— Я гадал, как бывшему Силасу удавалось растопить твой лед.
Она смеется.
— С чего ты взял, что ему это удавалось?
Я бы снова улыбнулся, но улыбка все так же продолжает расплываться на моем лице.
— Ты же видела видео, Чарли. Ты любила его. — Я замолкаю, затем перефразирую: —
11 — Чарли
Я стою на краю газона и смотрю на улицу, когда он подходит ко мне сзади. Я не слышу его приближения, но могу учуять. Не знаю как, поскольку от него пахнет улицей.
— На что смотришь? — спрашивает парень.
На дома — каждый из них безукоризнен и ухожен до безобразия. Мне хочется пальнуть из пистолета в небо, просто чтобы тихони, живущие в них, выбрались наружу. Этому кварталу не помешало бы вкусить немного жизни.
— Странно, до чего же деньги делают районы тихими, — говорю я. — На моей улице, где ни у кого нет денег, очень громко. Сирены воют, люди кричат, хлопают дверями, включают музыку на всю катушку. Где-то кто-то всегда создает шум. — Я поворачиваюсь, не ожидая своей реакции на его влажные волосы и бритую челюсть. Сосредотачиваюсь на его глазах, но от этого не легче. Я откашливаюсь и отворачиваюсь. — Я предпочитаю шум.
Он делает шаг, и мы оказываемся плечом к плечу, глядя на тихую улочку.
— Нет. Тебе не нравится ни то, ни другое. — Силас говорит, будто знает меня, и я хочу ему напомнить, что это не так, но тут он берет меня за локоть. — Давай выбираться отсюда. Сделаем что-то, что не присуще Чарли и Силасу. Что-то только наше.
— Ты так говоришь, будто мы вторглись в их тела.
Силас закрывает глаза и откидывает назад голову.
— Ты себе не представляешь, как часто я думаю о вторжении в твое тело.
Я не планировала так громко смеяться. Я запутываюсь в собственных ногах, и Силас едва успевает поймать меня. Мы оба хохочем, и он потирает мои руки.
Я отворачиваюсь. Мне надоело испытывать к нему симпатию. У меня лишь полтора дня воспоминаний, но они уже полнятся не ненавистью к Силасу. А теперь он еще и придумал себе новую цель в жизни — влюбить меня в себя. Меня раздражает, что это мне нравится.
— Уйди, — говорю я.
Он поднимает руки в знак капитуляции и делает шаг назад.
— Достаточно?
— Дальше.
Еще шаг.
— Так лучше?
— Гораздо, — язвлю я.
Парень ухмыляется.
— Я плохо себя знаю, но я определенно люблю игры.
— Ой, я тебя умоляю. Силас, будь ты игрой, это была бы «Монополия». Ты ходишь, ходишь, но в итоге все жульничают, чтобы, наконец, покончить с этим.
Он молчит с минуту. Я уже жалею о своих словах, несмотря на то, что это была шутка.
— Наверное, ты права, — он смеется. — Вот почему ты изменила мне с тем придурком Брайаном. К счастью для тебя, я больше не «Монополия». Теперь я «Тетрис». Все кусочки моей мозаики подойдут к твоим.
Я фыркаю.
— Ну и к школьному психологу, конечно же.
— Удар ниже пояса, Чарли, — он качает головой.
Я жду пару секунд, покусывая губу.
— Мне не очень хочется, чтобы ты так меня называл.
— Чарли? — Силас поворачивается ко мне.
— Да. Это странно? Я не чувствую себя ней. Даже не знаю ее. Впечатление, будто это не мое имя.
Он кивает и идет к машине.
— Так я могу тебя переименовать?
— Да… пока мы со всем не разберемся.
— Поппи.
— Нет.
— Люси.
— Черта с два, да что с тобой не так?!
Он открывает пассажирскую дверь своего «Ровера», и я сажусь.
— Ладно-ладно… Вижу, ты не ценишь традиционно милые имена. Можем подыскать что-то покруче. — Он присаживается за руль. — Ксена…
— Нет.
— Рог.
— Фу, нет!
Так мы и проводим время, пока навигатор Силаса не объявляет, что мы на месте. Я осматриваюсь, удивленная собственной увлеченностью разговором — даже не заметила, как прошла поездка. Опустив взгляд на телефон, я вижу шесть сообщений от Брайана. Не хочу с ним сейчас разбираться. Прячу мобильный и кошелек под сидение, с глаз долой.
— Где мы?
— Бурбон-стрит, — отвечает он. — Самое популярное место в Новом Орлеане.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я с нотками подозрения.
— Вбил в гугле. — Мы смотрим друг на друга поверх капота, а затем одновременно закрываем дверцы.
— Откуда ты знал, что такое гугл?
— Как раз в этом мы и должны разобраться.
— Я думаю, мы инопланетяне, — говорю я. — Поэтому у нас и отсутствуют воспоминания Чарли и Силаса. Но мы помним, что такое гугл и тетрис, из-за компьютерных чипов в наших мозгах.
— Так мне можно переименовать тебя на Пришельца?
Я бездумно стукаю его ладонью по груди.
— Сосредоточься, Силас!
Он пыхтит, а я указываю прямо.
— Что это? — бегу вперед. Это белое, похожее на замок здание. Его три шпили тянутся в небо.
— Похоже на церковь, — говорит парень, доставая телефон.
— Что ты делаешь?
— Фотографирую… на случай, если мы забудем. Я подумал, что нам нужно документировать все события в нашей жизни и все места, где мы бываем.
Я молча обдумываю его слова. А хорошая ведь идея!
— Туда нам и надо, так? Церковь всегда помогает людям… — я умолкаю.
— Да. Людям, а не пришельцам. А поскольку мы…
Я снова его бью. Когда он начнет воспринимать все всерьез?
— Что, если мы ангелы, которые должны всем помогать, и нам дали эти тела, чтобы мы могли исполнить свою миссию?
Он вздыхает.
— Ты сама слышишь, что говоришь?
Мы доходим до дверей, которые, по иронии, закрыты.
— Ладно, — я поворачиваюсь. — Каковы твои предположения? Что с нами произошло? Мы стукнулись головами и потеряли память? Или что-то съели неудачное?! — Я спешно спускаюсь по ступенькам.
— Эй! Эй! — кричит Силас. — Тебе запрещено на меня злиться! Это не моя вина. — Он бежит за мной.
— Откуда такая уверенность? Мы ничего не знаем, Силас! Может, ты во всем виноват!
Мы стоим у лестницы и испепеляем друг друга взглядом.
— Может, и так. Но что бы я ни сделал, ты тоже на это пошла. Если ты не заметила, мы с тобой оба в это встряли.
Я сжимаю кулаки, делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь на церкви, пока глаза не слезятся.
— Слушай, — Силас делает шаг в мою сторону. — Прости, что шутил. Я хочу все понять не меньше тебя. Какие еще у тебя идеи?
Я закрываю глаза.
— Сказки. Кто-то всегда оказывается проклят. Чтобы разрушить заклятье, они должны что-то узнать о себе… и…
— Что?
Я вижу, что он пытается воспринимать меня серьезно, но это только больше злит.
— Дальше поцелуй…
Парень ухмыляется.
— Поцелуй, значит? Я никогда ни с кем не целовался.
— Силас!
—
12 — Силас
Мы прошли два квартала, а она до сих пор не отпустила мою руку. Может, ей нравится держаться за меня, а может, Бурбон-стрит немного… ну…
— О Боги! — девушка поворачивается ко мне. Она сжимает мою кофту в ладони и упирается лбом в руку. — Этот парень только что оголился передо мной, — она прыскает смехом в рукав. — Силас, я впервые увидела пенис!
Я смеюсь, продолжая вести ее через подвыпившую толпу. Через несколько минут она снова бодрится. Мы подходим к большой группе полуголых, воинственных мужчин. На их шеях висят украшения из бисера. Все они смеются и кричат людям на балконах. Девушка сжимает мою руку, пока мы успешно пытаемся их обойти. Вскоре она расслабляется и увеличивает расстояние между нами.
— Что это за украшения? Зачем кому-то тратить деньги на такую безвкусицу?
— Это часть Марди Грасской традиции, — говорю я. — Я читал об этом, когда искал Бурбон-стрит. Начиналось все с празднования в честь последнего вторника перед Великим постом, но затем это переросло в круглогодичное развлечение. — Я прижимаю ее к себе и указываю на тротуар. Девушка обходит лужу блевотины.
— Я голодна.
— Чья-то рвота пробудила в тебе аппетит? — смеюсь я.
— Нет, она навела меня на мысли о еде, и тут уж заурчал мой желудок. Накорми меня. — Она указывает на ресторан. Вывеска горит красным неоном. — Давай пойдем туда.
Чарли понеслась вперед, ведя меня за руку. Я опускаю взгляд на телефон и следую за ней. У меня три пропущенных вызова. Один от «Тренера», другой от брата и один от «Мамы».
Я впервые думаю о ней. Интересно, какая она? И почему мы до сих пор не встретились?
Чарли останавливается, чтобы пропустить машину, и я врезаюсь ей в спину. Ее руки поднимаются к голове, которую я ударил подбородком.
— Ай!
Я потираю челюсть и смотрю, как она убирает волосы на плечи. Подмечаю намек на тату, выглядывающий из-под ее футболки.
Она снова начинает идти, но я хватаю ее за плечо.
— Подожди. — Я опускаю ее ворот на пару дюймов. Прямо под затылком рисуется небольшой силуэт деревьев, выведенных чернилами. Я провожу пальцами по их контуру.
— У тебя есть татушка.
Она поднимает руки к месту, которого я касаюсь.
— Что?! — кричит Чарли. Она поворачивается и смотрит на меня. — Не может быть!
— Еще как может. — Я снова поворачиваю ее спиной и опускаю ворот. — Здесь, — провожу пальцами по деревьям. На этот раз ее кожа покрывается мурашками. Я прослеживаю взглядом за их дорожкой, идущей по плечам и скрывающейся под футболкой. Вновь смотрю на татуировку; она пытается нащупать ее. Хватаю девушку за пальцы и прижимаю их к коже. — Силуэт деревьев. Прямо здесь.
— Деревьев?! Зачем мне набивать деревья? — Она разворачивается. — Я хочу увидеть ее. Сфотографируй на свой телефон.
Я опускаю ее футболку, чтобы было видно всю татуировку, хоть она и не больше трех дюймов. Снова убираю волосы ей на плечо, и не ради фото, а чтобы утолить свое желание. Я также ставлю ей руки, скрестив их на груди и закидывая одну на плечо.
— Силас, — ворчит она. — Просто сделай гребаное фото! Это тебе не фотосессия!
Я ухмыляюсь и гадаю, всегда ли я такой — отказываюсь делать простую фотографию, зная, что нужно лишь немного усилий, чтобы сделать ее особенной. Поднимаю телефон и снимаю, затем смотрю на экран, наслаждаясь видом татуировки на ее теле. Девушка разворачивается и забирает его из моих рук.
— О Боже! — ахает она.
— Выглядит очень симпатично, — говорю я. Она вручает мне мобильный и закатывает глаза, идя в направлении ресторана.
Может закатывать сколько угодно, это не меняет того, что мое касание вызвало у нее мурашки по всей шее.
Я наблюдаю за ее походкой и понимаю, что раскусил Чарли. Чем больше я ей нравлюсь, тем более закрытой она становится. Тем больше сарказма льется на мою голову. Уязвимость заставляет ее чувствовать себя слабой, потому она притворяется более жесткой, чем есть на деле. Думаю, бывший Силас тоже об этом знал. За то и любил, ведь он азартный человек. Как и я.
Мы проходим через двери и Чарли говорит:
— Столик на двоих, пожалуйста.
Официантка не успела даже рта открыть. «Ну, хоть «пожалуйста» сказала».
— Сюда, — кивает женщина.
В ресторане темно и тихо, поразительный контраст на фоне шума и неонового света Бурбон-стрит. Мы коллективно вздыхаем, сев на место. Нам вручают меню и принимают заказ. Чарли периодически поднимает руку к шее, будто может нащупать татуировку.
— Как думаешь, что она значит? — спрашивает она, глядя в меню.
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Может, тебе нравился лес? Ты говорила о сказках. Разве они все не происходят в лесу? Может, парень, который должен разрушить твое заклятие поцелуем, это живущий в дебрях лесоруб!
Мы встречаемся взглядом, и я вижу, что мои шутки ее раздражают. Или Чарли бесит, что она считает их смешными.
— Прекрати издеваться надо мной. Мы одновременно очнулись без воспоминаний, Силас. Ничего абсурднее уже не придумаешь. Даже сказки с лесорубом.
Я невинно улыбаюсь и смотрю на свои ладони.
— У меня мозоли, — я показываю свою огрубевшую кожу. — Может, я твой лесоруб?
Чарли снова закатывает глаза и смеется.
— Меньше надо заниматься рукоблудством.
Я поднимаю правую руку.
— Но они не только на левой!
— Амбидекстр, — невозмутимо отвечает она.
Мы ухмыляемся, и нам приносят напитки.
— Готовы сделать заказ? — спрашивает официантка.
Чарли быстро просматривает меню.