— Совершенно распущенный субъект, — прошипела Велвет.
— Правда?.. Значит, леди Мэри ужасно повезло.
— Но ей всего пятнадцать, — запротестовала Велвет. Барбара сделала глоток шампанского и с улыбкой заметила:
— В таком случае лорду Каву тоже повезло.
Когда танец закончился, Велвет подошла к Уиллу Кавендишу и заявила:
— Имейте в виду, Мэри Батлер — совершенно невинная девушка.
— Вот и хорошо, — закивал Кав. — В противном случае она бы меня не заинтересовала.
— Я не позволю вам ее совратить!
— У меня самые достойные намерения. Ведь она дочь герцога.
— Вы имеете в виду брак?! — воскликнула Велвет.
Ей тут же представилось, какой нечастной станет бедняжка Мэри, если действительно выйдет замуж за этого негодяя.
Холодные голубые глаза Кава полыхнули ненавистью.
— Ты сама вышла замуж за титул и земли. Так что мне странно слышать порицания из уст столь двуличной сучки.
Резко развернувшись, Уилл Кавендиш снова направился к Мэри Батлер. В течение следующего часа он трижды приглашал Мэри Батлер на танец, и Велвет не на шутку встревожилась за девушку. В конце концов она решила, что должна немедленно поговорить с Карлом и поделиться с ним своими опасениями. Приблизившись к королю, стоявшему недалеко от двери, Велвет присела перед ним в книксене. Он приветствовал ее галантным поклоном, после чего поднес к губам ее руку. Велвет, приподнявшись на цыпочки, шепотом поведала королю о своих подозрениях.
Выслушав ее, король усмехнулся и тихо спросил:
— А откуда ты знаешь, что молодой Кавендиш — развратник и женолюб?
— Он пытался изнасиловать меня, сир, — прошептала Велвет.
Король внимательно посмотрел на нее, потом молча взял за руку и вывел из зала в холл, где никто не мог их подслушать.
— Я польщен, дорогая Велвет, что ты поделилась со мной своими опасениями, — произнес Карл. — Твое стремление защитить юную леди заслуживает всяческого уважения. Я скажу Ормонду, чтобы он приглядывал за дочерью.
— Благодарю вас, сир. Вы сняли камень у меня с души.
— Между прочим, я ищу Барбару. Думаю, она сейчас там, где ведут игру в карты. — Король улыбнулся и добавил: — Желаю удачного завершения вечера, миледи.
Вернувшись в зал, Велвет сразу же направилась к Грейстилу, беседовавшему с братьями короля Джеймсом и Генри. Джентльмены говорили о прудах, которые его величество велел вырыть в Сент-Джеймсском парке.
— Когда работы закончатся, пруды будут соединены между собой наподобие цепочки, — сказал Джеймс, объясняя идею короля своему младшему брату Генри, герцогу Глостеру.
— А они, случайно, не зацветут? — высказал опасение Генри.
— Нет, потому что их будет питать Темза, — ответил Грейстил. — Кстати, проточная вода позволит развести там рыбу.
Увидев Велвет, Генри тут же потерял интерес к рыбным прудам.
— Ваш покорный слуга, миледи! — воскликнул он с радостью. — Надеюсь, у вас нет партнера для следующего танца?
— Моя жена собирается уходить, — скрипучим голосом произнес Монтгомери.
Велвет поразила грубость мужа. Отвернувшись от него, она одарила молодого принца чарующей улыбкой:
— Полагаю, у вас был приятный день рождения, ваше высочество?..
— Да, разумеется, миледи. Обещайте, что составите мне пару в танцах завтра вечером…
— Это явится величайшим удовольствием и честью для меня, ваше высочество, — проворковала Велвет, приседая перед принцами в реверансе.
Но прежде чем она успела пожелать королевским братьям доброй ночи, Грейстил, кивнув принцам, вывел ее из зала.
— Какой дьявол в тебя вселился? — Велвет посмотрела на мрачного как туча мужа.
Он не произнес ни слова, пока они не оказались в своих покоях. Плотно закрыв дверь, он молча прошелся несколько раз по комнате. После чего резко развернулся и в упор посмотрел на жену.
— Вашим победам не будет конца, не так ли, миледи?
С губ Велвет сорвался смешок.
— Ты о Глостере?
Она считала его обвинения абсурдными. И действительно, как мог такой умный и зрелый мужчина, как Монтгомери, ревновать ее к младшему брату короля? Существовал только один человек, ревность к которому могла быть оправдана. А что, если… О Боже, ведь Грейстил видел, как она шепталась с Чарлзом!
— Складывается впечатление, что у тебя просто непреодолимая тяга к Стюартам.
— Если ты имеешь в виду его величество, то он спросил меня, не видела ли я Барбару. И я отвела его к двери игорной комнаты, — соврала Велвет. — Она прямо-таки его околдовала, и он не может обходиться без нее ни минуты.
— Барбара — шлюха, — процедил Грейстил сквозь зубы.
— Нет ничего зазорного в том, чтобы быть любовницей короля.
— Это почему же? Потому что королевская шлюха взимает большую плату за свои услуги, чем любая другая?
— Барбара беременна. И я почти уверена, что отец ребенка — король, поскольку она ходит гордая, как павлин.
— Скорее — как пава, — уточнил Грейстил, невольно улыбнувшись. — Знаешь, дорогая, возможно, я на какое-то время увезу тебя от двора.
— Грейстил, ты же знаешь, как я люблю Роухемптон. Но давай пока туда не поедем. Скоро должны открыться театры, а я просто умираю от желания посмотреть театральную постановку!
— Я отведу тебя в театр в начале следующей недели, — пообещал Грейстил.
— Благодарю тебя, дорогой.
Велвет поняла, что грозовые тучи почти полностью рассеялись. Постепенно она училась управлять своим деспотичным мужем, рожденным под знаком Овна. Вместо того чтобы ссориться с ним, обвиняя его в припадках ревности, она говорила ему ласковые слова. Ну а теперь, поскольку близилась ночь, ей оставалось одно — затащить его поскорее в постель.
Однако внутренний голос ей говорил, что первой проявлять чувства в постели никак нельзя. Ее муж был слишком деспотичен, чтобы соглашаться на пассивную роль, тем более — в любовных отношениях. Так что любовные игры всегда начинал он, а она следовала у него «в кильватере».
Много позже, утомленная страстью, Велвет заснула в объятиях мужа, и ей приснился сон.
Она поднималась по лестнице, ведущей в покои короля, и знала, что он ждет ее, но почему-то забыла о времени, поэтому опаздывала. Сжав под мышкой книгу об астрологии, она ускорила шаг, но ступени все не кончались, и она стала опасаться, что никогда не доберется до короля. Между тем на лестнице становилось все темнее, и она почувствовала, как ее начала захлестывать паника. Неожиданно в темноте перед ней возникла дверная ручка. Она потянула за нее, открыла дверь — и увидела короля в серебряном свечении, заливавшем темную комнату.
— Чарлз! — вскричала Велвет, чувствуя, как он обнимает ее своими сильными руками и прижимает к сердцу.
Грейстил вздрогнул и в ужасе уставился на спящую жену. Не могло быть никаких сомнений: во сне она видела себя в объятиях короля. Он резко отодвинулся от нее, но она не проснулась.
Внезапно король стал отодвигаться от нее и повернулся к двум другим женщинам, стоявшим чуть в стороне. Одной из них была Барбара с ребенком на руках, а другой — его жена, королева с золотой короной на голове.
— У меня нет более времени для тебя, Велвет, — сказал король. — Так что мы не сможем больше с тобой дружить.
Она громко закричала, увидев, что король все дальше уходит от нее, и крик ее становился все громче.
— Чарлз, Чарлз, Чарлз!..
Грейстил вскочил с постели и, разразившись проклятиями, выбежал из комнаты. Оказавшись в гостиной, он какое-то время расхаживал из угла в угол; ему ужасно хотелось что-нибудь сломать или разбить. Не удержавшись, он с силой ударил ногой стул так, что кожа на сиденье лопнула и набивка вывалилась на пол. Заметив стоявшие на столе графины, он потянулся к графину с виски. Приблизившись к окну, он уставился в него невидящими глазами, поднес горлышко графина к губам и начал пить — глоток за глотком.
Граф отошел от окна лишь после того, как графин опустел. Затем прошел в гардеробную комнату и растянулся на стоявшей там походной складной кровати. С трудом удержавшись от стона, он закрыл глаза, но заснуть ему, конечно же, не удалось — его по-прежнему терзала ревность, и виски нисколько не помогло. В глубине души он понимал, что король не спал с Велвет. Как ни крути, а она оставалась для Карла прежде всего подругой детства. Но почему же в таком случае он, Грейстил, столь сильно ревнует ее? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой. Еще с детства, со дня их обручения, Велвет постоянно сравнивала его с Карлом Стюартом, и эти сравнения были не в его, Грейстила, пользу. Она влюбилась в принца с детских лет, а в годы совместного изгнания все ее помыслы, все желания и даже сны были так или иначе связаны с реставрацией монархии и воцарением Карла на троне Англии. Это стало ее наваждением, которое, словно густая вуаль, закрывало от нее весь окружающий мир и населявших его людей.
Конечно, следовало признать, что он, Грейстил, в каком-то смысле вынудил ее выйти за него замуж, но Велвет не жалела о замужестве — в этом не могло быть ни малейших сомнений. Более того, она гордилась тем, что стала графиней Эглинтон, и испытывала к нему, Грейстилу, неудержимое влечение. Но она не любила его и — что еще хуже — была уверена в том, что по-прежнему любит Чарлза. Однако так дальше продолжаться не могло, его, Грейстила, мужская гордость не позволила бы ему смириться с мыслью, что он занимает в сердце Велвет не первое, не самое главное место. И если Велвет не в состоянии отдать ему всю себя без остатка, отдать свою душу и сердце, то тогда ему совсем ничего от нее не надо, такая Велвет ему не нужна.
Утром, когда Велвет проснулась, выяснилось, что муж уже покинул их общие апартаменты — ушел очень тихо, чтобы не потревожить ее сон. «Какой заботливый», — подумала она с улыбкой.
Кристин приехала к ней в Уайтхолл, чтобы вместе позавтракать, после чего они отправились за покупками на новую биржу на Стрэнде.
— Я так рада, что вы приехали, — сказала Велвет. — Не выбиралась в Лондон уже, наверное, несколько недель.
— Дорогая, ты просто не узнаешь города. Все, буквально все изменилось. Конечно, булыжная мостовая и старые дома остались прежними, зато теперь на каждом углу красуется таверна под названием «Королевская голова» или «Королевский… жезл». Пардон, последнее название относится скорее к борделям.
Велвет рассмеялась; ей нравилось чуть грубоватое чувство юмора пожилой графини.
— Стало быть, религиозных фанатиков, призывающих на наши головы адские муки, больше на улицах не встретишь?
— Такое впечатление, что на углах стоят те же люди, что и прежде. Но если раньше они предлагали на продажу религиозные псалмы, то теперь торгуют стишками развратного содержания, по цене — пенни за страницу.
— Едем скорее. Мне просто не терпится развратиться!
— Ну, тогда нам надо надеть маски, дорогая. Это последний крик моды. Такое впечатление, что все дамы собрались на тайное любовное свидание. Короче говоря, сейчас ни одна уважающая себя женщина без маски на улицу не выйдет.
— У меня есть черная, в блестках, маска бабочки. Но она скорее подходит для вечернего платья.
— Отлично подойдет! Сейчас такие моды, что ничего не разберешь. К тому же ты так часто смущаешься и краснеешь, что маска тебе очень даже пригодится.
Глядя в окно кареты, медленно катившей следом за другими экипажами, переполнявшими улицы, Велвет не уставала поражаться изменениям, произошедшим в Лондоне. Повсюду люди громко смеялись, обменивались шутками или беззлобно переругивались, — а потом снова смеялись. Улицы, которые прежде были такими мрачными, что казалось, их выкрасили в черное и коричневое, теперь поражали обилием и разнообразием красок. И всюду виднелись фантастически яркие витрины магазинов и лавок, торговавших всевозможными модными вещами и украшениями.
Прилавки внутри биржи также совершенно изменились; сейчас здесь не составляло труда найти любой товар, какой только могло представить человеческое воображение. И конечно же, имелись не только английские и французские товары, но и доставленные из-за морей, из дальних стран. Кристин радостно улыбалась, покупая атласные туфельки и замшевые ботинки.
— Мне особенно нравится вот эта модель, на высоком каблуке. Такой каблук очень высоко приподнимает ногу, так что не рискуешь испачкаться, выходя на улицу.
Велвет взглянула на нее с удивлением, и пожилая леди пояснила:
— Я, знаешь ли, стала выходить на прогулки по городу.
Велвет купила прекрасные французские духи и кружевные чулки, тонкие, как паутинки. Кроме того, она приобрела новую маску, несколько страусовых перьев, окрашенных в ярко-зеленый цвет, и зонтик с оборками.
Когда карета вдовствующей графини вернулась в Уайтхолл, Велвет сердечно поблагодарила Кристин за чудесную прогулку.
— Я прекрасно провела время. Нам с вами непременно нужно еще раз наведаться на биржу, причем как можно скорее.
— До свидания, дорогая. Поцелуй от меня своего милого мужа.
Велвет помчалась наверх и быстро разложила по шкафам свои покупки. Потом вымыла лицо и руки, сменила платье и поспешила на первый этаж, чтобы присоединиться к мужу за обеденным столом. Заметив его в противоположном конце зала, она тотчас направилась к нему, однако Грейстил никакой радости при виде супруги не выказал, даже не улыбнулся ей. Более того, он вдруг встал из-за стола, явно намереваясь уйти. Велвет ускорила шаг, но тут послышался чей-то голос:
— Леди Монтгомери!..
Она остановилась и, повернувшись, увидела лорда Кава.
— Миледи, вам понравилась сегодняшняя пьеса? Я очень завидовал вам из-за того, что король пригласил вас в свою ложу, откуда сцену видно лучше, чем из любого другого места.
— Вы ошибаетесь, — холодно ответила Велвет. — Я не посещала сегодня театр. И уж конечно, я не была с его величеством.
Кавендиш покосился на Монтгомери, остановившегося неподалеку, потом снова перевел взгляд на Велвет.
— Все понятно, — процедил он сквозь зубы. — Прошу меня извинить. Выходит, я ошибся. Оказывается, та дама в маске бабочки была совсем другой женщиной.
У Велвет перехватило горло. Она отлично поняла, что придумал Кав, дабы отплатить ей за вчерашнее.
В следующее мгновение к ним стремительно подошел Грейстил. Молча взяв молодого лорда за кружевной галстук, он ударил его кулаком в лицо. Кав вскрикнул и, врезавшись в стол, перекатился через него и рухнул на пол. Монтгомери же, так ни слова и не сказав, резко повернулся и вышел из зала.
Глава 19
Велвет замерла, словно окаменела. А тем временем двое молодых придворных помогли Уиллу Кавендишу подняться на ноги и утерли льняной салфеткой кровь с его лица. Гул голосов в зале в связи с инцидентом стал значительно громче, и Велвет казалось, что все взгляды устремлены на нее. Смущенная до крайности, она развернулась и, заставив себя вскинуть подбородок, с достоинством покинула зал. Вернувшись в свои апартаменты, где она надеялась найти Грейстила, Велвет обнаружила там одну только Эмму.
— О Боже! — закричала Велвет в отчаянии. — Проклятый лорд Кав только что солгал моему мужу. Сказал, что сегодня днем я была в театре с королем Карлом… Намекал на наши якобы интимные отношения!
— И что сказал лорд Монтгомери?
— Ничего не сказал. Сбил его ударом кулака на пол и удалился. Сейчас все об этом только и говорят.
Эмма всплеснула руками:
— Ах, я догадалась!.. Догадалась, что между вами произошло что-то ужасное, когда он сегодня утром заговорил со мной.
— Что ты имеешь в виду? И о чем он с тобой разговаривал?
— Попросил меня перенести мои вещи в вашу гардеробную комнату.
— Что?.. — Велвет явно была озадачена словами служанки. — Неужели кто-то занял твою комнату?
— Да, — кивнула Эмма. — Лорд Монтгомери ее и занял.
Велвет прошла в гардеробную мужа и открыла шкаф.
Вещей там не оказалось, а на их месте висела одежда Эммы.
— И когда все это случилось? — спросила Велвет, побледнев.
— Сегодня днем, когда вы уезжали, миледи.
Велвет почувствовала, что в душе ее поднимается гнев.
«Да как он посмел?! — думала она. — И почему не сказал мне ни слова?!» Выбежав из своих апартаментов, Велвет бросилась к комнате Эммы. Остановившись перед дверью, она принялась барабанить в нее кулаками. Ответа не последовало, и она дернула за дверную ручку. Однако дверь была заперта. Велвет в сердцах пнула ногой дверь и вскрикнула от боли. Со вздохом развернувшись, она захромала обратно в свои апартаменты.
Эмма посмотрела на нее с беспокойством:
— Миледи, вы обедали?
— Я не голодна.
Велвет опустилась на скамейку и схватилась за ногу, до сих пор болевшую.
— Тогда я принесу вам вина, — пробормотала Эмма, направляясь к выходу.
Служанка вернулась через несколько минут с графином в руках и тут же наполнила бокал госпожи золотистым рейнским. Велвет выпила его залпом и тотчас налила себе еще. В очередной раз вздохнув, она проговорила: