– Два года назад. – пробормотала она, ежась, словно от холода. – А я-то надеялась.
Но тут же, распрямив плечи, приказала себе не раскисать. Поревела – и хватит. Она должна быть сильной. Ради Элизабет.
– Мы ее найдем. – Неслышно поднявшись с кровати, Нейв подошел к ней сзади, обнял за плечи. – Непременно найдем. Не забывай, где-то в городе у нас есть союзник – или, по крайней мере, человек, который хотел, чтобы ты узнала о дочери.
– Но кто это? И почему он просто не скажет мне, где она?
– Хороший вопрос, – нахмурился Нейв. И в этот миг за дверью, на кухне задребезжал телефон.
– Смит слушает, – произнес Нейв, взяв трубку. Шелби вышла на кухню следом и вдруг увидела, что лицо его потемнело, словно темная ночь.
– Когда? – коротко спросил он. И потом, после паузы: – Как? – Еще несколько минут он молча слушал. Наконец бросил: – Хорошо, буду здесь, – и повесил трубку.
– Это Шеп Марсон. Едет сюда.
– Зачем? – По спине у нее пробежал холодок – словно кто-то коснулся позвоночника ледяными пальцами.
– Умер Калеб Сваггерт. – Нейв сел на кровать и принялся натягивать джинсы.
– Но он... врачи же обещали ему еще несколько недель. – растерянно пробормотала Шелби.
– В том-то и дело. – Нейв натянул через голову рубашку, пригладил ладонью волосы. – Похоже, кто-то не стал дожидаться, пока костлявая сделает свою работу, и решил ей помочь.
– Ты хочешь сказать...
– То, что ты слышала, Шелби, – мрачно ответил он. – Полиция подозревает, что Калеб Сваггерт убит.
Глава 12
– Убит? Но подожди, Нейв... При чем здесь ты? – взволнованно воскликнула Шелби.
Звонок Марсона подействовал на нее отрезвляюще, словно холодный душ, заставив моментально забыть о том, что только что произошло между ней и Нейвом.
– Не знаю, – проговорил Нейв, застегивая ширинку. – Но, видно, это важно, раз Шеп первым делом бросился ко мне.
Шелби все это не нравилось. Шеп Марсон приходился ей дальним родственником – каким-то двоюродным или троюродным кузеном; она знала его с детства – и не любила.
– Ладно, посмотрим, что он расскажет.
Отойдя от стола, она застегнула платье, встала перед зеркалом и принялась приглаживать растрепавшиеся волосы. Но они не слушались; тогда Шелби схватила щетку и стала нервными, резкими движениями расчесывать спутанные пряди.
– Можешь уйти, если хочешь.
– Зачем? – спросила она. Взгляды их в зеркале встретились. – Не вижу причин убегать.
– Возможно, предстоит нелегкий разговор, – угрюмо объяснил Нейв.
Шелби опустила щетку.
– Для кого нелегкий? Для тебя?
– Для всех.
– Разговора начистоту я не боюсь. Нейв! – Она обернулась и ткнула щеткой ему в грудь. – Ты что-то от меня скрываешь? Если так, лучше расскажи сейчас!
– Просто не хочу подвергать тебя испытанию, к которому ты не готова.
– Опять ты ходишь вокруг да около. Может, ты забыл, Смит, но мы с тобой только что занимались любовью. – И она махнула щеткой в сторону неубранной кровати. – Хорошо, оставим это, – но оба мы ищем дочь. Оба мы понимаем, что это совпадение – Росса Маккаллума выпускают на свободу, и в те же дни я получаю известие, что моя... наша дочь жива, – оба мы знаем, что это не случайность. Освобождение Маккаллума, убийство Эстевана, анонимное послание – все это как-то связано. А теперь умирает свидетель преступления, человек, чьи показания сперва отправили Маккаллума в тюрьму, а теперь дали ему свободу. Умирает – и, может быть, убит! И ты еще спрашиваешь, не лучше ли мне уйти?!
Нейв и не думал возражать:
– Ладно, Шелби. Оставайся.
– Ну, спасибо, – с иронией отозвалась она и, положив щетку, снова принялась оправлять на себе платье.
На самом деле ей хотелось бежать отсюда. Бежать без оглядки. Шепу Марсону она не доверяла, знала, что ничего хорошего от него ждать не стоит, и одна мысль о разговоре с ним наполняла ее смутным, но тяжелым и неприятным чувством – не страхом, но чем-то очень сродни страху. Шелби надеялась только, что Нейв не догадается о ее малодушии.
Не прошло и десяти минут, как среди деревьев замелькали огни фар. Залаял Крокетт, но Нейв, прикрикнув, заставил его умолкнуть. Рука об руку Нейв и Шелби вышли на крыльцо.
Шеп неуклюже вылез из пикапа. Шелби облегченно перевела дух, заметив, что он не в форме и не на служебной машине; однако в слабом свете лампочки под козырьком крыльца видно было, что лицо его, обросшее колючей рыжеватой щетиной, угрюмо, а маленькие глазки смотрят жестко и подозрительно. Заметив Шелби, он еще плотнее сжал губы.
– Вечер добрый, – протянул он, приподнимая шляпу. – Здравствуй, Шелби. Слыхал, что ты вернулась – сдается мне, уже неделя тому будет?
Острым взглядом своим Шеп, несомненно, подметил, что платье на Шелби измято, что Нейв стоит босиком и в незастегнутой рубашке, однако ему хватило такта воздержаться от комментариев.
– Еще не прошло недели, – сухо ответила Шелби. Предчувствие подсказывало ей: от этого человека жди беды.
– Слышал, ты живешь у отца.
– Верно.
– Что там с Калебом? – вмешался Нейв. Он стоял рядом с Шелби, почти касаясь ее плечом, напряженный, словно боксер в ожидании первого удара.
– Помер, бедняга. За полчаса перед этим попивал сок и шутил с медсестрами, хвастался, какую кучу денег заработал на интервью, а потом вдруг раз – и все. Сдается, кто-то ему помог добраться до райских врат.
Но он уже умирал, – возразил Нейв. – К чему было его поторапливать?
Хороший вопрос. Вот и я о том же. Конечно, врагов у Калеба было куда больше, чем друзей.
– Но почему ты так уверен, что его убили? – спросила Шелби.
– Доктора удивлены такой внезапной кончиной. Говорят, он должен был протянуть еще несколько недель. А впрочем, посмотрим. Может, старина Калеб просто поторопился встретиться с господом, а мы поднимаем шум из ничего. Однако шериф распорядился проверить капельницу – не найдется ли там чего лишнего, – произвести вскрытие и просмотреть больничные записи, узнать, кто навещал его в последние дни. Хотя на это надежды мало – охрана там, в больнице, ни хрена не делает. – И Шеп выпустил сквозь зубы вязкую табачную струю.
– Но зачем?.. – спросил Нейв.
– А мне-то откуда знать? Должно быть, кому-то не по вкусу пришлась болтовня старика. – Шеп впился в Нейва острым внимательным взглядом. – Сам знаешь, перед этой репортершей из Далласа он соловьем разливался.
– И кто же?..
– А это мне и самому интересно. Кто бы это мог быть? Маккаллум отпадает: к чему ему убивать человека, который его же из тюрьмы выпустил? Дочка старика? Селесту мы проверили: она уже месяц не выезжала из Эль-Пасо. – Нагнувшись, он почесал Крокетта за ухом. – Тогда мы просмотрели больничный журнал посещений – и что же? Оказывается, ты заглядывал к Калебу неделю или две назад. – И острые медвежьи глазки его снова впились Нейву в лицо.
– Да, я ездил к нему в больницу.
– Зачем?
– Хотел спросить, почему он изменил показания. – Голос Нейва звучал резко, каждый мускул в теле был напряжен. – Как выяснилось, из-за денег. Решил обеспечить дочь. – Он ответил Шепу прямым и твердым взглядом. – Ты здесь с официальным визитом?
– Черт возьми, нет, конечно! Просто заехал потолковать по-дружески со старым товарищем. – Ложь текла из его уст легко и плавно, но Нейв и Шелби ни на секунду ей не поверили, да и сам Шеп очень удивился бы, если бы ему удалось их обмануть. – А ты как считаешь, кто прикончил старика?
– Я бы поставил на Маккаллума.
– Ну, у тебя Маккаллум за все в ответе. – Шеп снова сплюнул наземь и задумчиво пожевал губу. – С какой стати ему убивать? Да он должен землю целовать, по которой старик ходит! Если бы не Калеб с его благочестием, сидеть бы Россу в тюряге еще лет пятнадцать.
– Но ведь Калеб его туда и отправил!
– А ты ему подсказал, что для этого говорить, – неожиданно резко ответил Шеп, и медвежьи глазки его блеснули подозрением. – Ладно, если что вспомнишь или надумаешь, позвони. – Он взялся за край шляпы: – Рад был тебя повидать, Шелби. Судье всего наилучшего.
Он враскачку сошел с крыльца, сел за руль и завел мотор. Пикап сорвался с места и исчез за деревьями, оставив за собой едкую бензиновую вонь. В поле фыркнула и снова затихла лошадь.
– Он думает, что это ты убил Калеба, – прервала молчание Шелби.
– С чего бы вдруг?
– Не знаю. Но мне кажется, Шеп в этом убежден.
– Просто не знает, за что ухватиться. – Нейв повернулся к дверям: – Пошли, выпьем чего-нибудь.
– Я лучше пойду, – покачала головой Шелби. Вечер принес ей слишком много волнений; она чувствовала, что должна остаться одна, вдали от Нейва, чтобы вздохнуть спокойно и привести в порядок мысли и чувства.
– Если хочешь, оставайся.
Эти слова повисли в воздухе, словно на невидимых нитях.
– Я... нет, лучше не надо.
Боже, какое искушение снова ощутить на себе сильные руки Нейва, лечь с ним в постель, а наутро проснуться и любоваться тем, как на любимом лице играют блики солнца. В горле у нее вдруг стало сухо, словно в пустыне.
– Я не кусаюсь.
– Еще как кусаешься! – улыбнулась она. – Я уж помню!
– Ах ты, распутница!
– Это я-то?
Она не успела сделать шаг назад – Нейв обхватил ее, крепко прижал к себе.
– Конечно, ты.
И губы их слились в жарком поцелуе – поцелуе, обещающем новый день и новую страсть.
– Конечно, – повторил он, поднимая голову и глядя на нее темными, как полночное небо, глазами.
– Мне надо взять сумочку, – смущенно пробормотала она.
Уголки рта Нейва приподнялись в озорной мальчишеской улыбке, столь памятной ей с юности.
– Я принесу.
Он отпустил ее, и она, едва переставляя ноги от нахлынувшей внезапно слабости, медленно направилась к машине. Отъезжая, Шелби неотрывно смотрела в зеркало заднего вида на Нейва, стоящего на крыльце, и сердце ее переполнялось любовью и нежностью.
Господи, что же с ней произошло? Забыв доводы рассудка, свои цели и обещания, данные самой себе, она заново влюбилась в человека, которого... Шелби до боли в руках сжала руль. Что за идиотская мысль! Разумеется, она его больше не любит. Просто поддалась влиянию минуты, позволила чувствам взять верх над разумом. Да, она легла с ним в постель, но при чем тут любовь? Да, он сжимал ее в объятиях, целовал, твердил, что все будет хорошо – и прочее, что обычно говорят в таких случаях, – ну и что с того? Такое случается сплошь и рядом.
«Но не со мной. Со мной это в первый раз».
Сжав губы, она сказала себе, что в другой раз так не сделает. Больше не позволит увлечь себя с избранного пути. У нее одна цель – найти Элизабет.
Во что бы то ни стало.
Подъезжая к Бэд-Лаку, Шелби заметила в зеркале заднего вида сдвоенные огни фар. Кто-то ехал за ней след в след. Нажимала ли она на акселератор или сбрасывала скорость – неизвестный преследователь держался на одном расстоянии.
«Не выдумывай глупостей, – сказала себе Шелби, стараясь припомнить, когда впервые заметила эту машину – сразу ли после того, как выехала на шоссе, или преследователь поджидал ее на одном из поворотов. – Это ничего не значит».
Однако взгляд ее не отрывался от зеркала. Перед самым въездом в город она притормозила, надеясь разглядеть своего преследователя – однако тот, словно сообразив, что в свете фонарей цвет и марка автомобиля станут приметны, свернул на первом же повороте и скрылся во тьме.
Шелби вцепилась в руль и тихо выругалась.
Прежде она никогда так не нервничала. И не выдумывала всяких мелодраматических ужасов.
Это свидание с Нейвом так взвинтило ее. И еще весть о смерти Калеба. И бесплодные поиски Элизабет. И сам Бэд-Лак – душный пыльный городок, переполненный тайнами и ложью, среда обитания хмурых, озлобленных людей, связанных друг с другом узами темного товарищества и такой же темной вражды.
Мимо мелькали знакомые здания – аптека, продуктовый магазин. Лавка Эстеванов была открыта; из распахнутых дверей доносилась зажигательная национальная мелодия, и Вианка, стоя на пороге и затягиваясь сигаретой, проводила Шелби пристальным недобрым взглядом.
За прошедшие десять лет лавка совсем не переменилась, и Шелби попыталась представить, что произошло здесь в ночь убийства. Насколько она понимала, Рамон дежурил в лавке один. К полуночи его должен был сменить сын Роберто. Вианка работала в тот же день раньше; но незадолго до полуночи она забежала к отцу, чтобы о чем-то поговорить с ним. Когда она уходила, отец сказал ей, что пойдет в подсобку, выкурит сигарету. Больше живым его не видели; а три часа спустя тело его с дырой во лбу было обнаружено в мусорном ящике на другой стороне улицы. Орудие убийства – револьвер тридцать восьмого калибра – так и не нашли.
Судья рассказывал Шелби, что расследование шло очень туго. Были опрошены десятки свидетелей и подозреваемых. Врагов у Рамона Эстевана было куда больше, чем друзей, – и из-за тяжелого, неуживчивого характера, и прежде всего потому, что он трудился не покладая рук и преуспевал. Соотечественники-мексиканцы завидовали ему; англоязычные жители Бэд-Лака считали выскочкой. Для них была оскорбительна сама мысль, что лавка какого-то мокроспинника-мексикашки процветает, когда сами они перебиваются с хлеба на воду. Эти люди не хотели понять, что семейство Эстеван добилось успеха неустанным тяжелым трудом, а может быть, в глубине души все понимали и еще сильнее ненавидели Рамона, превосходившего их не только благосостоянием, но и упорством и трудолюбием.
Росс Маккаллум не раз громогласно выражал неприязнь к «этому черномазому, который нос задирает перед порядочными людьми». Бэджер Коллинз однажды разбил камнем окно в лавке. А когда Нелл Харт, официантку из местной забегаловки, кто-то заметил с Эстеваном в автомобиле, ей пришлось уехать из города. И не потому, что Рамон был женат, а потому, что он «черномазый», а она «белая».
Этот предрассудок был в Бэд-Лаке всеобщим: даже отец Шелби, судья, который по самой своей должности обязан быть справедливым и беспристрастным к любому, независимо от цвета кожи, национальности или религии, – даже он не скрывал, что не одобряет поведения Нелл.
Конечно, это было давным-давно – больше двадцати лет назад, еще при жизни матери Шелби. Однако старые предрассудки живучи; Шелби догадывалась, что и теперь, под внешним глянцем политкорректности, в городке процветает нетерпимость и вражда.
На следующем перекрестке она свернула направо, проехала мимо магазина сельскохозяйственной техники и остановилась перед внушительным двухэтажным зданием на Либерти-стрит. Здесь располагался офис отца, куда Шелби очень хотелось попасть. Не заглушая мотор, она вышла из машины и без особой надежды на успех подошла к дверям. Разумеется, и парадный, и черный ход были наглухо заперты, а на окна наклеено предупреждение взломщикам, гласящее, что в доме включена сигнализация.
Однако Шелби не хотелось сейчас возвращаться домой. В такое время работала только лавка Эстеванов, поэтому Шелби вернулась туда и, войдя, попросила у Вианки стаканчик кофе.
– Еще что-нибудь? – сухо поинтересовалась из-за кассы Вианка, почти не разжимая ярко накрашенных губ. Если бы взгляд ее мог убивать, Шелби уже лежала бы в гробу.
– Нет, спасибо... хотя подождите.
Она с утра ничего не ела; до сих пор волнение мешало ей ощутить голод, но сейчас при взгляде на прилавок со сладостями Шелби почувствовала, как голодна.
– Вот это, пожалуйста, – она указала на пакетик конфет «М&М».
– Si. – Вианка пробила покупки в кассе. – С вас доллар восемьдесят пять центов. – Руки ее с алым лаком нервно порхали над кассой, выразительные глаза смотрели в сторону. Шелби протянула ей бумажку в пять долларов, получила сдачу и отошла в сторонку, туда, где мерцали хромом несколько столиков и высокие табуреты. Бросив в бумажный стакан пакетик растворимого кофе и забелив его сливками, она поднесла стакан к губам. Дверь распахнулась, вошел кто-то еще, но Шелби даже не оглянулась. С наслаждением прихлебывая горячую жидкость, она размышляла о том, как же попасть в офис к отцу. Может, стащить ключи? Или зайти туда, как бы случайно, в рабочее время, а потом спрятаться в туалете? Или...