— Я так не думаю. Очень может быть, что отец собирается оставить мне замок по завещанию.
— Очень сомнительно, — пробормотала графиня. — Я все разузнала на сей счет, когда умер мой муж. Имей в виду, я стала его наследницей только по той причине, что наследство было обременено долгами. И, оплатив их, я приняла все меры к тому, чтобы с этого времени завязки кошелька находились лишь в моих руках.
— Знаете, миледи, когда Грейстил сказал, что Болсовер принадлежит нам и он перепишет его на нашего старшего ребенка, я поняла, что он прав, однако… Что я теперь скажу отцу?
— Я уверена, что наш непреклонный граф как-нибудь уладит этот вопрос с Ньюкаслом. Жаль, конечно, что все так получилось. Впрочем, отстаивая свои интересы в спорах с отцом, ты накопишь бесценный опыт, чтобы в будущем противостоять мужу.
— Какая вы, оказывается, хитроумная… — заметила Велвет.
— И не впадай в отчаяние, дорогая, — продолжала Кристин. — Таким вещам учатся быстро.
Когда новобрачные вошли в зал, их приветствовали громкие крики собравшихся. Заметив, какое количество нарядных дам собралось на праздничный пир, Велвет возблагодарила судьбу, что догадалась надеть бархатное платье, цвета синей грудки павлина, являвшее неповторимый контраст с ее золотистыми локонами. Среди гостей были Барбара и Роджер Палмер, а также веете вельможи и придворные, которые побывали у них дома вечером предыдущего дня. Кроме того, здесь находились и совершенно незнакомые ей люди, а также те, кто служил в гвардии под началом Монтгомери.
Когда Грейстил вел ее к столу, где они должны были занять почетные места рядом с королем, все леди и джентльмены, мимо которых они проходили, поднимались со своих мест и с улыбками приветствовали их. Велвет попыталась сделать книксен перед Карлом, но последний не позволил ей этого, а сразу же взял ее за руку и сказал:
— Леди и джентльмены! Я с величайшим удовольствием представляю вам нашу новую и совершенно очаровательную придворную даму Велвет Монтгомери, графиню Эглинтон. Должен заметить, что ее мужу Грейстилу очень повезло с женой.
Раздались оглушительные аплодисменты. Когда же лорд Монтгомери с видом собственника взял жену за локоток и отвел в сторону, чтобы король не мог до нее дотянуться, в зале послышались одобрительные возгласы.
Угощение было великолепное, вино лилось рекой, а тосты провозглашались один за другим. Грейстил вежливо отвечал на них, не пропуская ни одного, и по прошествии времени стало ясно: он в состоянии перепить и пересидеть за столом кого угодно.
Наконец все придворные перешли в бальный зал, где начались танцы. Когда Грейстил взял Велвет за руку, чтобы возглавить вместе с ней первый танец, король не без важности произнес:
— По праву сюзерена я требую, чтобы честь быть первым партнером этой дамы предоставили мне.
Велвет стояла между двумя высокими мужчинами, переводя взгляд с одного смуглого лица на другое; она чувствовала себя чем-то вроде приза на провинциальной ярмарке с непременными петушиными боями.
Воцарилось тягостное молчание, продолжавшееся не менее минуты. Наконец лорд Монтгомери тихо сказал:
— Сир, предоставляю вам право первому танцевать с прекрасной дамой.
С этими словами Грейстил возложил руку Велвет на руку Карла и деланно улыбнулся; было очевидно, что ему ужасно не хотелось уступать королю.
Второй танец был за Монтгомери, а затем к Велвет с лукавыми улыбками подошли Барбара и Кристин.
— Поторапливайся, дорогая, если, конечно, не хочешь, чтобы тебя раздели донага прямо в зале, — прошептала пожилая леди. — Ведь настало время укладывать тебя в постель новобрачных.
Взяв Велвет за руки, Кристин и Барбара повели ее к выходу, не обращая внимания на то, что по пути некоторые придворные делали попытки сорвать с платья Велвет таланты — бантики и бутоньерки из серебристой ленты. Музыка и смех звучали все тише, когда они поднимались по лестнице на второй этаж в апартаменты новобрачных. Пока Барбара помогала Велвет раздеваться, Кристин искала в гардеробной подходящее домашнее одеяние. Когда же Велвет надевала белую шелковую рубашку, вдовствующая графиня сказала:
— Укладывание в брачную постель — старинный обычай, дошедший до нас через века. Такого рода фривольные традиции были запрещены в суровые времена Кромвеля, зато теперь они к нам вернулись.
Барбара облизнула губы и спросила:
— А разве при укладывании новобрачная не должна быть обнаженной и ждать появления мужа именно в таком виде?
— Так происходило в средние века. Обнаженная новобрачная как бы выставлялась на всеобщее обозрение, чтобы все могли убедиться, что она девственна и не имеет физических изъянов.
— Что-то я уже не помню, когда была девственна, — со смехом заметила Барбара.
Кристин взялась за занавеси балдахина.
— Прыгай скорее в постель, дорогая. Кажется, сюда идут.
Едва лишь Велвет улеглась, как двери распахнулись, и спальня наполнилась придворными, многие из которых были основательно пьяны, а некоторые так просто валились с ног. Короля Карла сопровождали его брат Джеймс, герцог Бакингем и шотландский лорд Лодердейл. Остальные придворные тащили с собой совершенно обнаженного лорда Монтгомери, каковой и был торжественно водружен ими на широкую брачную постель рядом с новобрачной. Пока придворные дамы препирались и толкались, стараясь занять местечко получше для созерцания телесных достоинств молодого мужа, джентльмены громкими голосами подавали ему советы, касавшиеся акта совокупления.
Наконец Бакингем приосанился и громко сказал:
— Торжественно объявляю, что с нынешнего дня плотские удовольствия, неумеренное потребление вина, а также всякого рода шумные забавы и шутки снова вводятся в придворный ритуал, и они будут являться совершенно обязательными для нового королевского двора.
— Не желаешь ли, чтобы я показал тебе, как лучше управляться с дамой в постели? — осведомился ужасно пьяный Лодердейл, обращаясь к Грейстилу.
— Держись от невесты подальше, горец. Право первого поцелуя принадлежит мне, — заявил Карл, отталкивая в сторону своего шотландского приятеля.
— Вы все опоздали! Я давным-давно ввел ее в курс дела! — послышался вдруг чей-то голос.
Велвет подняла глаза и увидела исказившееся в злобной ухмылке лицо молодого лорда Кава.
— Этот парень налился вином по самое горло, — проворчал Грейстил. — Уберите его отсюда, пока я не взялся за свою шпагу.
Он почувствовал, как задрожала его жена, и решил побыстрее положить конец этому вульгарному развлечению.
Карл тут же развернулся и принялся выталкивать из спальни своих придворных.
— Вон, все вон! Надеюсь, все присутствующие уже убедились в достоинствах оружия Монтгомери? Он обещал сунуть его в ножны в тот момент, когда вы все удалитесь.
Грейстил тотчас выпрыгнул из постели и помог своему коронованному приятелю вытаскивать пьяных придворных. Затем, когда вышел и сам король, захлопнул дверь и запер ее на засов.
— Ну что, все ушли? — подала голос Велвет.
— Да, теперь все, — отозвался Грейстил.
Граф быстро вернулся к брачному ложу, задул свечи и, забравшись в постель, заключил жену в объятия, стараясь успокоить. Он знал, что грубость некоторых мужчин потрясла ее до глубины души.
Нежно лаская и целуя жену, Грейстил с улыбкой подумал: «Возможно, когда-нибудь она полюбит меня по-настоящему». Он мысленно возблагодарил Творца за то, что Велвет, несмотря на все свои колючки, оказалась женщиной ранимой и чувствительной.
Глава 17
— Предпочитаю королевскую кровать всем прочим, — проворковала Барбара, лежавшая в постели рядом с Карлом. — Она такая величественная и щедрая… прямо как вы.
Леди Палмер покинула Уайтхолл через парадную дверь и снова вошла через заднюю, где Проджерс встретил ее и тут же провел по лестнице для прислуги в личные покои короля.
Король вяло улыбнулся и пробормотал:
— Я рад, что тебе здесь нравится.
Она крепко прижалась к нему.
— Мне всегда хорошо с вами в постели, сир. Наши тела просто созданы друг для друга. Но если честно, то я отнюдь не всегда чувствую себя уютно при дворе.
Король едва заметно поморщился:
— Это почему же?
— У каждой придворной дамы есть какой-нибудь титул, и мне приходится всем им кланяться. Даже сегодняшняя новобрачная стала графиней. Все это заставляет меня чувствовать себя чуть ли не простолюдинкой.
«А ты и есть простолюдинка», — с улыбкой подумал Карл и тут же сказал:
— Что-то мало простоты я в тебе замечаю, Барбара.
Она отвернулась от него и надула губки.
— Когда все эти дамы смотрят на меня сверху вниз, они тем самым унижают вас, Чарлз. Но если вы возвысите меня, то им придется немного присмиреть.
Король рассмеялся и ущипнул Барбару за ягодицу.
— Сейчас я возвышу тебя, любовь моя.
— Я серьезно, Чарлз. Если бы вы на самом деле любили меня, то удостоили бы титула. Продемонстрировали бы тем самым мою избранность.
Будь его воля, Карл с удовольствием вознаградил бы Барбару за услуги каким-нибудь титулом или любой другой безделицей в том же роде, но он знал, что канцлер Хайд вряд ли даст согласие на возведение королевской любовницы в достоинство пэра Англии. С другой стороны, он не хотел терять эту женщину, очень даже устраивавшую его в постели.
— Я подумаю, как возместить твои моральные потери, дорогая, — произнес король, думая о приобретении нескольких крупных бриллиантов, которые могли бы хоть частично утешить Барбару.
Велвет приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать мужа, облаченного в новую гвардейскую форму, в создании которой он и сам принимал деятельное участие.
— В этом синем мундире у тебя очень строгий и воинственный вид, — с улыбкой заметила Велвет.
— Так и было задумано, — кивнул Грейстил. — Я как лев сражался против красного цвета, ибо считаю, что гвардейцы его величества существуют не только для украшения дворца и парадных выездов, но должны также осуществлять свою главную миссию — охранять священную особу короля.
— Твои гвардейцы — не частые гости в танцевальных залах. Готова держать пари, что они ездят верхом лучше, чем танцуют. Можно, я попозже приду во двор, чтобы посмотреть на выбранных тобой лошадей?
— Разумеется. Кстати, я и отца твоего пригласил. Хочу, чтобы он высказал мнение знатока о сделанных мной приобретениях. Возможно, это приглашение хоть немного умерит его недовольство из-за потери Болсовера.
Велвет прикусила губу.
— Когда он не явился на вчерашний свадебный пир, я подумала, что он узнал о замке и пришел в ярость.
— А мне почему-то кажется, что он будет рад видеть свою дочь хозяйкой Болсовера, который впоследствии отойдет его внуку.
Велвет очень хотелось думать, что отец и сам намеревался в один прекрасный день передать ей замок Болсовер. Передать если не в качестве приданого, то хотя бы по завещанию, в качестве части наследия рода Кавендиш.
— Может, он не будет так уж гневаться?
— Если и будет, то, наверное, смирит свой гнев после того, как я переговорю с ним.
Тут в дверь постучали, и тотчас же вошла служанка. Грейстил спросил у нее:
— Эмма, вы довольны своей комнатой?
— Благодарю вас, милорд! Весьма! Такой большой комнаты у меня еще не было. Она внизу по коридору, рядом с комнатой Томаса.
Выходя из покоев, Грейстил обратил внимание на белое шелковое платье Велвет.
— Эмма, миледи хочет сегодня утром спуститься в стойла. Позаботьтесь о том, чтобы она не надела ничего слишком яркого или контрастного.
Грейстилу было известно, что Карл любит лошадей и знает в них толк, поэтому почти не сомневался в его присутствии на финальном отборе и выездке благородных животных из последней партии, предназначавшейся для гвардии короля, которую все чаще стали называть «синие». Он также знал, что Карл надеется на урегулирование проблем, существовавших между ним и отцом Велвет. Когда же приехал Ньюкасл, Монтгомери, пожимая ему руку, сказал:
— Я хотел бы сразу кое-что прояснить, милорд. Откровенно говоря, я очень удивился, когда после смерти отца унаследовал замок Болсовер. Женившись на вашей дочери, я определил его как наследственное владение нашего старшего сына. В качестве компенсации готов предложить значительную сумму, оговоренную еще во времена обручения.
Ньюкасл принял предложение зятя, а лорд Монтгомери оказался довольно покладистым переговорщиком и учитывал все его требования и условия. Когда же наконец появился король, бывшие противники уже стали теми, кем им и следовало быть, то есть людьми, связанными узами давнишней дружбы, а теперь еще и породнившимися. И теперь предметом беседы стали исключительно лошади, причем и Карл, и Грейстил вынуждены были прислушиваться к мнению старого королевского конюшего. Хотя молодые люди всю свою жизнь считались лошадниками и имели по каждому «лошадиному» вопросу свое собственное мнение, они не могли не признать превосходство Уильяма Кавендиша — главного английского авторитета в области коневодства. И само собой разумеется, что окончательный отбор осуществлялся именно по его рекомендациям.
Гвардейцы уже седлали лошадей, готовясь к контрольному галопу, когда Монтгомери заприметил Велвет, стоявшую у ограды конюшни.
— Сие грядет невеста!.. — пропел Грейстил начальные слова старинной свадебной песни, после чего они с Ньюкаслом вышли из конюшни, чтобы встретить ее.
Велвет была в наглухо застегнутом платье для верховой езды василькового цвета, и этот наряд придавал молодой графине совершенно несвойственную ей сдержанность и даже строгость.
«Выглядит просто потрясающе!» — мысленно воскликнул Грейстил. Приблизившись к жене, он поцеловал ей руку, затем торжественно объявил:
— Дорогая, мы с герцогом пришли к взаимопониманию относительно замка Болсовер.
Велвет с облегчением вздохнула и, улыбнувшись, направилась к отцу. Но Ньюкасл вдруг отстранился от нее и проворчал:
— Вообще-то я всегда хотел передать Болсовер своему сыну, чтобы он оставил его своему. Но если уж замок достался Монтгомери на законных основаниях, то мы решили, что он перейдет по наследству твоему сыну. А взамен твой муж отказывается от каких-либо притязаний на твое приданое… в денежном выражении, если можно так выразиться.
Велвет внимательно посмотрела на отца, затем перевела взгляд на мужа.
— Неужели?! — воскликнула она, вскинув подбородок. — Выходит, вы обо всем договорились, не потрудившись даже узнать, что я об этом думаю?
— Велвет!.. — В голосе Монтгомери отчетливо звучало предупреждение.
Но она, проигнорировав его, продолжала:
— Граф Эглинтон может сколько угодно отказываться от притязаний на мой денежный сундук, но я от него не отказываюсь. Мое приданое в денежном выражении оценивается в двадцать тысяч фунтов, не так ли? И если уж я стала придворной дамой, то мне потребуются теперь деньги на всякую мелочь. Так что извольте платить — и не затягивайте с этим, поскольку годы идут, а я отнюдь не становлюсь моложе.
Ньюкасл покосился на Монтгомери и со вздохом проговорил:
— Вот чего я добился, потакая ей во всем, когда она была ребенком. Не завидую вам, граф, ибо перевоспитывать ее придется именно вам.
Велвет одарила отца любезной улыбкой.
— Когда мы с графом будем пребывать в Болсовере, приезжай навестить нас там, отец. И свою милейшую жену Маргарет не забудь прихватить. Скажи ей, что я очень, очень хочу ее видеть.
Приподняв юбку, Велвет проследовала к конюшне. Сделав реверанс перед королем, она сказала:
— Ваше величество, я хотела бы полюбоваться вашей конной гвардией.
Карл снял шляпу и с поклоном ответил:
— Не сомневаюсь, что мои гвардейцы оправдают ваши надежды, моя прелесть.
В ту ночь Грейстил обнял жену в полутемной спальне и сказал:
— Мне оставалось только восхищаться тем, как ты отстаивала наши с тобой интересы перед интересами своих родственников. Ну а когда ты пригласила отца с визитом в Болсовер, я понял, какого мужества это от тебя потребовало.