Зузана ничего не ответила. Отодвинула стул, натянула сапоги, притопнув обеими ногами, и наверняка ушла бы навсегда, если бы в это мгновение что-то не застучало в балконную дверь.
Забыв о ранах, Кэроу вскрикнула, вскочила с кровати и устремилась к балкону. Это был Кишмиш.
Кишмиш, объятый огнем.
Он умер у нее на глазах. Она сбила пламя и держала обугленное тельце, бешеное сердцебиение прерывалось долгими паузами, а она, склонившись над ним, повторяла:
— Нет, нет, нет, нет, нет…
Раздвоенный язык то и дело высовывался из клюва, неистовый щебет стих вместе с ударами сердца.
— Нет, нет, нет, Кишмиш, пожалуйста…
Он умер. Кэроу, ссутулившись, держала его в руках. Ее бесконечные «нет» превратились в шепот, однако остановил ее только тихий голос Зузаны:
— Кэроу?
Кэроу подняла глаза.
— Что это?.. — Дрожащей рукой Зузана указала на безжизненное тельце Кишмиша. — Это… похоже на…
Кэроу молчала. Вновь опустив взгляд, она попыталась осознать, что значит эта внезапная смерть. «Он прилетел, охваченный огнем, — думала она. — Прилетел ко мне».
Что-то было привязано к его ноге: обугленный клочок плотной почтовой бумаги, который рассыпался от прикосновения, и… что-то еще. Пальцы дрогнули, когда она, отвязав вещицу, взяла ее в руки. Сердце подпрыгнуло от внезапного приступа страха: Кэроу с детства запрещалось трогать ее.
Это была «счастливая косточка» Бримстоуна.
Ее принес Кишмиш. Охваченный пламенем.
Где-то далеко взвыла сирена, и Кэроу наконец уловила связь, которую не мог установить разум. Огонь. Выжженный отпечаток руки. Портал. Кэроу бросилась в квартиру, натянула сапоги и куртку. Зузана вертелась рядом, не переставая задавать вопросы:
— Кэроу, что случилось? Что?..
Но Кэроу словно не слышала.
Она выскочила в подъезд и припустила вниз по лестнице, сжимая в руках Кишмиша и косточку. Зузана не отставала. Они добежали до маленькой дверцы в квартале Йозефов, служащей порталом Бримстоуна в Праге.
Бело-голубое пламя не гасло под струями пожарных брандспойтов.
В то же самое время, хоть Кэроу и не знала этого, по всему миру помеченные черными отпечатками двери были объяты яростным огнем. Пламя не утихало, но и не распространялось. Уничтожив двери, а с ними и колдовство, оно сходило на нет, оставляя обугленные дыры в десятках зданий. Металлические двери плавились, а у наблюдавших за пожаром зевак еще долго мерцали перед глазами силуэты огненных крыльев.
Кэроу тоже увидела эти силуэты и поняла: путь в другой мир уничтожен, а она брошена на произвол судьбы.
Жила-была маленькая девочка, которую воспитывали монстры.
Но ангелы уничтожили вход в их мир, и девочка осталась одна-одинешенька.
21
В надежде есть свое волшебство
Однажды в детстве Кэроу потратила целую пригоршню скаппи, чтобы разгладить рисунок, на который случайно села Ясри. Складочка за складочкой, желание за желанием — Кэроу трудилась усердно и сосредоточенно, изо рта то и дело высовывался кончик языка.
— Готово! — Она гордо подняла вверх свою работу.
Бримстоун издал звук, похожий на рычание недовольного медведя.
— Что? — требовательно спросила восьмилетняя Кэроу, темноволосая, темноглазая и худенькая, как тень от саженца. — Жалко ведь, хороший рисунок.
Рисунок действительно был хороший. Она изобразила себя в виде химеры, с крыльями летучей мыши и хвостом лисицы.
Исса восторженно захлопала в ладоши.
— А тебе пойдет лисий хвост! Бримстоун, можешь дать ей хвост, хотя бы на сегодня?
Кэроу предпочла бы крылья, хотя знала, что ей не достанется ни того, ни другого.
— Нет, — устало вздохнул Продавец желаний.
Исса настаивать не стала. Обняла Кэроу, поцеловала в лоб и повесила рисунок на видное место. Но Кэроу мысль понравилась, и она спросила:
— Почему нет? Всего лишь один лакнау…
— Всего лишь? — рассердился Бримстоун. — Что ты знаешь о том, чего стоят желания?
Она с готовностью перечислила все монеты желаний по порядку:
— Скаппи, шинг, лакнау, гавриэль, бруксис!
Однако, похоже, он имел в виду не это. Снова рыкнув по-медвежьи, через нос, он сказал:
— Желания не тратят на глупости, дитя.
— А на что тратишь их ты?
— Ни на что. Я не загадываю желаний, — ответил он.
— Никогда? — поразилась она. — Ты можешь загадать все, что угодно…
— Не все. Есть кое-что побольше любого желания.
— Например?
— Большинство важных вещей.
— Но бруксис…
— И у бруксиса есть пределы.
Колибри с крылышками мотылька рванула на свет. Кишмиш сорвался с рога Бримстоуна, поймал птичку на лету и проглотил, словно ее и не было. У Кэроу все внутри перевернулось — как же легко можно исчезнуть!
Глядя на нее, Бримстоун сказал:
— Я не загадываю желаний, дитя. Я надеюсь. Это совсем другое.
Она обдумала его слова и решила впечатлить его своим пониманием разницы. Одна мысль пришла ей в голову, и она попыталась выразить ее в словах:
— Потому что надежда происходит из самого тебя, а желания — простое волшебство.
— Желания обманчивы. Надежда правдива. В надежде есть свое волшебство.
Кэроу покивала головой, но ни тогда, ни сейчас, через три месяца после того, как сгорели порталы и ушла в небытие часть ее жизни, так и не смогла понять. Несколько раз она приходила к двери в квартале Йозефов. Дверь заменили, и теперь она казалась слишком чистой и новой для окружающей обстановки. Кэроу стучала и надеялась. Изо всех сил. Снова и снова. Все впустую.
Даже если в надежде и было волшебство, оно не шло ни в какое сравнение с хорошим, веским желанием.
Сейчас Кэроу стояла перед другой дверью, у охотничьей хижины в глуши штата Айдахо, и стучать не собиралась. Просто открыла ее пинком.
— Здрасьте, — живо произнесла она и уверенно улыбнулась. — Сколько лет, сколько зим!
Сидя у низенького столика без рубахи, в одних штанах, зверобой Бейн чистил ружье. Он поднял на Кэроу удивленный взгляд и мигом вскочил.
— Ты?! Чего надо?
Жирное белое брюхо колыхалось во все стороны, плечи скрывались под слипшимися пучками огромной бороды, от которой по всей комнате несло кислятиной, как из мышиного гнезда.
Не спрашивая разрешения, она шагнула в комнату. Одета она была во все черное: облегающие шерстяные брюки, сапоги, классический кожаный тренч с поясом. Через плечо перекинута сумка, волосы приглажены и заплетены в косу. Без макияжа лицо казалось уставшим. Она и в самом деле устала.
— Удачно поохотился?
— Ты что-то знаешь? — прищурился Бейн. — Двери снова открылись, да?
— О нет. Ничего подобного. — Кэроу старалась говорить непринужденно, словно пришла с дружеским визитом. Разумеется, она ломала комедию. Даже во времена, когда она выполняла поручения Бримстоуна, ей ни разу не довелось заглянуть сюда. Бейн всегда являлся в лавку сам.
— Не так-то просто тебя найти, — сказала она.
Бейн жил вдали от цивилизации: сколько ни пыталась Кэроу вычислить его через Интернет — все без толку. Пришлось потратить несколько мелких желаний, добытых у других торговцев.
Она оглядела помещение. Кушетка с клетчатой обивкой, несколько оленьих голов со стеклянными глазами на стенах и допотопное дерматиновое кресло, обмотанное изолентой в местах креплений. За окном гудел генератор, комнату освещала тусклая лампочка.
Кэроу покачала головой.
— Ну и ну! Владелец гавриэлей живет в такой помойке.
— Чего тебе надо? — настороженно спросил Бейн. — За зубами пришла?
— За зубами? Нет. — Она присела на край кресла. — Мне нужны не зубы.
— Что тогда?
Улыбка исчезла с лица Кэроу, словно кто-то щелкнул выключателем.
— Думаю, ты знаешь.
Помолчав, Бейн произнес:
— У меня их нет. Я истратил.
— По-твоему, я поверю тебе на слово?
Он обвел рукой комнату.
— Смотри сама. Хоть вверх дном тут все переверни.
— Понимаешь ли, дело в том… Я в курсе, где ты их хранишь.
Зверобой застыл, и Кэроу бросила взгляд на ружье. Разобрано — значит, неопасно.
Но вот вопрос — а вдруг у него под рукой есть другое оружие? Вероятно. Бейн не из тех, кто довольствуется одной пушкой.
Его пальцы едва заметно дрогнули.
Кэроу почувствовала пульсацию в кистях рук.
Бейн бросился к кушетке, Кэроу за ним. Плавно, как в танце, она перепрыгнула через столик и с размаху приложила зверобоя головой о стену. Крякнув, он рухнул, принялся обеими руками бешено рыться в подушках — и нашел, что искал.
А затем повернулся и поднял пистолет. Кэроу схватила его за запястье одной рукой, а другой сгребла в охапку бороду. Щелчок — и над головой просвистела пуля. Упершись ногой в кушетку, Кэроу дернула его за бороду и швырнула на пол. Столик перевернулся, части ружья раскатились по полу. Не отпуская запястья и отведя в сторону пистолет, она прижала его руку коленом. Затрещали кости. Бейн взвизгнул и выпустил оружие, его тут же подхватила Кэроу и направила дуло в глаз зверобою.
— Это я тебе прощу, — выговорила она. — Прекрасно понимаю, как ты обломился. Но меня не разжалобишь.
Бейн тяжело дышал и буравил ее убийственным взглядом. Вблизи от него нестерпимо разило тухлятиной. Не отводя дуло, Кэроу запустила руку в сальную бороду и тут же нащупала металл. Он и в самом деле хранил монеты в бороде.
Она вынула из сапога нож и принялась одну за другой срезать монеты желаний, нанизанные через высверленные отверстия прямо на грязные волосы.
— Знаешь, кто мне сказал? — спросила она. — Помнишь Авигет? Вот кому не позавидуешь. Ей приходилось обвивать твою вонючую шею. Думал, она не расскажет Иссе о том, что ты прячешь в своих омерзительных зарослях?
Сердце екнуло от воспоминания о вечерах в лавке, когда она сидела на полу, скрестив ноги, рисовала и болтала с Иссой под мерное жужжание Твигиных инструментов, а Бримстоун тем временем связывал бесконечные ожерелья из зубов. Что теперь там происходит?
Что?
У Бейна были в основном шинги. Впрочем, среди них оказалось несколько лакнау и — самое главное — два увесистых гавриэля. Кстати. Как нельзя кстати. У других поставщиков удалось реквизировать лишь лакнау и шинги.
— Я надеялась, что ты не успел их потратить. Спасибо. От всего сердца — спасибо. Не представляешь, что они для меня значат.
— Гадина, — пробормотал он.
— Что ж, довольно смело, — произнесла она как ни в чем не бывало. — Я имею в виду, заявлять такое девушке, направившей дуло пистолета тебе в глаз.
И снова принялась срезать пучки бороды. Бейн, хоть весу в нем было раза в два больше, чем в ней, лежал смирно. Дикий огонь в ее глазах пригвоздил его к кушетке. К тому же слухи о происшествии в Санкт-Петербурге дошли и до него, и он знал — ей ничего не стоит пустить в ход нож.
Опустошив заначку, она отодвинула стволом пистолета его нижнюю губу и сморщилась, увидев зубы. Кривые и черные от табака. Но не вставные. Значит, надежды на бруксис нет.
— А ведь ты пятый из поставщиков Бримстоуна, которых я выследила. И единственный, у кого свои зубы.
— Да, я люблю мясо.
— Любишь мясо? Ну-ну.
Все остальные поставщики, которым она нанесла «дружеские визиты», успели приобрести бруксисы и уже их истратили. Как правило, загадывали долгую жизнь. Одна из них — старая ведьма, предводительница банды браконьеров из Пакистана, — забыла включить в желание молодость и здоровье и превратилась в ходячий мешок разлагающейся плоти. Наглядное подтверждение слов Бримстоуна о том, что и у бруксиса есть пределы.
Да, бруксис, безусловно, стал бы знатной добычей, но пара гавриэлей — как раз то, что искала Кэроу. Она сгребла в сумку все монеты вместе с запутавшимися в них грязными волосами из бороды, а один шинг зажала в кулаке — он пригодится, чтобы выбраться отсюда.
— По-твоему, это сойдет тебе с рук? — пробурчал Бейн. Ты разозлила охотника. Теперь, девчонка, ты будешь всю жизнь трястись от страха, что кто-то идет по твоему следу.
Кэроу сделала вид, что задумалась.
— Хм. Сейчас мы это исправим, — и наставила на него дуло.
Он испуганно вытаращил глаза, а затем зажмурился.
— Пиф-паф! — по-мальчишески весело крикнула она и опустила пистолет. — Идиот! К счастью для тебя, я не такая.
Она положила оружие на диван, а когда Бейн начал подниматься, пожелала, чтобы он заснул. Голова зверобоя глухо ударилась об пол, и шинг улетучился. Кэроу не обернулась. Тяжелыми шагами прошла сначала по крыльцу хижины, затем по гравийной дорожке к почтовым ящикам, у которых оставила такси.
Такси исчезло.
Наверное, водитель услышал выстрел и был таков. Кэроу вздохнула. Вряд ли она могла винить его. Сцена напоминала эпизод из фильма нуар: девушка отдает шоферу неимоверную сумму за то, чтобы он отвез ее в глухомань, исчезает в охотничьей хибаре, откуда доносится выстрел. Кто в здравом уме станет ждать, чем все это закончится?
Еще раз вздохнув, она закрыла глаза, собралась потереть их, но вспомнила, что рылась в грязной бороде Бейна, и передумала. Рассудив, что одного лакнау вполне достаточно, чтобы вернуть такси, уставшая Кэроу полезла в сумку и чуть было не загадала желание…
— О чем я только думаю? — произнесла она, и на щеке появилась ямочка от улыбки.
Кэроу достала гавриэль.
— Ну, здравствуй! — прошептала она, взвесила его в ладони, закинула кверху голову и взглянула на небо.
22
Карамелька без начинки
Три месяца.
Уже прошло целых три месяца с того дня, когда исчезли порталы, а Кэроу за это время не получила ни весточки. Как часто она мысленно возвращалась к истлевшей записке, зажатой в когтях Кишмиша… Что в ней было? О чем Бримстоун хотел сообщить, когда горели порталы?
Что было в записке?
Счастливую косточку она теперь носила на шее, как когда-то Бримстоун. Разумеется, Кэроу казалось, что косточка — тоже желание, еще более мощное, чем бруксис. Взяв ее в руку, она загадывала, чтобы открылся портал в другой мир, однако ничего не происходило. Впрочем, было что-то успокаивающее в этой косточке. Хрупкие отростки удобно ложились между пальцами, словно им там и место. Кэроу никак не могла понять, что она все-таки собой представляет и зачем Бримстоун передал косточку ей. И боялась, что никогда этого не узнает. Вопросы без ответов терзали ее, и появлялись новые страхи, дикие и необъяснимые.
С ней творилось что-то странное.
Иногда, глядя в зеркало, она испытывала непонятное чувство, словно встречалась взглядом с незнакомым человеком. Услышав свое имя, она не всегда сразу соображала, что обращаются к ней. И даже собственная тень порой казалась чужой. Недавно Кэроу поймала себя на том, что быстро машет руками, проверяя, ей ли принадлежит тень. Такое поведение явно не вписывалось в обычные рамки.
Зузана не соглашалась.
— Скорее всего, это последствия стресса, — объясняла она. — Странно было бы, если бы ты чувствовала себя прекрасно. Потеряв семью, я имею в виду.
Кэроу до сих пор удивлялась, как ее подружка поверила в эту невероятную историю. Вообще-то, Зузана была не из тех, кто легко принимает все на веру, но, увидев Кишмиша и собственными глазами убедившись в действии скаппи, она приняла и остальное. И это здорово. Кэроу нуждалась в ней. Зузана была якорем в ее обычной жизни. Во всяком случае, в том, что от этой жизни осталось.
Кэроу все еще посещала лицей, но лишь формально. После пожара, устроенного ангелом, у нее ушла неделя на то, чтобы подлечить раны. К тому времени синяки стали желто-зелеными, и их можно было замаскировать тональным кремом. Пару дней она ходила в класс, но без особой пользы. Сосредоточиться не удавалось, а рука, сжимающая карандаш или кисть, казалась деревянной. В Кэроу кипела неукротимая энергия, и больше чем когда-либо ее терзало призрачное чувство, что она занимается не тем.