Тильда открыла первые две дверцы и отодвинула одежду, решив обыскать внутренность шкафа.
Там оказался мужчина.
Тильда повернулась, готовая сбежать, но он успел закрыть ей рот ладонью и дернуть на себя. Она лягнула его, попав в коленку. Он выругался, потерял равновесие и, падая, увлек ее за собой на ковер.
Весил он не меньше тонны.
– Все в порядке, – прошептал он ей на ухо, пока она безуспешно пыталась сбросить его с себя и оторвать чужую руку от губ, прежде чем легкие разорвутся. – Давайте без паники.
«Я не могу дышать», – подумала Тильда и втянула носом воздух вместе с пригоршней пыли.
– Потому что я вовсе не из тех, – продолжал мужчина. – Никаких преступных намерений. Во всяком случае, против вас я ничего не имею.
Хватка у него была стальной. Легкие Тильды сжались, как только ладонь снова запечатала ее рот, мышцы свело, мир потемнел, и знакомая паника затуманила сознание.
– Я просто должен убедиться, что вы не закричите, – объяснил он, не понимая, что Тильда задыхается. Она всегда знала, что это когда-нибудь случится. Что подлые легкие предадут ее, как все остальное в наследии Гуднайтов. Но не так же! Не в самый разгар преступного деяния! Пасть жертвой какого-то громилы-бегемота?!
И когда ее легкие почти окаменели, а его голос подозрительно отдалился, Тильда сделала единственное, что смогла придумать.
Укусила его.
Глава 2
Ужин тем временем подходил к концу. И Гвен, доедая последнее блюдо, улыбалась милому, пухленькому, как херувим, Мейсону Фиппсу. При этом она отчаянно пыталась думать только о пейзаже, который показывал Мейсон, и ни в коем случае не о младшей дочери, бродившей где-то в темноте в поисках свидетельства своей впустую растраченной юности.
– Ну, что ты думаешь? – спрашивал тем временем Мейсон, и Гвен усилием воли заставила себя вернуться к реальности. – Это Коро. – Он нежно погладил верх рамы одним пальцем. – Тони не был уверен, но я сразу сказал: это Коро. А когда провели экспертизу, оказалось, что я прав, это действительно Коро.
«Это Гуднайт», – подумала Гвен, но вслух сказала:
– Прекрасно. Поистине прекрасно.
– Да, хорошее было время. Добрые старые деньки, когда был жив Тони. Без него я не собрал бы такую грандиозную коллекцию.
«Еще бы! Тони тоже так считал».
Гвен рассеянно слушала, как Мейсон все дребезжал о прекрасном, но далеком прошлом. Черт возьми, этот ужин никогда не кончится! За такое время она смогла бы разгадать целый кроссворд. Из самых трудных.
– Я предпочитаю примитивистов, – заявила блондинка на другом конце стола, и Гвен повернулась, всматриваясь в Клеа Льюис, прелестную, как весеннее утро, – если учесть, что этой весне было уже сорок с чем-то лет, но при этом она постоянно, именно постоянно очень хорошо заботилась о себе.
– Примитивисты, – вежливо обронила Гвен. – Как интересно.
– Да. Я все еще их собираю, – кивнул Мейсон. – Но без Тони это совсем не то, Он жил настоящей жизнью: покупал картины, управлял галереей, посещал все вернисажи…
Зависть в голосе Мейсона была ощутимой, и Гвен мысленно согласилась с ним. Ничего не скажешь, у Тони действительно была жизнь что надо.
– И у него была ты с девочками, – добавил Мейсон, продолжая улыбаться. – Малышки Ив и Матильда. Как они поживают?
«Ив разведена, с тех пор как ее муженек перестал скрывать свои гомосексуальные наклонности, а Тильда от подделывания картин перешла к взлому квартир».
– Неплохо, – ответила Гвен.
– Ты всегда была лучшей частью его жизни, Гвенни, – объявил Мейсон. – Не возражаешь, если я буду называть тебя Гвенни? Так всегда звал тебя Тони. Вот и я всегда думаю о тебе как о Гвенни.
– Конечно, нет.
«Возражаю. Как же, много хорошего это мне даст, ничего не скажешь!»
– Мы с Мейсоном впервые встретились на открытии музея, – пояснила Клеа с очаровательно-задумчивым видом: огромные мечтательные голубые глаза, сливочная мягкая кожа и шелковистые светлые локоны. У Гвен так и чесались руки запустить в нее тарелкой. – Бабушка моего покойного мужа основала музей Гортензии Гарднер Льюис, – продолжала Клеа. – Он стал страстью Сирила. – Она улыбнулась Мейсону. – Я нахожу страстных мужчин неотразимыми.
– Сирил был хорошим человеком, – согласился Мейсон. – Мы с ним были не только деловыми партнерами. Мы были настоящими друзьями. Я помогал ему, как в свое время помогал мне Тони.
«О Господи, надеюсь, что не так». Гвен поспешно схватила бокал с вином.
– Музей Льюис?
Она судорожно старалась припомнить, продавал ли им что-нибудь Тони. Частные музеи так доверчивы.
– Это маленький музей, – пояснил Мейсон. – Конечно, он стал больше, когда я подарил ему свою коллекцию Гомера Ходжа. – Гвен поперхнулась вином. – И теперь я вернулся домой, чтобы пополнить свою новую коллекцию работами художницы из Огайо, Скарлет Ходж, – продолжал он, в то время как Гвен пыталась замаскировать смущение кашлем. – Помнишь Скарлет Ходж?
– Угу, – промычала Гвен, снова принимаясь за вино.
– Согласно интервью, которое в восьмидесятых годах дал Тони одной газете, она написала только шесть картин. – Мейсон наклонился ближе к Гвен. – Мало того, Тони, насколько мне известно, имел эксклюзивные права на ее работы.
– А десерт будет? – спросила Гвен. – Я люблю десерты.
– Вы едите десерт? – удивилась явно возмущенная такой неумеренностью Клеа, и Гвен благодарно взглянула на нее.
– При каждой возможности. Если выпадает случай, даже дважды.
– Рад за тебя, – заметил Мейсон. – Я надеюсь как-нибудь заехать к вам и взглянуть на материалы регистрации. Неплохо бы связаться с теми, кто в свое время купил работы Скарлет.
– Эти материалы конфиденциальны, – отрезала Гвен. – Я не могу их показывать, это было бы непрофессионально. Так как насчет десерта?
Клеа уже нетерпеливо постукивала ножом по стакану с водой, пытаясь привлечь внимание официанта, точной копии Берти Вустера, в белом пиджаке, с зализанными назад черными волосами.
– Десерт, Томас, – поторопила Клеа.
Томас обменялся с Гвен взглядом, уже не впервые за этот вечер.
– Разумеется, конфиденциальны, – промямлил Мейсон. – Но, может, ты согласилась бы связаться с ними вместо меня. Дать знать, что кое-кто заинтересован в покупке этих маленьких шедевров. Заодно обсудим твои комиссионные.
– Как можно, Мейсон! Пригласил женщину на ужин, а сам не даешь ей покоя, – упрекнула его Клеа.
Мейсон резко вскинул голову, и Гвен успела заметить, каким жестким внезапно стало его лицо. Клеа немедленно заткнулась.
– Но что могло бы по-настоящему помочь, – добавил Мейсон, – так это встреча с самой Скарлет. Я хотел бы написать статью о ней, чисто дилетантскую, разумеется. – Он униженно рассмеялся.
«Статью?! Только не это!»
– Ты не знаешь, как ее найти?
«Наверху. Шарит в вещах твоей любовницы».
– Насколько мне известно, она мертва, – сообщила Гвен.
– Но она была так молода, – запротестовал Мейсон. – Совсем девочка. Как же это случилось?
Гвен вспомнила тот день, семнадцать лет назад, когда Тильда швырнула в Тони последним холстом и ушла из дома.
– Ее убили. Один бесчувственный сукин сын. – Она дружески улыбнулась Мейсону. – И я понятия не имею, что было потом.
– Поразительная история, – прошептал Мейсон, подавшись вперед.
– Вовсе нет, если только вы не Гомер или Скарлет, – отмахнулась Гвен, жадно взирая на принесенный Томасом чиз-кейк. – Тогда это просто гнусь и подлость. О, шоколадный! Мой любимый.
Клеа едва сдерживала презрительную усмешку, пока Гвен увлеченно поедала десерт, от души надеясь, что в последний раз слышит о Гомере и Скарлет Ходж.
– Так когда я могу прийти в галерею и поговорить с тобой о Скарлет? – допытывался Мейсон.
– Превосходный творожный торт, – похвалила Гвен, продолжая жевать.
Дэви, приготовившийся к сражению с Клеа, был приятно удивлен, упав на что-то мягкое и теплое.
«Определенно не Клеа», – решил он, в полной темноте прижимая ее к ковру и одновременно пытаясь урезонить. Заставить прислушаться к нему. Прекрасный пример мужского контроля в действии… пока она не укусила его. Он конвульсивно отдернул ладонь, успев проглотить всполошенный вопль, и с трудом подавил желание врезать ей как следует. Кулачная драка в данный момент была несколько неуместна, особенно если противник дерется нечестно.
– Вы не забыли сделать прививку от бешенства? – шепнул он, потирая руку.
Она продолжала лежать под ним, задыхаясь, слепо шаря в кармане. Козырек бейсболки скрывал ее лицо. До него донеслось странное шипение, затем он услышал прерывистый вздох. Дэви приподнялся, собираясь посмотреть, что с ней.
– Только коснись меня, и я закричу, – яростно процедила незнакомка.
– Не закричишь, – шепотом заверил он. – Если бы хотели, давно бы закричала.
Она со свистом втянула в себя воздух и резко оттолкнулась от пола, сумев отшвырнуть Дэви. Тот, прежде чем вскочить, едва успел поймать ее за рукав.
– Полегче, – прошептал он. – Я еще не могу тебя отпустить. Не время…
– А мне плевать, – шепнула она в ответ, стараясь выдернуть рукав. – Отпусти. Мне нужно убираться отсюда.
– Нет. – Дэви притянул ее ближе и уловил ноздрями запах духов. Что-то сладкое. – Мысль о том, как ты на свободе обсуждаешь случившееся с копами, почему-то не греет меня.
– Послушайте, вы, идиот, – чуть повысила она голос. – Я не знаю, ни кто вы, ни как выглядите. Что, интересно, я могу о вас рассказать?!
– Разумное замечание.
Дэви подтащил ее к окну и отодвинул штору, чтобы впустить немного света. При этом сам он предусмотрительно оставался в тени, не давая ей себя разглядеть.
– Эй! – запротестовала она, кутаясь в просторную куртку восточного покроя, застегнутую до самого горла. Странно светлые глаза сверкали за стеклами шестиугольных очков, придававших ей некоторое сходство с жуком. – Вы спятили? – прошипела она, теперь вырываясь с такой силой, что ему пришлось отпустить ее руку из страха нанести какое-нибудь увечье. – Что, если там кто-то есть?!
– Куда это вы так вырядились? – насмешливо осведомился он. – На китайский бейсбол?
Она протиснулась мимо него. Но он ловко сдернул с ее головы бейсболку и поднял повыше, немного разочарованный тем, что ее волосы оказались слишком короткими, чтобы рассыпаться по плечам. Она глубоко вздохнула и повернулась к нему.
– До вас еще не дошло, что это не игра?
– По-видимому, нет. – Дэви зачарованно смотрел на темные крупные завитки, поднявшиеся над ее лбом, словно крошечные рожки. – Это всегда игра. А иначе зачем бы вы этим занимались.
– Немедленно отдайте шапку, – приказала она и, когда он поднял бейсболку еще выше, резко сдвинула очки на переносицу и резанула его злым взглядом.
– Нет, – покачал он головой. – И вот вам вопрос: почему вы здесь?
Вместо ответа она мрачно насупилась, но сверлить его глазами не перестала.
– Говорите же!
Она раздраженно качнула головой.
– Ну и берите ее себе, если вам так хочется, – бросила она, шагнув к двери, но он обхватил ее за талию и снова рванул на себя.
– Расскажите, что вы затеяли, детка, – шепотом попросил Дэви, преодолевая ее сопротивление. – Мне бы и хотелось оставаться джентльменом, но ставки чересчур высоки.
Она прекратила вырываться так внезапно, что он затаил дыхание. Корица. Ее волосы пахли ванилью и корицей, совсем как булочки, которые его сестра любила печь утром по воскресеньям. Потом она повернулась лицом к нему, и это тоже было чудесно.
– Старомодный джентльмен, – хрипло выдохнула она, и Дэви ощутил первые признаки тревоги в душе. – Мне как раз такой и нужен.
– Нет, нет, я не из них, – поспешно сообщил Дэви и, выпустив ее, отступил к шкафу. – Негодяй двадцать первого века. Это вот про меня.
Она шагнула ближе, и он, зацепившись за туфли Клеа, споткнулся и едва не упал.
– Окажите мне любезность, – попросила она, продираясь сквозь одежду Клеа и припирая его к стене. Этот низкий грудной голос наверняка зажег бы давно забытый огонь в его крови, не будь ее прижимавшееся к нему тело таким неподатливым.
«Если хочешь соблазнить меня, так неплохо бы прежде немного оттаять», – подумал он, но она благоухала лучшими в его жизни утрами, поэтому он не стал ее отталкивать.
– Я не слишком искусна в подобного рода делах, – предупредила она, распластав вздрагивающие ладони на его груди.
Это она могла бы и не говорить. Дэви приходилось держать в руках деревяшки, казавшиеся куда более податливыми.
– В то время как вы… – она вцепилась в его рубашку, – по всей видимости, имеете немалый опыт.
– Да, пожалуй, тут вы действительно мало на что годитесь, – согласился он. – Так что давайте прямо к делу. Что нам нужно? – Дэви услышал тяжелый прерывистый вздох, понял, как ей страшно, и обнял ее за плечи. – Все хорошо. Все хорошо, – механически повторял он, пока она не успокоилась.
– Картина. Восемнадцать квадратных дюймов. Городской пейзаж с небом в клеточку и массой звезд. Она где-то в этом доме.
– Картина, – повторил Дэви, уже понимая, что за этим последует.
– Украдите ее для меня, – прошептала она, и его руки судорожно сжались, чувствуя тепло, пробивающееся сквозь скользкую куртку.
Ладно, шансы на то, что она отработает свои авансы, равны нулю. Кроме того, она воровка, что уже само по себе нехорошо, да еще просит его украсть, что намного хуже всего, что она уже успела ему причинить, включая укус и ушибленную коленку. Умный человек отказался бы и сбежал, утащив ее за собой, чтобы маленькая паршивка его не выдала.
Но жизнь в последнее время была такой унылой. А она так боялась.
– Пожалуйста, – попросила она, прижимаясь теснее и приоткрыв губы.
– Будет сделано, – заверил Дэви, легонько целуя ее и втайне желая ощутить вкус корицы. И удивился, обнаружив, что се губы прохладны, как мята. Он удивился еще больше, когда она ответила на поцелуй, приподнявшись на цыпочки и касаясь кончика его языка своим.
Тогда он схватил ее в объятия и поцеловал так, словно ни о чем другом не мечтал.
– Вилма Каштан, – сказал он, поднимая голову. Она вдруг отпрянула, и тут он тоже услышал ЭТО, шаги под дверью, и едва не сбил ее с ног, пытаясь успеть закрыть дверцы шкафа, прежде чем кто-то войдет в комнату.
«Так, это знак свыше. Держись подальше от этой женщины и ее языка. – Но секунду спустя он опять услышал вздох и поспешно обнял ее. – Слава Богу, она хотя бы брюнетка, – думал он, прислушиваясь к шорохам в комнате Клеа. – В конце концов, именно блондинки испохабили мою жизнь».
Всего четверть часа назад Клеа Льюис наблюдала, как Гвен Гуднайт с жадностью пожирает творожный торт. Черт бы побрал и ее, и этот десерт! Нет, нужно непременно придумать способ навсегда разлучить Мейсона с ней, даже если для этого придется взяться за топор!
Мрачное течение ее мыслей было прервано появлением официанта.
– Прошу прощения, миссис Льюис, – сказал он с порога, и Клеа пришлось повернуться к нему, изображая вежливое внимание, потому что Мейсону нравилось, когда люди лезли вон из кожи, чтобы быть повежливее со слугами. Кроме того, а вдруг им снова понадобится официант? Никогда не знаешь, что в жизни может пригодиться.
– Вам звонят, – сообщил Томас.
– Благодарю вас. – Клеа снова повернулась к Мейсону и угрозе, исходившей от галереи. – Прошу меня извинить, – пропела она, лучась любезностью.
– Ничего страшного, – улыбнулся Мейсон, радуясь, что он снова может говорить об искусстве. Мейсона нельзя было назвать безумно привлекательным, зато он был безумно богат, поэтому улыбка Клеа вышла абсолютно искренней.
Гвен Гуднайт широко раскрыла светло-голубые глаза, не выдерживавшие никакого сравнения с глазами Клеа, в чем последняя была уверена, потому что успела их сравнить.
– Никаких проблем, – кивнула Гвен. – Передайте привет, кто бы там ни звонил.