Как могли уживаться эти воспоминания с моим теперешним желанием найти его и убить, пусть даже он стал стригоем? А между тем именно из-за этих воспоминаний я точно знала, что должна уничтожить его — чтобы он остался в памяти как человек, который любил меня и держал в своих объятиях. Нельзя забывать, что этот человек никогда не захотел бы стать монстром.
Когда Сидни показала мне купленную ею машину, я, мягко говоря, в восторг не пришла; в особенности поскольку она купила ее на мои деньги.
— Мы поедем на этом? — Воскликнула я. — По-твоему, она способна выдержать такой путь?
Поездка предположительно должна была продлиться семь часов.
Она бросила на меня изумленный взгляд.
— Ты серьезно? Ты знаешь, что это? «Ситроен» семьдесят второго года выпуска. Эти машины потрясающие. Ты хоть примерно представляешь себе, как трудно было ввезти их в страну в советские дни? Просто не верится, что парень продал ее. Очень неумно с его стороны.
О советской эпохе мне было известно совсем немного, а еще меньше о классических автомобилях, но Сидни гладила блестящий красный капот, словно влюбленная. Кто мог бы предположить, что она сдвинута на машинах? Может, автомобиль и впрямь был стоящий, но я, как уже было сказано, в них не разбиралась. Честно говоря, на нем не было ни выбоин, ни ржавчины; он выглядел чистым и ухоженным, просто старомодным.
— Он хоть поедет? — Спросила я.
На ее лице отразилось еще большее недоумение, хотя это казалось невозможным.
— Конечно!
И он поехал. Двигатель издавал ровный гул, и, глядя, как машина набирает скорость, я начала понимать восторг Сидни. Она жаждала сесть за руль, и вначале я готова была поспорить с ней, аргументируя свое право тем, что машина куплена на мои деньги. Однако, глядя в ее влюбленное лицо, я, в конце концов, решила не мешать ее роману с машиной.
Я просто радовалась тому, что мы наконец отбыли, хотя это и произошло во второй половине дня. По словам всех, дорога была опасна, и вряд ли стоило рисковать, оставаясь на ней с наступлением темноты. Сидни успокоила меня, заявив, что большую часть пути мы проедем до заката, а потом остановимся на ночь в хорошо известном ей местечке и приедем в город уже утром.
Чем дальше от Омска, тем более глухой становилась местность. Глядя в окно, я начала понимать влюбленность Дмитрия в эту страну. Да, она выглядела как заросшая низкорослым кустарником бесплодная равнина, но с весной повсюду пробивалась зелень, и было что-то мучительно прекрасное в зрелище этих земель, которых не касалась рука человека. В некотором смысле похоже на Монтану, но здесь присутствовало и что-то еще, исключительно свое, присущее только этой местности. Я не смогла удержаться, чтобы не использовать для поддержания разговора помешанность Сидни на машинах.
— Тебе много известно об автомобилях?
— Кое-что, — ответила она. — В нашей семье алхимик папа, а мама механик.
— Правда? — Удивилась я. — Это… необычно. Конечно, не мне рассуждать о том, какому полу что больше подходит. Вся моя жизнь посвящена сражению и убийствам; вряд ли это можно счесть традиционно женским занятием.
— Мама очень хороша в своей специальности и многому научила меня. Я не возражала бы, если бы это стало делом моей жизни. И против учебы в колледже не возражала бы. — В ее голосе послышались нотки горечи. — Думаю, на свете есть много чего, чем я хотела бы заниматься.
— И почему ты не делаешь этого?
— Я должна быть следующим алхимиком в нашей семье. У меня есть старшая сестра, обычно эта роль отводится старшему ребенку. Но она… никчемная, что ли.
— Сурово.
— Может быть. Но у нее просто ничего не получится. Собирать коллекцию губной помады — тут ее не остановишь. Но работать в организации, да еще с людьми? Нет, на это она не способна. Папа говорит, в нашей семье только я гожусь для этой работы.
— Практически комплимент.
— Наверно.
Сидни выглядела такой печальной, что я пожалела, что затронула эту тему.
— Если бы ты могла пойти в колледж, что ты стала бы изучать?
— Греческую и римскую архитектуру.
Хорошо, что не я была за рулем, поскольку, услышав такое, наверняка съехала бы с дороги.
— Серьезно?
— Тебе что-нибудь известно об этом?
— Ммм… Нет.
— Это потрясающе.
Произошло маленькое чудо. Печальное выражение исчезло с ее лица, она выглядела почти такой же восторженной, как когда речь зашла об автомобилях. Только теперь я поняла, почему она так восхищалась вокзалом.
— Мастерству тут просто нет предела. Если алхимики после этой поездки не отошлют меня в США, надеюсь, я получу назначение в Грецию или Италию.
— Круто.
— Да. — Ее улыбка угасла. — Однако с этой работой никогда нет никакой гарантии, что получится по-твоему.
После этого она замолчала, и я решила, что одержала маленькую победу, втянув ее в разговор, а теперь хватит. Пусть себе мечтает о классических машинах и архитектуре, у меня и самой есть о чем подумать. Стригои. Мой долг. Дмитрий. Всегда Дмитрий…
Дмитрий и Лисса. Заранее и не скажешь, о ком из них мысли причиняют мне больше боли. Сейчас, мягко покачиваясь в автомобиле, я, подстегнутая недавним визитом Адриана в мой сон, мысленно отправилась к Лиссе.
Когда в России ранний вечер, в Монтане раннее утро. Конечно, поскольку школа работает в ночном режиме, формально для них сейчас, несмотря на восход солнца, начиналась ночь. Близился комендантский час, и совсем скоро все разойдутся по своим спальным корпусам.
Лисса находилась в гостинице, в комнате Адриана. Он, как и Эйвери, уже закончил школу, но в качестве единственного другого известного пользователя духа на неопределенное время остался при школе и работал с Лиссой. Сидя на полу лицом друг к другу, они только что закончили долгую, изнурительную попытку научить Лиссу проникать в чужие сны. Вздохнув, она откинулась на спину и легла, вытянув над головой руки.
— Бесполезно, — огорченно сказала она. — Я никогда этому не научусь.
— Нечего пасовать перед трудностями, кузина.
Адриан, как обычно, говорил легкомысленным тоном, но я видела, что он тоже устал. На самом деле кузенами они не были; просто королевские отпрыски часто так обращаются друг к другу.
— Не понимаю, как ты делаешь это.
— А я не знаю, как тебе объяснить. Просто думаю об этом, и оно происходит. — Он вытащил сигареты, которые всегда имел при себе. — Ты не против?
— Против.
К моему удивлению, он убрал сигареты. Что за черт? Меня он никогда не спрашивал, не против ли я, чтобы он закурил, а я была против. Чаще всего он делал это, просто чтобы вывести меня из себя, что вообще не имело никакого смысла. Адриан находился в том возрасте, когда парням кажется, что они понравятся девушкам, если будут дразнить их.
Он снова предпринял попытку объяснить Лиссе процесс.
— Я просто думаю о том, кого хочу увидеть, и… не знаю. Мысленно дотягиваюсь до этого человека.
Лисса села, скрестив ноги.
— Роза примерно так описывала, как она проникает в мое сознание.
— Очевидно, принцип один и тот же. Послушай, тебе понадобилось время, чтобы научиться видеть и понимать ауры. Это то же самое. И не у одной тебя трудности в обучении. Я пока могу исцелять лишь крошечные царапины, а ты способна оживлять мертвых, что — считай меня сумасшедшим — типа, ужасно. — Он помолчал. — Конечно, кое-кто полагает, что я и впрямь сумасшедший.
При упоминании об аурах Лисса уставилась на Адриана, взывая к своей недавно обретенной способности видеть сияющее поле света, окружающее каждое живое существо. Наконец ее глазами я увидела ауру Адриана — золотистое мерцание вокруг него. Он утверждал, что у Лиссы она выглядит так же. Ни у одного другого мороя нет такой чистой, золотистой ауры. Лисса и Андриан относили эту уникальную особенность за счет того, что оба были пользователями духа.
Он улыбнулся, догадавшись, чем она занимается.
— И как она выглядит?
— Как обычно.
— Видишь, каких успехов ты в этом добилась? Просто прояви терпение в отношении ее снова.
Лисса очень сильно хотела научиться проникать в сны, как Адриан. Неудача огорчала ее, и тем не менее я радовалась, что у нее пока не получается. Хватит с меня и того, что Адриан посещает мои сны. Что касается Лиссы, то, попади она в мои сны, мне стало бы труднее сохранять хладнокровие и жесткость, которые я накапливала в себе в России.
— Я просто хочу знать, как она там. — Голос Лиссы звучал еле слышно. — Это невыносимо — ничего не знать.
То же самое она говорила и Кристиану.
— Я видел ее недавно. Она в порядке. И скоро я снова к ней схожу.
— Как думаешь, она сделает это? Сможет убить Дмитрия?
Адриан долго молчал, прежде чем ответить.
— Думаю, сможет. Вопрос в том, уцелеет ли она сама при этом.
Лисса вздрогнула, а я удивилась. Такой прямой, откровенный ответ был скорее в духе Кристиана.
— Господи, как бы я хотела, чтобы она отказалась от этой идеи.
— Теперь уже ничего не изменишь. И Роза должна выполнить свой долг — только тогда она сможет вернуться к нам. — Он помолчал. — Только тогда она сможет жить дальше.
Адриан не раз удивлял меня, но это его заявление просто сразило наповал. Лисса считала, что искать Дмитрия — глупо и самоубийственно. И Сидни наверняка согласилась бы с ней, расскажи я ей правду о цели своей поездки. Но Адриан… туповатый, поверхностный, любитель побегать за девочками Адриан понимал меня? Внимательно разглядывая его глазами Лиссы, я осознала, что да. Ему это не нравилось, и в его словах отчетливо звучало страдание. Он беспокоился обо мне. То, что я испытываю к другому парню такие сильные чувства, причиняло ему боль. И все же… он искренне верил, что я поступаю правильно, что иначе просто не могу.
Лисса взглянула на часы.
— Скоро комендантский час. Мне еще нужно подготовиться к тесту по истории.
Адриан улыбнулся.
— К чему все это? Просто найди умного человека, у которого можно списать.
Она встала.
— Ты хочешь сказать, что сама я дурочка?
— Черт, нет!
Он тоже встал, подошел к битком набитому бару, который всегда держал под рукой, и налил себе выпить. Таков был его крайне безответственный способ сдерживать побочные эффекты духа, и если он весь вечер использовал дух, потом ему требовалось довести себя до состояния полной бесчувственности.
— Ты самая умная из всех, кого я знаю. Но это не означает, что тебе обязательно нужно делать работу, без которой можно прекрасно обойтись.
— Нельзя добиться успеха в жизни, если не работать. Списывание у других ничего не дает.
— Как сказать. — Он усмехнулся. — В школе я только и делал, что списывал, и посмотри, как я преуспеваю сегодня.
Лисса закатила глаза, быстро обняла его на прощание и вышла. Как только он не мог ее больше видеть, ее улыбка увяла, а мысли приняли самое мрачное направление. Разговор обо мне расшевелил целое гнездо эмоций. Она волновалась за меня… отчаянно волновалась. Она уже говорила Кристиану, как сильно переживает из-за того, что произошло между нами, но тогда до меня не дошло в полной мере, насколько сильно. Ее терзало чувство вины, она постоянно ругала себя за то, чего не сделала, хотя должна была. И еще она сильно скучала по мне, испытывая чувство, аналогичное моему — словно от нее отрезали часть, прямо по живому.
Адриан жил на четвертом этаже, и Лисса не стала дожидаться лифта, предпочтя спуститься по лестнице. И все время ее терзала тревога. Тревога из-за того, сумеет ли она когда-нибудь полностью овладеть духом. Тревога обо мне. Тревога из-за того, что в настоящее время она не чувствовала темных побочных эффектов духа, и это заставляло ее спрашивать себя, продолжаю ли я впитывать их, как столетия назад это делала женщина-страж Анна. Она была «связана» со святым Владимиром, в честь которого названа наша школа, и поглощала вредные эффекты его духа, что в конечном счете свело ее с ума.
На втором этаже Лисса услышала крики, доносившиеся из-за двери, отделяющей лестницу от коридора. Она понимала, что ее это не касается, но любопытство взяло верх. Она осторожно открыла дверь и вышла в коридор. Голоса доносились из-за угла. Она тут же узнала их — и все же выглянула посмотреть.
Уперев руки в боки и сердито глядя на отца, в коридоре стояла Эйвери Лазар. Сам он стоял в дверном проеме, по-видимому, своего номера. Их напряженные позы были полны враждебности, между ними, как электрические разряды, потрескивал гнев.
— Буду делать, что хочу! — Прокричала она. — Я тебе не рабыня!
— Ты моя дочь, — спокойно и отчасти снисходительно ответил он. — Хотя временами я жалею об этом.
Ого! И Лисса, и я были шокированы.
— Тогда какого черта ты заставляешь меня торчать в этой дыре? Позволь вернуться ко двору!
— Где ты будешь и дальше ставить меня в затруднительное положение? Мы едва выкарабкались в последний раз, не нанеся особого урона репутации семьи. Я не собираюсь отпускать тебя одну, чтобы ты вытворяла там бог знает что.
— Тогда отошли меня к маме! В Швейцарии куда лучше, чем здесь.
Последовала пауза.
— Твоя мать… очень занята.
— Как мило, — с ярко выраженной иронией в голосе сказала Эйвери. — Это вежливый способ сообщить, что она не жаждет моего общества. Ничего удивительного. Я помешаю ей развлекаться с типом, с которым она спит.
— Эйвери! — В его голосе зазвенел гнев. — Разговор окончен. Возвращайся в свою комнату и протрезвись, пока ты никому не попалась на глаза. Жду тебя утром на завтрак и рассчитываю, что ты будешь вести себя прилично. Мы ждем важных гостей.
Лисса вздрогнула и сделала шаг назад.
— Да, и, бог знает, мы должны соблюдать внешние приличия.
— Отправляйся к себе, — повторил он. — Прежде чем я свяжусь с Симоном и заставлю его оттащить тебя туда.
— Да, сэр, — ответила она с притворной улыбкой. — Сию минуту, сэр. Все, что пожелаете, сэр.
С этим он захлопнул дверь. Лисса, отступая по коридору, едва верила, что он наговорил все это собственной дочери. Несколько мгновений все было тихо. Потом Лисса услышала шаги… направляющиеся в ее сторону. Внезапно из-за угла показалась Эйвери и остановилась перед Лиссой, впервые давая нам обеим возможность, как следует разглядеть ее.
На Эйвери было короткое обтягивающее платье из голубой, отблескивающей серебром ткани. Волосы в беспорядке свисали на плечи, из серо-голубых глаз струились слезы, размазывая макияж. От нее исходил тяжелый запах алкоголя. Она поспешно вытерла глаза рукой, явно смущенная тем, что ее застали в таком виде.
— Ты, надо полагать, подслушала достаточно, чтобы понять нашу семейную драму, — сказала она.
Лисса тоже испытывала смущение — из-за того, что вроде как шпионила и ее застукали.
— Я… Мне очень жаль. Я не хотела подслушивать, просто проходила мимо…
Эйвери хрипло рассмеялась.
— Думаю, это не имеет значения. Наверно, нас слышали все в этом здании.
— Мне очень жаль, — повторила Лисса.
— С какой стати? Ты не сделала ничего плохого.
— Нет… В смысле, мне жаль, что он наговорил тебе лишнего.
— Это часть того, что входит в понятие «добропорядочной» семьи. У каждого свои скелеты в шкафу. — Эйвери скрестила на груди руки и прислонилась к стене. Даже расстроенная и с расплывшимся макияжем, она была прекрасна. — Господи, иногда я просто ненавижу его. Без обид, но здесь чертовски скучно. Есть несколько парней, с которым можно провести время по вечерам, но… они тоже ужасно скучные. Им бы только наливаться пивом.
— Зачем… Зачем твой папа привез тебя сюда? — Спросила Лисса. — Почему ты… ну, не знаю… не в колледже?
Эйвери издала хриплый смешок.
— Он не очень-то доверяет мне. Когда мы жили при дворе, у меня завязался роман с одним симпатичным парнем, который работал там. Так папа рвал и метал, опасаясь, что об этом станет известно. Поэтому, получив здесь работу, он взял меня с собой, чтобы приглядывать за мной — и мучить. Думаю, он опасается, что, оказавшись в колледже, я сбегу с каким-нибудь человеком. — Она вздохнула. — Клянусь Богом, если бы здесь не было Рида, я просто дала бы деру, и точка.