Джини словно током ударило. Она знала, что он женат, слышала, что у него есть ребенок, но до этого момента она не осознавала, что потеряла.
Быстро отвернувшись, она наклонила голову, моля, чтобы он ее не заметил. Но он уже увидел ее. Чуть поколебавшись, он приблизился к ней и заговорил.
Впоследствии ей не хотелось вспоминать эту сцену. Сухие представления друг друга, обмен ничего не значащими фразами, застывшие искусственные улыбки. В воздухе теснились недосказанные мысли и тщательно скрываемые чувства. У жены Паскаля напряглось лицо, девочка в коляске заплакала. Через некоторое время семья проследовала дальше. Ее спутник отодвинул от себя бокал.
– Так, так, так, – проговорил он, – Паскаль Ламартин собственной персоной. Расскажи-ка мне, когда это ты успела его подцепить. И нечего отнекиваться, Джини. На твоем лицо все было написано. И на его тоже.
Она не сказала ни слова в ответ. Просто встала и ушла. И сделав это, испытала чувство пьянящего облегчения. Почти бегом она вернулась в гостиницу, собрала свои вещи и уехала. Этот мужчина больше для нее ничего не значил. Теперь, сидя в машине в редакционном дворе, она с трудом вспомнила его имя и лицо.
Зато она надолго запомнила картину семейного счастья. Ее глаза были устремлены на вымокший двор, а перед мысленным взглядом вставала та картина. Другая жизнь Паскаля. Когда несколько минут назад он упомянул о своей дочери, то не вспомнил об этом случае. Возможно, забыл. Забыл, что она видела и его жену, и Марианну.
А чего другого она ожидала! Сняв машину с ручного тормоза, Джини выехала из ворот.
Гостиница Паскаля располагалась на Парк-лейн. Это был большой, внушительный и в то же время заурядный отель. Для Паскаля был заказан номер бизнес-класса с двумя телефонами и факсом. Именно в таких номерах и проходила теперь его жизнь. Паскалю казалось, что он может передвигаться в них с завязанными глазами. Чтобы распаковать вещи, ему понадобилось две минуты.
Он проверил фотокамеры, позвонил в гостиничную службу и распорядился в восемь часов принести в номер ужин. Затем он принял душ, переоделся, произвел смотр своим вещам, висевшим на вешалках в шкафу, и принял историческое решение. Захочет ли Джини работать с мужчиной, который выглядит так, словно ночевал в кустах? Нет, не захочет. Гордясь самим собой, Паскаль снова позвонил в гостиничную службу и, когда ему прислали человека из прачечной, обвел царственным жестом свой гардероб.
– Заберите все это, – велел он. – Все до последней вещи. И приведите в приличный вид. Да, а рубашки накрахмальте. Сможете?
Служащий улыбнулся и обещал, что они попробуют. Он не сказал ни слова, когда открыл двери шкафа и обнаружил там три заношенные рубашки, три пары джинсов и бесчисленное множество перепутанных носков.
– Кожаный пиджак тоже забрать, сэр? Паскаль в раздумье пригладил ладонью волосы.
– Нет, пиджак, пожалуй, не надо. Сейчас холодно, он мне понадобится.
– Пришить к рубашкам недостающие пуговицы, сэр?
– А можно? Вот здорово!
– Если вы намерены остаться в нашей гостинице подольше, я мог бы вам кое-что предложить, сэр…
– Неделю, может быть, две. Может, и больше. А что?
– В отеле есть прекрасный магазин мужской одежды, сэр…
– Костюмы? – подозрительно спросил Паскаль.
– Не только. По большей части неофициальная одежда. Думаю, вы найдете там кое-что по своему вкусу. Он открыт до восьми.
– Прекрасно, – сказал Паскаль, сопроводив эту реплику весьма щедрыми Чаевыми. И тут же спустился на первый этаж отеля. Он исследовал витрины магазина с вниманием и осторожностью сапера. Шмотки всегда интересовали его в последнюю очередь, и он покупал их очень редко, только когда те или иные предметы его туалета начинали напоминать привидения. Затем Паскаль вошел внутрь и одну за другой стал снимать вещи с полок.
– Вот это, – говорил он продавцу, – и еще это. Три таких, и вот с той полки…
На прилавке росла гора вещей. Лицо продавца, наблюдавшего за Паскалем, оставалось бесстрастным.
– Они все черные, сэр. Вы уверены, что хотите…
– Да-да, черные, – успокоил продавца Паскаль, подставляя целлофановый пакет. Ему уже надоела вся эта суета. – Пусть все будет черным. Так проще.
Продавец почувствовал подъем, когда увидел: покупатель торопится, а это всегда к лучшему. Кроме того, покупателю, как видно, совершенно необходим совет. Он был высоким, стройным и поджарым, он заслуживал быть хорошо одетым.
– Могу ли я предложить вам совет, сэр? К этим вашим покупкам очень хорошо подошла бы классическая белая рубашка. Как раз сейчас у нас есть рубашки от Тернбулла и Ассера. Кроме того, не помешал бы хороший галстук. Галстук из крученого шелка…
Паскаль, не подозревавший о существовании в природе крученого шелка, посмотрел на продавца пустым взглядом.
– Галстук? Я никогда не ношу галстуки…
– А званый ужин? А деловые встречи?
Паскаль колебался. Он внезапно представил, как сидит рядом с Джини за столом, на котором горит свеча. Они пьют шампанское и едят всякие вкусные вещи. «Женщины любят, когда их водят в рестораны», – нерешительно подумал он.
– Галстук, – пробормотал он, все еще колеблясь, – галстук… Что ж, возможно, вы правы.
– И еще, сэр, к нам только что поступили новые пиджаки от Армани. Поверьте, они великолепны, даже более изысканы, чем в прошлом году. Вот, взгляните…
Продавец снял с вешалки пиджак, но, к его несчастью, Паскаль заметил бирку с ценой.
– О нет! Я и так вылетел в трубу. Это невозможно! Ни за что! Ни в коем случае! У меня уже есть пиджак из тонкой шерстяной фланели, кожаный.
– Конечно, но подумайте о званом ужине, сэр. Возможно ли появиться на нем в кожаном пиджаке? Вот в этом, да!
Паскаль выглядел явно озадаченным. Продавца не смутили сомнения Паскаля, на него снизошло подлинное вдохновение.
– Этот пиджак никогда не выйдет из моды, сэр, уверяю вас. Классическая вещь, изумительный материал… Вы будете его носить и через десять лет.
Паскаль был не так наивен, как казалось на первый взгляд. Настойчивые советы продавцов никогда не вводили его в заблуждение. Улыбаясь, он произвел в уме быстрый подсчет. Ну что ж, может, на этот раз ему стоит внять призывам. И он добавил к груде уже отобранных вещей рубашку, галстук и пиджак.
– Ca suffit.[16] Ни одного носка, ни одного ремня, ни одной вещи больше! Довольно.
Вернувшись в номер, Паскаль развесил новые вещи в шкафу. Он смотрел на них, испытывая раздражение и чувство вины. Ресторан? Какой ресторан! Скорее всего, он никогда не поведет Джини ни в какой ресторан. Днем они будут работать, а по вечерам она будет отправляться к тому мужчине, который наверняка появился в ее жизни. Еще кинув взгляд на новые вещи, он резко захлопнул дверцу шкафа.
«Работа! – сказал он себе. – Вот, на что надо настроиться!» Воспоминания забились в глубины его сознания, и Паскаль не хотел к ним возвращаться. Работа поможет ему удержать их на привязи. Паскаль открыл свою толстую записную книжку и начал перелистывать страницы. Забыть о Бейруте, забыть о маленькой голой квадратной комнатушке на берегу залива, забыть все, что в ней произошло. Это было в другой стране, в другой жизни.
На секунду Паскаль закрыл глаза и снова увидел Джини – ту Джини, которую он когда-то знал. Она неподвижно стояла у окна, за которым занимался рассвет. Розовый свет, пробивавшийся сквозь жалюзи, словно проявлял контуры ее обнаженного тела. Она смотрела на него. Он только что проснулся, увидел ее у окна, и ему до боли захотелось ее обнять. Он протянул к ней руки.
«Милая. Не волнуйся. Не будь такой грустной. Я что-нибудь придумаю. Я люблю тебя. Иди ко мне».
Паскаль тихо выругался, закрыл книжку, снова открыл ее. Воспоминание поблекло и отодвинулось, но Паскаль знал: оно вернется. «Имена, контакты», – сказал он самому себе. Где-то в этой книжке наверняка есть кто-то, кто сможет помочь ему раскрутить историю с Хоторном. Но – кто? Какой номер телефона из всех записанных здесь он должен выбрать?
Контакты Паскаля были основой его успешной работы. Именно обширные связи и еще умение блестяще пользоваться фотокамерой давали Паскалю преимущество перед его коллегами из других изданий. Он имел контакты на всех ступенях социальной лестницы. Среди его знакомых были и хозяйки великосветских раутов, и любители богатых вечеринок, и охотники за развлечениями, летающие на собственных самолетах. Но были и другие люди – те, которые обслуживали первых: пилоты частных самолетов, шоферы, гостиничные клерки, инструкторы горнолыжного спорта, телохранители, горничные, няни и садовники – все те, кто тихо и незаметно выполняет причуды и капризы богатых.
Владельцы ночных клубов, крупье, обслуга бассейнов и гольф-клубов, тренеры по теннису, продавцы, девочки по вызовам… Неисчерпаемый и крайне полезный слой.
Паскаль знал и уже давно не удивлялся той тщательно скрываемой враждебности по отношению к хозяевам, которая жила в этих людях. Ему самому было противно лицемерие тех, кто облачен привилегиями и властью, ему самому было противно высокомерное равнодушие богатых.
За полученную информацию он рассчитывался немедленно и к тому же щедро. Иногда он сам удивлялся эффективности такого подхода, а иногда это вызывало у него отвращение. Мать Паскаля, властная, решительная и бескомпромиссная женщина, вечно нападала на сына за эту работу – с того самого момента, как он ей занялся, и до последнего дня своей жизни. «Когда-то ты действительно делал дело, – говорила она, – а во что превратился теперь? В шакала, в гиену, un espèce de parasite[17]».
Паскаль не отвечал на эти обвинения. В его сознании громоздились лишь счета, которые необходимо было оплачивать. Адвокаты во Франции, адвокаты в Англии, дом за городом ценой в пять миллионов франков, которых у него не было. Дом, который, по словам французского адвоката и по мнению самой Элен, мог сделать его бывшую жену счастливой и удержать ее во Франции. А значит, оставить Марианну рядом с ним, дать девочке возможность учиться во французской школе и говорить на французском языке.
Это всегда было очень важно для него. Теперь даже эта попытка сохранить дочь, спасти ее из-под обломков его семейной жизни могла пойти насмарку.
Паскаль открыл книжку, полистал страницы и вновь закрыл ее.
«Если бы не было пороков, мама, я был бы не нужен, – сказал он как-то раз. – Люди лгут, сплетничают, лицемерят. Мои фотографии разоблачают их. Они показывают правду».
Мать тогда не удостоила его ответом, и Паскаль не стал убеждать ее дальше. Лучше не пытаться оправдать свою работу, хотя в принципе это, наверное, возможно. Ему были необходимы деньги, а эта работа оплачивалась гораздо лучше, чем военные репортажи. На скандальные истории существовал постоянный спрос. Сам же Паскаль полностью соответствовал системе принятых социальных ценностей, и уже одно это служило ему оправданием.
Паскаль встал и включил телевизор. В программе новостей показывали репортажи с Ближнего Востока. На прошлой неделе израильские войска открыли огонь в одной из деревушек на оккупированных территориях. Погибло шестнадцать арабов, двое из них – возможные террористы, пятеро – дети. Инцидент произошел как раз во время последнего раунда американо-израильских переговоров. Поговаривали, что на них обсуждается увеличение американской помощи и поставок вооружения Израилю. В Египте, а затем в Сирии, в Ираке и Иране начались антиамериканские демонстрации у посольств США и у зданий различных американских компаний. Шествия, плакаты, лозунги, погребение погибших.
«В Лондоне продолжают находить бомбы ИРА.[18] Только что была обезврежена бомба, найденная в машине рядом с вокзалом «Виктория». В Брюсселе министры ЕЭС встретились с… На западе страны жесточайшие дожди…» Паскаль встал и выключил телевизор. Некоторое время он провел за телефонными разговорами кое с кем из своих контактов, в частности с бывшей хозяйкой дорогого борделя в шестнадцатом округе Парижа. Она могла подсказать, куда теоретически раз в месяц может отправляться высокопоставленный чиновник в поисках блондинки для садомазохистских развлечений. Результаты этих звонков могли бы пригодиться впоследствии, но на данном этапе от них не было никакой пользы. Паскаль стоял, тупо уставившись в стену. Он думал о Женевьеве, он слышал музыку, звучавшую в той маленькой комнате, что располагалась над дискотекой в Бейруте.
В семь часов Паскаль, чувствуя себя зверем в ловушке, решительно вышел из отеля. Он прошел по тихой Мейфэр, миновал сияющие, но безлюдные магазины Оксфорд-стрит. Паскалю казалось, что он бредет наугад, без всякой цели, но это было не так. Ноги сами привели его на Гроссвенор-сквер к посольству США.
Он остановился и стал рассматривать здание на противоположной стороне улицы. Сквозь окна кабинетов, занавешенных специальными шторами, которые должны были уберечь их обитателей от осколков потенциальной бомбы, пробивался свет. Дождь теперь падал сплошной плотной стеной. На ступенях у главного входа стояли на страже два морских пехотинца. Паскаль с удивлением разглядывал их. Он полюбовался белоснежностью их фуражек и блеском медных пуговиц. Фасад здания был залит светом. Паскаль поднял глаза на бронзового орла, распростершего крылья под самой крышей. Он как будто защищал кого-то и в то же время оставался хищником. Паскаль усмехнулся, глядя на орла. Орлы, молоты, серпы – он терпеть не мог все эти символы имперских амбиций. Паскаль перевел взгляд еще выше, на звездно-полосатое полотнище, что трепетало на флагштоке.
Из созерцательного состояния его вывели морские пехотинцы. Он услышал, как щелкнули их каблуки, и, опустив взгляд, увидел, как захлопнулись входные двери.
По ступеням быстро спускалась группа мужчин в темных плащах, а у подъезда стоял длинный черный лимузин с работающим двигателем и открытыми дверями. Двое охранников, обшаривающих площадь глазами, уже заняли свои места: один на переднем сиденье, другой на заднем.
Вот вышедшие из посольства спустились по ступеням и, подойдя к машине, словно по команде разделились. Один из охранников поднял руку и стал что-то говорить в микрофон, укрепленный на запястье. Через полсекунды, не больше, возле автомобиля остался только один человек. На его светлые волосы упал свет, и Патрик узнал этого человека. Через мгновение посол уже был в машине. Дверца закрылась, и лимузин плавно покатил по улице. Быстро, неприметно, без сопровождающего транспорта и мотоциклистов. Стоявший на противоположной стороне улицы Паскаль видел лицо посла лишь доли секунды.
Это была чистая случайность: жертва промелькнула перед глазами охотника. Паскаль повернулся и пошел обратно.
Глава 8
– Это мисс Хантер? Мисс Женевьева Хантер? – повторял голос в телефонной трубке.
Слышимость была плохой, голос то и дело прерывали какие-то щелчки. Женевьева потрясла трубку. Она вернулась домой меньше четверти часа назад. Кот требовал еды. Женевьева еще не успела снять плащ. Голос в трубке был ей незнаком.
– Что? Да. Да, это я…
– А это Джордж.
– Джордж? Какой Джордж?
– Джордж из СМД. Службы доставок. – В голосе мужчины прозвучал упрек.
– А-а, Джордж! Извините…
Джини боролась с плащом. Зажав трубку плечом, она обвела взглядом комнату. Сказать, что тут царил идеальный порядок, было бы сильным преувеличением. На стульях громоздились книги. Кипы неразобранных бумаг ждали своей очереди и на полу. Джини пошла на кухню, Наполеон требовательно терся о ее ноги.
– До меня только что дошло. Просто не сразу поняла. Слышите шум? Это мой кот. Есть просит. Говорите, Джордж, я слушаю. Просто одновременно пытаюсь найти открывалку. И банку.
– Я навел справки, – заговорщически начал Джордж. Джини показалось, что вся эта игра доставляет ему удовольствие. Она наконец нашла банку с кошачьей едой, попыталась открыть ее и вскрикнула.
– Что случилось?