Когда он был еще совсем ребенком, он поклялся, что никогда не отдаст своего сердца той, которая не сумеет оценить его дара. Он ни за что не закончит свою жизнь, как его отец, который угас, вспоминая о своей единственной любви, поступившей по отношению к нему так жестоко.
Взгляд Кристофера вернулся к женщине, бредущей по пляжу. Она наклонилась, чтобы поднять раковину, и теперь отряхивала с нее песок.
— С любовью играть опасно, мисс Зануда, — прошептал он.
3
Пока Кристофер распиливал и складывал в тележку ветки, которые он срезал с деревьев вчера, у него было достаточно времени, чтобы поразмышлять над поведением этой мисс Хенфорд. Сегодня он работал за домом, но даже там слышал, как весь день машины сменяли друг друга. Каждый раз, когда новый автомобиль шелестел шинами по гравию подъездной аллеи, Кристофер чуть не скрежетал зубами.
К нему то и дело возвращались его детские воспоминания. Он не мог забыть, как украдкой ходил в кино, чтобы посмотреть на свою маму. Она улыбалась ему с экрана широкоформатной улыбкой, как будто знала, что там, в полутемном зале сидит ее сын. Ванесса Жоли, королева Голливуда, добилась своего — стала звездой экрана, переступив, не раздумывая, через судьбы людей, которые любили ее. Сейчас ей было где-то за пятьдесят, она все еще была известна, хотя уже и не снималась так часто. Насколько он знал, недавно она в пятый раз вышла замуж за своего очередного юного поклонника. Но теперь это было ему совершенно безразлично — у него не осталось к ней никаких чувств. Для него она была просто циничной и расчетливой женщиной, которая ни разу не вспомнила о своем единственном сыне.
К шести часам Кристофер смертельно устал, выпачкался с ног до головы и был готов рвать и метать. Все действовало ему на нервы — его раздражала пила, которая затупилась, ему досаждали машины, которые наполняли чистейший морской воздух угарным газом, он злился на себя самого за то, что позволил какой-то дамочке так завести себя. Ну и что из того, что она подбирает себе мужа, словно покупает вещь соответствующих характеристик, и делает это в его собственном доме, пока он горбатится на заднем дворе? Какое ему дело до нее?
Когда Кристофер немного успокоился, он заметил, что дверь дома приоткрылась, и его соседка вышла на задний двор, чтобы посмотреть на море. Он прекратил работу, чтобы не привлекать ее внимания шумом, и наблюдал за ней, полускрытый большой поленицей дров.
Она подошла к плетеному креслу и села в него. К его удивлению, она скинула туфли, кожаные на этот раз, и поставила их рядом с собой. Затем наклонилась и стала медленно снимать чулок.
Тонкая полоска белой незагорелой кожи показалась из-под той же широкой юбки, которую он видел вчера. Женщина, видимо, была так погружена в свои собственные мысли, что даже не допускала, что за ней кто-то может подсматривать. Сняв чулок, она аккуратненько сложила его, положила в туфлю и принялась за другой. На этот раз она не очень заботилась о том, чтобы поскорее прикрыть свои прелестные ножки. А он еще вчера заметил, как они хороши, — стройные, длинные, с изящными лодыжками, словно у скаковой лошадки.
Кристофер прекрасно знал, что подглядывание никогда не считалось достойным занятием, но он не мог ни отвернуться, ни заставить себя подать ей какой-то знак, предупреждающий о том, что он находится здесь.
Его соседка так же аккуратненько поместила второй чулок в туфлю, затем поправила юбку и стала молча смотреть на море. В бесформенной синей юбке и блузке с короткими рукавами, мало отличающейся от мужской рубашки, она выглядела как скромная сельская учительница.
Она еще немного посидела, затем отсутствующим взглядом посмотрела в его сторону, но, к счастью, не заметила ничего, так как была слишком погружена в свои собственные мысли, потом встала и пошла к калитке. К сожалению, ее нелепый наряд не мог скрыть красоту ее призывных губ, которые словно были созданы для того, чтобы петь оды страсти, сгорая от любви в мужских объятиях. Даже несуразная прическа не могла испортить ее очарование.
Когда она проходила мимо Кристофера, он сделал шаг вперед и намеренно уронил ветку, чтобы привлечь ее внимание. Она замерла, пораженная. Ее зеленые глаза горели негодованием.
— Добрый вечер, — кивнул он ей.
— Вы все это время были там? — охнула Глория.
Он снял рабочие рукавицы и положил их на дрова.
— Не могу сказать, что я родился здесь, но да, большую часть дня я провел, работая с этим деревом.
— Вы могли бы из приличия подать хоть какой-то знак!
— Если вы ведете речь о процедуре вашего освобождения от чулок, то я, крошка, видал зрелища и покруче в современных фильмах. Что, день не задался?
Она перевела взгляд на море и пробормотала:
— День был просто прекрасный! — И медленно пошла прочь.
Он усмехнулся над ее наивностью. Она что, и вправду надеялась, что ее способ создания семьи будет легче традиционного? Он откашлялся и пошел за ней следом.
— Прекрасный? Вам уже, видимо, удалось отобрать пару подходящих ребят?
Он обогнал ее и, открыв калитку, пропустил даму вперед. Она задрала нос повыше и сквозь зубы процедила скупые слова благодарности.
Кристофер быстро запер калитку и в несколько шагов догнал ее.
— Так сколько же точно? Пять? Десять? И, кстати, я что-то подзабыл, с чего это вы обратились к такому нешаблонному способу устройства личной жизни?
По ее лицу он явно видел, что его преследования ее вовсе не веселили. Она подарила ему взгляд, от которого менее храбрый человек просто бы ретировался.
— Послушайте! Я собираюсь немного прогуляться по пляжу! Я имею на это право, потому что сполна заплатила за все это!
— Ну ладно, ладно. Не кипятитесь так. Это ведь все ради карьеры, правда?
Девушка чуть было не споткнулась, но тут же пришла в себя.
— Но ведь я вам ничего не говорила об освободившемся месте! Откуда вы знаете? Вам Люси сказала?
Черт! Он так и знал… Опять он в который раз оказался прав… Пряча свое раздражение под маской безразличия, он пошел с ней рядом.
— Да нет, она мне ничего не говорила. Это вы рассказали мне все только что.
Она залилась краской.
— Это было подло с вашей стороны!
— А разве не подло использовать ничего не подозревающих мужчин в своих целях?
Ее зеленые глаза широко распахнулись, словно блюдца. От этого он почему-то потерял всякую способность сдерживать свой гнев.
— Я говорю о тех несчастных, которых вы собираетесь женить на себе. А что случится, когда они больше не будут вам нужны? Они получат отступного, и вы отпустите их восвояси? — Не давая ей возможности ответить хоть что-то, он стал наступать на нее, продолжая: — Что же это за работа, ради которой вы пустились во все тяжкие?
Глория испуганно отступила назад, подавленная его весовым преимуществом и агрессивностью.
— Это не ваше дело! И вовсе я не собираюсь расставаться с человеком, за которого выйду замуж. Если уж я сделаю это, то это будет навсегда!
— Ха, ха, ха! — зло рассмеялся он.
Его не проведешь так легко. Видел он еще и не таких авантюристок.
— Вы считаете меня лгуньей?
Он перестал смеяться, но улыбка не покинула его губ.
— Если вы даже не лжете, то пытаетесь ввести меня, а может даже и себя, в заблуждение. Иными словами — тешите себя несбыточными мечтами.
— Как у вас хватает наглости так утверждать!
Она прикоснулась кончиками пальцев к своим вискам, как будто пытаясь унять разыгравшуюся головную боль.
— Вы ведь меня совсем не знаете! И у вас нет ни малейшего морального права делать предположения на мой счет!
— Я стольких женщин вроде вас повидал…
Ее лицо исказилось гримасой ненависти. Она подняла руку и занесла для удара, но он опередил ее, прежде чем она коснулась его лица. Ее ладонь оказалась зажатой в его кулаке. Глория злобно прошипела:
— Не знаю уж, каких вы женщин повидали, мне это совершенно безразлично. Отпустите меня сейчас же!
— Что бы вы меня все же ударили? Нет уж, дудки! Не считайте меня дураком.
Она вперила в него взор, и ее яростно сверкающие глаза недвусмысленно утверждали: я считаю тебя не только дураком, но и непереносимым нахалом.
Прошептав про себя проклятие, Кристофер отпустил ее руку.
Оказавшись на свободе, Глория сделала несколько шагов назад.
— Вы зря так настроены против дураков, крошка! Имейте в виду, что ни один человек, у которого есть хоть доля разума в голове, не согласится на вашу дурацкую затею.
— Тогда вы уж точно подходите для этого дела! — прокричала она, пытаясь скрыть слезы.
— Так за кем становится в очередь?
Этот идиотский вопрос вылетел у него помимо его же воли. Ошарашенное выражение ее лица вполне дополняло ощущение шока, который он сам испытал от своих собственных слов. Глория с минуту недоверчиво смотрела на Кристофера, открыв рот, словно не веря своим ушам.
Кристофер провел руками по волосам и сосчитал до десяти, чтобы не сорваться.
— По вашему мнению, я просто идиот, так что вполне могу присоединиться к стаду ваших предполагаемых женихов.
Выражение ее лица сменилось несколько раз — от полного ошеломления до ядовитого презрения.
— Чтобы войти в число претендентов, вам необходимо не только обладать определенным статусом, иметь образование, лучше высшее, но и желательно предоставить рекомендательные письма.
Она облизнула губы, как утопающий, который хватается за соломинку, стремясь уговорить этого нахала отказаться от своей затеи.
— И еще вы должны уметь общаться с преуспевающими деловыми людьми, у которых есть деньги, положение в обществе и власть.
Он воздел глаза к небесам, полагая, что нет необходимости выражать свое презрение словами.
— Мне совершенно все равно, что вы думаете по этому поводу! Все мужчины, которые приезжали к нам в эти дни, — разумные уравновешенные люди, которые не могут не понять, что два умных современных человека с одинаковыми взглядами на мир и схожими жизненными целями могут составить хорошую партию!
— Чушь!
Их глаза, казалось, метали молнии, которые должны были пронизать противника.
— Я никоим образом не надеюсь, что это доступно вашему пониманию. Не думаю, что вы так давно с ветки спустились.
— Вы назвали меня обезьяной?
Она растерянно заморгала, и он понял, что, видимо, в ее привычку не входило оскорблять людей, но сейчас ее просто понесло.
— Простите… — прошептала Глория, отвела взгляд и посмотрела на море. — Я просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое. И обезьяна могла бы понять это.
Она была такой сконфуженной, что ему захотелось пожалеть ее, но он не поддался этому чувству. Она не заслужила никакого сочувствия.
— Сделайте милость, просветите мою серость. Сколько же разумных обладателей высшего образования, рекомендательных писем и нобелевской премии в придачу претендуют на вашу руку на данный момент?
Она бросила на него негодующий взгляд.
— Мои критерии отбора очень высоки.
По тому, как она повыше задрала свой прелестный носик, он мог безошибочно утверждать, что сегодня ей пришлось побывать в отвергнутых. Он отошел немного и смерил ее взглядом.
— М-да… — пробормотал он затем.
— И что это должно означать?
— У мужчин тоже свои критерии отбора, должен вам заметить.
Растерянность в ее глазах показала ему, что он наступил на больное место.
— Что вы имеете в виду?
— Да вы на себя посмотрите! Хоть я и не являюсь потомственным аристократом с родовым замком, как другие ваши кандидаты в мужья, но уж я-то точно знаю, что нужно мужчинам.
Он посмотрел на нее в упор, прежде чем добить ее.
— И им вовсе не нужна чопорная неприветливая старая дева!
— Я — чопорная? Я — неприветливая? Да как вы смеете!
Про себя он усмехнулся, заметив, что она не стала оспаривать его последнее утверждение, видимо, здесь он попал в яблочко.
— Вы сами не понимаете, что мелете!
— Зря вы меня не слушаете, мисс. Когда вам нужна помощь специалиста, я всегда в вашем распоряжении.
— Ха, ха, ха! Вы хотите сказать, что вы большой специалист по женщинам? Но меня вовсе не интересуют мужчины вашего типа.
Его всезнающая улыбка взбесила Глорию еще больше.
— Крошка, когда дело касается женщин, то все мужчины относятся к одному единственному типу!
Она прошла мимо него, высоко задрав нос и делая вид, что не слышала его последнего замечания. Он нагнал ее и одним движением выхватил шпильки из ее прически. Тугой узел волос стал разворачиваться и падать вниз.
Она ахнула и схватилась за голову.
— Потрясите головой… — попросил он.
Глория смотрела на него ненавидящим взглядом. Было очевидно, что она ни за что на свете не послушается его совета. Тогда он стал руками растрепывать ее волосы, которые были шелковистыми и мягкими на ощупь. Они оказались длиннее, чем он предполагал, и теперь каштановые завитки роскошной волной упали ей на плечи, достигая лопаток. Ветер ворошил их и играл каштановыми прядями.
Затем Кристофер бесцеремонно схватил ее за плечи, повернул к себе лицом, потянулся к пуговицам блузки и стал их расстегивать. Но он не успел расстегнуть ни одной, получив сильный удар по руке.
— Вы заходите слишком далеко в вашей консультативной помощи!
Кристофер отошел назад и осмотрел ее критическим взглядом.
— Ну так расстегнитесь сами. Ваша манера одеваться отобьет охоту даже у самого непритязательного мужчины, уж поверьте мне.
Волосы Глории развевало ветром, и он с удивлением обнаружил, что то, что он про себя называл темными волосами, теперь сияло всеми оттенками золотого и медового. Ему так и захотелось опять дотронуться до ее волос, запустить пальцы в это богатство нежнейшего шелка, а потом прикоснуться к ним губами и вдыхать их аромат…
Кристофер сделал шаг назад от греха подальше.
Она демонстративно расстегнула пуговицу, затем вторую, и его взору открылась тонкая полоска нежной белой кожи, не тронутой загаром. Неожиданно ему показалось, что теперь она уже намеренно заводит его, стараясь по-женски отомстить, хотя он тут же отмахнулся от этой мысли. Это было слишком неправдоподобным подозрением.
— Нужно уметь себя подавать. Никто из ваших высоколобых претендентов не согласится на положение вашего мужа, если вы не сможете его привлечь.
Кристофера уже и самого стало подташнивать от выбранной им роли искушенного эксперта, но он был не в силах остановиться. Глория тряхнула головой, и ему показалось, что от ее волос полетели золотые искры.
— Что же мне перед ними стриптиз исполнять? Вы и вправду считаете, что у всех мужчин мозги в штанах?
— Детка!
Боже, когда он последний раз называл женщин «детками»? Да никогда! Какая пошлость!
— Хотел бы вам заметить, что мужчины любят глазами. Пока вы не поразите их воображение, приоткрывая завесу над вашей женской тайной, все ваши достоинства не будут для них ничего стоить!
Ему показалось, что его стало немного заносить. Но ценой неимоверных усилий он решил продолжить свой урок, который перестал приносить ему удовольствие. Кристофер вздрогнул и отвел глаза, когда легкий ветерок распахнул открытый воротник ее блузки и приоткрыл край кружевного лифчика. Но он не хотел сдаваться и опять решительно взглянул в ее глаза.
— Много вы понимаете! — возмущенно воскликнула девушка. — Браки, основанные на взаимопонимании и общих интересах, создаются каждый день! Да зачем далеко ходить… Вот мои родители, например. Они всегда придерживались одних и тех же взглядов на мир и шли вперед общим курсом, хотя я никогда не видела, чтобы они сюсюкали друг с другом!
— Видя вас, можно легко в это поверить.
Сказав это, он понял, что несколько перегнул палку. Ее лицо обиженно скривилось, а в глазах вспыхнула обида. Хотя она сама была во всем виновата, но Кристоферу все же стало немного неловко. Не стоило ему касаться ее родителей. Но разве можно так рационально подходить к такому деликатному и тонкому предмету, как человеческая близость и брак?