– Всегда к вашим услугам, миссис 0'Хара. Заползет ли змея к вам на кухню, или надо будет что-нибудь передвинуть из мебели, обратитесь лишь к вашему ближайшему соседу. – Говоря это, Лис широко улыбнулся, очаровывая ее легкой фамильярностью любящего внука. Внимание его привлекли корзины, и он начал подглядывать под льняные полотенца, прикрывающие их. Сьюзен, смеясь, легко шлепнула его по руке, и вскоре на свежеоструганные доски пола была положена скатерть. Под ярким голубым небом запах опилок, смешавшийся с аппетитным ароматом жареной куры, свежего хлеба и напитков, вызвал восторженные крики голодных мужчин. Когда же перед ними разложили все яства, приготовленные для пикника, то им показалось, что они попали на пир.
Мэдди чувствовала себя неловко и не на своем месте, когда все, сияя улыбками, расселись на полу. Лис принес для Сьюзен в качестве стула упаковочный ящик, на который она тотчас же уселась и стала всех потчевать.
– Вы сядете на пол с язычниками или для вас тоже принести сиденье? – спросил шепотом Лис, наклонившись к уху Мэдди.
– Мне, пожалуй, вообще не следует оставаться, – ответила она, стараясь не встречаться с ним глазами. – Я хочу сказать, Бенджамен придет домой, и я должна буду его накормить – он же не знает, куда мы ушли…
– О, Бен был с нами весь день. Ему нравится помогать. Он вернется прямо сюда.
Всякий раз, когда Лис называл ее брата Беном, Мэдди съеживалась.
– А где же сейчас Бенджамен?
– Я послал его в город за новой стамеской. Он увидел на Шерман-стрит какую-то заварушку, и ему явно захотелось узнать, что там творится, вот я и дал ему для этого законный повод! – Лис широко улыбнулся и, повернувшись, присоединился к остальным. – Я умираю от голода, – кинул он ей через плечо.
Мэдди уже было направилась к двери, чтобы убежать домой, но бабушка Сьюзен остановила ее многозначительным взглядом. Вздохнув, Мэдди присоединилась к ним. Трое мужчин, жадно наглотавшись воды, теперь наполняли свои стаканы элем. Титус Пим отдавал должное свежему гороху:
– Многие дни я обхожусь не более чем порцией жареного арахиса, вяленым мясом да иногда чашкой постного супа и куском хлеба! – оправдывался он.
Некоторое время они с аппетитом ели, пытаясь иногда что-то воскликнуть с полным ртом. Когда наконец голод был утолен, Сьюзен начала потчевать их яблочным сидром.
Титус, оказавшийся веселым и многословным малым, поделился рецептом корнуэлльского паштета, и Сьюзен пообещала приготовить его. Затем он начал рассказывать о своем дружке Генри, вместе с ним проделавшим путь из Корнуэлла. Генри отличался тем, что на одной сковородке жарил бекон, а потом в этой же сковородке промывал песок в поисках золота. Он называл эту сковородку счастливой и всегда находил с ее помощью столько золотого песка, чтобы купить на завтрак еще бекона. Однажды в мае Генри обнаружил в сковородке самородок, стоивший целое состояние. К досаде Пима, его друг безотлагательно вернулся в Англию со своим богатством.
– Я радовался за него, – задумчиво произнес Титус, – но не мог не пожалеть себя, если вы, конечно, понимаете, что я хочу сказать. Я не только остался совсем один в чужой стране, но Генри даже не подумал оставить мне свою сковородку! – Он почесал острый, обгоревший на солнце нос и усмехнулся: – Странно, правда, как Бог заботится о нас, если мы верим в него? Я уже совсем было начал падать духом, как появился новый приятель, Лис, и теперь мне снова есть для чего вставать утром. Я чувствую себя полезным, и, кроме того, у меня новые друзья. Американцы! Жизнь чертовски хороша, вы не находите?
Мэдди почувствовала в своем сердце теплоту к корнуэлльскому старателю. Веселое настроение в недостроенной хижине Лиса было заразительным, и, услышав свой смех, она смутилась и встала, чтобы уйти. Лис быстро и проницательно взглянул на нее.
– Почему, – прошептал он, – вы убегаете от удовольствий?
Она повернулась к нему, их лица находились в нескольких дюймах друг от друга, и то, как встретились их глаза, взволновало ее. В его горячем дыхании Мэдди различала запах эля и свежей ароматной еды.
– Вы неправильно поняли меня, сэр, и слишком много о себе вообразили. То, почему я ухожу, не имеет никакого отношения к вам и этому сборищу. – Она гордилась своими хладнокровными, точными словами. – Я должна заняться другими делами.
У Лиса вокруг уголков глаз появились чуть заметные морщинки.
– У вас есть тайны, мисс Эвери?
– Вряд ли. Я хочу немного поработать в саду, пока не слишком жарко.
– В вашем саду? – Он взметнул выцветшие на солнце брови. – Но вы же слишком поздно приехали в Дидвуд, чтобы сажать овощи?
– Я надеюсь, что буду выращивать овощи весной, если мы еще будем здесь, сейчас же мне придется довольствоваться цветами. Я привезла семена из маминого сада в Филадельфии и сделала все, чтобы воспроизвести его, разумеется в более скромных пределах.
Лис восхищенно и недоверчиво покачал головой. Стивен Эвери слишком часто бывал в отъезде, чтобы заниматься выращиванием травки или планировкой сада, так что участок земли по другую сторону сосен представлял собой сплошную грязь. То, что Мадлен пытается из этой трясины создать цивилизованный сад, потрясло его как нечто абсурдно-трогательное.
– Так, – пробормотал он, – мы оба выходим за пределы границ нашего окружения. Нас могут счесть смешными за то, что мы тратим время и силы, чтобы сделать нашу жизнь более сносной, но я не буду смеяться ни над вами, ни над вашим садом, Мадлен!
Его лицо было разгоряченным, и она благосклонно улыбнулась ему:
– Вероятно, в этом… мы понимаем друг друга.
– Расскажите мне о вашем саде. Он достаточно освещен солнцем? Что вы посадили? Прорастают ли семена на этой почве?
– Да, прорастают, но цветы будут не раньше августа! – засмеялась Мадлен. – Моя матушка любила английский сад, так что я посадила наперстянку, анютины глазки, турецкую гвоздику, водосбор, вербену и много еще чего. Если бы была весна, я бы сделала бордюр из первоцвета, но в этом году мне пришлось довольствоваться…
Лис едва подавил возглас изумления:
– Да вы же необыкновенная, вы это понимаете? – Бабушка Сьюзен назвала бы меня другим словом. Она считает, что я трачу слишком много времени, пытаясь создать фантастичный мир, мир, который я выдумала сама. А я лучше буду жить в мире книг, чем сдамся. Перспектива превратиться в рабу кухни или ходить за покупками на Главную улицу по этой грязи и находиться среди всех этих непривлекательных людей меня не привлекает. – Мэдди вздохнула: – Я приехала сюда только потому, что умерла мама и отец попросил нас соединиться с ним. Я подумала, что ради Бенджамена мы должны жить одной семьей и мечтала окружить заботой отца… но он редко бывает здесь.
– Вы здесь живете не очень долго, и, конечно, здешнее общество сильно отличается от высшего общества Филадельфии. Вероятно, через некоторое время вы смягчитесь и начнете видеть хорошее и в здешней жизни. – Лис терпимо улыбнулся ей: – Она лучше, чем большинство из нас заслуживает.
– Почему вы думаете, что в Филадельфии мы принадлежали к высшему обществу? – поинтересовалась Мэдди. – Откуда вы это знаете?
– Вы очень сильно удивились бы, обнаружив, как много я знаю, – загадочно ответил Лис и встал. Пока они разговаривали, Сьюзен и все остальные закончили трапезу и принялись упаковывать корзины. Лис, протянув руку Мэдди, не мог не отметить, как грациозно она поднялась.
Она хотела бы вытянуть из него больше, но он повернулся к Сьюзен, чтобы поблагодарить ее за восхитительный, питательный завтрак. Старушка, наслаждаясь теплотой голоса Лиса, бесхитростно заметила:
– Знаете, ли, Мэдди сказала вам правду. Вероятно, она правильно делает, что избегает здешних мужчин, потому что ни одному из них она никогда не сможет стать хорошей женой. Все, что я могу сделать для нее, – это обучить ее стряпне. Она безнадежно одинока! – Она повернулась к Мадлен и добавила: – Ты в этом не виновата, дорогая, и, видит Бог, мы любим тебя такой, какая ты есть. Хотя я не могу отделаться от мысли, что нам, вероятно, не следовало приезжать сюда.
– Ну, я и в Филадельфии не особенно стремилась выйти замуж, так что не так уж страшно, если годик-другой поживу здесь. Вероятно, к тому времени, когда мы вернемся, я еще не буду перезрелой гроздью на лозе…
Лис, внимая этим откровениям, не успел сделать никаких замечаний, потому что в недостроенную хижину ворвался Бенджамен.
– Вот! – закричал он, заталкивая в руку Лису новенькую стамеску. Потный, с блестящими от возбуждения глазами, он сообщил: – Есть новость, огромная новость! Угадайте, кто приехал в Дидвуд! Весь город шумит!
На какой-то момент у Лиса екнуло сердце и кровь отлила от лица. Возможно ли, что…
– Кто? – спросил он с мертвым спокойствием в голосе.
– Президент Грант? – поддразнила брата Мэдди. Титус засмеялся и присоединился:
– Королева Виктория?
Бенджамену явно не хотелось играть в эту игру, и он нетерпеливо покачал головой, чтобы они не отнимали у него драгоценное время.
– Нет, нет! Слушайте! Я видел, как Бешеный Билл Хиккок ведет повозки к Главной улице. Видел его своими глазами. Подождите, я расскажу об этом Джонни Гордону!
У Лиса отлегло от сердца, но он заинтересовался:
– Хиккок в Дидвуде? Ты уверен, что не ошибся?
– Да, уверен! – с этими словами Бенджамен скатился по склону холма, его рыжие волосы почти стояли дыбом. – Я побежал к Джонни! – завопил он и в одну секунду скрылся из виду.
Сьюзен покачала головой.
– Этому мальчику нужна твердая рука. Так как его отец, кажется, не склонен подолгу оставаться дома, вероятно, им мог бы заняться кто-то другой. – Она искоса бросила хитрый взгляд на Лиса, который улыбнулся в ответ, но в мыслях он был на Главной улице с Джеймсом Батлером Хиккоком.
Лис по-прежнему большинство ночей проводил в салунах, не потому, что любил пировать больше, чем лежать на полу своей новой хижины и смотреть на звезды, а потому, что до сих пор ничего не слышал о Кастере и о том, что происходит с Седьмым Кавалерийским полком. Он, конечно, понимал, что информация слишком долго идет до Дидвуда, слишком далеко был он от реки, телеграфа, железной дороги или армейского форта. И все же было странно, что никто из приезжавших в Дидвуд не знает, как закончилась битва,
Лис не мог с определенностью сказать, на какой ответ он надеется, ему казалось, что любой исход заставит его считать себя виноватым.
Недавно он видел во сне, что кто-то обвинил его в дезертирстве, и в этом не было ничего невероятного. Слышал ли кто-нибудь, как Кастер приказал Дэну Мэттьюзу покинуть полк? Безусловно, могло показаться, что он нашел быстрый способ избежать битвы.
Лис стоял на Главной улице, освещенной масляными лампами, которые бросали яркий свет на салуны, игорные залы и «театры».
Повозки, по-видимому, привезли в Дидвуд более ста человек, так как вокруг Лиса толпились мужчины и мальчики, которых он никогда раньше не видел. Они были возбуждены, как дети в конфетной лавке, рассматривающие выставленные перед ними сладости. Кто-то из местных обитательниц этого квартала пытался ободрить новичков и пригласить их прогуляться.
– Лис! – позвал сверху знакомый женский голос.
Он остановился посреди оживленной, грязной улицы и оглянулся, подняв глаза в сторону балкона «Жемчуга». Полную, маленькую фигурку, которая обозначалась на фоне освещенного лампой окна, можно было легко узнать. Лис поднял в знак приветствия руку и улыбнулся, хотя не был уверен, что она может заметить его расположение к ней.
– Где ты был? – вопила Виктория. – Поднимайся же сюда!
Окружающие мужчины оторвались от выпивки и болтовни, чтобы взглянуть на Лиса, который почувствовал неловкость, оказавшись на виду.
– Мне бы очень хотелось, – отозвался он, – но у меня другие планы. – Характерным для него пожатием плеч он указал в сторону салуна «Наталл и Манн 10», помахал рукой и пошел дальше.
Физически он сильно нуждался в близости с женщиной, но заставлял себя не думать об этом. Проблема заключалась в том, что после того как он «отведал» Мадлен Эвери, эти девушки теперь отталкивали его. Он решил немного повременить, чтобы достигнуть того крайнего состояния, когда ему будет все безразлично, потом он немного выпьет, чтобы заглушить свою тончайшую чувствительность, и сделает свое дело… но этот момент еще не настал. Мэдди была шампанским, а Виктория и другие девушки – домашним вином из бузины, не одно жаркое лето простоявшее в забытом шкафу. Надо испытывать чертовскую жажду, чтобы прибегнуть к последнему.
Звяканье расстроенного рояля в сочетании со звуками надтреснутых скрипок и случайным рожком наполняли ночной воздух ужасной претензией на музыку. Однако крики и смех гуляк Дидвуда заглушить было невозможно. Когда Лис пересек порог «Наталла и Манна», ему показалось, что на него напали. Чем больше времени он проводил в работе над своим домом на склоне холма, тем с меньшей терпимостью общался с многочисленными крикливыми картежниками, пьяницами и проститутками. И все же ему было любопытно снова увидеть Бешеного Билла. Их дороги пересеклись дюжину лет назад, когда Хиккок был разведчиком Союзной Армии и ему лишь предстояло приобрести свое лихое прозвище. За эти годы он приобрел репутацию профессионального игрока, служил армейским разведчиком, а потом шерифом в Канзасе, устанавливающим свои законы и готовым застрелить каждого, имеющего глупость стать ему поперек дороги.
Однако когда он случайно убил полицейского в Абилене, якобы пытаясь поддержать порядок, то потерял работу, и ходили слухи, что последние пять лет жизни не баловали прославленного Бешеного Билла Хиккока.
Лису самому было любопытно посмотреть, соответствуют ли истине слухи о том, что он сильно сдал. Сможет ли он узнать этого человека? Проходя сквозь толпу к бару. Лис рассматривал мужчин за игорными столами. Здесь было много новых лиц, но ни одно из них не задело его.
Вдруг он остановился. Склонившись к стойке бара, Д. Б. Хиккок болтал с Пинки Биффордом и капитаном Джеком Кроуфордом. У него были те же самые волосы и длинные усы, но они не могли скрыть того, что со времени гражданской войны он катастрофически постарел. Лис не в первый раз задумался о том, не является ли это неизбежным следствием жизни на границе.
Хиккок, прищурившись, посмотрел в сторону Лиса, слегка запрокинул голову и также искоса оглянулся.
– Мы ведь встречались, не так ли, приятель?
Лис протянул руку.
– Много лет назад, во время войны. Рад видеть вас, мистер Хиккок.
Бешеный Билл медленно кивнул.
– Как же тебя сейчас называют, сынок?
– Лис. – Он неожиданно широко улыбнулся, но, увидев прищуренные глаза Билла, понял, что тот плохо видит. Печально, особенно для человека, который был известен как меткий стрелок.
Посмотрев на Гарри Сэма Янга, хозяина бара. Лис прошептал:
– Я хотел бы заказать что-нибудь выпить для мистера Хиккока, – и проследил, пока на стойке не появилась порция джина и горького пива.
– Не надо формальностей. Лис. С меня достаточно и Билла. – Хиккок поднял бокал и, закрыв глаза, выпил джин одним глотком, потом открыл их и улыбнулся.
– Какими судьбами в Дидвуде, Билл? – спросил Лис.
– Я заработал кое-какие деньжонки, проведя сюда повозки. Мы выехали из Чейенна, а в форте Ларами соединились с другими повозками. – Хиккок пожал плечами и тихо заметил: – Я женился, слышал? Моя жена Агнесса Лейн, цирковая артистка. Она очень знаменита. Я хочу заработать побольше денег, чтобы у нее был приличный дом, а всем известно, что Дидвуд сейчас самое богатое и необжитое место на земле, поэтому я решил, что он нам больше всего и подходит.
– Сейчас начнется игра в карты, – пробормотал Пинки Биффорд, наклонившись к обоим мужчинам.
– Хорошо. Я не в лучшей форме, но сомневаюсь, что это как-то повлияет на мой талант картежника, – философски улыбнулся Лису Бешеный Билл.
Ограниченный временем, Лис постарался изобразить ленивую попытку завязать разговор:
– Билл, вы ведь были разведчиком у Кастера несколько лет назад? Я слышал, он сейчас ведет какую-то серьезную войну с индейцами в Монтане.