Вин доел последний кусочек блинов, удивляясь, что она спросила, нравятся ли ему рыжеволосые. Потом неожиданно вспомнил кое-что.
– Я не люблю рыжие волосы настолько, чтобы клюнуть на Джину, если ты об этом.
– Нет? Но она же красивая.
– Для кого-то… может быть да. Слушай, я – не тот парень, который…
Официантка подошла к их столу.
– Еще кофе? Или вы предпочтете…
– … трахает всех подряд.
Мария-Тереза моргнула, а вслед за ней и официантка.
Блин.
– Я имел в виду…– Останавливая себя, Вин зыркнул на другую женщину, которая, казалось, собиралась задержаться здесь. – Вы наливаете? Или что?
– Я… э, хотела бы еще кофе, – сказала Мария-Тереза, протягивая кружку. – Пожалуйста.
Официантка наливала медленно, переводя взгляд с одного на другого, будто надеялась услышать окончание разговора. Когда чашка Марии-Терезы была наполнена, женщина взялась за Вина.
– Еще сиропа? – спросила она.
Он кивнул на пустую тарелку.
– Я закончил.
– О, и правда. – Собрав его посуду, она уходила с той же расторопностью, с который наливала кофе: желе ползет быстрее.
– Я не изменяю, – повторил он, когда они остались наедине. – Наблюдая за своими родителями, я выучил более чем достаточно о том, как не нужно поступать в отношениях, и это – правило №1.
Когда Мария-Тереза протянула ему сахар, и он уставился на сахарницу так, будто впервые видел, она сказала:
– Ну, для твоего кофе. В свой ты добавляешь сахар.
– А… да. – Когда он разбавлял свой напиток, она сказала:
– Так, брак твоих родителей был неудачным?
– Да. И я никогда не забуду, как они разрывали друг друга на части.
– Они развелись?
– Нет. Убили друг друга. – Когда она резко откинулась на стуле, ему захотелось выругаться. – Прости. Наверное, не стоило откровенничать, но все так и было. Одна из их драк вышла из-под контроля, и они упали с лестницы. Падение не закончилось хорошо, ни для кого из них.
– Мне так жаль.
– Ты очень добра, но это было так давно.
Мгновение спустя, она прошептала:
– Ты выглядишь изнуренным.
– Просто перед уходом нужно выпить еще кофе. – Черт, основываясь на этом, он будет продолжать заливаться напитком, пока не откажут почки, если это обеспечит им еще времени наедине.
Дело в том, что когда она смотрела на него, ее искренняя забота делала ее… драгоценной. Драгоценной и поэтому, чувствительной к потерям.
– Ты защищаешься на работе? – выпалил он. – И я говорю не о жестокости. – В растянувшейся тишине, он покачал головой, чувствуя себя так, будто его туфли окунули в блинный сироп. – Прости, это не мое дело…
– Ты имеешь в виду, практикую ли я безопасный секс?
– Да, и я спрашиваю не потому, что хочу быть с тобой. – Она снова отшатнулась, и он отругал себя. – Нет, в смысле, я хочу знать, потому что надеюсь, что ты заботишься о себе.
– Почему это так важно для тебя?
Он посмотрел в ее глаза.
– Просто важно.
Она отвернулась, посмотрев на реку.
– Я в безопасности. Что сильно отличает меня от сотен так называемых «честных» женщин, которые спят со всеми подряд, ничем не защищаясь. И ты можешь перестать всматриваться в мое лицо, словно пытаешься решить какую-то загадку. Благодарю. А сейчас пойдет.
Он подчинился и уставился на свою кружку.
– Сколько ты стоишь?
– Ты же сказал, что не хотел спать со мной так.
– Сколько?
– Что, хочешь выкупить меня на недельку, как в «Красотке»? – Она коротко и сухо рассмеялась. – C Джулией Робертс меня объединяет лишь то, что мы сами выбираем с кем спать. А насчет «сколько», то тебя это не касается.
И все же он хотел знать. Потому что, черт возьми, он надеялся, что если она была дорога, то и контингент мужчин будет лучше… хотя, если быть полностью честным с собой, то это чушь собачья. Он хотел повести себя как Ричард Гир, но купить отнюдь не неделю. Года, вот это уже другой разговор.
Но этого никогда не произойдет.
Когда официантка проплыла мимо с кофейником в руках, навострив уши, Мария-Тереза сказала:
– Чек не помешал бы.
Официантка поставила кофейник на стол и выудила блокнот. Вырвав страницу, она положила ее лицевой стороной вниз.
– Всего доброго.
Она ушла, и Вин потянулся через стол, прикоснувшись в руке Марии-Терезы.
– Я не хочу заканчивать все на плохой ноте. Спасибо, что не упоминала обо мне полиции, но я хочу, чтобы ты рассказала все, если на тебя начнут давить.
Она не отстранилась, а просто посмотрела вниз, туда, где соединялись их руки.
– Ты тоже прости меня. Из меня плохая компания. По крайне мере… не для культурных.
В ее голосе звучала боль…маленькая, но он все же услышал эту нотку так же четко, как удар в колокол посреди безмолвной ночи.
– Мария-Тереза… – Он так много хотел сказать ей, но не имел права… и она не воспримет это хорошо, – … невероятно милое имя.
– Ты думаешь? – Когда он кивнул, она что-то выдохнула, что он не смог расслышать, но что звучало как, «Поэтому я выбрала его».
Она прервала контакт, взяв чек и открыв сумку.
– Я рада, что тебе понравились блины.
– Что ты делаешь? Позволь мне…
– Когда в последний раз кто-то покупал тебе завтрак? – Она посмотрела на него, слегка улыбнувшись. – Что-нибудь вообще, по правде говоря?
Вин нахмурился, обдумывая вопрос, когда она вытащила банкноты в десять и пять долларов. Забавно… он не мог вспомнить, чтобы Девина платила за что-нибудь. Конечно, у него денег пруд пруди, но все же.
– Обычно плачу я, – ответил Вин.
– Не удивлена. – Она начала вставать со стула. – И я не имею в виду ничего плохого.
– Нужна мелочь? – сказал он, думая, что готов на что угодно, лишь бы задержать ее.
– Я оставляю солидные чаевые. По себе знаю, как порой бывает сложно работать в сфере обслуживания.
Выходя вслед за ней из ресторана, он запустил руку в карман, чтобы достать ключи, и почувствовал что-то маленькое и незнакомое. Нахмурившись, он осознал, что это золотая сережка, которую он взял у Джима.
– Хм, знаешь что? У меня есть кое-что твое, – сказал он, когда они подошли к ее машине.
Она открыла дверь.
– Да?
– Я думаю, это принадлежит тебе? – Он протянул сережку.
– Моя серьга! Где ты ее нашел?
– Мой приятель Джим подобрал ее на парковке клуба.
– О, спасибо. – Отбросив волосы в сторону, она вставила серьгу. – Я не хотела терять их. Они немного стоят, но так мне нравятся.
– Ну… спасибо за блины.
– Пожалуйста. – Она замерла, прежде чем сесть за руль. – Знаешь, тебе следует отдохнуть денек. Ты выглядишь очень уставшим.
– Возможно, из-за синяков на лице.
– Нет, ты выглядишь измотанным из-за усталости в твоих глазах.
Когда она села в машину и завела двигатель, Вин заметил вспышку слева и посмотрел в сторону реки….
В секунду, когда солнце коснулось его сетчатки, тело целиком задрожало, и Вина охватил приступ.
В этот раз не было никакого постепенного «затуманивания». Ненавистный транс охватил его за одну секунду, и вчерашний приступ показался разминкой перед главным действом.
Привалившись к капоту Камри, он взялся за пальто, расстегивая его, чтобы вдохнуть немного воздуха… на него нахлынуло видение, которое представляло собой скорее повторяющийся снова и снова звук, а не изображение: выстрел. Раздавшийся выстрел отдавался эхом. Кто-то упал. Упало тело с грозовым громом. Выстрел. Раздавшийся выстрел отдавался эхом. Кто-то упал. Упало тело с грозовым громом…
Когда его колени подогнулись, и он рухнул на асфальт, он отчаянно пытался сохранить сознание, цепляясь разумом за первое попавшееся воспоминание… оно было о том времени, когда у него случился первый приступ. Ему было одиннадцать, а видение вызвали часы, женские часы, которые он увидел в витрине ювелирного магазина в центре. Он был на экскурсии учащихся со своим одноклассником в Художественном музее Колдвелла, и, проходя мимо магазина, он заглянул в витрину.
Часы были серебряными, и когда солнечный свет попал на них, его глаза уловили вспышку, и он тотчас же остановился. Кровь на часах. На часах была ярко-красная кровь.
Когда он старался понять, что он видел и почему почувствовал себя столь странно, женская рука потянулась за часами на витрине. Позади нее стоял мужчина со счастливым выражением на лице, покупатель….
Но парень не мог купить часы…. Тому, кто оденет их, суждено умереть.
С силой, доступной только при охватившей все тело панике, Вин вырвался из транса и кинулся в магазин. Но не так быстро, как следовало. Подоспела одна из учительниц и поймала его прежде, чем он смог что-либо сказать, и когда он пытался добраться до мужчины с часами, его просто вытащили за шкирку и приговорили к ожиданию в автобусе, пока остальные были на экскурсии.
Видение не сбылось.
Точнее, не в тот момент. Но, семь дней спустя, Вин был в школе и увидел одну из тех учительница в кафетерии, с чем-то, похожим на те часы, на запястье. Она красовалась ими перед коллегами, рассказывая об ужине в честь дня рождения, который она провела прошлый вечером со своим мужем.
В это мгновение, луч солнечного света пробился со спортивной площадки через окно, привлекая внимание Вина… и потом он снова увидел кровь на часах, и ее было больше.
Вин свалился прямо на линолеум в кафетерии, и когда учительница побежала и склонилась над ним, чтобы помочь, он увидел с впечатляющей ясностью автомобильную аварию, в которую она попадет: ее голова ударится о рулевое колесо, повреждая изящное лицо при ударе.
Схватив ее за платье, он пытался сказать ей, чтобы она пристегнула ремень. Попросила мужа заехать за ней. Поехать другим маршрутом. На автобусе. Мотоцикле. Пойти пешком. Но с его губ слетали лишь случайные слова…. Хотя, по ужасу на лицах склонившихся над ним учеников и учителей он предположил, что они понимали каждое его слово.
После этого его отправили в медицинский кабинет, и когда позвонили его родителям, им сказали, что нужно сводить Вина к детскому психиатру.
А учительница… милая, молодая учительница с заботливым мужем умерла в тот день, после полудня, на пути домой из школы, с новыми часами на руках.
В автомобильной аварии. И она не пристегнула ремень.
Когда Вин услышал об этом следующим утром в классе, он разревелся. Конечно, большая часть детей начала плакать, но с ним все было иначе. В отличие от остальных, он мог повлиять на произошедшее.
После этого все изменилось. Его слова предсказали смерть… учителя нервничали рядом с ним, ровесники либо чурались его, либо насмехались. Отцу приходилось пинками отправлять его в школу.
Внезапно, Вин потерял ход мыслей, прошлое поглотил приступ, охвативший его разум и тело, его сознание медленно отступало…
Выстрел. Раздавшийся выстрел отдавался эхом. Кто-то упал. Упало тело с грозовым громом…
Прежде чем он вырубился, видение кристаллизовалось в его мыслях, из звука в подлинные картинки… ветер построил замок из Песка: он увидел Марию-Терезу, которая закрывалась руками, будто пыталась защититься от чего-то, в глазах застыл ужас, а рот открылся в крике.
И потом он услышал выстрел.
Глава 19
Через час после того, как появились Эдриан и Эдди с парой свободных рук, Джим перекинул ногу через свой байк и повернул ключ. Поставив подошву рабочих ботинок на педаль переключения передач, и опускаясь на нее всем весом, Джим не особо верил, что развалюха заведется… и тут раздался фирменный рев Харлея.
Когда Джим нажал на дроссель, двигатель под ним завибрировал, и мужчине пришлось крикнуть.
– Господи, Эд, ты сделал это!
Эд ухмыльнулся, вытирая грязные руки о бархатное полотенце.
– А то! Прокатись на нем, проверим тормоза.
Джим выкатил байк из гаража, прямо под солнце.
– Я за шлемом схожу.
– Шлемом? – Эдриан забрался на свой мотоцикл. – Никогда бы не подумал, что ты был Скаутом-орлом.
Джим вернулся со шлемом в руках.
– Остерегаться травмы головы – еще не признак бабского поведения.
– Подумай о ветре, развевающем твои волосы, приятель.
– Или об электронике, которая после будет поддерживать твою жизнь.
– Я возьму собаку, – сказал Эдди, усаживаясь на свой байк и протягивая руки. В это мгновение маленький дружок оттолкнулся от земли и приземлился на кожаное сиденье мотоцикла.
Джим нахмурился, не одобряя это.
– Что, если ты попадешь в аварию?
– Не попаду.
Будто законы физики его не касались.
Джим только собрался послать его с этой затеей, когда заметил, в какой восторг пришел Пес, оказавшись «на борту»: он царапал коровью кожу, будто от блаженства у него чесались пятки, и вилял хвостом так быстро, как позволяла задница.
К тому же, когда здоровяк взялся за руль, Пес оказался прямо между его рук.
– Будь осторожней с моим чертовым псом. Поранишь животное, и нам не избежать разборки.
Отлично, сейчас он превращается в хорошего хозяина, не так ли?
Надев шлем и натянув косуху, Джим оседлал байк. Выжал газ. Агрегат выдал угрожающий, низкий рев, и мощь всех лошадей прокатилась по телу Джима.
Блин, какой бы Эдриан ни был занозой в заднице, в двигателях он разбирался. Может, лишь поэтому Эдди терпел его под своей крышей.
С несказанным «ну, в путь», троица двинулась навстречу солнцу: Эдриан – впереди, Эдди с собакой – позади.
Байк Джима в действии оказался воистину волшебным, абсолютно беспардонным зверем, и пока они ехали по сельской местности, Джим успел прочувствовать мотоцикл.
И, черт возьми, не нужен ветер, чтобы почувствовать себя свободным.
Эдриан направил их вдоль Гудзона, в сторону города, и когда они начали натыкаться на светофоры у городских прибрежных парков, Джим молился за «красный»… просто потому, что процесс ускорения доставлял нереальный кайф.
Они заехали на пересечение Двенадцатой и улицы Ривер, когда Эдриан крикнул:
– Мне нужно заправиться.
– Впереди есть Эксон, верно?
– Ага, в двух кварталах.
Когда светофор переключился, они рванули с места, рев двигателей пронесся в воздухе и только усилился, когда они въехали в путепровод. На заправочной станции они подъехали к бензоколонке, и Джим залил себе бензин лучшего качества.
– Как тормоза? – спросил Эдриан, разглядывая блондинку, вышедшую из подержанного автомобиля. Женщина направилась в супермаркет быстрого обслуживания, от души покачивая бедрами, концы ее длинных волос щекотали татуировку чуть выше копчика.
Джим рассмеялся. Болтливый придурок мгновенно потерял нить разговора, очевидно, оценивая возможность пойти за ней внутрь и спросить, не захочет ли она поиграть с его «болтом»… что, учитывая взгляды, бросаемые на него через плечо, выльется в большое, жирное «да».
– Почему мне кажется, что мои тормоза намного лучше твоих? – пробормотал Джим, вытаскивая шланг из бензобака.
– В плане здравомыслия? – Эдриан повернул голову. – Уверен? Потому что на свое в четверг ночью положил ты, а не я.
– Подумать только, а я-то решил, что твое общество стоит того, чтобы терпеть твою нахальность. – Джим вставил шлаг в бензоколонку. – Должно быть, совсем вышел из ума.
Он сел на мотоцикл и надел шлем.
– Так, ты хочешь вернуться назад и...
– Прости.
Закрепляя ремешок шлема под подбородком, Джим замер в процессе. Эдриан стоял рядом с ним с угрюмым выражением лица, его глаза всматривались в небо над заправочной станцией. Он был чертовски серьезен. Джим нахмурился.
– За что ты извиняешься?
– За то, что указал на нее в клубе. Я принял все за простую забаву, но вышло иначе. Мне не следовало толкать тебя на эту дорожку. Было неправильно.
То, что Эдриан волновался о вполне привычных для нормальных парней проблемах, удивляло, но, с другой стороны, может под колючей внешностью скрывалась ранимая личность.
Джим протянул руку.
– Все нормально. Между нами – все путем.