет своего изгнания, что они теперь жалящим шипом сидели в его сердце. Как часто он закрывал глаза и вспоминал звонкий смех Ники? Как был уважаем?
Все, о чем он мечтал — это изменить то, что сделал, а также умолять богов о прощении, чтобы вернуться домой.
Однако, со временем он научился не мечтать. Научился не вспоминать.
По крайней мере, он не унижал и не пытал ее, как это делали с ним.
— Лучше привыкай к жизни здесь. Скоро тебе некуда будет возвращаться.
Она ужаснулась:
— Ты собираешься убить собственную мать?
К богине Стикс он не ощущал внутри ничего, кроме холода:
— Моя мать — одна из тех, кто отобрал мое могущество и выгнал меня в мир людей. Что ты на это скажешь?
— Я думаю, твою мать нужно наказать за ее бездушие, да и Зевса, наверное, тоже. Но все остальные не должны умирать, из-за того что эти двое были не правы.
Да, но чтобы успокоить его гнев, ее аргументов оказалось недостаточно. Совсем недостаточно.
— Ты ничего не понимаешьв мести.
— Ты прав. Не понимаю. Все, что мне известно — это как защищать людей. Это все, чем я всегда занималась.
— Потому что ты бестолковый робот.
Она подняла подбородок.
— Лучше бестолковый робот, чем жестокий убийца. Только потому, что мои эмоции были ограничены, я не поступала более бестолково, чем ты, когда карал по воле Зевса. Гефест рассказал мне, как просил тебя не наказывать Прометея. Но ты остался непоколебим и заставил его приковать бога к скале, чтобы того рвали каждый день оставшейся вечности.
— И ты видишь, как хорошо все обернулось. Поверь, я дорого заплатил за свое слепое повиновение. Если бы я мог повернуть время вспять, я проткнул бы Зевса своим мечом, когда у меня был шанс.
Дельфина развела руками:
— Но ты не сделал этого. Ты поступил правильно, и сейчас я прошу тебя снова совершить правильный поступок. Прими нашу сторону в этой битве. Не дай злу завладеть миром.
Он с горечью рассмеялся.
— Ты хотя бы понимаешь, что когда в первый и единственный раз в жизни я поступил правильно, то был проклят за это? Данный факт не побуждает меня повторить это. Когда Зевс спросил, желает ли кто из богов за меня заступиться, они в ответ повернулись спиной. Именно они начали все это. Всеони. Теперь я собираюсь покончить со всем этим и с ними. Весь мир будет гореть в аду.
— Так и будет, — ответила она сдавленным от затопившей ее безнадежной скорби голосом. — Так и будет. — Она набрала в грудь побольше воздуха, прежде чем снова заговорила. — И что потом станет с тобою?
— Это имеет значение?
— Если это не имеет значения для тебя, как это может что-то значить для кого-то еще?
Он скривил губы.
— Не переворачивай мои слова своей дерьмовой психологией. Меня никто не любит. Ой-ой-ой, сейчас заплачу. Да мне плевать! А теперь извини, я должен встретиться с моей армией и заняться ее тренировкой. — Он исчез.
Дельфина облегченно выдохнула, когда воздух вокруг нее стал легче. Его гнев и боль были такими сильными, что их почти можно было потрогать.
Как достучаться до него?
Возможно ли это вообще?
Самым печальным было то, что она не имела права осуждать Джерико за его реакцию. То, что с ним сделали, было неправильно. Непростительно. А как она бы реагировала на его месте? Сохранить чью-то жизнь и потерять свою…
Обмен казался таким несправедливым.
А часы тикали. Время скоро закончится.
Если его нельзя переманить, он должен быть уничтожен…
Другого пути нет.
Глава 4
На этот раз в штабе Джерико обнаружил Нуара. Азуры нигде не было видно. Одетый в доспехи цвета красного бургундского вина, перворожденный бог сидел в кресле, положив на стол скрещенные в лодыжках ноги. Глаза его были полуприкрыты, а сплетенные пальцы рук покоились на животе.
Со стороны казалось, что Нуар дремлет.
— Что тебе нужно?
От этих неприветливых слов Джерико замер на месте. Хотя в конце Нуар и не добавил никакого оскорбления, в вопросе читалось презрение.
— Азура сказала, что я должен возглавить армию. Мне бы хотелось встретиться с солдатами.
Нуар ухмыльнулся:
— Ты понимаешь, что мы просим тебя сделать?
— Убить Зевса и свергнуть Олимпийских богов.