Парень дергает бровями, растягивая рот в подобие улыбки, хотя выглядит сбитым с толку:
— Это когда было, напомни, года три назад?
— Так ты — сын Хэнка, — моя мать решает вмешаться и как обычно не вовремя. Она улыбается одной из самых фальшивых улыбок, поэтому сразу понимаю, что отношения у неё с этим парнем не завяжутся теплые. Он ведь не кретин не замечать подобное. Женщина прижимает ладонь к груди, представившись:
— Я — Моника. Мне давно хотелось познакомиться с тобой, — гладит Хэнка по плечам, и тот вздыхает, успокаиваясь.
Парень поднимает брови, уставился на неё, как на полную дуру, идиотизм который так и плещет в разные стороны. Его губы дрогнули в недоброй усмешке, поэтому хмурю брови, косо взглянув на него. Смеется над моей мамой? Это уже мне не по душе.
Не меняю выражения лица, когда он подходит ко мне, грубо выхватив биту, которую приходится отпустить. Что-то мне подсказывает, что с ним лучше не сталкиваться.
— Это моё, — забирает «оружие», продолжая притворно улыбаться, — на будущее, — Поднимает на меня темные карие глаза, потирая железо в руках. — Не трогай мои вещи, — ухмылка пропадает с его бледного лица, поэтому сильнее щурюсь, фыркнув.
Читаю разочарование на лице Хэнка. Видимо, он ожидал этого, но рассчитывал, что все пройдет немного иначе.
Тишина. Все стоят на месте. Мать откашливается, но не начинает говорить. Это хорошо. Обычно, она делает только хуже.
И неловкое молчание рушит Елена. Старушка спустилась к нам, совершено не ощущая той атмосферы, которая возникла в небольшом помещении:
— А я вас ищу. Все готово, прошу к столу, — смотрит на Дилана. Парень крутит в руках биту, спокойно оповещая:
— Извиняюсь, — поднимает голову, взглянув на отца, —, но сегодня я не могу составить вам компанию.
— Нет, ты остаешься! — Хэнк срывается слишком неожиданно, его лицо становится румяным, а ноздри расширяются. — Ты должен…
Парень расправляет плечи, делая шаг вперед, и грубо перебивает:
— Я ничего не должен, — отрезает, поворачиваясь спиной к мужчине, который уже готов из кожи вон вылезти, но мать сдерживает его порыв, гладя плечи и спину. Складываю руки на груди, раздраженно вздыхая. Смотрю на Дилана, который идет вдоль полок, скользя пальцем по белым этикеткам. Останавливается, взяв с полки бутылку, и бросает на отца взгляд, словно ожидая его реакции, злости и гнева. Но тот держится. Молодец. Парень так же молча проходит мимо меня, задевая плечом, и мои глаза становятся больше.
Что это вообще за черт?
Детский сад.
Бросаю косой взгляд ему в спину, недовольно ворча под нос. Дилан подходит к двери, что находится в конце помещения, и толкает её ногой, покидая нас.
Хэнк тяжело вздыхает, начиная извиняться перед моей мамой:
— Я должен был предупредить, но все-таки надеялся, что все будет иначе, — смотрит на меня, виновато улыбаясь. — Ты была права. Все подростки — сумасшедшие.
Я усмехаюсь, качая головой:
— Нет. Это иной случай, — опускаю руки, идя в сторону лестницы, не смотря на взрослых. — Он просто ублюдок, — обхожу Елену, начиная подниматься по лестнице наверх. Слышу недовольный вздох моей матери, но меня тоже не надолго хватит.
Отличное начало.
Думаю, мне стоит прибить этого кретина этой битой, а труп закопать в саду.
И все будут счастливы.
Кроме меня, конечно.
Я никогда не бываю довольна.
Комментарий к Глава 1.
Группа в вк: http://vk.com/carrie_mcfly
========== Глава 2. ==========
Тяжело осознавать, что родная мать не понимает, как некоторым людям с трудом удается приспособиться к новому месту, так что в этот же вечер женщина начала ругать меня, ведь я отказывалась кушать. Мне вовсе не хотелось обидеть Елену, но сейчас от еды меня воротит, даже от простого запаха. И не странно, зайдя в свою новую комнату, тошнота усилилась. Это совершенно другое место, к ярким краскам которого вряд ли привыкну. Узорчатые обои раздражают глаза, а темный паркет слишком блестит. К слову, я готова придираться ко всему вокруг, ведь только ворчать и могу.
Толкаю сумку ногой, бросая взгляд в сторону довольно большого шкафа, которым пользоваться не собираюсь. Даже толком распаковываться не буду. К черту все это дерьмо.
Расстегиваю молнию, сев на корточки, и вынимаю белую майку с серыми спальными штанами. Не помню, откуда их взяла, возможно, у одного из друзей, а таскать мужские вещички мне только в радость.
Натягиваю всё это добро на себя, поправляя лямки черного лифчика, который постоянно мешался, сжимая грудь. Стоит сказать маме, что мне нужно новое белье. Медленно подхожу к зеркалу, рассматривая себя с ног до головы, и встряхиваю рыжими волосами, подстриженными под каре как раз перед отъездом в этот чертов город. Морщусь от неприятной боли, снимая сережки, которыми «утыканы» мои уши.
Моя мать умоляла меня не сбривать виски, чтобы я могла произвести хорошее впечатление, но, как мне кажется, всё наружное — не так важно. У меня был знакомый, тело которого было в татуировках. Он носил пирсинг во всех возможных местах, играл в небольшой рок-группе, но при этом выращивал у себя в гараже цветы. Да, настоящие, живые.
Думаю, про таких, как мы, все говорят «неформалы». Странно, что в детстве меня это напрягало, но после я нашла таких же людей, с такими же интересами, и жить стало намного проще.
Что ж, приобрел что-то, будь готов отдавать.
Отвлекаюсь на шум и поворачиваю голову, уставившись на дверь, после чего решаю выглянуть в коридор, чтобы понять, что именно является источником грохота. Выглядываю из комнаты, сжав в руках зубную щетку. Голоса. Кажется, с первого этажа.
Стоп, а меня вообще это должно волновать?
Недовольно хмыкаю себе под нос, полностью выходя в коридор, и закрываю дверь, начиная оглядываться в поисках ванной. Мне совсем не хочется случайно заглянуть не туда, так что со смирением принимаю тот факт, что мне придется лишний раз обратиться к одному из теперешних жителей этого дома, поэтому, опустив руки вдоль тела, бреду в сторону лестницы. Ворчу, ладонью отмахиваясь от запаха никотина, что преследует меня, вынуждая давиться собственной слюной. Отвратительная вонь.
Вновь слышу голоса, вот только теперь ясно понимаю, что они становятся громче. Это вынуждает меня ускорить шаг, чтобы быстро миновать явно приближающуюся проблему в лице Дилана и какого-то парня, что так яро жевал жвачку, надувая шар. Они вышли на этаж, и ОʼБрайен-младший не соизволил окинуть меня взглядом презрения. Будто не замечает, в то время как его дружок с интересом покосился на меня, шмыгнув носом:
— Хэй, — тянет, широко улыбаясь и чавкая, поэтому закатываю глаза, желая, чтобы они вовсе вытекли, и мне не пришлось бы видеть всё это.
Гордо поднимаю голову, проходя мимо парней, и сворачиваю на лестницу, успевая сделать всего пару шагов вниз перед тем, как остановиться, сжавшись внутри.
Хэнк и мама. Мужчина так напряжен, что могу разглядеть со своим плохим зрением, как трясутся его руки, сжимающие ладони в кулаки. Женщина стоит рядом, гладит его по голове и плечам, что-то нашептывая на ухо. С настоящей тревогой смотрит на него. С такой нежностью, которая словно дает мне пощечину. Не помню, чтобы мать вела себя так по отношению ко мне, к своей родной дочери, так почему она так трепетно относится к человеку, которого знает какие-то месяцы? Мне стоило бы привыкнуть к такому, но это рождает в груди непонимание.
И я вновь задаюсь всё тем же вопросом, который сопровождает меня на протяжении всей жизни: «Что я делаю не так?»
Но, разве горький опыт не должен вразумить? Почему у матери не родились сомнения, почему она продолжает верить людям, верить в любовь? Лично я, наблюдая за своими родителями, убедилась лишь в том, что не существует более сильных чувств, чем просто симпатия и желания удовлетворить свои сексуальные потребности. Чистой, настоящей любви, как таковой, никогда не было.
Опираясь на это, совсем не могу понять свою мать. Ей одного пьяного кретина мало было? Почему она не видит идеальной жизни со мной? Обязательно нужен кто-то третий?
Топчусь на месте, решая тихо уйти. Не буду рушить столь отвратительную для меня идиллию, умоюсь завтра, если все-таки найду ванную. Разворачиваюсь, вновь поднимаясь на второй этаж, и шаркаю ногами обратно, подмечая одну деталь, от которой хочется биться головой об стену.
Комната Дилана прямо напротив моей.
Это уже не смешно.
***
Как бы не хотелось этого признавать, но утро наступило быстрее, чем мой организм успел отдаться сну. Сплю я плохо, а стресс, связанный с переездом, только ухудшает мое положение. Мой разум отказывается начинать мыслительный процесс, но заставляю себя шевелиться на неудобной, жесткой кровати, приседаю, одну руку поднося к лицу, и расслабленно чешу красную щеку, чмокая сухими губами.
Бросаю взгляд на телефон, что лежит рядом с подушкой, и тыкаю по кнопке пальцем, заставляя экран зажечься. Уже без десяти восемь. Во сколько там начинаются школьные занятия? Понятия не имею.
С подобным равнодушием опускаю босые ноги на холодный паркет, щурясь от яркого солнца, что лучами проникает в комнату, из-за чего закрываю шторы. Подтягиваю резинку серых штанов, почесав живот под майкой, и зеваю с широко распахнутым ртом, не прикрывая тот ладонью, беру со стола щетку, наконец решаясь выйти.
Несмотря на ранний час, в доме уже кипит жизнь. Я прекрасно слышу голоса с первого этажа и тихий джаз, от которого начинаю воротить носом.
С добрым утром, Кейси Паркер.
Закрываю дверь, тут же замечая несущуюся по коридору Елену, которая выскочила из светлого помещения. И, о слава Богам, я заметила плитку и край белой ванны. Старушка мило улыбается мне, проходя мимо:
— Доброе утро, малышка, — от неё так и «прёт» теплотой, и да, в моей голове это прозвучало грубовато, но меня немного сбивает с толку энергетическая заряженность этой пожилой дамы.
И, стоп. Малышка?
Изгибаю брови, проводив Елену взглядом, после чего разворачиваюсь, почесав макушку через спутанные волосы, что, наверняка, делают из меня пугало. Иду вперед, пальцами избавляюсь от сонников в глазах, которые непонятно, что там вообще делают. Я ведь толком не спала сегодня.
Как и вчера.
Добираюсь до белой двери, взявшись за ручку, и открываю, заглядывая внутрь. Что ж, пожалуй, отдам должок Хэнку. Ванная комната просторная. Осматриваюсь, подходя к умывальнику, и кручу ручки крана, подняв глаза на зеркало, и слегка усмехаюсь, со вздохом разглядывая свое «мятое» опухшее, совершенно непривлекательное лицо. Веки приобрели какой-то синеватый оттенок, такое чувство, что у меня фингалы под глазами. Напоминаю наркомана со стажем. Решаю оставить саму себя в покое, беру с полки первую попавшуюся пасту и выдавливаю на щетку, бросив тюбик в раковину, вода в которой не так быстро сочится в трубу, из-за чего уровень начинает подниматься. Быстро сую щетку в рот, набирая в ладони холодной воды, когда дверь ванной комнаты открывается, и мне даже не нужно заставлять себя поворачивать голову, чего я делать в любом случае не собиралась, ведь в отражении зеркала замечаю слишком много «черного», после чего в нос ударяет всё тот же запах никотина. Делаю пару вздохов, грубыми движениями водя щеткой по зубам. Дилан обходит меня, и я всё равно разглядываю его с «поддельным» интересом: темная мятая футболка, растрепанные черные волосы и какое-то опухшее лицо, которое выражает лишь одну ненависть к такому раннему подъему. Что-то мне подсказывает, что парень вовсе не посещал школу до приезда отца, а теперь Елене приходится заставлять его, чтобы не «терять лицо» перед «хозяином» дома.
Парень встает по другую сторону от раковины, хмуря брови, когда берет щетку:
— Это моя паста, — хрипит, но я лишь корчу лицо в ответ, молча продолжая чистить зубы. Судя по запаху, кто-то явно грешит с курением. Дилан хватает пасту, выдавливая на щетку, после чего сутулится, давя пальцами на опухшие веки, и поднимает голову, хмуро рассматривая себя в зеркале, и начинает чистить зубы, явно нехотя бросив косой взгляд на меня. Тяжело выдыхаю, так же косо взглянув на него с пренебрежением, за что получаю.
— Чего уставилась-то? — Парень плюет в раковину, набирает в рот воды, полоща, после чего бросает щетку в стакан на полке, разворачивается, и мне приходится прижаться животом к раковине, чтобы избежать толчка плечом. Хмурюсь, сдерживая себя, пока не слышу хлопок двери. Плюю в раковину, кидая туда щетку. Включаю кран на полную, вытирая тыльной стороной ладони рот. Жестко тру губы, пыхтя.
Если моя мать настроена серьезно, то один из нас точно поляжет. Но это буду не я. Нет. Это будет этот придурок, который уже раздражает меня, как бельмо на глазу.
Спокойно завтракающая мать удивляет меня своим умиротворенным выражением лица, хотя обычно она выглядит не так хорошо с утра. Хэнк носится по кухне, еле успевая что-то перекусить перед выходом, и так же поторапливает мою мать, ведь работают они теперь вместе. Долго топчусь в дверях, действительно чувствую себя лишней в этой «семейной» идиллии, но меня не оставляет без внимания Елена, которая ставит тарелку с едой на стол, прося:
— Садись, кушай, — потирает руки о фартук, возвращаясь к плите.
Киваю, медленно подходя к столу. Вижу с каким недовольством взгляд матери бегает по моему телу. Она просила одеться неприметно, чтобы особо не выделиться в школе, вот только понятие «неприметности» у меня свое — футболка и шорты сойдут. Вот только лифчик не надела. Мне лень.
Хорошо, что мать слишком торопится, чтобы тратить на меня время, поэтому оставляет меня без своих негативных комментариев, допивая кофе, и вскакивает поправляя прическу и строгий костюм:
— Кейси, будь молодцом сегодня.
Я подняла кулак, говоря этим, что готова ко всему тому дерьму, что ждет меня вне стен этого дома, хотя, здесь оно так же обитает в лицах семейства ОʼБрайенов. Скрип половиц, и к нам заходит Дилан, хватая из рук Елены тостер. Парень не смотрит на Хэнка, но тот решается заговорить первым, но явно заставляет себя:
— Дилан, покажи Кейси дорогу.
— Я на машине, — проворчал тот с набитым ртом, открыв холодильник, чтобы достать упаковку сока.
— О, а может, тогда подвезешь её? — моя мать тут же защебетала, и, знаете, я впервые готова убить её. Прижимаю ладонь к лицу, скрывая глаза, и пыхчу, еле сдерживая все те слова, что рвутся наружу.
— А что? Вы все равно в одной школе, так что подкинь, — улыбается Хэнк своей сообразительной супруге. И они оба выглядят отвратительно счастливыми. Прекрасно, просто «комбо».
Я закатываю глаза, когда Дилан хмурится, отказывая, но Хэнк слишком настойчив. Видно, что не привык получать отказ, так что окинул сына хмурым взглядом, шмыгнув носом.
— Пока, милая, — говорит мать, когда садится в машину Хэнка, махнув мне ладонью. Я не отвечаю, лишь с ревностью наблюдаю за тем, как автомобиль трогается с места, и этот мужик увозит мою мать, они слишком много времени уделяют друг другу. Такое вообще нормально?
Ворчу под нос, недовольно надувая щеки, и топаю ногой, поправив ремни рюкзака. Дилан прекратил о чём-то трепаться с Еленой, и спустился к своей машине, наличие которой уже вызывает у меня культурный шок. Качаю головой, обняв себя руками, и гордо поднимаю голову, выходя за калитку участка, и Дилан бросает в мои сторону взгляд:
— Надеюсь, ты поняла, что быть твоим шофером, я не нанимался?
Решаю проигнорировать его слова, не дав ответной реакции, и начинаю осматриваться, пытаясь догадаться в какую сторону двигаться. И пока я нахожусь в неведении, машина Дилана проносится мимо. Фыркаю, показывая средний палец ей в след, после чего вновь оглядываюсь, решая идти в ту же сторону, в которую умчался автомобиль. Так или иначе выйду к дороге.
Если быть честной, то я немного опешила, увидев, в какой школе теперь учусь. Мне говорили, что обучение в ней не бесплатное, но, судя по виду, в ней учатся детишки, чьи родители немало зарабатывают. Я вздохнула, входя внутрь. Моя старая школа мне нравилась больше: там были исписанные туалеты, влажность, запах хлорки и никотина, недовольные уборщицы, учителя с угрюмым выражением лица, подростки, от которых я не отличалась, которые разделяли мои взгляды. А здесь все слишком идеально. Чисто и опрятно. Меня даже передергивает, когда чувствую стоящий аромат в воздухе: эм, это персик?