До вечера было еще далеко, заняться мне было нечем, и я решила быстренько «проверить» Лиссу. Мне было любопытно, как там развиваются события с Эйвери Лазар.
Несмотря на свои добрые намерения, Лисса испытывала дурные предчувствия в связи с тем, что пригласила Эйвери на ланч. И что же? Она была приятно удивлена, обнаружив, что Эйвери прекрасно вписывается в их компанию и даже очаровала и Адриана, и Кристиана. Правда, Адриана могла запросто очаровать любая особа женского пола. Кристиан был орешком покрепче, но даже он, казалось, расположился к ней — наверно, потому, что она поддразнивала Адриана. Любой, кто в состоянии подшучивать над Адрианом, дорогого стоил в глазах Кристиана.
— Ну-ка, объясни вот что, — говорила Эйвери, накручивая спагетти на вилку. — Ты просто целый день болтаешься по Академии? Вроде как закрепляешь полученные в средней школе знания?
— Ничего я не закрепляю, — высокомерно ответил Адриан. — Я полностью заправлял своей средней школой. Мне там поклонялись, мной восхищались — впрочем, это неудивительно.
Кристиан рядом с ним чуть не подавился очередным куском.
— Значит, ты пытаешься пережить заново те славные денечки. Теперь-то все у тебя по нисходящей?
— Ничего подобного, — ответил Адриан. — Я похож на доброе вино — становлюсь лучше с возрастом. То ли еще будет!
— Со временем вино вроде бы стареет, — парировала Эйвери, на которую, видимо, не произвело впечатления это сравнение. — Здесь такая скука! Я даже трачу каждый день какое-то время, помогая папе.
— Адриан спит большую часть дня, — заметила Лисса, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. — Поэтому ему фактически не приходится беспокоиться о том, чем занять себя.
— Эй, я трачу массу времени, помогая тебе постигнуть таинства духа, — напомнил ей Адриан.
Эйвери перегнулась через стол, на ее красивом лице вспыхнуло выражение любопытства.
— Значит, это правда? Я слышала всякие рассказы о духе… и о том, что ты можешь исцелять.
Лисса ответила не сразу — она до сих пор не привыкла в открытую говорить о своих магических способностях.
— Среди прочего. Мы пока не разгадали эту загадку.
Адриан был гораздо больше склонен рассуждать на эту тему — возможно, в надежде произвести впечатление на Эйвери — и кратко изложил, на что способен дух типа ауры и принуждения.
— И, — добавил он, — я могу проникать в чужие сны.
Кристиан вскинул руку.
— Хватит. Чувствую, сейчас последует описание того, как женщины грезят о тебе. Я, знаешь ли, только что поел.
— Я не собирался ничего такого делать, — ответил Адриан, хотя выглядел так, словно жалеет, что не он высказал эту шутку.
Глядя на него, я против воли забавлялась. Адриан на людях вел себя так нахально, так легкомысленно… а в моих снах проявлял себя серьезным и участливым. Он был гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд, но практически никто не понимал этого.
Эйвери явно была потрясена.
— Господи, я-то думала, что быть пользователем воздуха — это круто, а теперь вижу, что нет.
Внезапно легкий ветерок отдул ее волосы назад, придав ей такой вид, будто она позирует для фото с рекламой купальников. Она ослепительно улыбнулась остальным. Да, недоставало только фотографа.
Прозвенел звонок, и все встали. Кристиан вспомнил, что оставил домашнее задание в другом классе, и заторопился туда — разумеется, поцеловав Лиссу на прощание.
Адриан тоже ушел почти сразу же.
— Учителя бросают на меня гнусные взгляды, если я болтаюсь тут, когда начинаются уроки. — Он отвесил легкий поклон Лиссе и Эйвери. — До следующего раза, леди.
Эйвери, которой было плевать на то, что думают учителя, пошла с Лиссой на урок. Лицо у нее было задумчивое.
— Значит… ты правда с Кристианом?
Если бы Эйвери видела хотя бы половину того, что я, когда отношения Лиссы и Кристиана только складывались, такого вопроса у нее не возникло бы.
Лисса рассмеялась.
— Да. Ну и что?
Эйвери помолчала, разжигая любопытство Лиссы.
— Я слышала, что у тебя роман с Адрианом.
Лисса почти остановилась.
— Где ты это слышала?
— При дворе. Королева говорит, что вы прекрасная пара и как она счастлива, что вы вместе.
Лисса застонала.
— Значит, вот почему всякий раз, когда я бываю при дворе, она приглашает и его тоже, а потом поручает нам вместе делать для нее всякие вещи. Это происходит не по моей инициативе… Не пойми меня неправильно. Я не возражаю проводить с ним какое-то время, но нас постоянно видят вместе только потому, что Татьяна устраивает это.
— Похоже, она тебе симпатизирует. Она все время говорит о тебе, о твоем высоком потенциале и о том, как она гордится тобой.
— Думаю, она гордится тем, что манипулирует мной. Ездить туда так неприятно. Она то ли полностью игнорирует тот факт, что я встречаюсь с Кристианом, то ли пользуется любой возможностью, чтобы вбить клин между нами.
Королева Татьяна, как и многие другие, никогда не могла простить Кристиану, что его родители по доброй воле стали стригоями.
— Извини, — сказала Эйвери, и, судя по ее виду, она действительно испытывала неловкость. — Я не хотела огорчать тебя. Меня просто интересует, свободен ли Адриан, вот и все.
Лисса не сердилась на Эйвери. Ее гнев был обращен на королеву, на то, как она заставляет всех плясать под свою дудку. В моройском мире король или королева правят с незапамятных времен, и Лисса думала, что настало время перемен. Нужна система, где все будут иметь одинаковое право слова — и королевские, и некоролевские морои. И даже дампиры.
Чем больше она думала об этом, тем сильнее злилась — что было более характерно для меня, чем для нее. Ей хотелось закричать, отправиться прямо к Татьяне и объявить о разрыве их договоренности. Никакой колледж не стоил такого. Может, она даже скажет Татьяне, что настало время революционных перемен, время перевернуть моройский мир с ног на голову…
Лисса с удивлением обнаружила, что дрожит. Откуда все эти устремления? Одно дело расстраиваться из-за Татьяны, но это?.. Такая бесконтрольная ярость не овладевала ею с тех пор, как она впервые начала использовать дух. Она сделала глубокий вдох и прибегла к кое-каким успокаивающим приемам. Не хватало только, чтобы Эйвери поняла, в какого психа Лисса только что чуть не превратилась.
— Я просто терпеть не могу, когда люди говорят обо мне, — сказала она наконец.
Эйвери, казалось, не заметила «припадка» Лиссы.
— Если тебе приятно это услышать, не все думают о тебе так же. Я встретила девушку… как ее… Мия? Да, так ее зовут. Она не из королевской семьи. — Судя по тону Эйвери, она разделяла отношение большинства королевских мороев к «простым». — Ну так вот, она рассмеялась, услышав о тебе и Адриане. Сказала, что это чушь.
Лисса еле заметно улыбнулась. Когда-то Мия была ее соперницей и вела себя как эгоистичный, надоедливый ребенок. Однако после того, как стригои убили ее мать, Мия заняла очень решительную позицию, которая чрезвычайно нравилась и мне, и Лиссе. Мия жила при дворе со своим отцом, по секрету училась сражаться и надеялась когда-нибудь лично вступить в схватку со стригоями.
— Ах! — Неожиданно воскликнула Эйвери. — Это Симон. Я должна идти.
В глубине коридора Лисса увидела сурового стража Эйвери. Может, он и не был таким мрачным, как Рид, брат Эйвери, но по-прежнему имел тот же непреклонный, строгий вид, как тогда, когда Лисса впервые встретилась с ним. Эйвери, правда, вроде бы чувствовала себя рядом с ним прекрасно.
— Ладно, увидимся позже, — сказала Лисса. — И, Эйвери…
— Да?
— Адриан свободен.
Эйвери улыбнулась и зашагала к Симону.
В доме Беликовых в Бийске подготовка к заупокойной службе продолжалась. Медленно собирались друзья и соседи дампиры, многие приносили еду. Тут я впервые увидела дампирское сообщество, хотя в отличие от Сидни ничего таинственного в нем не заметила. На кухне везде, где только можно, стояли угощения. Кое-какая еда была мне знакома, и еще тут было много сладкого — свежеиспеченные булочки, пирожные, печенья, усыпанные орехами и сахарной глазурью. Некоторых блюд я никогда прежде не видела и не уверена, что хотела бы увидеть снова. В особенности мне не понравилась миска с отвратительной на вид, липкой капустой.
Однако прежде чем заняться едой, все вышли из дома и собрались на заднем дворе в полукруг — больше нигде не было места, способного вместить такое количество людей. Появился священник, человек. Это немного удивило меня, но я предположила, что, живя в человеческом городе, дампиры посещают человеческую церковь. И для большинства людей дампиры ничем не отличались от них, поэтому священник наверняка думал, что его пригласили в обычный дом. Присутствовали и немногие живущие в городе морои, но и они тоже более-менее могли сойти за людей — правда, очень бледных — если следили за тем, чтобы не демонстрировать свои клыки. Люди не ожидали увидеть тут ничего сверхъестественного, а раз так, то никакие сомнения не закрадывались в их головы, даже когда они сталкивались с чем-то таким нос к носу.
Постепенно наступила тишина. Солнце уже садилось, западная часть неба полыхала оранжевым, повсюду протянулись длинные тени. Священник совершал заупокойную службу по-русски, его речитатив в темнеющем дворе звучал мистически.
Мне приходилось слышать заупокойные службы только по-английски, но ощущение возникало то же самое. Собравшиеся то и дело крестились. Я не понимала слов, поэтому просто смотрела и ждала, чувствуя, как горестный голос священника проникает в душу. Любовь к Дмитрию нарастала внутри, словно приближающаяся буря, но я старалась сдержать эмоции, утаить их в своем сердце. Когда поминальная служба закончилась, сверхъестественное напряжение, охватившее всех, рассеялось. Люди снова задвигались, обнимали Беликовых, жали руку священнику. Вскоре он ушел.
Приступили к еде. Все рассаживались с полными тарелками, где могли найти местечко, как в доме, так и во дворе. Никто из гостей не знал меня, и Беликовым тоже было не до меня. Они были слишком заняты, бегая туда и обратно, чтобы никого не обделить вниманием. Сидни в основном сидела рядом со мной, мы вели легкий разговор, и ее присутствие действовало на меня успокаивающе. Мы сидели на полу в гостиной, прислонившись к стене рядом с этажеркой. Сидни, как обычно, только ковыряла еду, что заставило меня улыбнуться. Было что-то успокаивающее в этой ее уже ставшей знакомой привычке.
Покончив с едой, люди продолжали разговаривать, собравшись небольшими группами. Я ничего не понимала, естественно, но постоянно упоминалось имя: Дмитрий, Дмитрий. Это напоминало неразборчивый шепот, издаваемый призраками, и вызывало тягостное ощущение, будто я сейчас задохнусь; снова и снова повторяемое имя давило на сердце. Дмитрий, Дмитрий. В какой-то момент это стало просто невыносимо. Сидни куда-то ушла, и я выбежала из дома, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Кто-то разжег на заднем дворе костер, вокруг него сидели люди и тоже разговаривали о Дмитрии. Ну, я и пошла на передний двор, а потом на улицу.
Далеко заходить я не собиралась. Ночь была теплая, ясная, в темном небе ярко сияли луна и звезды. Меня одолевали противоречивые чувства, и теперь, когда рядом никого не было, я позволила долго сдерживаемым эмоциям вырваться наружу вместе с бесшумно текущими по щекам слезами. Миновав пару домов, я села на обочину, радуясь, что вокруг так тихо. Это мирное состояние, однако, продлилось совсем недолго — мой острый слух уловил звук голосов, приближающихся со стороны дома Беликовых. Показались три фигуры. Один был морой, высокий и худощавый, а остальные дампиры. Подойдя, они остановились передо мной. Я подняла взгляд и посмотрела в темные глаза мороя. На службе я эту троицу не видела, но лицо мороя показалось мне знакомым. Я криво улыбнулась ему.
— Эйб Мазур, надо полагать.
ДЕВЯТЬ
— Я думала, ты мне снился, — сказала я.
Дампиры заняли вокруг мороя оборонительные позиции. Лицо Эйба было тем самым странным, которое я видела после сражения в сарае, то теряя сознание, то снова приходя в себя. Он был старше меня, по возрасту ближе к Алене. Черные волосы, эспаньолка, очень смуглый для мороя. Если вы видели смуглого или загорелого человека, который болен и от этого бледнеет, то это был как раз тот оттенок смуглоты. В его коже определенно присутствовал какой-то пигмент, и сильная бледность лишь подчеркивала его. Больше всего поражала его одежда — длинный, черный, явно безумно дорогой плащ и темно-красный кашемировый шарф, под которым посверкивало какое-то золотое украшение; в одном ухе сверкала золотая серьга. Поначалу все это навело меня на мысль, что он либо пират, либо гей, но спустя мгновение я изменила свое мнение. Что-то в его облике говорило о том, что он переломает ноги любому, вставшему на его пути.
— Снился? Такое мне не часто приходится слышать, — заговорил морой с еле заметной улыбкой и на некоторое время задумался. — Иногда я являюсь людям в ночных кошмарах.
Он не был ни американцем, ни русским; я не смогла распознать акцент.
Что происходит? Он пытается своей скверной репутацией произвести на меня впечатление или запугать? Сидни определенно не боялась его, но относилась к нему со здоровой настороженностью.
— Ты, видимо, уже знаешь, кто я, — сказала я. — Возникает вопрос: что ты здесь делаешь?
— Нет. — Улыбка стала шире. — Вопрос ставится иначе: что ты здесь делаешь?
Я сделала жест в сторону дома Беликовых.
— Я приехала на похороны.
— Ты не по этой причине появилась в России.
— Я приехала в Россию, чтобы рассказать Беликовым, что Дмитрий мертв, поскольку никто больше не потрудился сделать это.
Это было удобное объяснение моего появления здесь, однако под пристальным взглядом Эйба по спине побежали мурашки. Как и Ева, та безумная старая женщина, он не верил мне, и я остро ощутила, насколько он опасен, несмотря на свою ярмарочную внешность.
Эйб покачал головой, улыбка полностью исчезла.
— Это тоже не подлинная причина. Не лги мне, девочка.
Я мгновенно взъерепенилась.
— А ты не допрашивай меня, старикан. Разве что ты готов рассказать, зачем ты и твои дружки рискнули проехать по ночной дороге, чтобы спасти Сидни и меня.
Дампиры Эйба напряглись, услышав слово «старикан», но, к моему удивлению, он снова улыбнулся — хотя эта улыбка не затронула его глаз.
— Может, я просто выручил вас.
— Вряд ли — судя по тому, что я слышала. Ведь это ты заставил алхимиков послать Сидни со мной.
— Да? — Он дугой выгнул бровь. — Это она рассказала тебе? Ммм… Не следовало ей так поступать. Ее начальству это не понравится. Совсем не понравится.
Проклятье! Снова я брякнула, не подумав. Мне не хотелось причинять Сидни неприятности. Если Эйб действительно в некотором роде «крестный отец» мороев — как она его называла? Змей? — не сомневаюсь, он способен воздействовать на алхимиков с той целью, чтобы они еще больше осложнили Сидни жизнь.
— Я вынудила ее рассказать мне все, — соврала я. — Угрожала ей в поезде. Это было нетрудно — она и так до смерти боялась меня.
— Не сомневаюсь. Они все боятся нас, связанные вековыми традициями и укрывающиеся за своими крестами, которые должны защитить их — несмотря на дары, полученные с помощью татуировок. Во многих отношениях они похожи на вас, дампиров, — за исключением репродуктивных проблем.
Выдавая эту тираду, он смотрел на звезды, как какой-нибудь философ, размышляющий над тайнами Вселенной. Почему-то это меня еще больше разозлило. Он говорил в шутку, а ведь, совершенно очевидно, имел определенный план в отношении меня. Не люблю оказываться частью плана, составленного у меня за спиной, — в особенности когда понятия не имею, что это за план.
— Да, да, уверена, мы можем всю ночь обсуждать алхимиков и то, как ты контролируешь их, — взорвалась я. — Но меня по-прежнему интересует, чего ты хочешь от меня.
— Ничего, — просто ответил он.
— Ничего? Ты всерьез осложнил себе жизнь, чтобы помочь мне и Сидни, а потом последовал за мной сюда ради «ничего»?
Он опустил взгляд, в котором вспыхнул угрожающий огонек.
— Меня ты не интересуешь. У меня своих дел хватает. Я приехал ради других, заинтересованных в тебе.