— Николас, — позвал командор. Все это время он чутко вслушивался, пытаясь понять, что происходит. — Николас, что там у тебя такое?
Карен начала молча мотать головой. Командор не должен знать, как глупо она попалась. Что так глупо попалась именно она.
— Я все-таки поймал крысу! — тяжело дыша, но торжествующе объявил Гарти. В голосе Холта появилось вежливое удивление:
— Вот как? И что же ты собираешься с ней сделать?
— Хм-м-м… пожалуй, это зависит от тебя, дружище.
Карен напряглась: Николас торопливо обшаривал ее одной рукой — искал оружие, но с… излишним пристрастием.
— Что ты там бормочешь? Я тебя не слышу, Николас.
— Я говорю: наша игра немного изменилась. Теперь у меня есть заложник.
В голосе командора послышалась усталость.
— Правил на ходу не меняют, Николас. Ты же знаешь управленческую установку насчет заложников…
— Да, конечно: взят в заложники — сам виноват, сам и выпутывайся. А если этот заложник…
Карен боднула его затылком в челюсть. Гарти прикусил язык, а Карен беззвучно ахнула от мгновенно усилившегося захвата. Он сейчас одним движением может сломать ей шею… Гарти шипел от боли над ее ухом.
— Заложник, Николас? — напомнили издали.
Гарти опять засмеялся, сказал — слегка невнятно:
— Тебя все-таки волнует судьба этой крысы?
— Да. Как и любого работника управления. Как и твоя, Николас.
— Ты знаешь, что я тебя ненавижу?
— Теперь — да, — медленно сказал командор.
— Думаешь, ты — мой благодетель? Вытащил меня из той перестрелки, а потом из петли — и я должен быть тебе за это по гроб жизни благодарен? За работу, за это… инвалидное кресло? А я смотрю на тебя — здорового, красивого, великолепного! Ненавижу!
Пауза. Командор сказал негромко:
— Можешь мне не верить, Николас, но я тобой всегда восхищался. Твоим упорством, мужеством, умом. Я иногда прикидывал: а если б тогда случилось наоборот… я бы, наверное, не смог.
Великолепно. Они тут будут обмениваться комплиментами и реверансами, а она тем временем задохнется в захвате Гарти. Командор точно услышал ее, потому что сказал:
— И что мы будем делать дальше, Николас?
— А ты как думаешь?
— Теперь, когда ты взял заложника, мне придется вызвать службу безопасности. Кстати, он все еще жив?
— Хочешь поговорить с командором? — насмешливо выдохнул ей в ухо Гарти. Карен мотнула подбородком. — Не-ет, Алекс, заложник с тобой говорить не желает. Чем-то ты его обидел.
— Все на меня сегодня обижены, — пробормотал командор. Карен невольно представила, как он потирает челюсть — как всегда, когда раздумывает. — Не мой день, не мой день…
— Да уж, явно не твой! — подтвердил наслаждавшийся ситуацией Гарти. Карен понимала — он не надеется выбраться из Управления живым, и не представляет, как выкрутится из ситуации его… хм… друг. Ведь архивариус тоже был специалистом. Но и для спеца предложение прозвучало неожиданно:
— Возьми меня вместо заложника.
Карен задержала дыхание.
— С какой это стати? Хочешь положить свою жизнь за эту крысу? Ты хоть знаешь (он легонько встряхнул Карен, та зашипела от боли и бессилия) — кто это?
— Какая разница, кто, — сказал командор устало. — Работник Управления. Как и ты, Николас.
— Я-а-а?
— Да, Николас. Я что-то не припоминаю, чтобы ты подавал рапорт об увольнении. Так что ты — все еще работник Управления. И я за тебя отвечаю.
— Это твое чертово Управление!
— Оно и твое тоже. Мы строили его вместе с тобой. Управление все нам заменило — семью, друзей, женщин…
— Напоминаешь о корпоративной солидарности?
— Нет, Николас, — сказал командор. — Никаких психологических изысков. Никакого давления. Ты же специалист. Ты все понимаешь.
— Вот именно… — пробурчал Гарти. Карен едва не хмыкнула: никаких психологических изысков? А если он согласится на предложение командора? Где у Гарти оружие? Не может же быть, чтобы у него не было оружия! Только сейчас он не сможет его достать — для этого ему придется ее отпустить или отключить.
Или убить.
Карен выпрямила дрожащую от напряжения ногу, которой упиралась в стеллаж, и лягнула контейнер, стоявший на полке — тот с грохотом вылетел на ту сторону, дождем застучали рассыпавшиеся карточки…
— Николас?! — позвал командор.
— Что ж ты… делаешь… — Гарти с трудом удерживал внезапно взбесившуюся заложницу. Карен беспорядочно лягала воздух, иногда попадая по стеллажу, иногда нет — архив заполнился металлическим гулом… или это звенело у нее в ушах… в сгущавшейся тьме мерцают красные искры… если командор не сообразит… он… Гарти… больно… как… боль… но…
Она упала — то ли в эту тьму, то ли просто… упала.
Карен лежала на животе, тупо разглядывая пол. Вспыхнувший свет горел ярко, и на полу были видны какие-то коричневые точечки-пятна.
Он ее не убил. Он не убил ее.
Взгляд двинулся дальше, выше. Остановился на протянутой ей руке. Белой, ухоженной. Сильной. Уцепившись за нее одной рукой, а правой, подвывихнутой, слабо придерживаясь за стеллаж, Карен поднялась. Воображение живо нарисовало, какое жалкое зрелище она сейчас из себя представляет: порванные на бедре колготки, форменная рубашка с отлетевшими пуговицами, на лице — ссадины… И юбка блистает своим отсутствием.
— Так, — сказал командор. — Это все-таки вы.
Хотелось бы, да не отопрешься… Карен открыла рот и, сморщившись, потрогала пальцем разбитую губу. Командор с ничего не выражающим лицом достал из кармана пиджака платок и протянул ей. Посмотрел на лежащего навзничь Николаса. Проход загромождала опрокинутая коляска.
— Он жив, — пробормотала невнятно Карен.
— Вижу.
Холт ногой отодвинул пистолет подальше, наклонился и поднял его. Проверил магазин.
— Полный. Почему он не стрелял?
Карен машинально терла ноющую шею.
— Наверное, потому же, почему не свернул мне шею. Просто не хотел… Вы ведь тоже не хотели убивать его, командор.
— Ну, у меня есть на то причина, — сказал Холт, как бы оправдываясь. — Мне нужна информация.
— Да, и поэтому вы пришли арестовывать его, как сказал ваш… приятель, — один и без оружия.
Командор смотрел внимательно.
— Что вы имеете в виду, Эшли?
— Николас недавно говорил, как ему не хватает адреналина… может, он и пошел-то на… передачу данных только потому что заскучал без риска. Но и вы, судя по всему, не лучше, командор. Уж извините.
Командор потер подбородок.
— Да-а?.. отменный психоанализ, Эшли! А вы-то каким образом очутились в нашей испорченной компании?
— Я… составлю рапорт, командор. А теперь вызовите, наконец, службу безопасности!
— Мне нравится, как вы раздаете приказы, младший офицер Эшли.
— Прошу прощения, командор, — непокорно ответила Карен. Холт деловито произнес в воздух:
— Кальвин? Вы все слышали и видели? Отлично. Пришлите сюда своего человека. Лучше двух, пока наш архивариус не очнулся, — опустил руку и слабо улыбнулся открывшей рот Карен. — Как видите, я разучился рисковать. Меня прикрывают.
— Конечно, разучились. Совершенно, — согласилась взъерошенная Карен. — Гарти мог выпустить в вас весь магазин, а потом — конечно же! — прибежало бы все ваше прикрытие.
— Но ведь не выпустил же, — резонно возразил Холт. — А теперь, Эшли… вы не хотели бы одеться? Вы выглядите как жертва сексуального нападения.
Ч-черт! Карен поспешно начала застегивать рубашку. Пуговиц не хватало. Пошла между стеллажей, разыскивая ряд, где она сбросила юбку. Командор и не подумал посторониться, и ей пришлось протискиваться мимо него. Тело обостренно отозвалось на его близость — точно поверхность ее кожи вдруг удвоилась, нервные окончания просто заискрили.
— Эшли.
Она оглянулась. Командор сказал серьезно:
— Никогда мысль о… столе не казалась мне настолько привлекательной.
Карен моргнула. По позвоночнику у нее пробежали мурашки — когда она на мгновение, всего на мгновение представила…
Мне тоже, командор, мне тоже.
Неужели она произнесла это вслух? Иначе бы откуда у него на лице взялась такая улыбка?
Архив вдруг заполнила толпа народа — очень возбужденного и очень серьезного народа. Ей разрешили умыться, обработать и заклеить пластырем ссадины. Потом Карен несколько часов отвечала на вопросы и писала рапорт. Потом взглянула на часы и поняла, что ехать домой слишком поздно.
Так что сотрудники — даже приходящий раньше всех Неру — застали Карен уже на рабочем месте.
— Так-так-так! — сказал Неру, привычно присаживаясь на краешек ее стола. Он с живым любопытством рассматривал следы ночного бдения на лице подчиненной. — И что же происходило сегодня ночью в этих благословенных стенах?
— А что тут могло происходить? — буркнула Карен. Она не выпила болеутоляющего, еле ворочала шеей, и с осторожностью — челюстью, ни секунды не соснула, была угнетена предательством человека, который ей не безразличен, взвинчена предстоящей встречей с Холтом — ведь придется же им когда-нибудь встретиться! — и на политес с непосредственным начальством ее уже не хватало.
Неру неопределенно покрутил в воздухе пальцем:
— Да вот чую, носится в воздухе что-то эдакое…
Подоспевший Хаммер врос в пол, уставившись на Карен. Спросил с состраданием:
— Карен, лапочка, ты ночью, случаем, не садомазохизмом занималась? Причем на стороне «мазо»?
Карен вымученно улыбнулась.
— Практически в точку!
Причем в болевую.
В женской комнате офицер-секретарь из соседнего сектора поинтересовалась осторожно:
— А знаете, офицер, что вы забыли одеть чулки?
— Я не забыла. Я их порвала.
— Ох! — сочувственно сморщилась женщина. — У меня есть запасные. У вас ведь, кажется, второй размер? Сейчас принесу.
Исчезла, прежде чем Карен успела возразить. Вернувшись, протянула нераспечатанный пакет.
— Пуговица тоже оторвалась?
Карен заменила отсутствующую пуговицу булавкой, но ворот рубашки разошелся, открывая краешек бюстгальтера. И свеженькие кровоподтеки. Карен перезастегнула булавку. Вскинув голову, увидела, как женщина сжала губы в ниточку. Секретарь сказала сухо:
— Конечно, не мое это дело, но бросай ты его, раз он так с тобой обращается!
И вышла, не дожидаясь ответа, — или когда ее куда-нибудь пошлют. Вот уже второй человек в Управлении считает, что она провела сегодня бурную ночь.
В принципе, не так уж они и не правы.
Плакаты и постеры по-прежнему вызывающе ярко смотрели на нее со стен архива. Недолго им осталось — новый ИО архивариуса Управления, насколько она знала, предпочитает деловую обстановку. Никаких задушевных разговоров и — ее взгляд остановился на запертом «баре» Гарти — спиртных напитков.
И кофе.
Программисты возились с компьютером — «монстром», как называл его Гарти. Молоденькие «эсбэшные» техники с блокнотиками громкими голосами проводили опись содержимого стеллажей. Один строго глянул на Карен.
— Вам что-то нужно, младший офицер?
— Нет.
Да.
Верните все, как было. Сотрите из файлов моей памяти эту ночь. Кинув последний взгляд на архив, Карен повернулась к двери.
На нее смотрел командор. Может, и он пришел попрощаться с прошлым? Выглядит как обычно — не скажешь, что вторые сутки без сна.
— Командор… — пробормотала она, проскальзывая мимо.
— Эшли.
Она вернулась.
— Не уходите. Как дела, Маркус?
Офицерики стояли навытяжку, озабоченный ИО выскочил из-за стеллажей. Он был полным, круглоголовым, и то и дело вытирал потеющую лысину то платком, то ладонью.
— Работы очень много, командор… еще бы людей…
— Обходитесь этим количеством. И проследите, чтобы здесь не болтались посторонние.
ИО кинул рассеянный взгляд на постороннюю Карен, сказал:
— Так точно, командор. Разрешите приступать?
— Продолжайте, Маркус.
Командор пошел вместе с ней по коридору.
— Что они ищут?
— Хоть что-нибудь.
Карен помолчала.
— Как он?
— Жив и практически здоров. Получил небольшое сотрясение мозга, когда, — командор помедлил, — упал.
Когда его уронили.
— Отвечает?
Холт слегка улыбнулся.
— Пока в основном ругается. Но будет.
— А зачем вы все-таки пошли к нему… в архив?
Он пожал плечами:
— У нас недоставало фактов.
Карен глядела на него во все глаза:
— То есть, вы специально подставились, чтобы контрразведчики могли собрать недостающие факты?
Командор молча развел руками. И контрразведка согласилась с таким идиотским планом? Дурдом, а не Управление, подумала Карен, и во главе его — то ли главврач, то ли самый главный помешанный…
Они дошли до конца коридора. Карен оглянулась на приоткрытую дверь архива.
— Значит, все?..
Если бы командор переспросил, она и сформулировать не смогла бы, что имеет в виду. Не переспросил — значит, понял. В сумраке коридора она не видела его лица, когда он сказал:
— Понимаю, что вы не выспались…
Мягко сказано. Очень мягко.
— …вы не могли бы составить мне сегодня компанию, Эшли?
— Конечно, — просто сказала она.
Она не думала, что когда-нибудь вновь окажется в его квартире.
— Я обещаю молчать.
— Что?
Она обернулась к помогающему ей снять плащ командору. В серых глазах плясала уже знакомая смешинка.
— Молчать, — повторил он. — Буду нем, как рыба. А то, не дай бог, опять что-нибудь ляпну и получу от вас по физиономии…
Карен протянула перед собой руки, скептически оглядела расцветшие на коже многочисленные синяки. Ответила в тон:
— Вот уж сегодня вряд ли!
— Мне показалось, или врач велел вам носить правую руку на перевязи?
— Велел, — она осторожно пошевелила распухшими пальцами. — Очень мешает. Разве что на ночь одеть…
Они встретились глазами.
— Вот уж сегодня — вряд ли, — сказал Холт серьезно.
Они лежали в полумраке — горел лишь низкий прикроватной светильник. Карен спала, уткнувшись носом ему в плечо: похоже, она устала все-таки больше него, и то, что они сменили интеллектуальные игры на сексуальные, дела не меняло. Дышала тихо, горячо. Он осторожно скользил пальцами по ее гладкой коже.
Он потерял брата.
И друга.
Но взамен он получил любимую женщину. Насколько равноценна замена…
Он нашел взглядом невидимый объектив камеры и широко улыбнулся. Карен будет в ярости — когда узнает.
Что ж, у каждого есть свои маленькие слабости…