— А что такое «галанты»?
— Пучки разноцветных ленточек, которые джентльмены подчас срывают украдкой с вашего наряда, стремясь доказать, что они к вам неравнодушны. Думаю, что на твоем наряде из бледно-зеленого шелка лучше всего будут смотреться серебряные галанты.
— И ни в коем случае нельзя забывать о веерах! — подхватила Велвет. — Они такие красивые!..
— Думаю, нам надо привлечь к работе еще несколько модисток, — сказала Кристин, обращаясь к своей портнихе. — Велвет и мне потребуется много платьев для нового двора. Что же касается наряда для коронации, то мне, кажется, более всего подойдет платье цвета королевского пурпура.
— А мне — из-за цвета волос — хотелось бы белое с золотом, — заявила Велвет.
— Это действительно очень красиво, дорогая.
И будет как нельзя Лучше соответствовать твоему положению незамужней молодой леди. Девственный фасад, как известно, более всего привлекает внимание мужчин.
Велвет вспыхнула, и графиня, подмигнув ей, добавила:
— Я сказала — «фасад», не более того.
Вечером того же дня вдовствующая графия открыла свою шкатулку с драгоценностями и предложила Велвет выбрать себе несколько украшений.
— Ты должна развивать у себя вкус к драгоценностям и учиться подбирать и носить бриллианты и рубины.
— В жизни не носила драгоценностей! Вы такая щедрая, миледи!
— Глупости. Я напишу жене сына и попрошу ее привезти наши родовые девонширские бриллианты. Кстати, семейство Девоншир должно прибыть в Лондон со дня на день, чтобы принять участие в грандиозных празднествах по случаю реставрации. Между прочим, среди наших родовых драгоценностей хранятся украшения и твоей прабабки Бесс.
— Насколько я понимаю, ваш внук Кав тоже приедет?
— Ты все понимаешь совершенно правильно, дорогая. — Графиня выразительно приподняла бровь: — Как думаешь, на этот раз тебе удастся приструнить его?
Велвет ответила загадочной улыбкой:
— Я в этом не сомневаюсь.
Кристин снова заглянула в шкатулку с драгоценностями.
— Вот тебе, дорогая, одна вещица. Этот миниатюрный кинжал называется стилет. Он несколько старомоден, но при необходимости сослужит тебе службу, уверяю.
Вернувшись в свои покои, Велвет во всю ширь распахнула окна. Огни иллюминации вечерами заливали небо с того самого дня, как было объявлено о приезда Карла. На улицах же, в огромных жаровнях, жарились каштаны, говяжьи огузки и прочая снедь — лондонцы отмечали возвращение своего короля. Сердце девушки пело от счастья.
— Наконец-то он вернулся! — радостно воскликнула Велвет. — Я всегда знала, что этот день настанет, и никогда не теряла веры в торжество справедливости. О, Чарлз, если бы ты только знал, как мне хочется видеть тебя!
Уже позже, когда она легла спать, ей снова привиделся все тот же сон, ставший уже привычным. И, как всегда, Грейстил Монтгомери добился своего — сначала они предавались любви, а потом она отдала ему свое сердце и пообещала выйти за него замуж. После чего узнала, что он предал ее, предал короля. И опять ей пришлось выбирать между ним и Карлом Стюартом. И вновь Велвет выбрала короля.
Одетый в богатый, темных оттенков, наряд, в котором единственным ярким пятном был алый плюмаж на шляпе, Карл Стюарт сошел на берег в Дувре в солнечный майский день.
— Наконец-то я дома! — воскликнул он. — И я никуда больше отсюда не уеду, клянусь Богом! — Карл опустился на колени на землю Англии. — Благодарю тебя, Господи, за эту чудесную реставрацию.
Он был уверен, что народ, с нетерпением ожидавший возвращения своего короля, оценит его смирение и покорность воле провидения. Ему хотелось, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, что он, Карл, — законный король этой страны, которому покровительствует сам Господь.
Когда он поднялся с колен, со всех сторон послышались приветственные возгласы — такие громкие, что они едва не заглушили залпы артиллерийского салюта с военных кораблей.
— Боже, храни короля! Боже, храни короля! Боже, храни короля! — раздавалось со всех сторон.
Король двинулся по узкому проходу, в конце которого стоял коленопреклоненный генерал Монк.
— Сир, для меня величайшая честь приветствовать вас на английской земле! — обратился к монарху генерал.
Карл тут же поднял его с коленей.
— Нет, мой друг, это для меня великая честь приветствовать вас. — Король расцеловал генерала в обе щеки. — Хочу от всего сердца поблагодарить вас за преданную службу.
Затем королю представили лорда-мэра, нескольких епископов и множество других важных лиц, после чего он проследовал в Дуврский замок, где ему предстояло провести ночь.
Преданные королю роялисты, считавшиеся личными друзьями Карла — среди них был и Грейстил Монтгомери, — также собрались в Дуврском замке. Грейстил, получивший небольшую спальню в этом огромном фортификационном сооружении, полагал, что ему повезло. Когда же он вышел из своей комнаты, то сразу увидел знакомого.
— Чтоб меня черти взяли! Да ведь это Монтгомери собственной персоной! — вскричал Джордж Вильерс, протягивая ему руку.
— Рад видеть вас, Бакингем. Остается только удивляться, что вы узнали меня.
Монтгомери крепко пожал ему руку.
— Конечно, узнал! — Герцог расплылся в улыбке. — Разве можно забыть ваш пронизывающий взгляд?! Иногда кажется, что вы способны прожечь в собеседнике дыру своим взглядом!. Такому бродяге и негодяю, как я, надо постоянно иметь это в виду.
Грейстил тоже улыбнулся:
— Боюсь, все мы здесь в каком-то смысле бродяги и негодяи…
— Я приехал сюда, чтобы лично взглянуть на великого человека, — со смехом продолжал герцог.
Грейстил тут же догадался, что Вильерс имел в виду отнюдь не короля Карла.
— Хотите взглянуть на Монка? Я вас ему представлю. Уверен, что он тоже будет не прочь познакомиться с вами поближе.
— Вы его знаете? — удивился герцог Бакингем.
— Как-то раз он взял меня в плен, — признался Грейстил.
Почти все придворные Карла уже собрались в Большом зале Дуврского замка, когда в Дувр прибыл сэр Джордж Картерет, губернатор острова Джерси. Губернатор появился в порту на своем «Гордом орле», всю команду которого Грейстил знал лично. В Большом зале присутствовали также глава Адмиралтейства Эдвард Монтегю, командовавший кораблем «Король Карл», доставившим венценосца к родным берегам, и секретарь флотоводца Сэмюел Пипе. А генерал Монк привел с собой несколько сотен солдат для охраны короля, и теперь все эти солдаты тоже оказались в зале, где перемешались со старыми заслуженными роялистами. Корабли же весь день доставляли в Дувр сторонников Карла из Лондона, а также тех, кто находился с ним в изгнании, и теперь все они прохаживались по залу, с нетерпением ожидая выхода монарха.
Когда Карл в сопровождении братьев вошел наконец в Большой зал, его тут же окружила толпа приверженцев. Солдаты делали все возможное, чтобы держать людей на некотором расстоянии от венценосной особы, но у них мало что получалось. Очень медленно, останавливаясь буквально на каждом шагу, чтобы поздороваться с очередной группой своих приверженцев, король наконец-то добрался до помоста во главе стола и опустился в предназначавшееся ему кресло. Джорджа Монка усадили между Карлом и канцлером Хайдом, в то время как Монтегю воссел по левую руку от короля, между герцогом Йорком и герцогом Глостером.
Потом бокалы наполнили вином, и зазвучали тосты в честь короля, причем тост «За здоровье его величества!» провозглашался чуть ли не каждые пять минут.
В какой-то момент Карл вдруг устремил на Монка пристальный взгляд и, понизив голос, спросил:
— Почему вы решили помочь мне, генерал?
— Ваше величество, я сражался за вашего отца при осаде Нантвича, — ответил Монк. — Но роялисты потерпели поражение, и солдаты армии парламента взяли меня в плен. Когда я сидел в Тауэре и страдал от голода, ваш отец прислал мне сто фунтов, и я поклялся, что никогда этого не забуду.
— Да, понимаю… — кивнул Карл.
«Без сомнения, это было лучшее вложение капитала, когда-либо сделанное моим несчастным отцом», — подумал он с грустной улыбкой.
После окончания пиршества король поднялся в свои личные апартаменты, оборудованные в верхнем этаже замка. Именно туда были приглашены люди, считавшиеся его ближайшими друзьями. Среди них был, конечно же, и Грейстил Монтгомери. Хлопнув его по плечу, Карл сказал:
— Ты ведь знаешь, чем я обязан тебе, мой друг. По моему разумению, ты заслуживаешь… по меньшей мере графства.
— У меня уже есть одно, сир, — тихо ответил Грейстил.
— О… прими мои соболезнования, — пробормотал король, немного смутившись. — Очень жаль, что твой отец нас покинул. — Взглянув на сидевшего здесь же Джорджа Вильерса, он вдруг улыбнулся и добавил: — Вы, Эглинтон и Бакингем, — самые лучшие друзья, какие только могут быть у короля. У вас полный набор благородных титулов, и вам ничего от меня не надо.
— На вашем месте, сир, я бы не стал говорить об этом с такой уверенностью. Наверняка я что-нибудь придумаю, — ухмыльнулся Бакингем.
Король весело рассмеялся.
— Насколько я тебя знаю, Джордж, ты уже придумал! — Сделав глоток из своего бокала, Карл окинул взглядом ближайших друзей, собравшихся в его покоях, и уже с серьезным видом продолжил: — Меня поражает странная ирония судьбы… Год за годом я всеми силами старался вернуть себе корону, но все мои попытки реставрации заканчивались кровопролитием и поражением. И вот теперь мне предложено вернуться безо всякого насилия и кровопролития. Причем народ сам объявил меня своим законным монархом. Выходит, я не сыграл в этом спектакле никакой роли?
— Нет, сир, вы ошибаетесь, — возразил Грейстил. — Просто сегодняшний день — итог того, что было сделано за все предыдущие годы.
— И теперь будущее в ваших руках, сир, — подхватил Бакингем. — Поэтому предлагаю устроить торжественный въезд вашего величества в Лондон.
— Пусть это предложение как следует обдумают Дигби, Джермин, Хайд и мои братья, — ответил Карл. — Хотя и у меня есть кое-какие соображения на сей счет. Ведь через четыре дня мне исполнится тридцать… Думаю, было бы неплохо въехать в Лондон в день моего рождения.
— Это очень просто устроить, сир, — кивнул Грейстил, сосчитав дни по пальцам. — Если ваш кортеж будет останавливаться на ночь в Кентербери, Рочестере и Дептфорде, вы въедете в Лондон как раз двадцать девятого мая.
— Мы бы хотели видеть тебя при дворе, Монтгомери, если, конечно, тебе не захочется продолжить службу в армии.
— Такого желания у меня нет, сир. Я, что называется, навоевался.
— А как ты посмотришь на мою просьбу создать и возглавить королевскую гвардию?
Грейстил ни о чем таком прежде не думал, однако без колебаний ответил:
— Почту за честь для себя, ваше величество.
Глава 13
— Приготовления к приезду короля ведутся с огромным размахом! — радостно закричала Велвет. — Вчера я видела, как на одной из улиц вывешивали для украшения стен гобелены! Говорят, что Карл въедет в город через Блэкхит, где лорд-мэр и олдермены вручат ему городской меч. И якобы десятки молоденьких девушек в белых платьях и голубых шарфиках будут разбрасывать перед его лошадью цветы. Ах, я очень бы хотела взглянуть на это!
— Нельзя увидеть всего, моя дорогая, — заметила Кристин. — Ноя, к счастью, приняла приглашение леди Солсбери понаблюдать за этим спектаклем с верхнего этажа ее нового дома на Стрэнде. Мне не очень-то нравится этот помпезный особняк, но сейчас мы с удовольствием нанесем ей визит.
Велвет опасливо осмотрелась, чтобы убедиться, что невестки Кристин, поблизости нет, ибо леди Солсбери была ее матерью.
— Графиня Девоншир, возможно, слышит вас, миледи, — прошептала девушка.
— Не беспокойся, дорогая Велвет, Элизабет в этом отношении вполне со мной согласна. Да, чуть не забыла!.. Вид у тебя сегодня чрезвычайно соблазнительный!
— Я решила приколоть к платью в качестве символического знака букетик незабудок. Что же касается белых замшевых туфелек, то их я надену попозже — боюсь запачкать до того, как нас позовут во дворец.
Вдовствующая графиня приколола к шляпе страусовое перо, окрашенное в розовый цвет, дабы оно подходило по тону к ее платью, потом сказала:
— Сообщи Элизабет, что мы уже собрались и готовы отправляться!
— Я здесь, миледи.
Элизабет выступила из дальнего угла комнаты, где терпеливо дожидалась вдовствующую графиню.
— Ах, ты здесь?.. — Кристин усмехнулась. — Что ж, тогда пойдемте, мои дорогие леди.
— Вот он! Появился наконец-то! Я уже вижу начало процессии! — восклицала Велвет, перегибаясь через каменную балюстраду балкона.
— Причем его величество изволит ехать рядом со своими братьями, — заметила Кристин. — Знаете, принцы так изменились за прошедшие годы, что я едва узнаю их.
Но Велвет никого, кроме короля, не замечала, смотрела на него словно завороженная.
— Какое же, однако, темное на нем одеяние, — пробормотала она. — Зато плюмаж на шляпе — голубой, и он прекрасно подходит по цвету к ленте ордена Подвязки на груди.
Карл гордо ехал, глядя прямо перед собой, но время от времени поднимал голову, снимал шляпу и раскланивался с дамами, приветствовавшими его громкими радостными криками.
Когда кортеж приблизился к дому графа Солсбери, Велвет на мгновение затаила дыхание. Потом, собравшись с духом, закричала во весь голос:
— Чарлз! Чарлз! Чарлз!
Король поднял к балкону темные сверкающие глаза, и Велвет могла бы поклясться, что он узнал ее, когда снял шляпу и галантным жестом прижал ее к сердцу.
— Он меня увидел, увидел, увидел!.. — Велвет схватила веер и стала энергично обмахиваться им; ей казалось, что она задыхается от волнения. — Взгляните, а вот и Бакингем! Едет бок о бок с генералом Монком! В жизни не видела более странной парочки. Хотя, как гласит пословица, если проживешь достаточно долго, то можешь увидеть множество всяких чудес.
Тут Велвет вдруг замерла, устремив взгляд на одного из мужчин в кавалькаде. При этом у нее от удивления даже рот приоткрылся.
«Неужели это Грейстил Монтгомери? — спрашивала она себя. — Как такое может быть? Ведь он мерзкий предатель! Почему же он оказался в свите короля?»
Велвет на мгновение зажмурилась, потом снова посмотрела на королевскую свиту. Да, сомнений быть не могло — перед ней действительно был Грейстил Монтгомери. Только он мог держаться в седле таким образом, словно составлял с животным единое целое, и его невозможно было спутать ни с одним другим всадником.
— Вы только взгляните на эти позолоченные экипажи! — вскричала леди Солсбери. — Я бы с удовольствием приобрела такой же!
Но Велвет уже ничего не видела и не слышала; она теперь думала лишь о том, что обязательно должна сообщить Чарлзу о кознях Грейстила Монтгомери. Он ведь наверняка не знал, что его лучший друг стал предателем.
Будучи знатнейшим вельможей и пэром Англии, сын Кристин Уильям, граф Девоншир, входил вместе со своим сыном лордом Уиллом Кавендишем в группу представителей знати, встречавшую короля у ворот Уайтхолла. И почти все встречавшие Карла очень надеялись на то, что после коронационных торжеств им — при удачном стечении обстоятельств — будут обеспечены высокие должности при новом королевском дворе.
Около полуночи, когда граф Девоншир и его сын подъезжали к особняку в Бишопсгейт, Кристин и другие обитательницы дома еще не ложились и с нетерпением дожидались возвращения мужчин. Вдовствующей графине очень хотелось из первых рук и во всех подробностях узнать о том, что происходило во дворце, и она, увидев сына, тотчас же спросила:
— Кто будет первым советником при короле? Смею ли я надеяться, что тебе удалось преуспеть, Уильям?
— По правде говоря, нет, мама. Если честно, я хотел бы вернуться к себе в Чатеворт. Но Кав, разумеется, присоединится ко двору и получит там какую-нибудь должность.
Велвет почувствовала раздражение. Она тоже надеялась получить место при дворе, но встречаться там каждый день с молодым Кавом ей совершенно не улыбалось. Одарив Кава уничижительным взглядом, она спросила: