— Бери свою команду и шпарь к дому Ливингстона на Юго-Востоке. Знаешь, где квартиры сдают. Там в шестой этаж только что врезался рухнувший самолет.
Ливи вскочила, схватив сумочку и жакет.
— Есть какие-нибудь подробности?
— За тем и едешь. Мы дадим эфир, как только ты прибудешь на место. Хватай всех, кто есть. Слишком многие нянчатся со своим гриппом.
Его тон намекал, что болезнь не причина, чтобы не работать. И вообще, все это одно притворство.
— Давай, давай, операторы уже погрузились в автофургон.
Честер бросил в рот маленькую мятную лепешку.
— Ушла. — Ливи бросилась к двери.
Все было хуже, гораздо хуже, чем она себе это представляла. Хвостовая часть самолета торчала с фасадной стороны здания, как острие стрелы. Можно было подумать, что это сцена из фильма-катастрофы. Языки пламени выскакивали то тут, то там. Воздух был раскален, и пахло чем-то острым. Здание было уже окружено пожарными машинами и полицейскими автомобилями, и все еще подъезжали новые. Пожарные сновали внутри здания, выскакивали из него, стараясь сбить пламя водой из мощных брандспойтов. Жители нижних этажей были уже эвакуированы. Ливи слышала плач и крики. Ни вой сирен, ни треск пламени не могли заглушить их.
За ограждениями уже вовсю трудилась пресса. Стояли телекамеры и громкоговорители, работали репортеры, фотографы и техники. Все двигалось на первый взгляд хаотично, однако к строго намеченной единой цели.
— Надо действовать налегке, — сказала она Бобу, уже взвалившему камеру на плечо. — Сразу схвати все здание. Даем полную картину со всеми грузовиками, пожарными и каретами «Скорой помощи».
— В жизни ничего подобного не видел, — пробурчал Боб, уже нацелившись камерой на видимую часть самолета. — Можешь представить, что там творится внутри?
Ливи покачала головой. Она не хотела ничего представлять. Там были люди. Она с трудом подавила приступ тошноты. Ей надо сделать репортаж.
— Вон там Ридер.
И она посмотрела, куда показал Боб.
— Это помощник начальника пожарного депо.
— О'кей. Послушаем, что он может нам рассказать.
Ливи продралась сквозь толпу. Ее толкали, пинали, но она привыкла. Она знала, как прорваться к цели сквозь людскую толпу любой плотности. И была уверена, что ее команда последует за ней всюду.
Подойдя к самому краю ограждения, Ливи закрепилась на своей позиции и взяла микрофон на изготовку.
— Шеф Ридер. Я Оливия Кармайкл из Вашингтонского отделения «Новостей мира». — Она ухитрилась сунуть микрофон прямо ему в лицо, сильно наклонившись над ограждением. — Вы можете сказать, что случилось, какова категория пожара?
Ридер недовольно взглянул на микрофон, потом на Ливи.
— Самолет национальной авиакомпании выполнял чартерный рейс. — Голос у него был хриплый и раздраженный. — Мы еще не знаем причины катастрофы. Повреждены четыре этажа. С трех все эвакуированы.
— Вы не можете сказать, сколько человек было в самолете?
— Пятьдесят два, включая экипаж, — и отвернулся, чтобы «пролаять» очередное приказание в мегафон.
— Не было попыток установить с ними связь? — упорно донимала его Ливи.
Ридер бросил на нее почти ненавидящий взгляд.
— Мои люди пытаются к ним пробиться с крыши и с нижних этажей.
— А сколько еще людей осталось в здании?
— Поговорите с управляющим, я занят.
Он ушел, и Ливи сделала Бобу знак остановить запись.
— Хочу попытаться разузнать, сколько людей осталось в доме. — И повернулась к звукооператору: — Сбегай на радио. Постарайся выяснить; номер рейса, направление полета и возможные причины крушения. А мы подготовимся к передаче с места событий. Жду тебя ровно через пять минут.
Она снова стала пробиваться сквозь толпу. У стены сидела женщина в старом халате, прижимая к груди фотоальбом. Ливи, устремившаяся было на поиски управляющего, подошла к ней.
— Мэм.
Женщина взглянула снизу вверх. Лицо у нее было бледное, глаза сухие. Ливи присела на корточки. Женщина в шоке, поняла она.
— Не надо сидеть на холоде, — мягко сказала она. — Вам есть куда пойти?
— Они разрешили мне взять только вот это, — ответила женщина, еще крепче прижимая к себе альбом. — Вы слышали, как ударило? Я подумала, что настал конец света.
Голос у нее был пронзительно тонкий. Ливи вздрогнула.
— Я чай заваривала. Весь мой фарфор разбит. А он мне от мамы достался.
— Сожалею.
Слова были отчаянно не те. Но что можно было сказать этой несчастной? Ливи тронула женщину за плечо:
— Давайте пройдем вон туда. Там врачи, они о вас позаботятся.
— У меня здесь еще друзья живут. — Женщина посмотрела на верхние этажи. — Миссис Макгивер из 607-й квартиры и Доусоны из 610-й. У них двое детей. Они успели выскочить?
Ливи услышала, как от пожара лопнуло еще одно оконное стекло.
— Я не знаю. Попытаюсь выяснить.
— У младшего был грипп, он сегодня не пошел в школу.
Потрясение сменялось скорбью. Ливи видела это по выражению глаз женщины. Позже нахлынет отчаяние.
— У меня его карточка здесь, в альбоме. Наконец она начала плакать. Надрывные рыдания раздирали Ливи сердце.
Сев рядом с ней у стены, Ливи обняла женщину. Та была хрупкая, слабая, как листок на ветру. Ливи очень боялась, что от младшего Доусона не осталось ничего, кроме фотокарточки в этом вот альбоме. И, еще крепче обняв женщину, Ливи заплакала тоже.
Кто-то тронул ее за плечо. Взглянув вверх, она увидела Торпа.
— Торп, — едва выговорила она, но глаза ее были красноречивей всяких слов.
Торп ласково поднял женщину на ноги. Та все еще крепко прижимала к себе альбом. Торп обнял ее и, что-то приговаривая на ухо, повел к бригаде «Скорой помощи». Ливи опустила голову на колени.
Необходимо взять себя в руки, если она хочет выполнить задание. Репортер не должен позволять себе личных эмоций. Она услышала, что кто-то рядом сильно закашлялся. Дым забивал легкие. А ветер все гнал и гнал его на людей.
— Ливи. — Торп уже снова был рядом и протягивал ей руку.
— Я в порядке, — сразу же заявила Ливи. Раздался новый взрыв. Кто-то закричал.
— О господи! — Она посмотрела на дом. — Сколько еще людей внутри?
— Никак не могут пробиться на шестой этаж. Кто бы там ни был, они погибли.
Ливи кивнула. Голос Торпа был спокоен, бесстрастен, но сейчас ей было необходимо именно это.
— Да, знаю. — Она глубоко вздохнула. — Мне надо дать в эфир репортаж с места событий. А что ты здесь делаешь?
— Я ехал на студию, когда это случилось.
У нее на щеке было пятно сажи, и он стер его большим пальцем. Торп старался говорить беззаботно.
— Но это не моя территория, Ливи. Репортаж я делать не собираюсь.
Ливи смотрела мимо него, туда, где врачи «Скорой помощи» отчаянно боролись за жизнь человека, получившего сильные ожоги.
— Как бы я хотела тоже этим не заниматься. — Откуда-то донесся плач девочки, зовущей мать. — Ненавижу эту часть нашей работы — копаться в кровоточащих людских ранах.
— Да, это нелегкое дело, Ливи.
Торп ее не коснулся. Ему хотелось, но он знал, что сейчас не нужно.
Ливи оглянулась. К ней пробивалась ее команда. Ливи взяла записку с наскоро нацарапанными сведениями.
— Ладно, будем снимать отсюда, на фоне здания, — и, вздохнув, повернулась к камере. — Когда я войду в кадр, покажи сначала весь дом.
С микрофоном в руке она ждала связи со студией.
— Потом сфокусируй на самолет и опять на меня.
В наушниках раздался счет. Сейчас начнется съемка.
— С вами Оливия Кармайкл. Я около жилого дома, в шестой этаж которого сегодня утром в девять тридцать врезался самолет, выполнявший чартерный рейс номер пятьсот двадцать семь.
Боб показал здание, а она продолжала:
— Причина катастрофы еще не выяснена. Пять пожарных команд эвакуировали кого смогли и теперь пытаются пробиться на шестой этаж и к самолету. На борту находилось, вместе с экипажем, пятьдесят два человека. Самолет выполнял полет в Майами.
Камера снова высветила Ливи.
— Пока мы еще не можем указать число пострадавших. Здесь несколько машин «Скорой помощи». Тяжелораненые немедленно будут отправлены в больницу.
Торп стоял сзади и наблюдал, как Ливи ведет репортаж. Лицо ее было спокойно, но во взгляде — настоящий ужас. Сознавала она это или нет, но взгляд делал только весомее ее слова. На щеках еще виднелись следы пыли и сажи. «Она хорошо делает свое дело, — подумал Торп, — может, и потому, что постоянно подавляет свои чувства». Он-то видел, каких усилий ей это стоит. Но зрителям, кто заметил ее скрытое смятение, это делало ее лишь понятнее и ближе.
— Репортаж вела Оливия Кармайкл из Вашингтонского отделения «Новостей мира».
Она подождала, когда их уберут из эфира, и сняла наушники.
— Ладно, — обратилась она к Бобу, — пойди сделай несколько медицинских кадров, а я узнаю, не пробились ли они еще на шестой этаж. И срочно пошли курьера на студию. Им пригодится все, что мы отсняли.
Ливи чувствовала, что самообладание полностью вернулось к ней. Она не собирается разваливаться на куски.
— Отлично, — одобрил Торп.
Ливи посмотрела на него. Он был олицетворением спокойной, сдержанной, скрытой силы.
И ее вдруг неприятно взволновало, что на какое-то мгновение она ощутила необходимость в его поддержке. Непозволительная роскошь!
Торп улыбнулся и откинул с ее лба выбившиеся пряди. Прическа была испорчена, да и понятно.
— Хочешь, чтобы я был поблизости?
Ливи глядела на него, злясь на себя и недоумевая: ну почему ее так легко растрогать?
— Не старайся быть любезным со мной, Торп, — тихо ответила она. — Мне проще, когда ты со мной невежлив.
Торп наклонился и легонько коснулся ее губ.
— Я позвоню тебе вечером.
— Не надо.
Но он уже уходил прочь.
Ливи круто отвернулась. Черт бы его взял со всеми потрохами. Она не будет думать о Торпе. Слава богу, у нее полно дел.
Ливи смотрела свою запись в «Вечерних новостях». Раньше, сидя за столом и видя себя на мониторе, она могла воспринимать происходящее отстраненно. Теперь, одна в своей квартире, глядя на экран, как тысячи других телезрителей, она остро переживала трагедию. Погибло шестьдесят два человека. Еще не было официального заключения о причинах катастрофы, но все наводило на мысль о том, что к ней привела ошибка пилота.
Ливи вспомнила о женщине, которую она пыталась утешить, и ее драгоценном альбоме, за который та судорожно цеплялась. На шестом этаже никто не уцелел.
Еще хорошо, что катастрофа произошла утром, сказала Ливи во время репортажа. В большей части квартир никого не было. Дети ушли в школу, взрослые на работу. Но малыш Доусон из 610-й лежал в постели с гриппом.
Ливи встала и выключила телевизор. Нет сил думать обо всем этом. Она потерла виски. Надо принять пару таблеток аспирина и отправляться в постель. Ничего не изменишь. Ей следует обрести душевное равновесие. Такая работа.
Она легла и вспомнила, что не обедала сегодня. Наверное, голова болит просто от голода, но, чтобы встать и поесть, не было сил. Закрыв глаза, она лежала в темноте. Покой, тишина, одиночество. Никого не пускать в свой личный мир. Ни от кого не зависеть, ни перед кем не отчитываться. Все, что у нее есть сейчас, — ее собственное достояние. Ошибки, которые она делает, — тоже ее, личные, ошибки. И это самый лучший образ жизни.
Ливи открыла глаза и уставилась в потолок. Она вдруг подумала, что впервые усомнилась в правильности своей теории. Когда же это произошло? Когда ее такой надежный щит дал трещину?
Раздался пронзительный телефонный звонок, Ливи вскочила и села в постели. Ощупью она нажала на кнопку ночника, затем, взяв трубку, схватила карандаш. Кто может позвонить ей в полночь, кроме как из студии?
— Да, слушаю.
— Привет, Ливи.
— Торп? — Ливи уронила карандаш и снова легла. Непредсказуемый человек.
— Я тебя разбудил?
— Да, — соврала она. — Что тебе нужно?
— Я хотел пожелать тебе спокойной ночи. Ливи вздохнула, радуясь, что он не видит ее благодарной улыбки. Она не хотела его обнадеживать.
— Так ты для этого разбудил меня?
— Извини, укомплектован под завязку. Только сейчас явился домой. — Торп ослабил узел галстука. Если он что и не любил в своей работе, так это необходимость поддерживать связи.
— Хочешь узнать, где я был?
— Нет, — возразила она высокомерно и услышала, как он хмыкнул. «Черт возьми, — подумала Ливи, подкладывая повыше подушку. — Откуда он знает, что мне действительно любопытно». — Ну, ладно. Так где ты был?
— На собрании, которое устроил Левович.
— Левович? — Она сразу насторожилась. — бюро?
— Да, именно он. — Торп сбросил с ног ботинки.
— А я не знала, что он в Вашингтоне.
В ее голове закрутились колесики, сцепляясь друг с другом и выдавая предположения одно фантастичнее другого. Левович не поедет из Нью-Йорка в округ Колумбия без важной на то причины.
— А что ему надо?
— В конце года Харрис Макдауэлл собирается подать в отставку. Левович предложил это место мне,
Новость удивила ее, но какова небрежность, с какой он ее выложил! Такое предложение — не пустяк. Это известность, власть, деньги. То, что тебя считают способным заменить Макдауэлла, дорогого стоит.
Ливи не сразу нашлась, но сказала:
— Поздравляю.
— Я не принял этого предложения, так что не с чем.
Теперь она молчала целую минуту.
— Что ты сказал?
— Я не согласился. — Торп стащил носки и отшвырнул их в сторону. — Ты в этот уик-энд… — начал он.
— Постой! — Ливи села прямо. — Ты отклонил самую престижную должность на Си-эн-си?
— Ну, если тебе угодно, то так. — Торп зажег первую сигарету из своей второй за день пачки.
— Почему?
Торп выдохнул струю дыма.
— Я люблю живую работу. Не хочу сидеть сиднем, особенно в Нью-Йорке. Так вот, насчет ближайшего уик-энда, Оливия…
— Странный ты человек, Торп. — Она снова откинулась на подушки. Нет, она не понимает его. — Очень странный. Большинство тележурналистов пошли бы на убийство, только бы заполучить такое место.
— Значит, я не отношусь к большинству, только и всего.
— Да, — сказала она задумчиво, — конечно. Но из тебя вышло бы хорошее начальство.
— Ну что ж. — Он улыбнулся, расстегивая рубашку. — Это настоящий комплимент с твоей стороны. Ты не нуждаешься в обществе?
— Торп, я сейчас в постели.
— Ну, если это приглашение, то я его принимаю.
Ливи не выдержала и рассмеялась:
— Перестань. Боже мой, я не болтала на подобные темы со времен учебы в колледже.
— Ну, если у тебя ностальгия, мы можем пообниматься с тобой на заднем сиденье моей машины.
— Благодарствую, не надо. — Она умиротворенно зарылась в подушки. Действительно, когда же она вела подобный разговор ночью в последний раз?
~ Ну, если ты позвонил только, чтобы пожелать спокойной ночи…
— Вообще-то я насчет завтрашнего вечера.
— А что такое? — Ливи зевнула и закрыла глаза.
— У меня есть два билета на открытие игр. — Торп снял рубашку и отправил вслед за носками.
— Каких игр?
— Господи, Ливи, завтра бейсбольный матч. «Скворцы» против «Красных носков»!
Он был так потрясен ее невежеством, что Ливи чуть не расхохоталась. Ох уж эти болельщики!
— Спортом у нас в отделе занимается Дик Эндрюс.
— Следует расширять свои горизонты, — посоветовал Торп. — Я подхвачу тебя в двенадцать тридцать.
— Торп, — начала Ливи, — я никуда не собираюсь. Тем более с тобой.
— Успокойся, я не собираюсь тебя соблазнить. Оставим это на потом. Будет игра, хот-доги и пиво. Все в соответствии с американской традицией.
Ливи выключила свет и натянула одеяло на плечи.
— Господи, неужели ты меня не понял.
— Можешь попробовать еще раз, но подает завтра Палмер.
— Замечательно, но…
— В двенадцать тридцать, — повторил Торп. — . Лучше подъехать пораньше. Легче будет найти место для парковки.