У герцога сжалось сердце от жалости. Его старшая дочь не была незаконнорожденной, но люди никогда не узнают об этом.
– Кто тебя так называл? – спросил герцог.
– Мэдок, мой отчим, – всхлипывая, ответила Кили. – Я всюду чувствую себя чужой.
Герцогу захотелось собственноручно убить презренного валлийца. Из-за него его первенец, плод большой любви, в детстве терпела унижения. Если когда-нибудь он встретит злодея, тому не сносить головы.
Закусив губу, Кили подняла на отца влажные от слез глаза. Она должна была довериться ему. Ее отказ мог заставить графа нарушить данное им слово и начать преследование кузенов.
– Я хочу сделать признание, ваше сиятельство, – промолвила Кили.
Герцог поцеловал дочь в голову и спросил шутливым тоном:
– И какое же страшное преступление у тебя на совести, мое дитя?
– Разбой на большой дороге.
– Что?!
– Одо и Хью, беспокоясь о моем благополучии, ограбили графа в Шропшире и…
– Твои кузены ограбили Бэзилдона?
Кили кивнула.
– К сожалению, это так, – подтвердила она. – Ричард обещал, что сохранит это в тайне, но теперь… Вы сможете спасти их от виселицы в случае, если граф не сдержит свое слово?
– Да, – ответил герцог и, видя выражение сомнения у нее на лице, продолжал: – Твой отец, дитя мое, один из самых могущественных и влиятельных пэров королевства.
– Более могущественный, чем граф?
– Да, я куда могущественнее, чем этот унылый щенок, – заверил он ее.
– Унылый щенок? – удивилась Кили.
– У Деверо часто такой вид, как будто ему пику всадили в… – Герцог вдруг запнулся, а потом выразил свою мысль другими словами: – Порой у графа такое выражение лица, как будто у него что-то болит. Эту привычку вечно морщиться он заимствовал у Берли.
– Нет, – возразила Кили, – Ричард всегда улыбается и находит юмор даже там, где его, казалось бы, невозможно отыскать. По крайней мере так было до сегодняшнего дня.
Герцог улыбнулся:
– Вероятно, тебе удалось открыть в нем его самые хорошие качества. Впрочем, как и самые плохие. – Герцог поцеловал дочь, а потом продолжал: – А теперь отдохни. Я велю принести тебе ужин сюда.
На губах Кили заиграла слабая улыбка.
– Спасибо, ваше сиятельство, – поблагодарила она отца.
– Не забывай, дитя мое, я буду счастлив услышать из твоих уст обращение «папа», как только ты будешь готова произнести его.
Кили опять проснулась после полудня. Открыв глаза, она взглянула в окно на небо, затянутое тучами. День был пасмурным. Но хотя отец Солнце прятал свой сияющий лик от человеческого взора, Кили знала, что он там, за облаками.
У Кили было тяжело на сердце. Она постоянно думала о графе. Ричард казался ей столь же величественным, как отец Солнце, языческий бог, возродившийся к жизни. Но она не знала, что творилось в душе этого человека. А именно его мысли и намерения имели для нее большое значение. Хотя он и дал слово хранить в секрете то, что кузены Кили совершили нападение на него в Шропшире, граф все же был грубым англичанином и доказал это, оскорбив Кили.
Девушка тяжело вздохнула. Как было бы замечательно, если бы они с Деверо встретились при других обстоятельствах. Мир, в котором жил граф, никогда не станет ее миром. Если бы она согласилась вступить с ним в брак, он рано или поздно пожалел бы, что взял ее в жены. А Кили не смогла бы жить без его любви. Английский граф никогда не потерпел бы рядом с собой языческую жрицу, наследницу друидов.
Перевернувшись на другой бок, Кили увидела рядом с собой поднос с завтраком и букетик нигеллы на краю постели. Сев на кровати, она заметила второй букетик на полу около стола. Цветы лежали также на стуле и на полу перед камином.
Оглядев комнату, Кили улыбнулась. Вся ее спальня была превращена в цветник – повсюду лежали букетики «любви в тумане».
– Пора просыпаться, – сказала леди Дон, входя в комнату. Подойдя к Кили, она положила на кровать фиолетовую шерстяную юбку, подобранную в тон ей кашемировую шаль и белую блузку с глубоким овальным вырезом.
– Как обычно, я постаралась выбрать для вас красивый наряд.
– Откуда эти цветы? – спросила Кили.
– Их прислал граф сегодня утром, – ответила леди Дон, – и я сама принесла их сюда, опасаясь, что слуги могут разбудить вас. Одевайтесь, увидимся внизу.
И графиня выпорхнула из спальни.
Кили снова устремила взгляд на букетики нигеллы, разложенные по всей комнате. Очевидно, извинения, принесенные графом, были искренни. Может быть, он передумал жениться на ней? Нет, Ричард был не из тех мужчин, которые довольствовались простым отказом без всяких объяснений.
Кили не спеша встала, потянулась и направилась за ширму, где была уборная. Взглянув на ночную вазу, Кили вновь улыбнулась. Этот сосуд тоже украшали фиолетовые цветы нигеллы.
Умывшись и одевшись, Кили присела на краешек кровати и поела. Ее завтрак состоял из сыра, хлеба и молока.
И тут она услышала стук в дверь своей спальни.
– Войдите! – громко сказала Кили.
Дверь распахнулась, и в комнату вошла графиня. За ней следовал дворецкий графа Бэзилдона, державший в руках серебряный поднос.
Подойдя к Кили, он сказал:
– Это для вас, миледи.
На подносе лежали записка на пергаменте и букетик из маргариток и фиалок.
Взяв цветы, Кили вдохнула их аромат, а затем развернула письмо.
– На языке цветов фиалки символизируют любовь, – заметила леди Дон, – а маргаритки обычно дарят на прощание.
«Значит, граф сдался», – решила Кили. Она не могла определить, какое чувство испытала при этой мысли – облегчение или разочарование? Письмо не содержало ни обращения, ни подписи. На пергаменте энергичным почерком было выведено всего несколько слов: «Я не хотел обидеть вас. Простите меня, пожалуйста».
Кили поняла, что граф действительно сожалел о вырвавшихся у него словах. Ему, очевидно, дорого стоили извинения, которые он должен был принести незаконнорожденной девушке, пусть даже она была побочной дочерью пэра Англии. Кили не могла не принять их.
– Передайте графу, что я больше не сержусь на него.
– Очень хорошо, миледи, – сказал Дженнингз и, поколебавшись, добавил: – Граф просил также передать, что он хотел явиться к вам лично и принести свои извинения, но состояние здоровья не позволило ему сделать это.
– Так он нездоров? – в один голос спросили Кили и леди Дон.
– Он подвернул ногу и повредил лодыжку, – сообщил Дженнингз. – Растяжение связок, наверное.
– Вы непременно должны посетить графа, моя дорогая, – сказала леди Дон, обращаясь к Кили.
Беспокойство охватило Кили, она с тревогой взглянула на дворецкого.
– Скажите, каким образом граф получил эту травму? Что случилось? – спросила она.
Дженнингз пожал плечами, демонстрируя свое полное неведение.
– Передайте графу, что я приду к нему в четыре часа и принесу с собой то, что быстро поставит его на ноги, – заявила Кили.
– Хорошо, миледи.
И с этими словами Дженнингз вышел из комнаты.
– Могу я попросить повара приготовить мазь для графа? – спросила Кили графиню.
– А что вам для этого нужно?
– Смешать желчь ласточки и оливковое масло.
– Я сама позабочусь об этом, – сказала леди Дон и вышла из спальни.
Кили изменила свое мнение о графе. Глядя на бесчисленные букетики нигеллы и вдыхая их аромат, она думала о том, что Ричард все же считается с ее чувствами. Он не был законченным негодяем, об этом свидетельствовали его добросердечие и искреннее раскаяние. Очевидно, в душе графа боролись добро и зло, и Кили надеялась, что добро одержит верх.
После полудня сквозь тучи пробились солнечные лучи. И в четыре часа, когда солнце начало клониться к закату, Кили вышла из дома Толбота и направилась к особняку графа, неся в руках бутылочку с целебной мазью.
Миновав проход в живой изгороди и оказавшись на территории владений графа, Кили посмотрела туда, где за ухоженной лужайкой начинались сады, и вдруг застыла на месте от изумления. То, что она увидела, поразило ее воображение. Не веря своим глазам, Кили зажмурилась на мгновение, но потрясшее ее зрелище не исчезло.
Неподалеку от Кили стояли три священных дерева: белоствольная береза, вечнозеленый тис и могучий дуб. Такое сочетание встречалось крайне редко.
И тут же на память Кили пришли пророческие слова Меган: «Живи среди сильных мира сего, но ищи свое счастье там, где ведут беседу береза, тис и дуб».
Кили тряхнула головой, отказываясь верить. Ее мать подразумевала что-то другое, говоря о счастье, которое она отыщет там, где растут вместе береза, тис и дуб. Кили никогда не смогла бы жить с англичанином! И все же она решила при первой возможности прийти к этим священным деревьям и поклониться им. Возможно, это случится в канун Сэмуинна.
– Следуйте за мной, миледи, – сказал Дженнингз, когда Кили вошла в дом, и стал подниматься по лестнице.
– Куда вы меня ведете? – спросила Кили.
– Граф лежит в постели, – ответил Дженнингз. – Травма помешала ему спуститься вниз, чтобы приветствовать вас.
Кили провела язычком по пересохшим от волнения губам. «В этом нет ничего странного, – начала убеждать она себя. – Он растянул связки, поэтому не выходит из своей спальни, иначе он пришел бы в дом герцога».
И, поколебавшись, она двинулась следом за дворецким.
Ричард полусидел на кровати, одетый в облегающие черные брюки и незастегнутую рубашку из черного шелка. Волосы графа сияли, словно пламенеющие лучи закатного солнца, изумрудные глаза напоминали свежую зелень весенних лесов.
Кили, как завороженная, смотрела на Ричарда, похожего на воплощение языческого божества. Ей хотелось убежать из комнаты, но было слишком поздно.
– Спасибо за то, что пришли навестить меня, миледи, – промолвил Ричард и указал рукой на табурет, который слуга поставил для гостьи рядом с постелью графа.
– Зовите меня просто Кили.
– В таком случае вы должны называть меня Ричардом.
Его улыбка, казалось, была способна растопить айсберг. Кили тоже приветливо улыбнулась и, приблизившись к кровати графа, села не на предложенный ей табурет, а на край постели, чтобы осмотреть ушибленную лодыжку Ричарда. Святые камни! У графа были удивительно красивые ноги!
– Но я не вижу никакой опухоли, – заметила Кили. – Какую ногу вы подвернули?
– Обе.
Кили в замешательстве взглянула на него.
– Сначала я растянул связки на правой ноге, – объяснил Ричард. – А потом, когда поднимался по лестнице, подвернул левую.
– Это снадобье должно помочь вам поправиться.
Кили взяла немного мази из пузырька и, положив правую ногу Ричарда к себе на колени, начала втирать лекарство в его лодыжку, любуясь гладкой шелковистой кожей своего пациента. Чтобы немного прийти в себя от смущения, Кили необходимо было отвлечься от своего занятия.
– Вы изменили свое решение не привлекать к ответственности моих кузенов? – спросила она.
– Может быть.
Кили испуганно взглянула на него, но, увидев улыбку на лице графа, поняла, что он ее поддразнивает.
– Вы тоже кое-что украли у меня, – шутливым тоном заметила она. – Вы поцеловали меня без моего разрешения.
– То, что было между нами в кабинете, вряд ли можно назвать поцелуем, – заметил Ричард. – Кроме того, если бы каждого мужчину, который без спросу поцелует девушку, объявляли вором, на земле вряд ли остался бы в живых хоть один англичанин. – И, внимательно вглядевшись в Кили, он вдруг спросил: – Вы были бы этому только рады, не так ли?
Кили промолчала, но ее губы тронула лукавая улыбка.
– Если вы меня сейчас поцелуете, – сказал Ричард, – то я буду считать, что мы с вашими кузенами квиты.
– Но это же вымогательство, вы нарушаете закон, – напомнила ему Кили.
– В таком случае давайте вместе вступим на путь преступления, – предложил Ричард. – Будем специализироваться на грабеже и вымогательстве.
Кили бросила на него испепеляющий взгляд.
– Не хотите? Тогда, может быть, расскажете мне о себе? – спросил он.
– Мне не о чем рассказывать.
– Да? А у меня большая семья, – промолвил Ричард, решив, что своей искренностью вызовет Кили на откровенность. – Старшей, Кэтрин, тридцать лет, средней, Бриджитт, двадцать восемь, младшей, Хедер, двадцать шесть.
– Я всегда мечтала иметь большую семью. Особенно мне не хватало сестер, – призналась Кили. – Расскажите мне поподробнее о ваших.
– Сестры беспощадно мучили меня в детстве и не оказывали ни малейшего почтения юному графу, – начал он.
Кили засмеялась.
– Они тоже при дворе?
– К сожалению, все они живут за пределами Англии.
– Интересно, а как они мучили вас?
– Вы хотите перенять их опыт? – поинтересовался Ричард.
Кили, не ответив, положила его правую ногу на постель, а левую себе на колени и стала натирать вторую лодыжку целебной мазью.
– У вас необычное имя, – заметил Ричард.
– Кили значит «красота».
– Правда? А Ричард означает «сильный правитель», – сказал граф.
Кили улыбнулась, этот человек был крайне самоуверен.
– Сколько вам лет? – спросила она.
– Шестого мая исполнилось двадцать пять.
– В таком случае мы с вами – две противоположности, – заявила Кили. – Вы по своему рождению – упрямый Телец, а я – смертельно ранящий Скорпион.
– Вы слишком изящны и нежны, чтобы представлять собой серьезную угрозу, – возразил Ричард.
Закончив свою работу, Кили положила левую ногу графа на постель и, встав, отошла к окну на безопасное расстояние.
Сумерки окрасили край неба в приглушенные тона – темно-фиолетовый, индиго и черный бархатный. Кили любила это время суток точно так же, как и рассвет.
Туман, поднимавшийся от воды в Темзе, плыл по городу и окутывал дома. Он стелился по земле, словно ее любовник.
– Что вы там увидели? – спросил Ричард.
– Я заглянула за горизонт, – ответила Кили, не подумав о том, что говорит.
– У вас превосходное зрение, – заметил он и рассмеялся, решив, что его гостья пошутила.
– Чтобы заглянуть за горизонт, нужно не зрение, а сердце.
– Темзу, вероятно, невозможно разглядеть сквозь пелену вечернего тумана, – сказал граф.
– Я вижу дыхание дракона, а не туман, – заметила Кили.
– И где же находится этот дракон?
– Ближе, чем вы думаете.
Повернувшись лицом к графу, Кили вдруг с изумлением увидела, что он снял рубашку. Как завороженная она смотрела на медно-рыжие волосы, покрывавшие его грудь. Кили хотелось подойти и прикоснуться к ним. Может быть, они горячи как огонь?
– Вам нравится то, что вы видите? – спросил Ричард сдавленным от возбуждения голосом.
Его вопрос поразил Кили, на ее щеках выступил румянец. Она взглянула в глаза графу, стараясь придумать какой-нибудь бойкий ответ, но ничего подходящего не приходило в голову.
– Мне пора, – сказала она.
Ричард кивнул, но при этом посмотрел на Кили с явным сожалением.
– Не могли бы вы перед уходом еще раз натереть мне лодыжки?
Кили на секунду застыла в нерешительности, а затем, очаровательно улыбнувшись, снова подошла к кровати и села на ее краешек. Взяв немного мази из склянки, она стала втирать ее в правую, а затем в левую лодыжку графа.
– Закат – мое любимое время суток, – сказал Ричард, вызывая гостью на разговор.
Кили с удивлением посмотрела на него.
– А я больше люблю восход солнца, – сказала она. – Рассвет наполняет мою душу надеждой.
– Значит, вы очень рано встаете?
Кили кивнула:
– Я люблю приветствовать рассветы.
– А вы знаете, что один закат не похож на другой? – спросил граф.
– Точно так же, как нет двух одинаковых рассветов.
Они сидели так близко друг от друга, что дыхание графа касалось волос Кили.
– У вас глаза необыкновенного цвета, – сказал он. – В их таинственной глубине легко утонуть.
Кили покраснела и потупила взор.
– Спасибо за цветы, – тихо сказала она.
Ричард нежно поднял ее лицо за подбородок, и она снова устремила на него взгляд своих загадочных глаз.
– Вы похожи на принцессу, – прошептал граф.
Кили смотрела на него, не мигая. Ее манили чувственные губы графа, находившиеся всего в нескольких дюймах от ее лица. И вот они начали приближаться к ее губам, и сердце Кили затрепетало от сладостных предчувствий.