— Значит, ты учишься управлять способностями? — спросил он, внимательно меня рассматривая ясными карими глазами. — И как, получается?
— Классно! — ответила я и сразу спохватилась — ведь считается, что именно на таком уроке я получила серьезную травму. — То есть очень трудно, — поправилась я, — но, кажется, я понемножку начинаю понимать, что к чему. Во всяком случае, это лучше, чем Отрешение.
— Значит, Отрешение отменяется?
Я принялась водить пальцем по линиям узора на диванных подушках.
— Да, наверное…
Я откинулась на спинку дивана. Порез на ладони, может, и зажил, но чувствовала я себя как выжатый лимон.
— Это хорошо, — сказал Кэл негромко.
Просвет между нами вдруг показался еще меньше, а когда Кэл накрыл мою руку своей, я еле удержалась, чтобы не вздрогнуть, не сразу сообразив, что он просто вновь применяет исцеляющую магию. По руке побежали серебряные искорки, и я почувствовала, как уходит усталость.
— Лучше?
Искры погасли, но Кэл не убрал руку.
— Гораздо лучше.
Правда, на смену усталости пришло странное нервное состояние, которое заставило меня вскочить, сбросив одеяло.
— А как это, исцелять магией? — спросила я, отходя к окну.
Роса на траве сверкала в рассветных лучах.
— В каком смысле?
Я дернула плечом, зябко растирая себе руки.
— Наверное, заживлять раны и вытаскивать людей с того света здорово выматывает?
— На самом деле, как раз наоборот, — ответил Кэл, тоже поднимаясь на ноги. — От этого… словно электрическим током шибает. Ты прикасаешься к чьей-то жизненной энергии. Ощущение, конечно, неслабое, зато и сам подзаряжаешься.
— Как-то я даже не знаю, нравится ли мне, чтобы ты «прикасался к моей жизненной энергии».
Он улыбнулся во весь рот, и я даже растерялась — настолько это его преобразило. Кэл всегда такой серьезный, сдержанный — недолго и забыть, что у него вообще есть зубы.
— Ладно, в следующий раз угощу тебя сначала ужином.
Так, улыбка — это одно дело, но тут уже определенно флирт. А потом, как будто он без того мало меня ошарашил, Кэл взял с низенького столика горшок с африканской фиалкой и протянул мне. Я уж решила, он таким странным образом преподносит мне цветы, но Кэл сказал:
— На самом деле способности к целительству есть у любого экстраординария. Не такие, как у меня, и все-таки. Нужно только немного терпения. — Он ближе придвинул цветок, и я разглядела на бархатистых лепестках бурые пятна. — Хочешь попробовать?
Я посмотрела на поникшую фиалку и фыркнула.
— Спасибо! Кажется, бедный цветочек и так уже настрадался. — Я добавила, пошевелив пальцами: — Вот что-нибудь разнести силой магии — это пожалуйста! А целительство мне, я думаю, не дано.
Правда, вчера я сумела окрасить воду в фонтане в розовый цвет и преобразить на Нике одежду, но исцелять наверняка в сто раз труднее. Не говоря уже о том, что меня сейчас больше всего занимала та вырванная страница и не давала покоя мысль о том, как папа исхитрился скрыть кражу гримуара.
Кэл ткнул мне в руки цветочный горшок.
— Ты говорила, что учишься контролировать способности. Никакой другой вид магии не требует такого точного контроля, как целительство. Попробуй!
Я хотела отговориться тем, что выбилась из сил во время папиного урока… Только, сказать по правде, благодаря стараниям Кэла я сейчас чувствовала себя бодрой как никогда.
И он, уж наверное, об этом знал.
Я взяла в руки горшочек с фиалкой.
— И что нужно делать?
Кэл, сплетя пальцы с моими, поднял мою левую руку к привядшей фиалке. На большом пальце у него была мозоль, которая должна бы неприятно царапать кожу.
— Целительство во многом похоже на прочие виды магии. Нужно сосредоточиться на выбранном предмете и сделать так, чтобы он изменился.
— Или, в моем случае, взорвался.
Кэл только головой покачал.
— Когда исцеляешь нечто живое, это тоже следует принимать в расчет.
— А как?
Пальцы Кэла крепче сжали мою руку, и мое сердце гулко стукнуло в ответ. В библиотеке было очень тихо.
— Сама почувствуешь.
Я сглотнула, что оказалось довольно трудно сделать, потому что у меня во рту вдруг пересохло.
— Хорошо.
Зажмурившись, я ощутила, как поднимается магия, начиная от самых пяток. Пока все идет нормально. Я представила себе бурые пятна на лепестках фиалки, одновременно удерживая в своем сознании мамино лицо. «Исцелись!» — подумала я, постеснявшись произнести это вслух. Цветок шевельнулся у меня под рукой. Я чуть-чуть приоткрыла один глаз — увы, пятна никуда не исчезли.
Я опять зажмурилась и сделала несколько любимых папой глубоких вдохов, думая о том, что не зря экстраординарии в драке всегда проигрывают обычным людям. Нет, правда: чтобы сотворить заклинание, нужно сосредоточиться, расслабиться, что-то себе представить, выровнять дыхание… Не самая эффективная методика борьбы с такой организацией, как «Око».
Зря я подумала про «Око». Могла бы и сообразить… Как только это название вспыхнуло у меня в мозгу, самоконтроль разлетелся к чертям.
Так же, как и цветочный горшок.
На ноги мне посыпалась земля, а лиловый цветочек поник еще сильнее. Честное слово, он даже укоризненно качнулся в мою сторону.
— Ох… — простонала я.
Кэл быстро выхватил у меня из рук треснувший горшочек.
— Извини, я ведь предупреждала, что я — разрушительница.
— Ничего страшного, — ответил Кэл, хоть и прижал к себе горшочек, словно защищая. — У тебя почти получилось.
Он посмотрел на цветок — наверное, хотел оценить ущерб — и вдруг изумленно воскликнул:
— Ого!
Я вытерла испачканные землей руки о джинсы.
— Все так плохо?
— Не в том дело. Смотри!
Он протянул мне горшок. Фиалка оставалась все такой же поникшей, зато рядом из земли проклюнулись два крошечных цветочка, ярко-фиолетовых, без малейшего признака бурых пятен.
— Ничего себе! Это я их сотворила?
Кэл кивнул.
— Больше некому. Вот тебе и разрушительница!
Я жалобно улыбнулась.
— Ну, при всех новых ростках остается еще разбитый горшок и скорбная старая фиалка.
— Может быть, — ответил он, кивнув.
Потом сделал паузу, и я поняла, что сейчас Кэл скажет нечто важное. Возможно даже, ради такого случая произнесет больше пяти слов подряд.
— А может быть, у тебя магия не такая уж разрушительная. Дождь из чипсов, история с кроватью и вот сейчас… Может, просто ты творишь с размахом?
Когда ко мне наконец вернулся голос, я сказала:
— Знаешь, Кэл, с тех пор как мы здесь, мне еще никто не говорил таких приятных вещей.
Кэл, не глядя мне в глаза, подергал вылезший из земли корень.
— Это правда, — сказал он и вдруг выдал одну из своих полуулыбок (они мне решительно начинали нравиться). — А другая правда — что мне надо найти новый горшок для этой малышки. Ну, это… до ужина, что ли.
— Ладно. Можно будет обсудить цветовую гамму.
— А?
— Для свадьбы. Я бы хотела оформить ее в оттенках дыни и мяты. Следующей весной они будут в моде.
Кэл расхохотался — впервые за все время, что я его знала.
— Заметано! Пока, Софи!
— До встречи, — крикнула я ему вслед.
Сердце вдруг сдавила тоска. Арчер, прощаясь после отработки в подвале, говорил: «Пока, Мерсер!» Я никогда больше этого не услышу.
Противно, что люди не забываются. Думаешь, что смирилась, отгоревала свое, а потом вдруг — бац! Какая-нибудь мелочь, и ты словно заново переживаешь утрату.
Я вспомнила, как он ждал меня на мельнице. Что такое важное хотел он мне сказать, ради чего готов был рискнуть жизнью?
Я чуть не до крови сжала в кулаке зазубренный осколок керамики и вслух произнесла:
— Все это неважно.
Арчер — в прошлом. А у меня, прибавила я мысленно, проблемы посерьезнее, чем несчастная любовь.
ГЛАВА 23
Папин кабинет был едва ли не самой маленькой комнатой в аббатстве Торн. Правда, довольно уютной. Стол вишневого дерева, ковры цвета слоновой кости, удобные кожаные кресла и солидные книжные шкафы. И красивый вид на реку.
Папа сидел за письменным столом и делал то, что делают все британцы, когда им страшно: пил чай.
Я прислонилась к притолоке.
— Ну что… Плохо все, да?
Он махнул рукой, чтобы я вошла в комнату.
— Закрой за собой дверь.
Как только дверь закрылась, папа выдвинул ящик стола. В ярком солнечном свете гримуар выглядел совсем потрепанным, и все равно от него исходила такая угроза, что хотелось прикрыться руками.
— Я зачаровал другую книгу для отвода глаз и восстановил витрину, — ответил папа на мой невысказанный вопрос. — Все же надо бы в ближайшее время вернуть гримуар на место. Маскирующие чары не продержатся вечно.
Он швырнул книгу на стол, прямо в кучу бумаг.
— Я уже трижды просмотрел весь том от корки до корки. Ритуала вызова демона в нем нет.
Я осторожно раскрыла книгу. Исходящая от нее магия ощущалась даже сквозь стекло, и все равно я оказалась не готова к магическому силовому удару. Нечто подобное испытываешь, если на полной скорости высунуть голову из окна машины. От одного взгляда на гримуар заслезились глаза, и легкие словно обожгло. Бегло просмотрев первую страницу, я не нашла ни одного знакомого слова, только странные непонятные значки.
Правда, один значок я узнала — очень похожий на метку, которую папа оставил на руке Ванди во время процедуры Отрешения.
Не успев перевернуть страницу, я снова уронила книгу на стол.
— Чтоб тебя, — выдохнула я.
Папа кивнул.
— Понимаешь теперь, почему я свалил на тебя львиную долю тяжелой работы, когда мы открывали витрину? Если бы я потратил столько магии, у меня бы не хватило сил на чтение.
Я осела в кожаное кресло напротив стола.
— А теперь скажи, откуда ты вообще знал, что искать? Тут и слов-то нет!
— Было нелегко. Даже я не до конца понимал, какая мощь заключена в этой книге.
Папа открыл книгу, и я вздрогнула, но магии на этот раз не почувствовала, потому что с моего места страниц не было видно. Зато папу заметно тряхнуло.
— Гримуар написан на языке ангелов.
— Я думала, их язык состоит из возвышенной музыки или песнопений, а не из головоломных иероглифов.
Папа то ли не слушал, то ли предпочел пропустить мимо ушей.
— Почему именно этот ритуал забрали, вот чего я не могу понять, — пробормотал он, словно про себя. — Почему не другой?
Я спросила:
— А когда вырвали страницу?
Папа моргнул, как будто только сейчас вспомнил, что я тоже нахожусь в комнате.
— Что?
— Книга хранилась в витрине… С каких пор? С тысяча девятьсот тридцать девятого года? Сорокового? Так когда страницу вырвали — в течение последних семидесяти лет или раньше, еще до того, как гримуар запечатали?
— Я об этом не подумал. — Папа сжал пальцами переносицу и вздохнул. — Все страньше и страньше…
Я удивленно посмотрела на него.
— Иногда я тоже так говорю!
Папа улыбнулся:
— Это из «Алисы в Стране Чудес». Как ты считаешь, подходит к случаю?
Ага, только наша кроличья нора оказалась куда мрачнее.
Я притворилась, что заинтересовалась книжным шкафом в дальнем углу. Ожидала увидеть нудные книги по истории Экстраординариума или экономике оборотней — такие там тоже были, но заметила и несколько современных романов, а еще — книги Роальда Даля. Папа снова чуть-чуть вырос в моих глазах.
— Думаешь, страница попала к тому, кто вселил демонов в Ника и Дейзи?
— Как же иначе?
Я обернулась:
— Это плохо.
— Значительно хуже. — Он подался вперед. — Софи, Вирджиния Торн вызвала демона, рассчитывая использовать его как оружие. Скорее всего те, кто превратили Ника и Дейзи, преследовали аналогичные цели.
Я шумно выдохнула:
— Пап, это же просто полный… В общем, та еще каша.
Папа невесело усмехнулся.
— Полагаю, слово, которое ты намеревалась употребить, точнее всего отражает сложившуюся ситуацию.
— И что будем делать?
— Сделать ничего нельзя. Подождем и посмотрим, как будут развиваться события.
Я прищелкнула пальцами. Никогда не умела скрывать свои чувства, а сейчас каждая клеточка у меня буквально тряслась от страха. Теоретически, тот, кто провел ритуал с Дейзи и Ником, вполне мог призвать целую армию демонов, если бы только захотел. А что, если в войне против «Ока» в распоряжении экстраординариев окажется такое войско? Я с трудом отогнала образ Арчера, валяющегося в луже крови у ног озверевших демонов. В голову лезли всякие ужасы, которые могут снова обрушиться на мир людей.
Я сказала, стараясь держаться как ни в чем не бывало:
— Фу, ждать — это отстой!
— Мне не совсем понятно значение данного слова, но в целом я разделяю твои чувства.
Папа убрал гримуар в стол. С мягким щелчком закрылся ящик.
Я поднялась с кресла.
— Пап, ты правда думаешь, если мы найдем того, кто это сделал, войны не будет?
— Не знаю, — ответил он тихо. Смотрел на меня и, кажется, не видел. — Я надеюсь на это.
Не слишком ободряюще, но куда деваться — сойдет.
Когда я была почти у двери, папа сказал:
— Софи, пока ты не ушла, может, объяснишь, почему уже второй день носишь в кармане медальон Святого Антония?
— А?
Тут я вспомнила про монету Арчера. Нехотя вытащила ее из кармана и протянула папе.
— Просто нашла. Откуда ты узнал?
Он повертел монету в руке.
— Почувствовал магию. Медальоны Святого Антония — мощные амулеты. В Средние века ими часто пользовались, особенно в путешествии. Тот, у кого находится твой медальон, может в любой момент определить, где ты. Очень удобно, если ты заблудишься или попадешь в плен — и то и другое в те времена случалось довольно часто. — Он перебросил мне монету. — Вообще говоря, меня не удивляет, что ты его нашла. В «Гекате», в подвале, хранится их несколько десятков.
Угу, тогда понятно. Мало того что охотник на демонов, так еще и воришка. Ну что я в нем нашла?!
Больше всего мне хотелось снова забиться в постель, но в комнате меня дожидались Ник и Дейзи. Ник разглядывал мамину фотографию, а Дейзи валялась на кровати, листая «Таинственный сад».
— Это твоя мама? — спросил Ник. — Прямо красотка!
Хоть Ник уже не бесил меня, как вначале, все-таки меня не слишком обрадовало, что он роется в моих вещах, да и Дейзи тоже.
— Ребята, что вам нужно?
Ник, насвистывая сквозь зубы, поставил фотографию на место. — Просто пришли тебя проведать. Говорят, ты сегодня получила травму, работая над заклинанием?
— A-а… Ну да. Я, это… Упражнялась с папой. Сейчас уже все в порядке.
Ник плюхнулся на кровать рядом с Дейзи и закинул руки за голову.
— А, понятно, всякая там ерунда с дыханием и медитациями.
— Пустая трата времени, — буркнула Дейзи, водя пальцем по иллюстрации с изображением Мэри Леннокс, исследующей пустые комнаты в поместье Мисселтуэйт.
Я сделала вид, что не слышала.
— В общем, как видите, я жива-здорова. Спасибо, что зашли.
Ник демонстративно встал с кровати.
— Кажется, радость моя, нас гонят, — сказал он, поднимая Дейзи на ноги.
— Мы же еще не поговорили с Софи о празднике, — заныла та.
Я спросила:
— Что за праздник?
Ник усмехнулся.
— Твой день рождения. Говорят, Совет готовит нечто из ряда вон.
Из-за вечных наших с мамой переездов мы с восьми лет не отмечали мой день рождения. Последний раз его праздновали в детском кафе сети «Чак Е. Чиз». Что-то мне подсказывало, что Совет планирует нечто более утонченное.
— Вот еще, зачем? — буркнула я, сунув руки в карманы. — Да еще когда вокруг такое творится.
Улыбка Ника больше напоминала волчий оскал.
— Это ж тебе Экстраординариум! Пир во время чумы.
Дейзи подхватила его под руку.
— Наверняка будет классно! Они наизнанку вывернутся ради…
Вдруг она умолкла и перестала улыбаться. Лицо перекосила гримаса боли, кровь отхлынула от щек, они сделались пепельно-серыми. Дейзи резко опустила голову. Ник поймал ее под локоть.
— Дейзи?